Глава 3 Усмирение русскими народов, проживавших в районе Главного Кавказского хребта. Развитие британских интересов на Кавказе в 1830–1852 гг.

В начале XIX в. русские овладели всей Закавказской низменностью (долинами Риони и Куры-Аракса) и большими участками периферического хребта Армянского нагорья, однако горные племена, жившие на Главном хребте Кавказа, оставались еще непокоренными. Это создавало для русского правительства проблему внутренней безопасности, сравнимую лишь с проблемой, с которой в те же годы столкнулись британцы на северо-западной границе Индии.

Появление в 1829 г. русской армии в окрестностях Константинополя, а также необычайно легкие победы, одержанные Паскевичем на границах Персии и Турции, сильно встревожили Англию. Эта тревога значительно усилилась в 1833 г., когда для поддержки султана Махмуда II против восставшего египетского вассала Мехмед-Али-паши в Босфоре появился русский флот. Условия русско-турецкого договора, заключенного в Хункар-Искелези, наводили на мысль о том, что Россия стремится установить постоянный протекторат над всей Османской империей. Международное положение осложнялось тем, что правительство французского короля Луи-Филиппа оказывало поддержку Мехмед-Али, поэтому Британия совместно с Россией стремилась не допустить вступления на турецкий престол египетского наместника. Тем не менее с начала 30-х гг. XIX в. многие серьезные политики в Англии были убеждены, что русские планируют вторжение в Малую Азию с целью захвата портов Средиземного моря и Персидского залива. Министерство иностранных дел Великобритании воздержалось от проведения открытой антирусской политики на Востоке, но противодействие экспансии России сделалось традицией британских послов, аккредитованных при турецком дворе (Понсонби, 1833–1841, и Стратфорд Кеннинг, 1842–1856). Такое отношение не могло не создать определенных неудобств для русских в Черном море и особенно на Кавказе.

Турки хорошо знали все тонкости взаимоотношений с горцами и сумели заинтересовать влиятельных англичан теми возможностями, которые могли перед ними открыться, если бы они начали оказывать кавказским племенам поддержку в их сопротивлении русскому управлению. Вести о кровавых столкновениях русских с черкесами, чеченцами и дагестанцами достигли Стамбула в 1832 г. Уже в 1834 г. Понсонби, страдавший, по выражению Мельбурна, крайней русофобией, предложил оказать помощь черкесам и даже отправить к берегам Кавказа британские корабли. Его отчеты, которые он присылал в Лондон, создали в Англии превратное представление о том, что происходило на Кавказе. Сами турки, знавшие об этих событиях не понаслышке, не проявили особого ума в оценке событий 1830–1840 гг. С другой стороны, русское правительство, которое после окончания войны 1829 г. уже собиралось разработать планы систематической ликвидации черкесского сопротивления, было поражено устрашающим размахом восстания, охватившего восточные районы Кавказа в 1830–1832 гг.

Паскевич, пробывший наместником Кавказа весьма недолго, успел только стабилизировать ситуацию в Осетии, где порядок был необходим для нормального функционирования Военно-Грузинской дороги. Он не успел завершить разработку планов по усмирению Черкесии, поскольку получил приказ возглавить подавление Польского восстания 1830–1831 гг. На западном побережье Кавказа создавались русские поселения – южнее Анапы, на берегу большого залива Суджук. В Новороссийске строился порт, а еще южнее, в Геленджике, создавались военно-морская и армейская базы. Паскевич намеревался в первую очередь соединить Геленджик с долиной реки Кубань новой укрепленной линией, пересекающей горы. Позже он предложил создать прибрежную линию от Геленджика до Сухума, чтобы помешать черкесам и туркам поддерживать связь по морю. Неожиданное восстание в восточной части Кавказа вынудило русских отложить завершение этого строительства на несколько лет.

Еще в годы Русско-турецкой войны 1769–1774 гг. горцы-мусульмане Чечни откликнулись на призыв начать газават («священную войну»), с которым к ним обратился таинственный авантюрист шейх Мансур (вероятно, это был итальянец на турецкой службе). В течение последующих 50 лет в горах действовали турецкие и персидские агенты, но большого влияния на развитие фанатичного пуританского движения мюридов (которое во многих отношениях напоминало современное движение ваххабитов в Аравии) они не оказали. В мюридизме элементы мистики сочетались с социальными мотивами. Мюриды представляли собой нечто вроде монашеского военного ордена мусульман, равных и обязанных подчиняться духовному лидеру (имаму). Одновременно они освобождались ото всех обязательств по отношению к старейшинам села и помещикам (беклерам); их священным долгом и целью жизни было умереть в битве против неверных (гяуров).

