АГЕНТ СИС — БЫВШИЙ СОТРУДНИК КГБ

АГЕНТ СИС — БЫВШИЙ СОТРУДНИК КГБ

По окончании Института международных отношений, Олег Гордиевский поступил в КГБ в 1962 году и, пройдя через разведшколу, был направлен в Данию в качестве атташе советского посольства, занимавшегося на самом деле организацией переброски наших нелегалов, т. е. кадровых сотрудников КГБ, выступавших как иностранные граждане.

Я познакомился с ним в 1967 году, когда прибыл в Данию на пост заместителя резидента. Впечатление он производил самое благоприятное: прекрасное знание датского и немецкого языков, недюжинная эрудиция, особенно в области истории и религии, явная склонность к освещению политических вопросов, что не входило в его обязанности, умеренность в употреблении спиртных напитков (редкость в любой советской колонии) и даже любовь к камерной музыке, что совсем не вписывается в образ Джеймса Бонда. По своим взглядам Гордиевский принадлежал к «детям двадцатого съезда» (во всяком случае внешне; видимо, на самом деле его эволюция в сторону антикоммунизма была гораздо глубже). Хорошо помню, как он отрицательно воспринял подавление «пражской весны» в 1968 году, — на многих в посольстве, в том числе и на меня, эта акция произвела самое тягостное впечатление, еще немного пахло ушедшей хрущевской оттепелью и своих взглядов (в известных рамках) особо скрывать не приходилось.

Вернувшись из Дании, Гордиевский вскоре перешел в англо-скандинавский отдел политической разведки ив 1973 году был направлен в Копенгаген в качестве заместителя резидента.

Гордиевский пишет, что он установил контакт с английской разведкой в 1974 году. Как я предполагаю, до этого у него сложились довольно плотные отношения с датскими спецслужбами, однако работа на маленькую Данию его тяготила, ему хотелось иметь дело с солидной спецслужбой. Об обстоятельствах вербовки Гордиевский умалчивает, но подчеркивает, что он пошел на сотрудничество на идейно-политической основе. Я вполне это допускаю: если на коммунистов работала масса агентов, не бравших денег, то почему, собственно, не работать на Запад во времена коммунистической диктатуры и медленного разложения всей системы? Впрочем, истину можно узнать лишь из материалов английской разведки.

В 1976 году я был назначен резидентом в Данию и с радостью констатировал, что моей правой рукой будет Олег Гордиевский. Естественно, у меня не было никаких сомнений в его честности, вообще без доверия в разведке невозможно работать — это доказала атмосфера тридцать седьмого года, когда по взаимным наветам практически большая часть кадров разведки была расстреляна. Работали мы вместе два года без всяких осложнений. Бросая сейчас ретроспективный взгляд на Гордиевского как на английского шпиона, я не могу не отметить его огромной осторожности, стремления избегать всяческих конфликтов, в том числе и со мною, тактичной дистанционности в отношениях, известной замкнутости в образе жизни. Доверие к Гордиевскому укреплялось и его семейными корнями: отец — старый чекист, жена тоже кадровая чекистка в звании капитана.

В Копенгагене Гордеевский познакомился со своей будущей второй женой (тоже дочкой чекиста), приехав в Москву, он развелся, что не могло не сказаться на его карьере. Судьба Гордиевского как английского агента висела на волоске: после развода его вполне могли заткнуть в какую-нибудь дыру типа учебного заведения или провинции, где ею возможности помощи англичанам были бы сведены на нет. Удивительно, что английская разведка не удержала Гордиевского от развода, видимо, англичане недооценивали возможности роковых последствий таких событий.

Помнится, в 1980 году тогдашний начальник отдела и я визитировали Гордиевского на его квартире — жена, после рождения первой дочки, была еще в больнице, стол отменно сервировала теща в духе изысканной азербайджанской кухни (кстати, первая жена Гордиевского — армянка, вторая — азербайджанка, так что в семейной жизни просматривается «кавказский след»), в квартире намечался ремонт, взгляд радовали картины нашего художественного авангарда, которые Гордеевский собирал.

