Поражение охранки

Возвращаясь к борьбе Джунковского с департаментом полиции, охранными отделениями и их методами, отметим, что борьба эта развивалась не только в плане реформирования структуры, но и повлияла на отношение к личному составу. Началась атака на команду Белецкого. К департаменту для аналитической работы постоянно было прикомандировано определенное количество жандармских офицеров, как правило наиболее опытных в деле политического розыска. Еще товарищ министра внутренних дел Курлов установил для этих офицеров добавочное жалованье в размере от 3600 до 4200 руб. в год независимо от того чина, в котором они состояли. При таком окладе вместе со средствами интендантства штаб-офицер получал 470 руб. в месяц, а обер-офицер – 408 руб.[408] По утверждению нового директора департамента полиции Р. Г. Моллова, «означенный размер содержания давал возможность привлекать в департамент полиции лучших офицеров»[409]. Всего было прикомандировано восемь таких офицеров. Джунковский в рамках проводимой им политики сокращения расходов урезал финансирование жандармских аналитиков до 2148 и 2296 руб. в год добавочного содержания, реальная ежемесячная зарплата сократилась до 350 и 300 руб. для штаб- и обер-офицеров соответственно. То есть финансирование было урезано более чем на 25 %.

Это привело к резкому оттоку офицеров из Особого отдела департамента: из восьми человек уволились шесть. Несмотря на то что в 1915 г. удалось набрать еще четверых человек и довести общее число прикомандированных до шести, на службу поступили те, кто согласился работать за более низкую зарплату[410]. В целом же число жандармских офицеров в различных структурах департамента сократилось с 20 до 8 человек[411]. Это было огромной потерей, так как на службу в департамент полиции всегда брали жандармских офицеров, принадлежавших к категории выдающихся, зарекомендовавших себя упорным трудом и способностями в розыскном деле. Предусмотренный для них повышенный по сравнению с жандармскими управлениями оклад обусловливался не только их способностями, но и трудностями прохождения карьеры. Для того чтобы быть зачисленным в департамент, офицер корпуса отчислялся из штата своего управления и переводился в резерв или же числился прикомандированным к корпусу жандармов. Резервники и прикомандированные не имели права ни на производство в чин полковника, ни на увеличение пенсии за службу. Производство же в чин подполковника «хотя и возможно, но сопряжено с настойчивыми неоднократными ходатайствами, которые удовлетворяются в виде исключения, а производство в полковники, хотя в этом чине невозможно состоять в резерве, считается незаконным»[412]. Проблемы были с награждением орденами. К примеру, для получения ордена Святого Владимира 4?й степени надо было находиться в чине не ниже подполковника, а Святого Владимира 3?й степени («Владимир на шее») – не ниже полковника. Для прослуживших в департаменте ротмистров и подполковников получить «Владимира на шее», дававшего серьезную прибавку к пенсии, было невозможно. Офицеры штаба корпуса жандармов и жандармских управлений и по орденам, и по чинам опережали департаментских.

В аналитической записке 1916 г. по этому вопросу писалось: «Отдавшись всецело занятиям в департаменте и совершенствуясь в этом направлении, офицер испытывает… застой в своем дальнейшем движении по службе; такое положение тревожит, нервирует его и влияет на исполнение им служебных обязанностей. Некоторые офицеры департамента состояли ранее в корпусе на штатных должностях помощника начальника управления, а другие за всю свою службу в корпусе не занимали штатной должности, так как посвятили себя исключительно розыскной службе и занимали места, для которых Высочайше утвержденных штатов нет»[413]. Именно поэтому считалось крайне важным высокими зарплатами сохранить опытных розыскников в МВД.

Политика сокращения финансирования политического сыска сложно объяснима. Владимир Федорович не только сокращал оклады, но даже и служебные телеграммы просил писать короче. В целом траты на политический сыск Джунковский сократил с 5,3 млн руб. в 1913 г. до 1,5 млн руб. в 1915 г. Формальным объяснением была экономия бюджетных средств[414].

Вскоре товарищ министра инициировал широкомасштабную кампанию против сыска, начались увольнения руководителей управлений. Наиболее серьезное давление было оказано на Санкт-Петербургское охранное отделение. Еще весной 1913 г. служащий охранной команды при отделении штабс-капитан Улезко растратил 9,5 тыс. руб., в результате чего в апреле он был отстранен от работы, а всю бухгалтерию принял на себя начальник охранной команды подполковник А. А. Озеровский. Фон Котен предупредил об этом Белецкого 5 апреля 1913 г., и инцидент был сочтен исчерпанным[415]. Начальник отделения начал проверку охранной команды, что сильно замедлило ведение дел по бухгалтерии, и с апреля начались задержки по выплате зарплат агентам. Из 390 человек 267 недополучили жалование в сумме 14 013 руб. 54 коп., то есть в среднем каждый агент недополучил по 8 руб. 75 коп. за каждый месяц с апреля по август. По итогам внутреннего расследования оказалось, что причиной этого было «крайне медленное и беспорядочное требование подполковником Озеровским из департамента полиции сумм, причитающихся на оплату счетов агентов по иногородним командировкам»[416]. То есть в данном случае речь шла лишь о частичной задержке командировочных в связи с нерасторопностью нового завхоза охранной команды. Но 19 сентября 1913 г. подполковник Озеровский был отстранен от руководства, и на его место был определен проводивший проверку подполковник М. Н. Волков[417].

