ПРОВАЛ АГЕНТА А-17

ПРОВАЛ АГЕНТА А-17

В истории отечественной разведки есть немало славных страниц, которыми мы имеем полное право гордиться. Ниже мы расскажем о нашем агенте в Австро-Венгрии, который в начале века длительное время передавал ценнейшую информацию в Санкт-Петербург и одновременно дезинформировал австровенгерский штаб фальшивыми «донесениями» из России. Вербовка этого человека — блестящий успех нашей разведки.

…Закрыв папку, полковник Генерального штаба Батюшин встал и подошел к окну, не отодвинув тюлевую занавеску. Один факт его очень беспокоил всегда, когда он вспоминал агента А-17 — его расточительность. Из бесед с коллегой — русским агентом в Берлине полковником Павлом Александровичем Базаровым — он узнал, что у немцев распространяются слухи о «предательстве» в Вене. Наши агенты доносили, будто начальник немецкой разведки и контрразведки майор Вальтер Николаи даже докладывал императору Вильгельму II о том, что есть подозрения: в австро-венгерском Генеральном штабе, по-видимому, завелся «крот», работающий на русских.

Император Вильгельм очень встревожился. Был дан приказ принять все возможные меры к тому, чтобы выявить этого шпиона. В частности, в срочном порядке во всех приграничных с Россией городах были заведены «черные кабинеты», которые занимались перлюстрацией всей подозрительной почты, идущей из России в Германию и Австро-Венгрию. Более того, Батюшин заметил, что его дом в Варшаве находится под наблюдением. «Раньше этого не было, — подумал он, глядя на Саксонскую площадь. — Нет, надо предупредить А-17. Пусть этот ценнейший агент будет максимально осторожен. И хотя он очень опытный человек в нашем деле, все же его надо обязательно предостеречь».

В самом деле, русская разведка щедро оплачивала его неоценимые услуги. Но зачем же так демонстративно шиковать? Приезжая в Варшаву, он всегда останавливался в самом престижном отеле, по нескольку раз менял дорогие костюмы, у подъезда отеля агента всегда ожидало авто, которое он нанимал на весь день… Зачем это?

Так кто же был этот таинственный агент А-17?

ПУТЬ НАВЕРХ

Иногда случается так, что с самого начала своего жизненного пути человеку везет и он выбирает именно ту профессию, в которой его возможности и таланты полностью раскрываются. Именно так случилось в жизни Альфреда Редля.

Он родился в простой семье. Его отец служил аудитором в Лембергском (Львовском) гарнизонном суде. С детства он видел вокруг военных, и его, конечно, привлекала военная служба. Он блестяще окончил офицерское училище и вскоре оказался в Генеральном штабе австро-венгерской армии. Попав в этот престижный штаб, он из кожи вон лез, чтобы на него обратили внимание. И своего добился. Несмотря на то, что в этой армии (не меньше, чем в германской) царила атмосфера кастовых предрассудков и в продвижении по службе давали предпочтение только дворянам, Редль на своем собственном примере доказал, что могут быть исключения. Талант этого незаурядного человека особенно полно раскрылся с того момента, когда Редль попал в отдел разведки и контрразведки. Вскоре его заслуги были оценены, и майор Редль встал во главе этого весьма специфического подразделения Генерального штаба.

Прежде всего он занялся реорганизацией отдела, и особенно введением новой техники и новых приемов работы. Ему принадлежит открытие, разработка и внедрение в практику множества методов и приемов, многие из которых были по-настоящему новаторскими. Прежде всего он снабдил комнату для посетителей только что изобретенным фонографом, который, конечно, был скрыт от посторонних глаз. Таким образом полностью записывалась речь человека, приглашенного в эту «гостиную». Его также фотографировали тайно. Для этого в двух висящих на стене картинах были вмонтированы объективы фотоаппаратов.

Освещение в комнате было яркое — висели несколько люстр, что давало возможность делать качественные снимки. Под крышкой стола, за которым чаще всего сидел сам майор, имелось несколько кнопок. При нажатии на одну из них, например, тотчас же начинал звонить телефон. В ту пору, если читатель помнит, телефон состоял из небольшой стойки, на которой находился микрофон, и висящего на этой же стойке слухового рожка (трубки). Когда телефон звонил — снимали со стойки слуховой рожок, а другой рукой брали стойку с микрофоном. Зачем же нужна была эта кнопка и «искусственный» звонок? Для того, чтобы, извинившись, снять трубку и начать разговор с несуществующим абонентом. А пока посетителю предлагалась коробка с сигарами или портсигар (если это был мужчина), или коробка дорогих конфет (если это была женщина). Поверхности этих предметов были соответствующим образом обработаны, и после ухода посетителя с них снимались отпечатки его пальцев.

Если посетитель закуривает свою сигарету или сигару, то ему предлагают зажигалку, также обработанную соответствующим порошком. На столе во время допроса всегда лежит портфель, а под ним папка с вытесненной надписью: «Секретно, оглашению не подлежит». «Вызвав» самого себя по телефону, офицер хватает портфель и, извинившись, бежит к «начальству». Есть люди, которые могут не удержаться и схватить на секунду папку. Это фиксируется фотоаппаратом. «Гостиная» для посетителей имела отдельный выход на тихую Биберштрассе. Оттуда же они могли входить, если не было необходимости «светиться» у главного входа. Редль приказал собирать досье на каждого венца, который выезжал хотя бы раз в такие центры шпионажа, как Цюрих, Стокгольм, Брюссель…

Редлю принадлежит разработка блестящей методики ведения допроса, которая позволяла добиться желаемых результатов без применения всяких дополнительных «усилий». А чрезвычайная ловкость, с которой ему удавалось доставать секретные документы из различных отделов Генерального штаба! Но особая заслуга Редля состояла в том, что он доставлял «уникальные» секретные документы из русских штабов. Эти документы были самой настоящей фальшивкой, но об этом узнают значительно позже. Успехи Редля были настолько значительны, что руководитель всей секретней службы австро-венгерской армии генерал Гизль фон Гизлинген, отбывая в Прагу на должность командира 8-го корпуса, забрал с собой Редля на должность начальника штаба. Тот к этому времени был полковником.