Возвышение Гордиевского, удержавшегося в отделе на скромной должности, произошло не без скрытой помощи англичан, которые не давали виз нашим сотрудникам, выезжавшим в Лондон. Руководство отдела вполне резонно хотело посылать в Лондон свои собственные кадры, а не опираться на другие отделы, где работали «чужаки». Гордиевский только начал изучать английский, Англию он совершенно не знал, но все же его решили «попробовать на визу», не особенно рассчитывая на успех. Гордиевский сам говорил мне, что он не питает никаких надежд на успех (это лишний раз доказывает его хитрость и умение вести двойную жизнь), однако, к превеликому удивлению всех, эту визу он получил.

Я лично и другие сотрудники объяснили это тем, что, не зная английского, с американцами и англичанами в Дании он не встречался и потому не «засветился», кроме того, как вербовщик и оперативный работник Гордиевский у нас не котировался, его «коньком» было умение «писать информацию», особенно с использованием газет. В отделе объяснили получение им визы таким образом: англичане не могут всем отказывать бесконечно в получении визы, видимо, они решили, что, слабо зная английский язык и страну, Гордиевский принесет меньше вреда, чем эксперт по Англии. Кроме того, мы заблокировали визу английскому дипломату, собиравшемуся в Москву, и дали понять, что отказ Гордиевскому автоматически повлечет за собой ответный удар.

Осенью 1980 года я расстался с КГБ и встал на тернистый путь литератора. Гордиевский, уехав в Англию в 1982 году, иногда баловал меня письмами общего характера, жаловался на большую нагрузку. Несколько раз мы встречались во время его отпусков, он признался, что не выносит своих начальников и работает с большим трудом. Отметим, что английская разведка, дабы обеспечить доступ Гордиевского к более широкому спектру секретной информации, стала аккуратно прокладывать ему путь, постепенно выгоняя из страны всех руководителей нашей резидентуры, и в конце концов Москва оказалась перед дилеммой: либо снова пуститься в бесконечную визовую войну с англичанами, пробивая на место резидента новые кадры, либо утвердить на этой должности Гордиевского. Последнее одержало верх.

И тут в мае 1985 года произошло неожиданное: Гордиевского внезапно вывезли в Москву якобы для окончательного утверждения в должности резидента. Однако во время товарищеского ужина в представительских апартаментах в штаб-квартире разведки в Ясеневе его вдруг подвергли допросу, причем в коньяк подмешали психотропные средства, размягчавшие волю и толкавшие на откровенность. Но средства не сработали, и Гордиевский не «раскололся». После этого «ужина» его отправили в отпуск до августа 1985 года. Естественно, КГБ взял его под контроль, хотя под наружным наблюдением его не держали, иногда вообще не контролировали, боясь обнаружить себя перед профессионалом.

Почему же произошел провал? Многие эксперты да и сам Гордиевский склоняются к тому, что его выдал начальник русского отдела ЦРУ Олдри Эймс, работавший на КГБ с весны 1985 года (недавно осужден американцами на пожизненное заключение) и передавший КГБ целые списки американских шпионов в КГБ и ГРУ, многие из них после суда военного трибунала были расстреляны. Эймс мог выдать Гордиевского в процессе координации работы датских и английских спецслужб в рамках НАТО или же при анализе информации, которой английская разведка делилась с ЦРУ.

Прекрасно помню Гордиевского в начале июня. Он явился ко мне домой в· совершенно ужасном состоянии и рассказал, что его отозвали, найдя на квартире книги Солженицына (хорошая «легенда» для меня, вывезшего из Дании всего Солженицына), что он — жертва интриг и не знает, как жить дальше. Он жадно пил виски, чего с ним раньше не случалось, руки у него дрожали, голос срывался, и я удивился, что он так переживает из-за отзыва. Отзывали многих разведчиков, но далеко не все они впадали в такой стресс. Поведал Гордиевский и в том, что ему подмешивали в коньяк психотропные средства, однако я поднял его на смех: он просто сбрендил, с какой стати идти на крайности из-за вполне банальной истории? В конце концов, все мы читаем эмигрантскую литературу, прикрываясь необходимостью «знать врага».

