ВВЕДЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

 31 января 1933 года Адольф Гитлер вполне законным образом был назначен тогдашним рейхспрезидентом фон Гинденбургом рейхсканцлером. Быстро укрепившись в этой должности благодаря внутри- и внешнеполитическим успехам, он вскоре стал полновластным правителем страны. Будучи вождем созданной им национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) (НСДАП была создана еще до Гитлера, как немецкая рабочая партия (ДАП), в 1919 году. Но вступивший в нее Гитлер вместе с другими фронтовиками, прежде всего Ремом, сделал ее по-настоящему массовой. С 1920 года партия приняла окончательное название, Гитлер официально ее возглавил с 1921 года. — Ред.) со всеми ее вездесущими органами и службами, Гитлер в качестве рейхсканцлера стал главой правительства страны, а с 1934 года и рейхспрезидентом в одном лице (после слияния в результате референдума постов канцлера и президента (после смерти Гинденбурга) Гитлер получил официальный титул фюрера и канцлера германского рейха. — Ред.), с 1938 года — еще и Верховным главнокомандующим германским вермахтом, присовокупив к этому также и титул фюрера (вождя) немецкого народа.

После развязанной им 1 сентября 1939 года войны против Польши, ознаменовавшей начало Второй мировой войны, и превозносимый пропагандой после новых победоносных кампаний в Голландии, Бельгии, Франции, Норвегии, Югославии, Греции (в том числе на Крите) и в Северной Африке как «величайший военачальник всех времен», Гитлер после начала развязанной им войны против Советского Союза потерял всякое представление о соотношении достижимых военных целей и сил возглавляемого им вермахта, который стал единственной опорой страны — ее политических и экономических интересов, ее престижа. Непомерная самопереоценка фюрера, когда он зимой 1941 года назначил себя еще и Верховным главнокомандующим сухопутных сил, выразилась, в частности, в выражении: «Примитивное планирование операций на Восточном фронте доступно любому человеку».

 Однако позднее, с гибелью 6-й армии зимой 1942/43 года в Сталинграде и с последним ограниченным и неудачным германским наступлением летом 1943 года в районе севернее Белгорода и южнее Орла, ошибочное руководство Гитлера военными действиями на Востоке стало вполне очевидным. С этого времени пополненные советские войска предпринимали все новые и новые наступательные операции на всем пространстве советско-германского фронта от Финляндии (точнее, Заполярья — Северной Финляндии. — Ред.) до Черного моря, тогда как все более и более слабевшие в боях германские дивизии постоянно отступали, оказавшись в конце концов разгромленными. Оценка Гитлером противника в лице Советов заключалась, собственно, в том, что он выдавал желаемое за действительное, считая, что его противник находится на грани поражения, тогда как истинное положение дел было прямо противоположным его мнению. Всю гитлеровскую стратегию перед лицом постоянно продвигавшегося вперед противника, изматывающую собственные германские войска, можно выразить одной фразой: не уступать ни единого метра уже занятой территории[2], сопротивляться любой ценой, переход к эластичной обороне невозможен. Однако еще Фридрих II Великий сказал: «Тому, кто будет только обороняться, оборонять будет нечего». Гитлер же, напротив, без каких-либо разумных доводов твердил снова и снова: «Стоять! Держаться! Ни шагу назад!» Требуемая им оборона плацдармов, «оплотов», грандиозных выступов фронтов и т. д. лишь подчеркивала эти упрямые и навязчивые мысли. На оперативных картах фюрер видел лишь нанесенные на них обозначения многочисленных германских дивизий и корпусов, даже не задумываясь о том, что эти соединения давно уже в значительной мере обескровлены и зачастую сохранили едва ли половину своей ударной силы.