В 1830 г. первый имам Кази-Мулла собрал несколько сот мюридов в ауле Гюмри и поднял знамя газавата. Он рассчитывал, и не без основания, что их поддержат многие тысячи аваров и чеченцев, стремившихся отомстить русским за карательную экспедицию генерала Ермолова в предшествовавшие войне 1828–1829 гг., взбудораженных пропагандой турецких эмиссаров, работавших в горах во время недавней войны. Имам уничтожил несколько разрозненных русских отрядов и появился с быстро увеличивавшимся войском перед крепостями, стоявшими слева от Кавказской линии. Он перешел Сунжу и Терек, сжег несколько казачьих станиц и разорил город Кизляр. Авары в это время угрожали Дербенту, а другие лезгинские племена начали совершать набеги в долины Кахетии. Крупные банды чеченцев окружили Владикавказ.

Русских это восстание застало врасплох, и им потребовалось три года и концентрация значительного числа войск, чтобы подавить газават. В конце концов армия, состоявшая из 10 тыс. русских пехотинцев и казаков с артиллерией под командованием генерала Вельяминова, взяла штурмом Гюмри, главный оплот мюридов, и Кази-Мулла был убит. Потери русских в течение трехлетней войны составили не менее 3 тыс. человек убитыми и ранеными.

Однако русские не смогли понять, в чем заключалась настоящая сила мюридов, и газават вскоре вспыхнул снова под руководством нового, еще более страшного имама – Шамиля. Сила мюридов заключалась в их вере в то, что война сама по себе является целью, ибо представляет собой средство самоочищения и самопожертвования. Имам не имел никаких материальных целей, не боролся он и за независимость Дагестана и Чечни. Мюриды считали, что они сильно отличались от черкесов, чьи умы почти не были затронуты религией, а вожди их мечтали обрести политическую независимость под протекторатом Турции и надеялись спасти от захвата казаками свои села и земли.

Шамиль знал, как возбуждать в мюридах энтузиазм и фанатизм, однако его пуританизм и требование полного подчинения и жертвенности отталкивало от него простых селян, не входивших в число избранных, но которые должны были терпеть поборы мюридов и наказания русских. Кроме того, радикализм Шамиля вызывал неприязнь у могущественных беков Дагестана, многие из которых, будучи изгнанными из своих домов мюридами, стали искать защиты у русских. Постепенно движение мюридов, зародившееся в Дагестане, стало находить все больше сторонников в Чечне, где естественный примитивный коммунизм отвечал эгалитарным принципам имама.

В Стамбуле движение Шамиля было понято неправильно. Турки считали его детищем своей собственной политической пропаганды и не понимали мистических аспектов мюридской ереси. В британских кругах газават Шамиля расценивался как национальная и политическая борьба против Российской империи, сходная с различными антиимпериалистическими движениями в разных частях Европы и Ближнего Востока, которые в то время вызывали симпатию и энтузиазм у английских либералов. Отдельные личности, которые поддерживали дело черкесов, лелеяли надежды, что можно будет координировать оба движения в западных и восточных районах Кавказа. Путешественники Лонгворт и Белл совершили несколько поездок на побережье Черкесии, где завязали отношения с вождями племен и (совершенно напрасно) лелеяли надежду, что британское правительство начнет оказывать им материальную помощь и дипломатическую поддержку. Был организован тайный подвоз оружия и боеприпасов из Трабзона, а некоторые влиятельные турки вместе с британскими тюркофилами вроде Дэвида Уркварта[26] создали в Стамбуле Черкесский политический центр, во главе которого встал некий Сефер-бей, получивший образование в России. Турецких мулл, совершенно не знавших местные условия, отправили проповедовать газават среди черкесов.