Кстати, перед отъездом к новому месту службы полковник написал своему преемнику на 40 страницах подробнейшую инструкцию о применении разработанных им приемов для разведчиков и методах разоблачения вражеских шпионов. Эта инструкция была настолько секретной, что Редль не разрешил ее перепечатывать на машинке и передал начальнику отделения контрразведки капитану Максимилиану Ронге в рукописном виде.

В числе наиболее важных советов было пожелание внимательно следить за перепиской, ведущейся из-за рубежа. По инициативе Редля был создан «черный кабинет», в котором проводилась так называемая перлюстрация переписки, т. е. вскрытие писем, вызвавших подозрение соответствующих лиц. Особенно Редль предлагал обратить внимание на письма, шедшие из приграничных районов Франции, Бельгии, Голландии и, в первую очередь, России. Повышенное внимание должно быть обращено на письма «До востребования». Отдел главного венского почтамта, где выдавались письма до востребования, был соединен с полицейским участком, расположенным за внушительным зданием почтамта на Флейшмаркте, электрическим звонком. Когда кто-то приходил за подозрительным письмом до востребования, почтовому чиновнику достаточно было нажать на кнопку звонка, и через две-три минуты появлялись два сыщика.

ПОГОНЯ

В начале марта 1913 года руководитель отдела разведки и контрразведки австро-венгерского Генераль-ного штаба полковник Август Урбанский фон Остро-миц уже собирался покинуть свой кабинет и отправиться домой, как раздался стук в дверь.

— Войдите, — недовольным тоном произнес полковник, надевая плащ. В дверях показались два немецких офицера: военный атташе генерал фон Войр-ша и личный курьер майора Николаи — лейтенант Митцль. Полковник Урбанский ждал офицера связи от своего коллеги в германском Генеральном штабе майора Николаи, который заблаговременно известил его о том, что направляет ему очень важный документ. Но почему с ним явился и военный атташе? Что-то необычное происходит.

После стандартных слов приветствия лейтенант открыл портфель и передал Урбанскому пакет, опечатанный четырьмя сургучными печатями. Полковник тут же вскрыл конверт, достал из него деньги и записку. Прочитав ее, полковник поспешно подошел к столу и нажал кнопку звонка.

— Немедленно пригласите ко мне начальника контрразведки майора Ронге, — приказал он своему помощнику.

— Господин полковник! Он только что прошел мимо меня на выход.

— Догнать его! — чуть ли не крикнул полковник.

С этого момента начался отсчет времени, отпущенного агенту А-17 на то, чтобы быть на свободе. Потому что майор Николаи из Берлина сообщил в своем письме: немецким «черным кабинетом» в одном из городов на немецко-русской границе изъят конверт, адресованный в Вену до востребования некоему господину Никону Ницетасу. Уже сам конверт вызвал подозрение: марка была наклеена так, что ее конец как бы свешивался через край конверта. Затем, вскрыв его, обнаружили записку и деньги. В записке сообщалось о высылке денег и давался адрес господина Ларгье в Женеве, которому следовало писать впредь. Деньги, и немалые, — 6000 австрийских крон — лежали в конверте, не объявленном ценным, что также не могло не вызвать подозрение.

Урбанский приказал отправить письмо на венский почтамт, предварительно сфотографировав записку. Соответствующему чиновнику на почтамте дали указание максимально усилить внимание к этому письму и при появлении получателя немедленно нажать на скрытую кнопку.

Затем известили австро-венгерского агента в Швейцарии майора Ульмана, чтобы он проверил, кто такой господин Ларгье. Вскоре пришел ответ из Женевы: Ларгье — лицо вполне реальное. Он долго служил во французской разведке и сейчас вышел на покой. Это сообщение еще больше насторожило полковника Урбанского.

Вскоре из Берлина пришло очередное письмо, изъятое в «черном кабинете» приграничного городка Эйд-кунена. В нем не было никаких записок, но зато уже лежало 7000 крон. Конверт был также адресован все тому же «господину Никону Ницетасу». И вновь конверт не был объявлен ценным. И марка вновь была наклеена по-особому. Письмо отдали на почтамт в отдел «до востребования» и стали ждать. Но проходили дни и недели, а господин Ницетас все не появлялся. Два полицейских, дежуривших у электрического звонка, скучали. Их бдительность постепенно притуплялась, и, когда 24 мая раздался тревожный звонок, один агент куда-то отлучился, другой замешкался, так как мыл руки.

Но вот они оба примчались на почтамт. Однако Ницетас уже ушел.

Выбежав на улицу, они увидели удаляющееся такси. Что делать? Другого такси поблизости не было, извозчика тоже, бежать бессмысленно. Пока они стояли, проклиная все на свете, вернулось на стоянку такси, на котором уехал их «клиент». Шофер сообщил, что он доехал до кафе «Кайзерхоф», где пассажир и вышел. Сыщики помчались туда. По дороге шофер сообщил им, что пассажир был высоким, стройным, хорошо одетым господином, от которого пахло дорогими духами. Уже подъезжая к кафе, один из сыщиков увидел на заднем сиденье машины чехол для перочинного ножа из серой замши.

