Тяжелое лето 1942-го

С середины апреля по начало мая 1942 г. А. М. Василевский был отправлен в качестве представителя Ставки на Северо-Западный фронт, где советские войска пытались ликвидировать демянский плацдарм. Позже вместе с командующим Волховского фронта К. А. Мерецковым пытался организовать выход из окружения частей 2-й ударной армии.

В мае Красную армию поджидали тяжелые испытания. Попытка освободить Крым провалилась. Василевский был свидетелем того, с каким гневом обрушивался Верховный на тамошнего представителя Ставки — Мехлиса. Сталин писал ему: «На Крымском фронте Вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Если „вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать“, а Вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас… Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у Вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы».

В то же самое время Василевский участвовал в разработке и осуществлении печально известной операции, которая имела своей целью освобождение Харькова и полный разгром группы армий «Юг», но обернулась еще одним катастрофическим разгромом.

«12 мая, — вспоминал он, — то есть в разгар неудачных для нас событий в Крыму, войска Юго-Западного фронта, упредив противника, перешли в наступление. Сначала оно развивалось успешно. Но уже 17 мая ударная группировка противника в составе 11 дивизий армейской группы генерал-полковника Клейста перешла в контрнаступление из района Славянск, Краматорск и, прорвав фронт обороны 9-й армии, начала серьезно угрожать 57-й армии Южного фронта, а затем и ударной группировке Юго-Западного фронта».

Дальше, по словам Василевского, несколько дней с этого театра военных действий шли тревожные сообщения, а Сталин тем не менее не давал разрешения на немедленный отвод войск. Хотя Жуков, как уже упоминалось, утверждал, что таких сообщений не было, напротив — Верховного заверяли, что дела идут прекрасно. Василевский писал: «19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал наконец приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери».

Какая информация на самом деле поступала и как именно развивались события, каждый из высших офицеров, причастных к харьковской катастрофе, излагает по-своему. Но общий итог был неутешителен.

26 июня 1942 г. Василевский получил назначение на должность начальника Генштаба, обязанности которого он уже исполнял: «24 апреля И. В. Сталин по телефону сообщил мне, что напряженнейшая работа подорвала здоровье Б. М. Шапошникова и что Ставка в связи с этим вынуждена освободить его от работы, дать ему возможность подлечиться, отдохнуть, что принято решение временно исполнение обязанностей начальника Генерального штаба возложить на меня, освободив меня от непосредственного руководства Оперативным управлением Генштаба». А через два с небольшим месяца он был одновременно назначен и на должность заместителя наркома обороны СССР.

В это время уже вовсю шли бои за Сталинград. В книге «Семь вождей» известный историк Д. А. Волкогонов писал: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей „упереться“, призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертельной кары». Именно суровые сталинские приказы № 270 (о трусах и паникерах, сдающихся в плен) и № 227 («Ни шагу назад!») способствовали нормализации обстановки в Красной армии в тяжелом и решающем 1942 году.

Маршал А. М. Василевский в своих воспоминаниях оценивает приказ как «один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности». Он сам участвовал как представитель Ставки в координации действий фронтов во время Сталинградской битвы: «Одновременно с прорывом нашей обороны немецкое командование предприняло 23 и 24 августа ожесточеннейшую бомбардировку города, для которой были привлечены все наличные силы его 4-го воздушного флота. Я был тогда в городе и видел, как он превращается в развалины. По ночам он напоминал гигантский костер».

Причину неудачных действий под Сталинградом Василевский видел в том, что не хватало танков, самолетов и общей организованности: «Наспех создаваемые ударные группировки состояли, как правило, из ослабленных в боях стрелковых соединений. Войска же, направляемые Ставкой по железной дороге, поступали медленно и, не закончив сосредоточения, сразу же вводились в бой. В танковых соединениях фронта исправных танков было мало. Времени для подготовки контрударов, для отработки взаимодействия и организации управления войсками не хватало».

Наконец приступили к разработке большой операции против сталинградской группировки вермахта. Сталин вызвал Жукова в Москву. Там Георгий Константинович вновь доложил о ситуации и сказал, что нужны значительные подкрепления. Он отметил, что окрестности Сталинграда плохо подходят для наступления — в ровной степи нет укрытий от артиллерийского огня противника, который, напротив, имеет возможность держать оборону, засев в многочисленных узких и глубоких оврагах. А поскольку при этом в распоряжении немцев находятся господствующие над местностью высоты, то при нынешнем раскладе сил прорвать немецкий фронт невозможно.

Сталин выслушал все это и спросил:

— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?

— Минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус, три танковые бригады и не менее 400 орудий гаубичной артиллерии, — ответил Жуков. — Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.

Василевский, который перед тем докладывал Сталину обстановку на Кавказе, полностью согласился с Жуковым.

«Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал, — вспоминал Жуков. — Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

— А какое „иное“ решение? — вдруг подняв голову, спросил И. В. Сталин.

Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу.

— Вот что, — продолжал он, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь».

В течение следующего дня Жуков и Василевский анализировали ситуацию и строили план операции, которая позволила бы не распылять силы, а использовать готовящиеся резервы для достижения стратегического результата. Вечером они предложили Сталину такой план действий — в ближайшее время продолжать изматывать немцев активной обороной, одновременно занявшись подготовкой мощного контрнаступления. «Суть стратегического замысла, — пояснял впоследствии А. М. Василевский, — сводилась к тому, чтобы из района Серафимовича (то есть северо-западнее Сталинграда) и из дефиле озер Цаца и Барманцак (то есть южнее Сталинграда) в общем направлении на Калач, лежащий западнее Сталинграда, нанести мощные концентрические удары по флангам втянувшейся в затяжные бои за город вражеской группировки, а затем окружить и уничтожить ее основные силы — 6-ю и 4-ю танковую немецкие армии. До начала контрнаступления было признано необходимым уделить самое пристальное внимание обороне внутри города, с тем чтобы на его развалинах максимально измотать и обескровить врага…»

23 ноября танковые части Сталинградского и Юго-Западного фронтов соединились, завершив тем самым окружение противника под Сталинградом.

Василевский занимался и успешным отражением попытки деблокирования 6-й армии Паулюса ударной группировкой Манштейна. «В ночь на 14 декабря последовало и еще одно очень важное решение Ставки: изменить направление главного удара Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов. Если по плану операции „Сатурн“ оно намечалось прямо на юг, через Миллерово на Ростов, в тыл всей группировке противника на южном крыле советско-германского фронта, то теперь было решено после разгрома итальянской армии на среднем течении Дона направить удар на юго-восток, в сторону Морозовска и Тормосина, то есть в тыл деблокирующей группировке Манштейна». 23 декабря части под командованием Манштейна находились от окруженных войск Паулюса всего в 35–40 км. Однако дальше продвинуться им не удалось.

Затем Василевский занимался координацией наступления Красной армии на Верхнем Дону. В результате Острогожско-Россошанской операции, проводившейся 13–27 января, было взято в плен около 86 тыс. солдат и офицеров противника, что сопоставимо с числом пленных (свыше 91-тысячной армии Паулюса), захваченных под Сталинградом. 16 февраля 1943 г. А. М. Василевскому было присвоено высшее воинское звание в СССР — Маршал Советского Союза (звание Генералиссимуса Советского Союза было введено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1945 г.).