В час дня начнется война

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В час дня начнется война

Сразу после полуночи 7 декабря 1941 г. чуткое ухо радиостанции ВМС США на острове Бейнбридж, что неподалеку от американского города Сиэтл, уловило сигналы в эфире. По дипломатической линии радиосвязи Токио — Вашингтон передавалось сообщение. Нго передача заняла 9 минут, и адресовано оно было японскому посольству.

На радиостанции текст перехваченного сообщения набили на перфоленту, набрали номер телетайпно-телеграфной станции в Вашингтоне и, когда связь была установлена, запустили подготовленную перфоленту в механический считыватель, пропустивший ее через себя со скоростью 60 слов в минуту. Затем это сообщение появилось на буквопечатающем аппарате в комнате № 1649 здания министерства ВМС.

Буквопечатающий аппарат стоял у стола дежурного офицера OP-20-G, младшего лейтенанта Фрэнсиса Бразерхуда. На этом аппарате обычно воспроизводились и затем размножались тексты приходивших сообщений. По особым отметкам на перехваченной криптограмме (они ставились для сведения японских шифровальщиков) дежурный сразу определил, что сообщение было зашифровано с помощью самой секретной и стойкой «пурпурной» системы.

За полтора года до описываемых событий АДС успешно завершила работу по вскрытию «пурпурного» шифра, построив несколько «пурпурных» машин. Одна такая машина стояла в комнате № 1649 здания военно-морского министерства. К ней и отправился дежурный с перехваченным японским сообщением.

Бразерхуд установил на машине вскрытый американцами ключ, который японцы использовали для зашифрования своих сообщений, посылавшихся ими в эфир в этот роковой день 7 декабря, и набрал на ее клавиатуре текст перехваченной на острове Бейнбридж криптограммы. Электрические импульсы побежали по проводам, проделывая в обратном порядке сложный процесс зашифрования. Вскоре перед дежурным офицером лежал открытый текст криптограммы на японском языке. В подсекции перевода секции «G», условно именовавшейся OP-20-GZ, в этот поздний час никого не было. Поэтому, поставив на сообщении штемпель особой срочности, Бразерхуд лично вручил его представителю АДС — ее переводчики дежурили круглые сутки. Было ровно 5 утра по вашингтонскому времени.

В АДС перевели с японского: «Послу следует вручить наш ответ правительству США (если возможно — государственному секретарю) в 01.00 7 декабря по вашему времени». Упоминавшийся в этом сообщении «ответ» передавался японцами из Токио в Вашингтон в течение предыдущих 18 с половиной часов, и Бразерхуд только что закончил его дешифрование на «пурпурной» машине. «Ответ» был на английском языке, и его последнее предложение гласило: «Японское правительство должно с сожалением уведомить американское правительство, что, ввиду позиции, занятой последним, правительство Японии не может не считать, что никакой возможности достигнуть соглашения путем продолжения переговоров не имеется».

В 7.30 утра на работу прибыл специалист в области японского языка капитан-лейтенант Элвин Крамер, возглавлявший OP-20-GZ и отправлявший заинтересованным адресатам в США дешифрованные сообщения. Увидев, что получено самое важное — окончание длинной японской дипломатической ноты, и отредактировав ее текст, он приказал отпечатать еще 14 экземпляров, 2 из которых подшивались в дело, а остальные рассылались.

В 9.30 утра Крамер выехал в Белый дом с последней частью японской ноты к адмиралу Старку, главнокомандующему ВМС, и министру ВМС Ноксу. У Нокса на 10.00 этого воскресного утра была назначена встреча в здании госдепартамента с государственным секретарем Хэллом и военным министром Стимсоном. Они должны были обсудить критический характер американо-японских переговоров, которые, как им стало известно из привезенной Крамером дешифрованной японской ноты, зашли в тупик. Но ни Старку с Ноксом, ни Хэллу со Стимсоном пока не было известно, когда японцы заявят об этом официально.

Знание момента, когда японская сторона собиралась объявить о прекращении переговоров, было чрезвычайно важно: 3 ноября АДС дешифровала сообщение из Токио, которое предписывало японским дипломатическим и консульским представительствам в Вашингтоне, Гонконге, Гонолулу, Лондоне, Маниле и Сингапуре приступить к уничтожению шифров. При прекращении переговоров в обычных условиях кодовые книги сжигать было необязательно. Дипломаты могли отправиться домой и забрать свои шифры вместе с личными вещами. При этом консульские отношения, как правило, не прерывались, консулы оставались на своих местах вместе с пожитками и шифрами. При наличии же приказа об уничтожении шифров посольствами и консульствами отказ от переговоров мог означать только одно — начало войны в самое ближайшее время.

Кстати, приказ об уничтожении шифров после нападения на Перл-Харбор был успешно выполнен японцами везде, за исключением консульства в Гонолулу. Там американские полицейские из охраны японского консульства заметили дым, выходивший из-под дверей, и почувствовали запах горящих бумаг. Испугавшись пожара, они ворвались в помещение консульства и застали его сотрудника за уничтожением документов в ванне. Полисмены конфисковали подшивку телеграмм и пять мешков разорванных на клочки документов. Эти трофеи в тот же день были переданы по назначению.

Крамер вернулся на свое рабочее место в 10.20. Пока он отсутствовал, был получен перевод короткого сообщения о времени вручения ноты — в час дня, в воскресенье. Через десять минут Крамер был снова в пути.