В кафе «Кайзерхоф» пассажира такси не оказалось. Но сыщики не даром ели государственный хлеб. На стоянке такси, рядом с кафе они разыскали одного из шоферов, который слышал, как высокий стройный мужчина, одетый по последней моде, взял такси и достаточно громким голосом сказал: «Отель «Клом-зер».

Было уже почти совсем темно, когда сыщики оказались у ярко освещенного подъезда отеля. Портье сообщил, что элегантно одетый мужчина только что приехал. Он остановился в № 1 «люкс». Тогда один из сыщиков передал портье чехол от перочинного ножика и попросил его вручить господину из № 1, когда тот будет уходить и сдаст ключи. После чего он отошел в угол холла, уселся в глубокое кожаное кресло и, развернув газету, принялся за «чтение». Второй сыщик остался у входа в отель.

Вскоре в холле появился господин, похожий по описанию шоферов и почтового чиновника на господина Ницетаса. Судя по всему, он зашел к себе в номер только для того, чтобы переодеться во фрак и направиться куда-то на прием. Портье обратился к нему с извинением: «Не ваш ли это футляр?» — «О да, конечно, это мой. Благодарю вас». Затем щеголеватый господин направился к выходу, мучительно стараясь вспомнить — где он оставил футляр?

Смутное подозрение охватило его. Оно усилилось после того, как он увидел углубившегося в чтение газеты человека. Он вышел и направился в сторону длинной улицы Тиффенграбен. А сыщик, сидевший с газетой в холле и глядевший в дырочку, которую заранее проделал в газете, с ужасом констатировал: этот господин совсем не Ницетас, а полковник Редль! Изумлению его не было предела. Тем не менее он не забыл свое дело и быстрым шагом направился к выходу. Там к нему присоединился его напарник, который тоже был поражен, увидев человека во фраке.

Даже не надо быть Альфредом Редлем, чтобы заметить за собой хвост. Пытаясь избавиться от него, Редль, нащупав в кармане какие-то бумажки, выбросил их на тротуар в надежде, что преследователи остановятся и будут собирать обрывки. Это позволит ему оторваться от хвоста и скрыться. Однако они, казалось бы, даже не обратили внимания на «мусор» и продолжали идти за Редлем. В конце концов, проплутав бесцельно по прекрасным улицам Вены, полковник оказался у подъезда все того же отеля «Кломзер». Оторваться от преследователей ему не удалось. Да стоит ли удивляться — они точно следовали тем его инструкциям, которые предусматривали все случаи слежки за хитрым шпионом.

Тем временем один из сыщиков помчался на такси от отеля к тому месту, где Редль выбросил бумажки. Они так и лежали на тротуаре. Подобрав их и не теряя времени, сыщик направился к начальнику отделения контрразведки майору Максимилиану Ронге, передал ему бумажки и сообщил сенсационную новость, кто на самом деле скрывается под фамилией Ницетас. Чтобы окончательно убедиться в этом, Ронге устремился на почтамт в отдел «до востребования». Дело в том, что все получающие письма обязаны были заполнить собственноручно справку с вопросами об ожидаемом типе вложения в обратном адресе на пакете, а также, откуда ожидалась корреспонденция. Эту справку Ронге взял с собой и, вернувшись в штаб, сравнил почерки, которыми были заполнена справка и написана инструкция, подготовленная· в свое время полковником Редлем. Сомнений не было: это одна и та же рука! А тут еще футляр из серой замши, который обычно лежал на столе полковника. Ронге видел его не раз…

КОНЕЦ

Итак, блестящий офицер, способности которого позволяли смотреть в будущее с большим оптимизмом, талантливый боец со шпионами — оказался сам шпионом! Больше тянуть с разоблачением Ре для было нельзя. По указанию начальника Генерального штаба генерала Конрада фрн Гетцендорфа в отель «Кломзер» направилась группа офицеров с предложением Редлю застрелиться, чтобы смыть позорное пятно на мундире. В полночь они явились в номер Редля. «Я знаю, зачем вы пришли», — спокойно произнес полковник.

Офицеры поинтересовались, были ли у него сообщники?

— У меня их не было. Я работал один.

— А кому вы передавали свою информацию?

— Ни с кем я не имел контактов. Информация шла по почте, в условленный адрес. Все, что вас может еще интересовать, вы найдете в Праге, в моей казенной квартире.

Наступило молчание. Офицеры переглянулись. Наконец майор Ронге спросил:

— Имеете ли вы, господин полковник, пистолет?

— Не имею.

— Тогда мы вам его доставим.

Очень скоро майор Ронге вернулся с небольшим браунингом и передал его Редлю. Офицеры не знали, как уходить. Кланяться старшему по званию или нет? Затем, не кланяясь, вышли из номера.

Дверь тихо затворилась. Некоторое время все еще были слышны шаги зловещих визитеров. Полковник посмотрел на оставленный ими браунинг, затем подошел к столу, взял фирменный листок бумаги отеля «Кломзер», в верхнем левом углу которого было изображено здание отеля, и после минутной паузы быстро написал: «Легкомыслие и страсть погубили меня. Молитесь за меня. За свои грехи я расплачиваюсь жизнью. Альфред».

Он положил перо. В номере было тихо, только стоящие в углу напольные часы негромко отмеряли время. Затем их ход на мгновение замер и раздался тихий звон. Полковник Альфред Редль вновь взял ручку и добавил к уже написанному: «1 час 15 минут ночи. Сейчас я умру. Пожалуйста, не делайте вскрытия моего тела. Молитесь за меня».

Положил ручку, аккуратно закрыл крышечкой бронзовую чернильницу и взял пистолет. Была ночь 25 мая 1913 года…

Тем временем офицеры, выйдя на улицу, остановились у крыльца. Они вдруг засомневались: а вдруг Редль не воспользуется пистолетом? После долгого колебания решили действовать. Вызвали одного из сыщиков, которые выследили Редля, и вручили ему конверт с запиской для «господина полковника Редля». Вскоре он буквально вылетел из отеля с побелевшим лицом: «Господа! Полковник мертв!»