8 февраля 1912 г. фон Котен лично явился в Мариинский театр для проверки постов агентов команды. О своих наблюдениях он писал: «Я обнаружил, что агент, находящийся на посту у внутреннего входа в великокняжескую ложу, спал, запершись в том помещении, где он обязан был находиться, спал он настолько крепко, что ни стуки в дверь, ни окрики не могли его разбудить»[418]. В итоге Котен добился у Джунковского согласия на реструктуризацию охранной команды и большую ее военизацию. Приказ об этом товарищ министра подписал 11 июня 1913 г., полностью поддержав стремление полковника навести в команде порядок.

Однако у Джунковского появился повод для начала ревизии столичного охранного отделения и всех подчиненных ему структур. В октябре 1913 г. по приказанию Джунковского Белецкий сформировал особую комиссию для ревизии отделения, которую возглавил близкий друг[419] и ставленник Джунковского вице-директор департамента Лерхе[420]. В состав комиссии вошли делопроизводители департамента В. И. Дидрихс и А. С. Губонин, подполковники ОКЖ В. М. Щегловский и В. М. Долгов, замененный вскоре подполковником С. С. Сушковым. От штаба ОКЖ для выяснения психологического климата среди офицеров и их отношения к растрате был направлен полковник С. М. Пискунов[421]. В обязанности комиссии входило ознакомление с расходованием средств, проверка денежных журналов, сличение расходов со сметами ассигнований, опрос филёров, подробное изучение канцелярских дел и прочей документации охранного отделения, охранной команды, Центрального филёрского отряда, Регистрационного бюро. Производилась массовая выемка документов[422].

Резюме комиссии было неутешительным не столько для фон Котена, сколько для Джунковского. Серьезных нареканий не было. Выводы комиссии были таковы: 1) «течение дел в канцелярии отделения можно признать удовлетворительным. Дефекты в архиве связаны с нехваткой рабочих рук»[423], 2) «заслуживает похвалы заведенная полковником фон Котеном регистрация арестованных»[424], 3) превентивная система ликвидаций получила неоднозначную оценку: были выделены как ее плюсы, так и минусы, 4) комиссия признала ошибки в финансовой документации несущественными и рекомендовала в целях экономии и упрощения отчета сократить число командировок[425], 5) все недочеты в работе Регистрационного бюро были отнесены на нехватку людей и времени с рекомендацией расширить штат бюро: «Осмотр видов на жительство, поступающих в бюро ежедневно в количестве до 10 000, является для троих лиц обременительным, так как даже при навыке и опытности все-таки для тщательного и кропотливого осмотра каждого паспорта времени недостаточно»[426], 6) для упрощения работы с внешней агентурой комиссия рекомендовала влить центральный филёрских отряд в состав охранного отделения[427], 7) в охранной команде, кроме вышеупомянутой растраты Улезко, остальные дела находились в совершенно удовлетворительном состоянии.

В ноябре 1913 г. комиссия подготовила итоговый многостраничный доклад[428], в котором не было приведено никаких негативных оценок фон Котена как руководителя. В целом была дана позитивная оценка работе полковника и подчиненных ему ведомств. А существующие недочеты были признаны системными недостатками (крайняя малочисленность кадрового состава и низкое финансирование), устранение которых находится вне власти начальника охранного отделения.

Безусловно, Джунковский был недоволен такими выводами. Уже 5 декабря 1913 г. он ввел новый штат Петербургского охранного отделения, сокращающий (а не увеличивающий, как рекомендовала комиссия!) число прикомандированных к отделению офицеров[429]. Помощником начальника отделения назначили Щегловского, одного из ревизоров. Еще пять офицеров были откомандированы[430]. В связи с увольнением большинства офицеров отделения учить новичков было почти некому. 14 января 1914 г. вопреки выводам комиссии не без подачи своего заместителя Маклаков пишет санкт-петербургскому градоначальнику генерал-майору Д. В. Драчевскому, что в охранном отделении и всех связанных с ним структурах найдены многочисленные неправильности, главным виновником которых является фон Котен, который не может справиться со своими обязанностями и не соответствует служебным требованиям начальника отделения[431]. Через два дня, 16 января 1914 г., Джунковский направил довольно формальное ходатайство на имя Драчевского о необходимости увеличения финансирования охранного отделения, так как «смета названного отделения, установленная в 1909 году, ныне не соответствует действительным потребностям розыска в столице»[432].