Гитлер рассматривал высших военачальников, даже фельдмаршалов и командующих армиями, как простых исполнителей своих приказов, достаточно часто по своему произволу заменял и делал козлами отпущения за собственные полководческие ошибки. Свобода принятия решений была до такой степени ограничена, что, например, отступление на каком-либо фронте, даже малейшее выравнивание линии фронта, либо введение в бой отдельной дивизии и т. д. должно было быть предварительно согласовано с фюрером в ставке Верховного главнокомандования «Вольфшанце» у Растенбурга (Восточная Пруссия) или в любимом Берхтесгадене и получить его личное одобрение. Сколь жесткую позицию он занимал при этих согласованиях, свидетельствуют два примера. Когда зимой в декабре 1941 года генерал Шпонек осмелился самостоятельно отступить со своим корпусом (состоявшим из одной-единственной дивизии) на Керченский полуостров, поскольку возникла опасность быть отрезанным от основных частей армии, то генерал по приказу Гитлера предстал перед военным трибуналом, был приговорен к смерти (смертная казнь была заменена заключением в крепости) и позднее расстрелян (в июле 1944 года, эсэсовцами Гиммлера. — Ред.). Весной 1944 года Гитлер объявил «крепостью» город Ровно на Украине с его гарнизоном в 600 человек. Неприятель уже вошел в город, какие бы то ни было резервы отсутствовали. Генерал-лейтенант Кох поэтому приказал продолжить оборону несколько юго-западнее Ровно. За это самостоятельное решение он по приказу Гитлера был приговорен имперским военным трибуналом по обвинению в «неисполнении приказа» к смертной казни. Лишь контрудар группы армий дал возможность Коху, пониженному в звании до майора, снова вернуться на фронт для «искупления» своего проступка.

 Короче говоря — Гитлер видел ситуацию такой, какой ему хотелось ее видеть, и какие бы то ни было чрезвычайные обстоятельства он не хотел принимать во внимание. Действительность представлялась ему весьма далекой от истинной.

Наиболее действенный вид вооруженных сил Германии (вермахта), его сухопутные войска, которые к началу 1944 года без перерыва вели боевые действия в течение более чем четырех лет, понес тяжелые потери численностью более 1,6 миллиона павших в боях, в том числе 33 700 офицеров. Эти потери были еще более чувствительными ввиду уже имеющегося дефицита живой силы и техники, который не было возможности возместить. Германские дивизии с середины 1943 года на Восточном фронте почти непрерывно вели оборонительные и арьергардные бои, буквально выжигавшие их личный состав, их силы находились на пределе. Все дивизии представляли собой в большей или меньшей степени сохранившие способность сражаться боевые группы; все полки, батальоны и роты, взводы и батареи имели численность намного ниже штатной; большая часть тяжелого вооружения и снаряжения потеряна в боях; подразделения в значительной мере утратили свою маневренность в результате ошибок в снабжении; личный состав был измотан в непрерывных сражениях, не имея необходимого отдыха. Ко всем этим напастям добавлялось еще то обстоятельство, что не имевшее никакого боевого опыта поступавшее пополнение, несмотря на определенную подготовку в тылу, было не в состоянии заменить в больших количествах выбывших из строя опытных офицеров, унтер-офицеров и солдат. В боевой технике ощущался значительный недостаток в артиллерии, штурмовых орудиях, гусеничных транспортных средствах, самоходном вооружении, в зенитках и тяжелых противотанковых орудиях. Уже в течение долгого времени срочно необходимые индивидуальные противотанковые средства все еще пребывали на стадии разработки («Панцерфауст»), притом что советские танки продолжали оставаться самым грозным врагом германского пехотинца. (Гранатометы одноразового действия «Фаустпатрон» с кумулятивными надкалиберными гранатами и дальностью стрельбы 30 метров появились в войсках уже с начала 1943 года. Более серьезные «Офеншоры» и Панцершреки», стрелявшие на несколько сотен метров, — в течение 1943 и 1944 годов. Так что автор опять передергивает. — Ред.)

В танковых войсках, которые в первые военные годы — впервые примененные (массированно. — Ред.) в современной военной истории — и позволили осуществить сенсационный блицкриг и дивизии которых в ходе сражений быстро растаяли до численности ударных групп, не хватало бронетранспортеров. В результате этого применение танковых дивизий сводилось зачастую только к нанесению местных контрударов, что лишь распыляло танковые силы и расточало их.