Так завершилась недолгая жизнь одного из самых талантливых офицеров австро-венгерской армии и, по-видимому, одного из самых ценных шпионов, когда-либо завербованных русской разведкой.

Были приняты строжайшие меры с тем, чтобы сохранить в тайне истинную причину самоубийства полковника. В нее были посвящены буквально единицы. Даже императора Франца-Иосифа не информировали об этом. В официальном извещении о смерти, предназначенном для публикации в газетах, были традиционные в таких случаях фразы: «В состоянии депрессии…» и т. д.

На рассвете 25 мая с венского вокзала в Прагу срочно отбыли два опытнейших следователя, чтобы произвести обыск в квартире Редля. Дверь была закрыта, и все попытки проникнуть в нее закончились неудачей. Пришлось вызвать домового слесаря по фамилии Вагнер, хотя это было совершенно нежелательно. Слесарь являлся одновременно сотрудником газеты «Праген Тагеблат», о чем, конечно, никто не знал. Можно себе представить, чем все это обернулось для тех, кто пытался в тайне сохранить истинные причины смерти Редля и, что особенно важно, результаты обыска. А они оказались настолько сенсационными, что редакция уплатила любопытному слесарю царский гонорар. После того, как слесарь открыл входную дверь, его пришлось не отпускать, поскольку многочисленные шкафы и шкафчики в квартире Редля были заперты, как и ящики стола, комода и т. д. И слесарь не только открывал, но и видел все, что обнаружили в этой квартире.

Обыск поразил всех присутствовавших. Прежде всего, нашлась масса подтверждений того, что Редль уже много лет работал на русскую разведку (как впоследствии оказалось — с 1902 года). Найденные документы, а также дальнейшее расследование показали, что он выдал России несколько тщательно законспирированных австро-венгерских шпионов и одновременно защитил от провала русских разведчиков в этой стране. Как писал американский исследователь Ричард Роуан в книге «Очерки секретной службы», обыск в квартире Редля показал, что он многое продал русским, а «непроданным осталось очень немногое».

Подобные услуги были щедро оплачены Петербургом. Только за историю с полковником Лайковым Редль получил прямо-таки фантастическую сумму — 100 000 крон. Неудивительно, что его расходы на личную жизнь были огромны. Он приобрел роскошное имение, два автомобиля (в ту пору они стоили чрезвычайно дорого), особняк в Вене, трех первоклассных рысаков. В парижской квартире Редля были описаны 195 (!) верхних рубашек, десять военных шинелей на шелку и меху, 400 (!) лайковых перчаток, 10 пар лакированных ботинок, не говоря уже о наличности и драгоценностях…

Вначале было объявлено, что будут официальные похороны с соблюдением всех воинских почестей, однако позже, под шумок, все это было отменено, и Редля похоронил на свои деньги его старший брат, который впоследствии переменил фамилию. Тело крупнейшего российского разведчика и ныне покоится на Центральном венском кладбище в 29-м ряду группы 49, в могиле № 38.

Итак, блестящая карьера полковника Альфреда Редля закончилась трагедией. Последний этап его жизни мы знаем довольно подробно. Но остались вопросы, относящиеся к началу его деятельности в качестве российского разведчика. Как и когда его завербовали? Кому из русских удалось приобрести "СТОЛЬ ценного агента? При каких обстоятельства это произошло? И только недавно удалось кое-что прояснить в этом деле.

Блестящий гвардейский офицер, выпускник академии Генерального штаба Вольдемар Рооп слыл в Петербурге за веселого дамского угодника. И когда его назначили военным атташе (агентом) российского посольства в Вене, многие были удивлены этим странным выбором. Но потомок датчан, пришедших на службу еще при Петре Великом, был куда более серьезным человеком, чем казалось при первом взгляде на него. Этот талантливый разведчик сумел в короткий срок установить дружеские отношения со многими офицерами императорского Генерального штаба Австро-Венгрии. Знаменитый майор Редль был в числе его лучших друзей. Есть все основания полагать, что именно Рооп завербовал Редля. Затем Роопа перевели в Киевский военный округ и назначили командиром полка. Редля вели и другие, в том числе уже знакомый нам Н. С. Батюшин, у которого Редль бывал в Варшаве, используя для своих поездок поддельные паспорта.

РАЗОБЛАЧЕНИЕ ПОЛКОВНИКА РЕДЛЯ

Первая информация об этом событии появилась в газете «Берлинер цейтунг ам миттаг». 26 мая 1913 года пражский корреспондент этой газеты сообщил, что в одной из гостиниц Вены застрелился полковник Альфред Редль, начальник пражского дивизионного штаба австрийской армии.

В германских военных кругах полковник Редль был фигурой известной. Знали, что он делал успешную карьеру, что командование благоволило к нему. Так же знали и подробности его служебной биографии — они были связаны с его работой в австрийской контрразведке. И вот — такой странный, загадочный финал.

Сообщение, появившееся в «Берлинер цейтунг ам миттаг», породило массу домыслов и предположений. Но еще неожиданней была телефонограмма, опубликованная в следующем номере газеты.

Сенсацией был уже сам ее заголовок:

«НАЧАЛЬНИК ШТАБА — ШПИОН?»

Тот же корреспондент сообщил: «Прага, 27 мая 1913 года. О смерти начальника штаба полковника Редля, покончившего с собой в венском отеле, здесь ходят самые странные слухи. Они ставят это самоубийство в непосредственную связь с недавно раскрытым делом о шпионаже.

Будучи человеком весьма скромного происхождения, полковник Редль жил очень широко.