В мемуарах Гордиевский рассказывает историю своего побега, в которой он, несомненно, видоизменил многие детали, раскрывающие методы работы англичан: побег был, бесспорно, дерзким и совершенно неожиданным для КГБ.

Как любой шпион, Гордиевский имел возможность связи на случай провала, включая «сигнал об опасности» англичанам. Инструкция об организации побега была спрятана в обложке английского романа, который он и вскрыл, запрятавшись во встроенный шкаф: это еще раз говорит о его сверхосторожности — он предполагал, что квартира не только прослушивается, но и просматривается.

Сигнал опасности Гордиевский якобы подал, появившись на углу одной из московских улиц в определенное время — его должны были зафиксировать англичане и потом выйти на короткую связь с ним в храме Василия Блаженного. Там ему следовало передать подготовленную им записку: «Нахожусь под подозрением и в большой опасности. Необходим срочный вывоз за границу. Опасайтесь радиоактивной пыли и до-рожно-транспортных происшествий» (спецслужбы, в том числе и КГБ, использовали напыления радиоактивных материалов на подошвы ботинок для облегчения слежки за объектом). Все это сорвалось, записку пришлось проглотить, кроме того, оказалось, что в храме нельзя ходить в головном уборе — кожаном кепи. А это был опознавательный знак Гордиевского для англичан (!).

Если вся эта туфта действительно имела место, то английских разведчиков нужно пригласить в Москву на курсы переподготовки: только полный дилетант может организовывать такие встречи рядом с усиленно охраняемым Кремлем. Гордиевскому просто запретили рассказывать правду.

В конце концов был обусловлен с англичанами побег, назначенный на пятницу третьей недели июля. Снова пришлось выходить, оторвавшись от «наруж-ки», на встречу, где с ним готовил визуальный контакт мужчина с темно-зеленой сумкой иностранного производства, жующий шоколадку «Марс», — еще одна маленькая туфта, не хватало еще дощечку этому мужчине повесить на грудь: «Работаю в английской разведке», какой же иностранный шпион может идти на ответственное мероприятие, афишируя свое иностранное происхождение.

Англичане приняли решение подхватить Гордиевского в районе Выборга и в багажнике дипломатической машины переправить через границу. Эта версия мне кажется правдоподобной: везти Гордиевского в багажнике от Москвы до Ленинграда было трудно (шуточка ли — пролежать в скрюченном состоянии семь-восемь часов), не говоря уже о ДТП — любой уловке спецслужб для проверки и захвата.

Уйдя от «наружки» (Гордиевский приучил ее к своим пробежкам по лесу, рядом с домом на Ленинском проспекте — улице Удальцова, и она не ходила за ним постоянно, ожидая на месте), он купил билет в общий вагон поезда Москва — Ленинград, уходящего в пятницу в 17.30. Четверг провел у сестры и назначил ей встречу на следующей неделе, дабы сбить со следа «слухачей».

Ночью он, наглотавшись таблеток и рома, забаррикадировался от возможного вторжения в квартиру сотрудников КГБ. На тумбочке лежал план побега и спички.

В четыре часа вечера в пятницу, как пишет Гордиевский, он оделся, словно на короткую, взяв с собою в дорогу лишь туалетные принадлежности и небольшой атлас дорог, в котором была карта района, граничащего с Финляндией.