Этому же способствовала и система обороны, которая — из-за дефицита сил — совершенно не соответствовала своему названию. Она постоянно сводилась к обороне — без какого-либо значительного эшелонирования в глубину с проведением серьезных полевых инженерных работ. Имеющиеся же оборонительные позиции представляли собой простые окопы и траншеи, укрытия порой усиливались накатом из деревянных бревен, которые не обеспечивали никакой защиты против обстрела тяжелой артиллерией или бомбардировок с воздуха. Эти укрытия, которые одновременно служили солдатам и местом их расквартирования, носили громкое название бункеров[3]. Передовая позиция обороны имела несколько траншей, стрелковые ячейки и земляные бункеры (блиндажи). Перед передним краем обороны располагались проволочные и минные заграждения. Затем следовала главная полоса обороны, имевшая от 4 до 5 километров в глубину, в которой имелись отдельные огневые позиции тяжелого вооружения (станковые пулеметы, минометы, противотанковые орудия, легкие и тяжелые полевые орудия), командные пункты и — если имелись — незначительные резервы. Еще дальше располагались артиллерийские позиции, затем тыловые службы со всем своим добром — и этим все заканчивалось. Если бы дальше в глубину можно было оборудовать отсечные, промежуточные и тыловые позиции, то прорвать такой участок обороны врагу было бы совсем не просто.

 Однако если противник выбивал обороняющиеся на передовой позиции части в глубь главной полосы обороны, то там, не имея возможности закрепиться, им уже редко когда удавалось отвоевать первоначальные позиции. Гитлер пренебрежительно относился к таким запасным позициям в тылу и часто возражал против их создания. («Они лишь соблазняют генералов думать об отступлении», — однажды сказал он.) Имеющиеся в распоряжении резервы составляли, как правило, в масштабе армии — одну дивизию, для дивизии — один батальон, для полка — одну роту: совершенно смехотворные силы.

То, что при подобной обороне любое советское наступление с первого же удара могло привести к прорыву или серьезному прогибу линии фронта, неизбежно влекущих за собой еще более крупные последствия, лежало на поверхности[4].

Люфтваффе (ВВС) в первые месяцы 1944 года еще сохраняли определенные силы и оказывали неоценимую поддержку. Но теперь их действия все в большей мере диктовались осуществленным с Запада вторжением летом 1944 года и все более усиливающимися союзническими бомбардировками территории собственно Германии (особенно это ударило по производству синтетического горючего, что резко снизило количество боевых вылетов. — Ред.). Многолетнее германское превосходство в воздухе на Восточном фронте было уже утеряно.

При этом русский колосс, вопреки частым предсказаниям Гитлера, отнюдь не находился на краю пропасти. Совсем напротив — Красная армия на удивление быстро оправилась от своих многочисленных тяжелых поражений в 1941-1942 годах и обрела новую мощь благодаря неисчислимым людским резервам Востока, резко возросшему выпуску военного снаряжения и оружия и поставкам военных материалов союзников.

Сталин, диктатор Советского Союза и противник Гитлера, сделал решающий шаг, когда, призвав к обороне подвергшегося нападению Советского государства, воззвал к русскому патриотизму и провозгласил Великую Отечественную войну. Этот призыв к защите России-матушки был понятен и близок каждому русскому. Старое военное руководство, часто оказывавшееся неспособным действовать в современных условиях, было сменено новым. Оно усвоило многое из основных уроков современной войны, преподанных германской армией, — прорывы и дальнейшие удары без оглядки на все более растягивающиеся и открытые фланги, быстрое продвижение танковых и моторизованных соединений на обширных пространствах, обходы и охваты, окружения и мешки, удерживаемые менее подвижными армиями второго эшелона, и т. д. Наступательные действия отдельных крупных соединений (фронтов[5], армий) теперь строго координировались вышестоящими штабами.

Русская пехота не превосходила по своим боевым качествам немецкую, но ее разбитые и измотанные в боях части и соединения получали пополнение из неисчислимых людских резервов Советского Союза (см. примеч. выше. — Ред.) и в кратчайший срок смогли снова отвоевать утерянные было области страны. На фронтах появились также и новые, свежие и полноценные соединения. Фронтовые части стали оснащаться автоматическим оружием, в достаточном количестве появилась противотанковая артиллерия. Предпринятая моторизация и своеобразие Красной армии, когда пехота двигалась в бой на броне наступающих танков, повысили мобильность советских частей.