Как утверждают, застрелился он вечером накануне того дня, когда должен был явиться по вызову в военное министерство. Он был заподозрен военным министерством в связях с преступными организациями, которые и могли толкнуть его на предательство».

Нужно сказать, что автор этих корреспонденций был человеком достаточно осведомленным. Обычно он получал информацию, как сейчас говорят, из первых рук, поскольку был редактором пражской газеты «Богемия» и пользовался налаженными контактами.

Возникает вопрос: почему он решил дать эти сведения именно в берлинской газете? Разве он не мог опубликовать их в своей собственной газете?

Все объяснялось просто: появись такая заметка на страницах «Богемии», это повлекло бы за собой неминуемый скандал: местная цензура наверняка закрыла бы газету и конфисковала бы весь тираж.

Берлинская же пресса от австрийской цензуры не зависела, и поэтому редактор «Богемии» решил действовать обходным способом.

Слух о том, что полковник Редль занимался шпионажем, был равносилен взрыву.

Шум поднялся прежде всего в заинтересованных военных кругах. Германский генеральный штаб немедленно запросил телеграфом сведения о Редле у военных властей Австро-Венгрии.

Корреспонденты всех больших газет мира засыпали австрийское командование телеграммами, желая выяснить подробности.

Однако и австрийский генеральный штаб был в полной растерянности. Он требовал у следственных органов подробной информации о случившемся.

Не на шутку был обеспокоен и старый император Франц-Иосиф, узнавший о произошедшем от своих приближенных.

Пресса продолжала атаковать австрийские военные власти. Но те упорно молчали. Газетчикам по-прежнему оставалось довольствоваться слухами.

А слухи с каждым днем становились все более ошеломляющими. Согласно им полковник Альфред Редль, руководивший контрразведкой военного министерства Австрии, в течение многих лет состоял на службе у российской разведки и передавал России обширную информацию тайного характера.

Информация эта касалась не только военных секретов Австро-Венгрии, — Редлю были доступны и многие сведения о германской армии.

В то время как мировая пресса сообщала обо всем этом под огромными заголовками на первых страницах, австрийские газеты по-прежнему не смели и обмолвиться о шпионской деятельности Редля. Нравы австрийской военной цензуры были суровы.

Но находчивый редактор «Богемии» и тут проявил изобретательность, сделав следующее. В один из дней он опубликовал в своей газете такое «Опровержение»:

«Из осведомленных сфер мы получили просьбу опровергнуть слухи, будто начальник штаба местного гарнизона Альфред Редль, покончивший с собой в одном из отелей Вены, передавал военные тайны России.

Направленная в Прагу особая комиссия, вскрывшая в присутствии корпусного командира барона Ги-зеля служебный кабинет покойного и произведшая обыск в его бумагах, на основании данных этого обыска предполагает, что причиной самоубийства были мотивы совершенно иного характера».

Умеющие читать прессу в условиях цензуры, превосходно понимали, ради чего публикуется такое «опровержение».

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять: разговор о «мотивах иного характера» велся лишь для отвода глаз. Важно было дать толчок читательскому воображению. В то же время и цензура не могла предъявить газете каких-либо претензий. Ведь заметка отвергала «крамольные» слухи! Да к тому же этот намек на «осведомленные сферы» — мало ли с кем может быть связан бойкий репортер!

Между тем скандал ширился и рос. Постепенно выяснявшиеся подробности убеждали в том, что речь идет о шпионаже, масштабов которого еще не знала Европа.

…Альфред Редль действительно происходил из бедной, заурядной семьи. В молодые годы он вступил в австрийскую армию.

Энергичный, честолюбивый юноша мечтал о карьере, о высоком положении в обществе. Однако рассчитывать на большие успехи он не мог. Его сверстники, выходцы из состоятельных родов, в продвижении по службе легко обгоняли Редля.

И тогда он с головой зарылся в военные науки. Изучал языки, военную историю. Особенно его увлекало все, что связано с деятельностью разведки. В короткое время он стал превосходным знатоком в этой области.

На Редля вскоре обратили внимание руководители австрийской секретной службы. И вслед за этим, будучи в звании майора, он получил назначение на пост начальника военно-сыскного отдела.

Здесь незаурядные способности Редля, его обширные знания наконец-то нашли свое применение. Доклады и донесения Редля всегда были составлены умело и доказательно, со знанием дела. Лучшего знатока законов, преследовавших шпионаж, не было во всей Австро-Венгрии. Всякий, кто по подозрению попадал в руки Редля, знал: обмануть умного и упрямого майора не удастся. Редля побаивались даже сослуживцы.

Его талант не могли не оценить и органы российской военной разведки. Он представлял для них чрезвычайную опасность: русские агенты не один раз попадали в сети, умело расставленные Редлем.

Необходимо было как-то обезвредить Редля, найти способ «перекрыть» его, а в идеале — заставить работать на Россию.

Имя русского агента, которому, несмотря на все, удалось-таки завербовать Редля, до сих пор покрыто мраком тайны.

Многие утверждают, что этот агент лишь ему доступными путями узнал об одной слабости Редля, ко-торую тот должен был скрывать от людских глаз, если хотел по-прежнему носить военный мундир.

На служебном посту Редля встречалось множество женщин, так или иначе связанных с делами, которые он расследовал. Были среди них и блестящие красавицы, не однажды пытавшиеся его обольстить. Но майор был непоколебимо тверд и не поддавался женским чарам. Во всем этом была какая-то тайна. Ее-то и разгадал русский агент.

Оказалось, что равнодушие Редля к женщинам объяснялось вовсе не стойкостью его характера. Тайна его состояла в том, что страстью майора были лица его собственного пола.

Жертвой этой страсти он и пал.

