СПАСЕНИЕ «СОФОКЛА»
СПАСЕНИЕ «СОФОКЛА»
НА БАЛКАНАХ
Январь — апрель 1941 года.
После заключения 28 сентября 1939 года в Москве договора о дружбе и границе между СССР и Германией, известного также как пакт Молотова — Риббентропа, в Москву и Берлин зачастили торговые делегации — немцам позарез нужны были советская пшеница, нефть, никель; советские же представители договаривались о поставках изделий немецкой металлургической промышленности: труб, станков, кораблей, самолетов. Гитлер и Геббельс заявляли, что главный и единственный враг Германии — Англия… Однако политики, дипломаты и военные понимали: договор этот — передышка, перемирие и свои основные планы Гитлер рано или поздно попытается реализовать.
Передышка была использована и в целях повышения боевой мощи Красной Армии, и для восстановления советской разведывательной сети, в значительной степени разрушенной сталинскими репрессиями. Был обновлен и состав военных атташе — руководителей легальных резидентур советской военной разведки.
В конце 1940 года военным атташе в Белграде назначили генерал-майора Александра Георгиевича Самохина, начавшего энергично восстанавливать старые связи и привлекать новые источники информации. Балканы вообще, а Югославия в частности, занимали важное место в планах Генерального штаба Красной армии, который еще в 1937–1938 годах и до весны 1941 года придавал большое значение участию Югославии, Греции и Болгарии в отражении вполне возможной агрессии фашистской Германии против СССР.
Не последнее место в выявлении фактов военных приготовлений Германии, в том числе и на Балканах, отводилось генералу Самохину, вместе с новым назначением получившему и псевдоним — «Софокл».
4 января 1941 года начальник Разведывательного управления Красной Армии генерал Голиков доложил Сталину очередное сообщение «Софокла», с выдержками из доклада югославского генштаба: «…Россия в неблагоприятном положении из-за присутствия немецких дивизий в Румынии… Россия, исходя из ситуации, сотрудничает с Германией, хорошо зная, что столкновение с фашизмом неизбежно, но в Москве считают, что каждый день войны для Германии приносит жертвы, а для СССР — усиление… Россия имеет новый оперативный план… где центр тяжести будет лежать на советско-венгерско-словацкой границе… Верховное командование Красной армии считает, что это приведет к отсечению немецких войск от баз и уничтожению их…»
Югославский генштаб был неплохо осведомлен — маршал Шапошников, — а впоследствии генералы Мерецков и Жуков преследовали именно эти цели: в случае нападения Германии на СССР отсечь ее от румынской нефти и лишить вермахт поддержки румынской армии.
28 января 1941 года «Софокл» сообщил о сделанном в узком кругу заявлении немецкого посла: «Балканы для немцев являются решающим звеном… Если СССР с этим не согласится, то война с ним неизбежна». В середине февраля в Центр пришло новое сообщение «Софокла»: в восточной части Европы немцы держат 127 дивизий. А 10 марта — еще более тревожная информация: Гитлер отказался от захвата Англии, ближайшая его задача — захват Украины и Баку; дата выступления — апрель — май 1941 года; союзники — Венгрия, Румыния и Болгария; идет усиленная переброска немецких войск в Румынию. 4 апреля сообщение «Софокла» носило более определенный характер: немцы готовятся напасть в мае, Советскому Союзу противостоят Кенигсбергская, Краковская и Варшавская группировки немецких войск…
«Софокл» давал ценную информацию советскому командованию до апреля 1941 года, вплоть до захвата Белграда немцами.
ОШИБКА ПИЛОТА
21 апреля 1942 года.
По возвращении в СССР генерал-майор Александр Самохин командовал 29-м стрелковым корпусом, затем работал в Главном разведывательном управлении Генерального штаба Красной Армии, а 21 апреля 1942 года получил новое назначение — командующим 48-й армией, действовавшей в районе станции Касторная.
По пути самолет «ПР-5» должен был совершить посадку в Ельце, чтобы новый командарм представился командующему Брянским фронтом, передал ему пакет особой важности из Ставки Верховного Главнокомандующего и получил от командующего фронтом указания.