Дальнейшие меры Джунковского были направлены на окончательное ослабление охранного отделения. Финансирование в итоге было сокращено, а не увеличено. На секретную агентуру охранной команды было выделено вместо 20 700 всего 10 000 руб., на секретную агентуру непосредственно охранного отделения вместо 75 660 было отпущено 75 000 руб., кредит суточных и расходных денег филёрам центрального филёрского отряда сокращен с 27 000 до 15 000 руб. Из 135 филёров охранного и районного охранного отделения было уволено 35 человек, численность агентов охранной команды сокращена с 287 до 250 человек. Личный офицерский состав команды сокращен до четырех человек[433]. В феврале 1914 г. реорганизации продолжились – из столичной охранной команды было уволено еще не менее 98 агентов[434]. Всего за свое правление Джунковский четырежды урезал бюджет Петербургского охранного отделения[435].

Однако ключевым вопросом оставалась отставка начальника отделения, на защиту которого встал сам Драчевский, работавший с ним с 1909 г. Градоначальник всеми силами пытался сопротивляться разгрому охранного отделения, убеждал Джунковского в том, что тот не имеет права ревизовать отделение, а на требование замены начальника прямо отвечал, что не может отвечать за безопасность в столице в случае увольнения фон Котена[436]. Джунковский любой ценой желал убрать Михаила Фридриховича, но формально начальника охранного отделения он мог снять только с согласия градоначальника. Процесс отставки затягивался. В конце концов Котен сам написал рапорт об увольнении из рядов жандармерии по болезни. Драчевский настоял на присвоении полковнику звания генерал-майора и выделении солидной пенсии[437]. Командир корпуса жандармов немедленно 14 февраля 1914 г. приказом по ОКЖ № 60 отстранил фон Котена от должности с прикомандированием к штабу и направлением в двухмесячный отпуск, а 11 апреля было получено высочайшее согласие на его окончательное увольнение из корпуса[438].

Одновременно с сокращениями агентуры в Петербурге Джунковский взялся за всю империю. 12 января 1914 г. Белецкий по его указанию подписал циркуляр № 165514 об изменениях в комплектовании филёрских отрядов. Если ранее на самые ответственные участки работы внешнего наблюдения привлекали жандармских унтер-офицеров как более обязательных и опытных по сравнению с вольнонаемным филёрами, то теперь эта практика воспрещалась. Циркуляр требовал к 1 апреля уволить из филёрских отрядов всех унтер-офицеров. Их было разрешено привлекать эпизодически, «по отдельному случаю»[439]. При этом проводилось общее сокращение числа филёров в империи, вводились особые штаты наружного наблюдения. Согласно им, всего во всех губернских жандармских управлениях и розыскных пунктах страны должно было служить не более 747 агентов-филёров (для сравнения: ранее в одной столичной охранке их было 135). При этом в крупных и стратегически важных городах, таких как Санкт-Петербург, Москва, Севастополь, Кронштадт и Ростов-на-Дону, должно было быть не более 10 филёров на ГЖУ[440]. Даже учитывая, что в Москве и Петербурге оставались охранные отделения со своими штатами филёров, 10 человек было числом крайне мизерным, так как охранное отделение работало в основном в городе, а ГЖУ – в уездах губернии. Таким образом, на уезд приходилось по 1–2 агента наружного наблюдения. В то же время на не столь важные ГЖУ, так же как Иркутское, Тифлисское, Лифляндское, Киевское, предполагалось выделить от 24 до 30 агентов наружного наблюдения. Даже в Перми, Баку и Енисейской губернии филёров было больше, чем в столицах. Наименьшее число сотрудников наружного наблюдения выделялось на Подольскую и Волынскую губернии – 8 и 9 человек соответственно. Это при наличии австрийских шпионов в этих губерниях, не говоря уже о революционном движении, работе польских и украинских националистов.

Через две недели после отстранения фон Коте-на от должности начальника Петербургской охранки, 28 января 1914 г. Джунковский наконец-то смог добиться увольнения директора департамента полиции Белецкого. Еще ранее был уволен вице-директор Виссарионов. Весной 1914 г. некогда грозный Особый отдел был упразднен, а его дела были переданы вновь создаваемому 9?му делопроизводству. Несмотря на сохранение тех же функций, политический вес подразделения резко снижался. Этим переименованием Джунковский еще раз давал понять о своем отношении к политическому сыску.