Вместо женщин его стали «ловить» мужчины. Эта «ловля» продолжалась несколько месяцев, и, когда у русского агента накопилось достаточно неопровержимых улик, он приказал доложить о себе майору Редлю.

Кабинет, в котором Редль принял русского агента, описан в очерке журналиста Эгона Эрвина Киша.

25 февраля 1924 года этот очерк был опубликован в очередном номере «Новой берлинской газеты».

«Каждый секретный посетитель этого кабинета, того не подозревая, подвергался фотографированию в профиль и анфас с помощью объективов, расположенных в рамках картин, висевших на стене, — пишет Эгон Эрвин Киш. — Точно так же каждый оставлял дактилоскопические оттиски на сигарном ящике, из коего майор предлагал гостю сигару, или на коробке конфет, которыми он любезно угощал посетительниц, на спичечнице, пепельнице, — словом, на всем, до чего гость мог лишь дотронуться рукой. Поверхность всех этих предметов была покрыта специальным составом.

Если пришедший не курил или дама отказывалась от конфет, майор Редль извинялся и просил разрешения выйти на несколько минут — якобы по неотложному делу.

Посетитель оставался в одиночестве и, если он был причастен к шпионажу, прежде всего, разумеется, поддавался искушению заглянуть в папку, оставленную майором на столе. Конечно же, на ней стоял гриф «совершенно секретно», — предусмотрительный Редль знал, как поймать своего гостя. Поверхность папки также была обработана. Любопытствовавший, естественно, оставлял на ней следы.

На стене кабинета висел небольшой ящик, похожий с виду на домашнюю аптечку. В этом ящике помещалась слуховая трубка: с ее помощью происходящий в кабинете разговор записывался на фонограф, который был в соседней комнате. Там же сидел стенографист, ведший письменный протокол».

Что за разговор происходил между этими двумя людьми, никто не знает: Редль отключил слуховую трубку.

Известно лишь одно: через несколько часов австрийский офицер, дотоле верный слову присяги, стал русским шпионом.

За это агент передал ему кипу бумаг, в которых подробно описывались его гомосексуальные похождения за последние месяцы.

Почему Редль не приказал тотчас же арестовать своего гостя?

Ответить на этот вопрос не так уж и сложно: майор прекрасно понимал, что информация о его «странных» склонностях все равно рано или поздно выплывет наружу и ему придется распроститься с военной карьерой. А это уже было выше его сил: слишком владели им честолюбие, азарт, жажда власти. Да и деньги, предложенные ему за сотрудничество с Россией, были не малые. Проживший всю жизнь в бедности, Редль сгорал от зависти к сослуживцам, позволявшим себе траты, о которых он не мог и мечтать.

С этого дня Редль стал поставлять русской военной разведке все сведения, которые она запрашивала.

Работая в генеральном штабе, он имел доступ к планам австрийских крепостей, пограничных и полевых укреплений. Тщательно фотографируя все это, он делал копии и пересылал их в Россию.

Одна из страниц шпионской деятельности Редля заслуживает отдельного рассказа. В 1903 году русская разведка потребовала у него выдать план мобилизации австро-венгерской армии, разработанный генеральным штабом на случай войны. План держался в особой тайне, и неспроста: имея его на руках, Россия могла нанести противнику ошеломляющий удар.

Редль сумел сфотографировать этот секретнейший документ и за огромную сумму передал его русской агентуре. Однако дальнейшие события развернулись для него самым неожиданнейшим образом.

Дело в том, что на службе у австро-венгерской разведки давно находился русский офицер, работа которого отличалась особой ловкостью и находчивостью. От него-то из Варшавы в Вену и поступили сведения о том, что в руки русских попал детальный план мобилизации австро-венгерской армии. Новость эта. как гром с ясного неба, поразила армейское командование. Если этот сверхсекретный документ попал в руки противника, то это может говорить лишь об одном: где-то здесь, под боком, в самом генеральном штабе находится шпион, предатель, имеющий доступ в тайная тайных штаба.

Как и следовало ожидать, поручение разыскать этого предателя было дано начальнику отдела военного сыска майору Редлю. Круг замкнулся.

С одной стороны, такой поворот дела, конечно же, вполне устраивал Редля, — значит, ни о каких подозрениях в его адрес не может быть и речи, — ас другой…

С другой стороны он прекрасно понимал, что замять эту историю никак не удастся. Следовательно, ему необходимо найти кого-то, на кого он сможет свалить собственную вину.

Если он не найдет виновного — едва ли его оставят на столь высокой должности. Дело было слишком серьезным, и он обязан оправдать доверие тех, кто ему его поручил.

Редль активно занялся «розыском», пристрастно допрашивал множество людей.

В один из дней он внезапно исчез, причем, где он находился, никто не знал. Появившись через некоторое время на службе, он доложил начальству, что имеет предположительные сведения о виновных, и назвал их имена.

Первым среди названных был аудитор Гекайло. Незадолго перед этим он был обвинен в растрате казенных денег. Чтобы уйти от ответственности, Гекай-ло бежал в Бразилию, где появился с русским паспортом на чужое имя.

Редль утверждал, что Гекайло повинен в выдаче мобилизационного плана и что он напал на его след. Необходимо любыми средствами заполучить Гекайло. Но просить бразильские власти о его выдаче на основании подозрений о шпионаже было бессмысленно, — это противоречило международной конвенции. Другое дело — уголовное преступление, здесь Бразилия не могла ничего возразить.

Так и было сделано: власти Австро-Венгрии потребовали выдать Гекайло как растратчика. Напрасно аудитор взывал к защите русского консула: бразильская полиция нашла в его чемодане австрийский мундир, и это окончательно погубило его.