«Часа через три после вылета из Москвы, — показывал Самохин на допросе в «СМЕРШе» 26 июня 1946 года, — я заметил, что самолет перелетел передний край нашей обороны. Я приказал пилоту лететь обратно, он развернулся, но немцы нас обстреляли и подбили».
Пилот авиагруппы Генерального штаба Константин Коновалов с трудом посадил подбитую машину на пологий, открытый со всех сторон склон холма. К самолету рванулись немецкие солдаты — много, до роты, как определил Самохин, но грязь затрудняла их продвижение. Немцы открыли огонь.
Генерал достал документы с грифом «для служебного пользования» и поджег их, остатки затоптал в грязь. Подбежавшие немецкие солдаты сбили его с ног, обыскали. В качестве трофеев им достались партийный билет Самохина, предписание, служебное удостоверение работника ГРУ и орденская книжка — в 1940 году он был награжден орденом Красной Звезды за подготовку кадров для Красной Армии.
Сначала генерала Самохина доставили в Орел, в штаб 2-й танковой армии, а затем на самолете отправили в Восточную Пруссию, Летценскую крепость, где долго держали в одиночке. Допросы шли один за другим — немцы прекрасно знали, что он ответственный работник ГРУ, бывший советский военный атташе в Югославии. Но Александр Самохин, несмотря на все угрозы, информации не давал.
…После капитуляции группировки Паулюса под Сталинградом советская контрразведка проводила допрос пленных немецких офицеров. Полковник Бернд фон Петцольд показал, что он допрашивал Самохина в крепости Бойен близ Летцена и тот на все вопросы отвечал: не знаю, не помню, забыл вследствие перенесенного мной шока. Никаких оперативных документов при генерале не обнаружили.
Это же подтвердили начальник штаба 8-го корпуса 6-й армии полковник Фридрих Шильдкнехт и обер-лейтенант Фридрих Манн, начальник разведотдела 29-й механизированной дивизии 6-й армии: профессиональный военный разведчик Александр Самохин на допросах держался достойно.
Но дезинформация противника — такое же сильное оружие, как боевая мощь крупного соединения или оперативного объединения хорошо оснащенной армии. Уже 22 апреля командующий 2-й танковой армией генерал Шмидт издал приказ: «…За сбитие самолета и за пленение генерала Самохина я выражаю благодарность личному составу батальона. Благодаря этому германское командование получило ценные данные, которые могут благоприятно повлиять на дальнейшее проведение военных операций».
В ПЛЕНУ
1942–1945 годы.
Александр Самохин был твердо убежден, что противник предпримет все, в том числе и пытки, чтобы выведать у него государственные секреты, которыми он располагал по долгу службы. А знал он не мало: дислокацию советской разведывательной сети, структуру и методы военной разведки, был в курсе «большой политики» СССР и оперативных намерений Верховного Главнокомандующего. Чтобы враг не завладел этой информацией, а в гестапо умели развязывать языки, Самохин решил предложить свои услуги немецкой разведке, получить задание и вернуться на родину. В крайнем случае, полагал он, хоть в гестапо не передадут.
Появился удобный случай. В Летценской крепости пленного генерала навестил немецкий офицер, знакомый ему еще по Югославии — в апреле 1941 года он сопровождал Самохина и советского посла при выезде из оккупированной немцами Югославии. Улучив момент, Самохин обратился к нему по сербски: «Передайте своему командованию, что я могу быть им полезен при успешной переброске меня на территорию СССР». Ничего не ответив, немец ушел.
Присутствовавший при этом переводчик поинтересовался темой разговора и заметил, что вербовать Самохина бессмысленно, ибо сразу же по возвращении в СССР Самохина расстреляют, а их, немцев, сочтут идиотами. На этом попытка подставиться под вербовку закончилась.
Затем были лагеря в Николайкине и Ченстохове. 7 августа 1942 года его доставили в Хаммельбургский лагерь — «офлаг XIII». За отказ посещать лекции «Русской трудовой народной партии» генерал получил взыскание — его лишили половины пайка.