Ему удалось улизнуть от «наружки», и ровно в 17.30 он погрузился на вторую полку в общем вагоне. В 21 час Гордиевский принял двойную дозу успокоительного и проснулся в четыре утра уже на нижней полке. Как он там оказался, Гордиевский не помнил, он полностью потерял контроль над собой. Сосед разъяснил ему, что ночью он слетел с полки, это доказывали царапина на виске и кровоподтеки на руках Гордиевский пишет, что вид его был ужасен: грязный, небритый, растрепанный. Уже утром, когда он пытался открыть рот, одна из девушек, сидевшая рядом, сказала: «Если вы вымолвите хоть одно слово, то я закричу». Кажется, тут Гордиевский не лукавит: за три недели до побега я видел его и был поражен его нервозностью и больным видом — в экстремальной ситуации побега, наверняка, он был на грани нервного срыва, и неудивительно: в случае ареста его ожидал расстрел.

Из Ленинграда Гордиевский на автобусе добрался до Выборга, где в 20-ти километрах от города, в лесу, около валуна — опознавательного знака — его должны были подхватить англичане на машине с дипломатическим номером. Там он и стоял, мучаясь от налетевших комаров и томительного ожидания, в предчувствии немедленного ареста, пока наконец не появились его спасители и не уложили в багажник. Далее машина благополучно проследовала через пограничные пункты в Финляндию — английская разведка, отдадим ей должное, провела блестящую операцию.

Почему же КГБ прохлопал Гордиевского? Во-первых, побег выглядел настолько дерзко, что в КГБ, у которого «граница на замке», такой вариант, видимо, не допускали. Во-вторых, КГБ, по всей вероятности, не имел достаточных оснований для ареста Гордиевского и добывал на него компрматериалы, необходимые для военного трибунала. В-третьих, плохо организовали за ним контроль.

Как невольный участник событий могу констатировать, что, когда через пять дней после побега Гордиевского я приехал с дачи в Москву, ко мне нагрянула команда, ведущая поиск. Судя по их вопросам, никто и не подозревал, что он уже пьет виски в Лондоне; прорабатывались версии, что он «забился куда-то в угол с бабой», уехал к приятелям и т. п. Я склонялся к тому, что Гордиевский, будучи в состоянии тяжелой нервной депрессии, наложил на себя руки.

Так окончилась эта эпопея. Гордиевский оказался гораздо амбициознее, чем я предполагал, он быстренько подключился к книге профессора Эндрю о КГБ, став соавтором, — книга имела успех бестселлера; потом так же ловко издал выкраденные им в свое время некоторые документы советской разведки.

Гордиевский стал активно участвовать в «разоблачениях» различных лиц левой ориентации, которые открыто симпатизировали СССР и ничего криминального не совершили (впрочем, они от этого и не пострадали). Однако он нанес и реальный ущерб советской разведке, выдав некоторых ее агентов в Норвегии, а также английского контрразведчика Беттами, который сам предложил свои услуги нашей резидентуре в Лондоне, не зная, что в руководстве резидентуры сидит английский агент — «крот», за это бедняга получил почти двадцать лет тюрьмы.

Известность вскружила голову Гордиевскому, и он уже не раз выступал и за рубежом, и в нашей печати, и на телевидении, утверждая, что сотрудничал с англичанами «во имя русской демократии». Все это очень напоминает, как мы утешали наших агентов-ан-гличан: вы работаете на СССР ради интересов английского рабочего класса!

Личная жизнь Гордиевского, по его собственному признанию, не удалась, вторая жена вместе с двумя дочками, выехав в Лондон после августа 1991-го, вскоре оставила его — в этом нет, по-моему, ничего удивительного: о связи с английской разведкой он ей не рассказывал, женился, уже будучи их агентом, бежал, оставив семью в СССР, и если бы не крах тоталитаризма, который он, конечно же, не мог предвидеть, то их наверняка услали бы из Москвы, закрыли бы навечно выезд за границу, не говоря уже о вузах и приличной работе.

Гордиевский давно сбросил парик и бороду, вышел из подполья, не боится «возмездия», часто бывает на разных конференциях и симпозиумах, посвященных шпионажу, и продолжает «разоблачать», хотя уже нет ни КГБ, ни СССР. Пора бы заняться чем-нибудь серьезным или мирно подстригать газон у своего домика — благо, что пенсия от английской разведки составляет 45 тысяч долларов в год, такой у нас нет даже у бывшего президента СССР.