Привезенный в Вену, Гекайло сознался на суде, что помимо хищения денег занимался шпионажем в пользу России. Единственное, что он напрочь отвергал, — это выдачу мобилизационного плана.

В своей книге «Очерки секретной службы» Р. Роун пишет, что во время суда Редль предъявил Гекайло множество улик.

«На глазах своих восхищенных начальников Редль как бы по волшебству извлек ряд фотографий, писем, набросков и различных документов, посланных на адрес гувернантки семейства одного из видных офицеров русского штаба в Варшаве. Своему начальству Редль сказал, что получение этих улик обошлось ему в 30 000 крон».

Редль старался вырвать у Гекайло главное признание — в выдаче плана, но все было безрезультатно.

Гекайло однажды ответил: «Сударь, как мог бы я добыть такие планы? Только человек из генерального штаба здесь, в Вене, мог достать их для продажи русским». И это было верное решение задачи, хотя обвиняемый не знал этого.

Вслед за Гекайло были арестованы майор Риттер фон Вентковский, служивший в Станиславе, и личный адъютант командующего Лембергским (Львовским) военным округом капитан Ахт.

Редль предъявил на следствии письма, адресованные ими русской разведке. Офицеры признались в том, что выдавали некоторые сведения русским, но и они всячески отрицали свою причастность к истории с мобилизационными планами.

Следствие не верило им — доводы Редля выглядели куда убедительней.

Однако в какой-то момент совершенно неожиданно для всех Редль резко изменил свою позицию по отношению к обвиняемым офицерам.

Еще вчера пылко обвинявший фон Вентковского и Ахта, он вдруг заявил, что, по его убеждению, план мобилизации передал России один Гекайло, а оба эти офицера не имеют к тому никакого отношения.

Столь резкая перемена в позиции Редля удивила следствие. Как же так? Ведь именно он представил весь обвинительный материал, именно он обнаружил связь Гекайло с фон Вентковским и Ахтом, и вдруг — такая метаморфоза!

Но Редль упрямо стоял на своем. Однако было уже поздно. Суд счел, что вина обвиняемых доказана, и приговорил их к тюремному заключению.

В чем причина столь непоследовательного поведения Редля на суде? Снова сошлемся на Р. Роуна:

«Зачем Редль проделывал все эти эквилибристические эволюции на глазах военного суда?

Объяснение этому нашлось в его бумагах в Праге.

Во-первых, планы австро-германского наступления через Торн продал русским он. Но вдобавок к денежному вознаграждению он потребовал от своих иностранных хозяев, чтобы они укрепили его положение, дав ему возможность обратить на себя внимание Вены каким-нибудь разительным шпионским разоблачением.

Гекайло, бежавший в Южную Бразилию, уже не представлял собой ценности для русской разведки, так что русские пожертвовали им в угоду Редля, сообщив, где можно найти беглеца, как добиться его выдачи, и все судебное дело повернули против него.

Редль заявил, будто на раскрытие виновных он лично истратил 30 000 крон; в действительности же эти превосходные улики не стоили ему ничего.

Но не все вышло так гладко. Когда Гекайло втянул в дело фон Вентковского, после ареста которого в сети Редля попал и Ахт, русская разведка взволновалась. Эти два австрийских офицера считались лучшими шпионами русской разведки. Военный атташе царя нашел случай побывать в кабинете у Редля и приказал ему немедленно добиться оправдания обоих, иначе…

Редль отлично понимал, что от русских не приходилось ждать пощады. Они щедро платили своим шпионам, но если было нужно, жестоко карали их.

И ему пришлось рискнуть… постараться воздействовать на суд в пользу Ахта и фон Вентковского».

Но, как мы уже знаем, добиться оправдания агентов русской разведки Редлю не удалось.

Русская разведка была недовольна.

Тогда, чтобы не портить с ней отношений, Редль прибег к очередной сделке. Для России она должна была стать своеобразной «компенсацией» за двух потерянных агентов.

Редль выдал русским одного из опытнейших австрийских агентов — того самого офицера, служившего в Варшаве, который первым узнал о передаче мобилизационного плана. По предварительной договоренности с русскими Редль хладнокровно заманил агента в ловушку, и после краткого допроса его повесили.

Однако этого оказалось мало. Русская разведка все суровее предъявляла Редлю новые требования. Ее уже не удовлетворяли сведения, которые он старательно поставлял до этого.

Она предписала ему выдать данные обо всех действующих в России австрийских агентах.

Редль старался изо всех сил. Он сообщал имена, шифры, явки, — все, что мог узнать. Каждая новая информация по-прежнему щедро оплачивалась.

…В 1912 году наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд нанес официальный визит русскому царю. В свите наследника находился военный атташе старший лейтенант Мюллер.

Когда визит был завершен и наследник со свитой возвращался назад, в Варшаве к Мюллеру явился полковник русского генерального штаба. Он предложил купить у него, — разумеется, за очень крупную сумму, — секретный русский план наступления на Австрию.

Ничего не сообщая об этом венской разведке, Мюллер связался с австрийским генштабом, и план был куплен.

Однако информация о такой сделке не могла пройти мимо Редля. Первое, что он сделал, — сообщил русским властям имя полковника. Узнав об этом, полковник застрелился.

Но Редль не ограничился этим.

Как начальник секретной службы он получил план в свои руки. Получил — и тот час же подменил его умело составленной фальшивкой. Военный атташе, который пытался действовать в тайне от разведки, оказался в нелепом положении. Вскоре он был отозван. А подлинный план Редль вернул русским. За всю эту операцию ему было выплачено сто тысяч крон.