В 1837 г. вожди черкесских племен, вдохновленные, вероятно, недавним визитом Лонгворта и Белла, отправили русским властям на Кубани ультиматум. Они требовали прекращения работ на новой укрепленной линии, которая строилась от Ольгинского моста на Кубани до Геленджика и после своего завершения должна была окружить все северо-западные земли черкесов.

В то же время император Николай I решил принять энергичные меры, которые должны были положить конец Кавказской войне. Осенью 1837 г. он проехал по своим кавказским владениям: высадился сначала в Геленджике, а потом – в Редут-Кале, откуда отправился в Кутаиси, Тифлис и Ереван. Шамилю было послано приглашение явиться ко двору императора в Тифлисе, чтобы получить царское прощение. После некоторых раздумий имам отклонил это предложение, отказавшись получить личное спасение, поскольку идея газавата запрещала прекращать борьбу. Следующей весной генерал граф Граббе получил приказ императора взять оплот Шамиля в Ахульго и положить конец движению мюридов.

На Западном Кавказе уже начались полномасштабные военные действия согласно плану, составленному Паскевичем семью годами ранее. В июне 1837 г. в Адлере, в устье реки Мзымта, высадились 3 тыс. солдат с 16 орудиями. Одновременно русские продолжали строить крепости на побережье Черного моря южнее Геленджика.

В апреле и мае 1838 г. сильные русские соединения были высажены в Сочи и Туапсе, где после нескольких стычек с черкесами началось строительство фортов. На следующий год основные бои шли между Геленджиком и Туапсе, где в долинах Шахе и Псезуапсе располагалось много богатых черкесских селений. В устье Шахе воевала целая пехотная бригада, которую поддерживали моряки и казаки. Все эти войска понесли крупные потери. Тем не менее русские продолжали строить форт Головинск, а также несколько других крепостей на побережье между Геленджиком и Адлером. Сооружение прибрежной Черноморской линии приближалось к завершению, однако последующие события показали, что ее легче построить, чем защитить.

Тем временем Граббе в восточной части Кавказа одержал крупную победу. После 80-дневной осады он взял Ахульго, оплот Шамиля, расположенный в ущелье Анди-Кёйсу. Тем не менее следующей весной (1840) имам, ободренный вестями, пришедшими с Западного Кавказа, снова возобновил свои набеги.

Зима 1839/40 г. оказалась для черкесов очень тяжелой. После двухлетней войны многие процветавшие когда-то селения были разрушены. Казаки увели с собой за Кавказскую линию тысячи голов скота. Все важные пункты на побережье находились в руках русских, и связь с Турцией была прервана. Черкесские земли оказались зажатыми между Кубанью, линией, шедшей от этой реки к Геленджику, и второй линией, проходившей вдоль реки Лабы.

Однако именно нужда помогла сплотить черкесские племена; весной 1840 г. в Черкесии вспыхнуло общее восстание, которое вскоре приняло угрожающие размеры. Мощные отряды, по 10 и даже 12 тыс. человек, атаковали русские линии обороны и укрепленные прибрежные крепости. Форты Лазаревский, Вельяминовский и Михайловский были взяты штурмом, а их гарнизоны вырезаны. Однако русские вскоре оправились и усилили оборону. Атаку на Головинск отбили. Черкесы объединили свои силы, намереваясь овладеть фортом Абинск, ключевым пунктом новой линии, прикрывавшим дорогу от нижнего течения Кубани в Геленджик. Небольшой русский гарнизон, состоявший из четырех пехотных рот, некоторого числа казаков при 12 орудиях, оказал отчаянное сопротивление и отбросил черкесов. В последней атаке, стремясь преодолеть глубокий ров, прикрывавший главный редут форта, черкесы потеряли 685 человек убитыми. Это поражение, а также прибытие русских моряков, которые должны были оборонять прибрежные крепости, охладили черкесский пыл. В западных горах ситуация более или менее стабилизировалась, однако партизанская война продолжалась. Некоторые русские форты пришлось эвакуировать, другие – укрепили, а их гарнизоны сильно увеличили. Черкесы утратили веру в обещания турецких и британских властей, и это разочарование очень сильно повлияло на развитие событий на Кавказе во время кампаний 1853–1856 гг. Русские, со своей стороны, не смогли до конца усмирить Западный Кавказ, во-первых, потому, что Шамиль в восточной части Кавказа продолжал одерживать победы, а во-вторых, из-за того, что международное положение в странах Причерноморья, с точки зрения России, сильно ухудшилось.