Но самое печальное заключалось в том, что из Хам-мельбурга уходили друзья, не желавшие покориться фашистам. В Дахау был повешен Герой Советского Союза генерал Шепетов. Увели из Хаммельбурга генералов Карбышева, Преснякова, Данилова, Зусмано-вича, Никитина. Из них вернулся на Родину только Павлов… Именно отсюда, из Хаммельбургского лагеря, вышли известные деятели «Комитета освобождения народов России» — Трухин, Благовещенский и другие.
В апреле 1943 года «офлаг XIII» был расформирован, и пленных советских генералов перевели сначала в Нюрнбергский лагерь, а затем в Вюльцбургскую крепость. Через два года, 26 апреля 1945 года, генералов под конвоем, в пешем порядке доставили в Магде-бургский лагерь, что в 50 километрах от Мюнхена, а 29 апреля лагерь освободили солдаты американской армии. В тот же день генералов отправили в Париж.
От имени освобожденных из плена генерал-майор Александр Самохин отправил из Парижа приветственную телеграмму Сталину: «Мы живы и готовы к новой службе». Вскоре из Москвы за ними пришел специальный самолет…
ПРОВЕРКА «СМЕРША»
1 мая — 21 декабря 1945 года.
Самолет из Парижа приземлился на одном из подмосковных военных аэродромов. У трапа стоял автобус, выкрашенный в зеленый цвет. Конвоя не было, однако встречали генералов офицеры «СМЕРШа», имевшие при себе личное оружие. Чемоданы с подарками американской армии — гражданскими костюмами, бельем, туалетными принадлежностями — погрузили в грузовик.
Новое место обитания вернувшихся из плена генералов называлось особым отборочно-фильтрационным лагерем Главного управления контрразведки «СМЕРШа».
После бани и санитарной обработки им выдали офицерскую форму — шерстяные гимнастерки и бриджи — без знаков различия и разместили в новеньких рубленных избах по двое в комнате. Генералов Павла Артеменко, Евгения Егорова, Ивана Крупенникова, Александра Самохина, Петра Привалова, Николая Кириллова, Михаила Белешева и других взяли под стражу.
21 декабря 1945 года заместитель министра обороны СССР Николай Булганин, начальник Генерального штаба Алексей Антонов и начальник «СМЕРШа» Виктор Абакумов сообщили Сталину:
«В соответствии с Вашим указанием, рассмотрев материалы на 36 генералов, доставленных в мае — июне 1945 года в Главное управление «СМЕРШа», мы пришли к следующим выводам:
1. Направить в распоряжение ГУК НКО 25 генералов Красной Армии.
С указанными генералами, по прибытии их в ГУК НКО, будет беседовать тов. Голиков, а с некоторыми из них т. т. Антонов и Булганин.
По линии ГУК НКО генералам будет оказана необходимая помощь в лечении и бытовом устройстве. В отношении каждого будет рассмотрен вопрос о направлении на военную службу, а отдельные из них, в связи с тяжелыми ранениями и плохим состоянием здоровья, — возможно, будут уволены в отставку.
На время пребывания в Москве генералы будут размещены в гостинице и обеспечены питанием.
2. Арестовать и судить 11 генералов Красной Армии, которые оказались предателями и, находясь в плену, вступили в созданные немцами вражеские организации и вели активную антисоветскую деятельность.
Список с изложением материалов на лиц, подлежащих аресту, — прилагается.
Просим Вашего указания».
27 декабря Виктор Абакумов сделал пометку на копии этого обращения: «Тов. Сталин утвердил наши предложения. Доложил ему об этом по телефону т. Антонов».
Из двадцати пяти генералов, прошедших проверку, в войска вернулся только бывший командующий 5-й танковой армии генерал-майор Михаил Потапов. Остальные, пригодные для строевой службы, были направлены на военные кафедры гражданских институтов и университетов. Непригодных к строевой службе отправили в запас или отставку. Все двадцать пять генералов были отданы под негласный надзор «СМЕРШа» — на всякий случай.