Был и еще один, особый вид «услуг», которые оказывал Редль русской разведке. Через него проходили все показания австрийских агентов, — в том числе и те, где говорилось об увеличении русской армии. Эти сведения Редль старательно утаивал от австрийских военных властей. В итоге к началу первой мировой войны Австро-Венгрия имела весьма приблизительное представление о численности русских войск. Данные, которыми она обладала, оказались явно заниженными, что не могло не сказаться на ходе военных действий…

Подробности шпионской деятельности Редля стали известны австрийскому командованию лишь после его смерти. Обыск в его квартире буквально ошеломил тех, кому он был поручен. Огромная масса скопированных документов, кодов, шрифтов, карт, секретных приказов по армии и множество других важных документов. Все это было заперто в сейфах и шкафах, которые пришлось взломать. Там же были найдены и пачки денег. Некоторые бумаги были на русском языке.

Каким же образом удалось разоблачить Редля? Ведь он занимался шпионажем в пользу России в течение десяти лет. Занимался умело, находчиво, тщательно заметая следы. Был вхож в высшие сферы военного руководства Австро-Венгрии, пользовался его абсолютным доверием.

И все же предательство Редля было раскрыто.

…Чтобы офицеры генштаба не теряли связи с армией, их периодически направляли в строевые части.

С этой целью в Прагу был откомандирован и Альфред Редль, назначенный начальником штаба дивизии. Все знали, что этот ревностный и деятельный офицер после выполнения своих обязанностей в Праге будет вновь отозван в генеральный штаб. Во время отсутствия Редля обязанности руководителя контрразведки в Вене принял на себя его заместитель.

Это — одна из версий. Согласно другим источникам, дело обстояло несколько иначе. Начальником Редля в Вене был барон фон Гизль. Именно он в свое время назначил молодого майора руководителем разведки.

Когда Гизля перевели в Прагу, он настоял на том, чтобы Редль переехал туда вместе с ним в качестве начальника его штаба.

К этому времени Альфреда Редля уже произвели в полковники. Все свои дела он передал своему преемнику, капитану Максу Ронге.

Преемник Редля особое значение придавал почтовой цензуре. Он распорядился перлюстрировать все письма в Вену, вызывающие хоть малейшее подозрение. И вот в один из дней к нему на стол легли два конверта, показавшиеся работникам почтовой цензуры довольно странными.

Судя по штемпелю, оба они прибыли из Эйдкунена, с русской границы. Надпись на них была одинаковой: «Опера, Балл 13, до востребования». Когда конверты распечатали, из них выпали деньги — 600 и 800 марок.

Подозрительным выглядело и то, что такие крупные суммы пересылались в обычных конвертах, и то, что ни в первом, ни во втором не было сопроводительного письма.

Конверты в запечатанном виде были возвращены на почтамт. Чтобы выяснить, кто придет за ними, там установили специальное дежурство. Два сыщика постоянно сидели в комнате за стеной зала, где выдавалась корреспонденция. Комната была соединена с залом особым звонком. Выдававший письма чиновник должен был в случае необходимости подать сигнал сыщикам нажатием кнопки звонка.

В один из дней, вечером, раздался условный сигнал. Сыщики выскочили в зал. Растерянный чиновник сказал им, что человек, получивший письма, только что вышел на улицу. Агенты ринулись к дверям, но успели лишь зафиксировать номер такси, в котором умчался таинственный получатель писем. Через час они разыскали водителя такси, который сказал, что своего клиента он высадил возле одного кафе. Сыщики сели к нему в машину и велели ехать к этому кафе. Там им удалось выяснить, что человек, преследуемый ими, направился из кафе в гостиницу «Клом-зер».

В том же автомобиле они помчались к гостинице. Сидя на заднем сиденье, один из сыщиков обнаружил возле себя футляр от перочинного ножа. Кому принадлежал этот футляр? Шофер на этот вопрос ответить не мог. Мало ли пассажиров он перевозит за день! На всякий случай сыщик положил футляр в карман.

В регистратуре отеля сыщики попросили показать им книгу для приезжих. Они очень долго, но безуспешно ее листали: имена постояльцев им ничего не говорили. Впрочем, одно имя было им хорошо известно: оказывается, здесь остановился сам господин полковник Альфред Редль. Первой мыслью было отправиться к нему и доложить о подозрительном получателе писем. Еще бы — полковник был великолепно знаком с трюками неприятельских шпионов и мог дать дельный совет.

Стоя в вестибюле отеля, сыщики совещались, идти или не идти к Ре длю. В этот момент к одному из них пришла в голову новая идея. Вынув из кармана кожаный футляр для, он подошел к швейцару, стоявшему на входе и произнес:

— Спрашивайте каждого, не он ли потерял эту вещицу.

Едва успев договорить эту фразу, агент увидел, что по лестнице в полной форме спускается полковник Редль. Он рванулся было удержать слишком усердного швейцара, но тот уже подошел к полковнику с футляром в руке:

— Простите, господин полковник, не вы ли изволили потерять эту вещь?

Редль, занятый своими мыслями, машинально схватился за карман, глянул на футляр и рассеянно ответил:

— Да, да, спасибо. Это мой футляр…

И положив футляр в карман, он вышел из вестибюля.

Оба агента, побледнев от неожиданности, несколько мгновений безмолвно смотрели друг на друга, а затем бросились вслед за Редлем. Только на улице, уже пройдя квартал, Редль понял, какую непростительную ошибку он совершил. Его сердце замерло: он вспомнил, где мог забыть этот проклятый кожаный футляр. В такси, конечно же, в такси! Там он вынимал нож, чтобы вскрыть конверты с деньгами.

Инстинктивное чутье подсказало ему: те двое, что стояли в вестибюле отеля, возле швейцара, наверняка сыщики. Глаз у него наметанный. Безусловно, они слышали его разговор с швейцаром.

Ничтожная рассеянность погубила его.