С 1840 по 1842 г. русские войска в многочисленных стычках с мюридами потеряли около 5 тыс. человек, потери экспедиции Граббе против Ахульго довели это число до 9 тыс. В 1843 г. Шамиль снова взял инициативу в свои руки и перенес свои набеги из Чечни в Дагестан. К нему присоединились тысячи новых бойцов, включая знаменитого Хаджи-Мурата, которого обессмертил в своей повести Лев Толстой. Потери русских в этот год возросли до 12 тыс., а мюриды сумели захватить в боях два десятка орудий. У них было множество хорошо обученных артиллеристов, которые дезертировали из русских крепостей, так что пушки пошли в дело. Восстание охватило всю Чечню, а в Дагестане русским пришлось эвакуировать многие важные форты. Восстание мюридов вызвало серьезную озабоченность в Петербурге, и император Николай I приказал перебросить на Кавказ весь V армейский корпус. Операции в Черкесии приостановили и против грозного имама сосредоточили не менее 30 тыс. солдат с многочисленной артиллерией. Такая концентрация сил была максимальной – большей ограниченные коммуникации того времени позволить не могли. Весной 1845 г. командование этими войсками было поручено князю Воронцову.

Воронцов отлично понимал, что завоевать восточную часть Кавказа можно только систематическими действиями. Необходимо было выдвигать вперед оборонительные линии; строить форты, дороги и мосты; вырубать леса и лишать горцев доступа к пастбищам. Концепция многолетней осады естественной кавказской крепости была разработана еще 15 лет назад, во времена Ермолова, генералом Вельяминовым, однако позже, после успешных боевых действий Паскевича против турок, правительство решило, что в длительной осаде нет нужды. В ответ на стремительные набеги мюридов устраивались плохо подготовленные походы на аулы, в которых укрепились имамы. Император не хотел расставаться с надеждой, что войну в горах можно закончить одним ударом, направленным на захват самого Шамиля; и во время подготовки кампании 1845 г. ему удалось навязать свое мнение Воронцову.

Поздней весной того же года две колонны числом 18 тыс. пехотинцев вместе с казаками, имея при себе 50 орудий, под личным командованием Воронцова совершили тяжелый переход по горам и вторглись в долину верхнего течения Анди-Кёйсу. Имам, узнав об этом, снова ушел в леса Ичкерии и сосредоточил свои силы в районе аулов Веден и Дарго. Уже испытывая нехватку продовольствия, Воронцов решил последовать за ним, взяв с собой большую часть своих войск. Форсировав горы, располагающиеся севернее Анди-Кёйсу, он вошел в район Дарго. Шамиль, стремясь избежать сражения, позволил русским захватить аул Дарго.

Не сумев навязать имаму битву, Воронцов решил вернуться на свою базу в Грозный. Он пошел через буковые леса Чечни, где за каждым деревом русских ожидали мюридские снайперы. Лошадей и поклажу пришлось бросить; число раненых непрерывно возрастало. Воронцов ушел из Дарго 13 июля, и ему потребовалась целая неделя, чтобы пройти по лесам 30 миль и добраться до Грозного. Он потерял 4 тыс. человек, включая трех высших офицеров и 200 офицеров других званий.

Шамиль, чей престиж резко возрос, а войска наполнились новыми бойцами, появился в районе Владикавказа и начал угрожать Военно-Грузинской дороге. Его горные банды совершили набеги на Кабарду; казалось, что ему удастся установить прямой контакт с черкесами.

Однако генерал Фрайтаг, руководивший войсками в районе Сунжи, и казацкий генерал Слепцов сумели отбросить Шамиля. Его движение лишилось своего импульса; кабардинцы, традиционно дружественные русским, пришли под руководством своих вождей к ним на помощь, а черкесы, жившие за пределами верхней Кубани, не ответили на призывы имама. Шамиль опасался, что его линии связи с Чечней будут перерезаны, и, повернув назад, во время переправы через Терек чуть было не попал в окружение.

В 1845–1846 гг. движение мюридов достигло своей кульминации, а потом пошло на спад, что, впрочем, стало заметно не сразу.