В отношении генерал-майора Александра Самохина в представленной Сталину справке говорилось: «…На допросах в Главном управлении СМЕРШ Самохин сознался, что назвал немцам правильные фамилии ряда работников Генерального штаба Красной Армии, как-то: начальника ГРУ генерал-майора Панфилова, начальника Оперативного управления генерал-лейтенанта Бодана и еще нескольких начальников. Кроме того, Самохин сообщил немцам структуру ГРУ, но, как он показал, эта структура не соответствовала действительности. Самохин также показал, что, испугавшись допросов в гестапо, пытался подставить себя германской разведке для вербовки и последующей переброски в Советский Союз, где он имел намерения явиться с повинной, но немцы его предложение якобы отвергли. На допросах Самохин ведет себя неискренне».
ГЕНЕРАЛА ГРУ СПАСЛА ОТ ГИБЕЛИ ТОЛЬКО СМЕРТЬ СТАЛИНА
Январь 1946 — март 1952 годов.
Обвинения в сообщении противнику имен руководящих работников Генерального штаба возникли на первых же допросах. Фамилия начальника ГРУ генерал-майора Панфилова была указана в служебном удостоверении, отобранном у Самохина, остальные имена, как выяснилось, назывались немцами для подтверждения имеющихся у них сведений. Попытка подставить себя под вербовку с целью возвратиться на Родину расценивалась уже как работа в немецкой разведке. Против Александра Самохина было выдвинуто обвинение в измене Родине по статье 58-1 «б» Уголовного кодекса РСФСР, санкция которой предусматривала смертную казнь.
Генерала Самохина вначале содержали во Внутренней тюрьме на Лубянке, потом перевели в Лефортовскую тюрьму, затем — в страшную Сухановскую тюрьму МГБ СССР и снрва на Лубянку.
Каждый вечер Самохина выводили из камеры на ночные допросы, заканчивавшиеся на рассвете. И каждый раз следователь заносил в протокол фразу: «Работу в германской разведке отрицает».
1 июня 1946 года Александр Самохин отправил Сталину письмо. «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», — писал человек, прошедший трех летний ад фашистских лагерей и попавший в ад тюрем сталинских. 6 июня 1947 года к председателю Президиума Верховного Совета СССР Николаю Швернику обратился с письмом сын генерала Самохина — лейтенант Игорь Самохин. Он сообщил, что его мать — жена Александра Георгиевича — попала в психиатрическую лечебницу, что имущество семьи находится у разных людей. Игорь Самохин просил известить его о судьбе отца и помочь в устройстве больной матери.
Но ни к Сталину, ни к Швернику письма не попали. Впрочем, если бы и попали, никаких изменений в судьбе генерала Самохина не произошло бы. Давать какую-либо информацию о таких людях, «бывших военнослужащих Красной Армии», строго запрещалось даже родителям, детям и женам.
14 ноября 1948 года Александр Георгиевич попросил оказать ему материальную помощь для приобретения рекомендованных тюремной санчастью витаминов и рыбьего жира, поскольку связи с семьей нет и помощи ждать неоткуда. Такие просьбы поступали и в последующие годы, но результат был один — их аккуратно подшивали в следственное дело, по существу ничего не решая.
И только 16 февраля 1952 года заместитель министра госбезопасности СССР полковник Рюмин утвердил заключение по обвинению Александра Самохина в том, что он «изъявил желание сотрудничать с фашисткой разведкой и на допросе сообщил конкретные данные о руководящих сотрудниках Генерального штаба Красной Армии». 25 марта того же года состоялось заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР, на котором Самохин был приговорен к 25 годам исправительно-трудовых лагерей. Накануне тюремная санчасть дала справку — «годен к физическому труду средней тяжести», что означало: 50-летний генерал едва передвигал ноги от приобретенных в плену и в тюрьме болезней.
Но на судебном заседании Александр Георгиевич держался твердо, заявив: «Я сделал опрометчивый шаг и попытался подставить себя под вербовку. В этом моя вина, но я сделал это с целью вырваться из плена и избежать выдачи врагу каких-либо сведений. Я виновен, но не в измене Родине. В руки врага я ничего не дал, и совесть у меня чиста…»
Смерть Сталина спасла Самохина. 28 июля 1953 года решением Военной коллегии Верховного Суда приговор был отменен, а дело прекращено производством. Но служить в армии генерал-майору больше не довелось — по состоянию здоровья он был уволен в отставку.