Советские танковые силы, ранее действовавшие в виде бригад и отдельных батальонов в качестве танков непосредственной поддержки пехоты, были теперь сведены в самостоятельные танковые армии[6] и танковые корпуса, образовав в высшей степени подвижные крупные оперативные соединения значительной ударной мощи. Непрерывным потоком из ворот советских заводов выходили испытанные в боях танки типа Т-34, а ближе к концу войны к ним присоединились еще и сверхтяжелые танки серии ИС — «Иосиф Сталин» (по массе (46 тонн) танк ИС-2 примерно такой же, как немецкий Pz V «Пантера» (45 тонн), и значительно уступал танкам Pz VI «Тигр» (56 тонн) и Pz VIB «Королевский тигр»), а также огромное число самоходных орудий. Общий выпуск продукции советской танковой промышленности был громаден. Артиллерию сам Сталин провозгласил «богом войны». Наряду с насыщением обычных пехотных дивизий универсальными артиллерийскими орудиями (например, калибра 76 мм) с отличными тактико-техническими характеристиками по его указаниям были созданы и отдельные полки гвардейских минометов (в РККА за боевыми машинами реактивной артиллерии закрепилось название «Катюша». Немцы прозвали их «Сталинскими органами» за пугавший солдат вермахта жуткий рев реактивных мин. — Ред.), артиллерийские дивизии и даже артиллерийские корпуса. Выдвижение артиллерии и сокрушительная артподготовка, предшествующая наступлениям и прорывам линии фронта, были потрясающим зрелищем.

 Изрядным сюрпризом оказались действия советской авиации: почти уничтоженная в первый период войны, она необычайно быстро возродилась, обрела немыслимую силу и, оснащенная истребителями, штурмовиками и бомбардировщиками новейших типов, участвовала во всех сражениях.

Наряду с советской военной промышленностью, которая, в отличие от германской, вообще не подвергалась вражеским воздушным налетам (немцам, правда, удались отдельные воздушные удары в ближнем тылу, например по заводам Горького (совр. Нижний Новгород) в 1943 году. — Ред.) и поэтому выпускала вооружение в громадных количествах (хотя, например, выплавка стали в СССР в 1942 году составила 8,1 млн. тонн против 20,5 млн. тонн в Германии (а с оккупированными странами 32,1 млн. тонн), в 1943 году соответственно 8,5 млн. тонн против 20,7 (34,6) млн. тонн, в 1944 году 10,9 млн. тонн против 28,6 млн. тонн. — Ред.), мощь Красной армии увеличивали также и непрекращающиеся союзнические поставки танков, самолетов, грузовых автомобилей, оружия и всякого рода военного оборудования и материалов.

Все это позволяет ответить на законный вопрос, почему Советы за относительно краткий промежуток времени оказались в состоянии разгромить на Восточном фронте столь много еще сильных и отважных германских дивизий. Этому способствовали и множество ошибок высшего военного руководства, и постоянно снижающаяся мощь германских сухопутных сил наряду с громадным численным превосходством Красной армии в живой силе, танках, артиллерии и авиации, которая после ряда побед обрела еще и моральное превосходство над своим противником[7].

Военное положение Германии в самом начале нового, 1944 года выглядело так: отступление на Восточном фронте началось с трех масштабных наступлений советских войск на южном фланге фронта в период между ноябрем 1942 и январем 1943 года, которые привели к прорыву всего южного участка фронта. В Сталинграде была потеряна 6-я армия, а группа армий «А» вынуждена была оставить Кавказ. Лишь в середине марта 1943 года это наступление советских войск было остановлено под Харьковом.

 Попытка германских войск вновь обрести стратегическую инициативу в ходе операции «Цитадель» (Курской битвы) была утеряна, поскольку Красной армии удалось нанести под Орлом удар во фланг и тыл германской группе армий «Центр».

Советское общее наступление началось 17 июля с рубежа Северного Донца. В ходе этого наступления превосходящим силам русских удалось овладеть всем пространством от Азовского моря до верховьев Днепра, блокировав при этом еще удерживаемый германской армией Крым. Продолжая наступление, уже 4 января 1944 года советские дивизии перешли старую советско-польскую границу на Волыни.

Точно так же, как и на Восточном фронте, военная инициатива перешла к противнику и на всех других фронтах Второй мировой войны. Сражения в Северной Африке завершились к 13 мая 1943 года, когда в Тунисе капитулировала группа армий «Африка», а менее чем через два месяца после этого (в ночь на 10 июля) войска союзников по антигитлеровской коалиции высадились на Сицилии. Итальянские «братья по оружию» продержались недолго и уже 3 сентября 1943 года заключили перемирие с противником, что дало возможность союзникам несколькими днями спустя высадиться на юге Италии. Тем самым возник новый третий фронт, если считать войну со все более усиливавшимися греческими на юге и югославскими партизанами на юго-западе Балканского полуострова вторым театром военных действий. И наконец, с новой высадкой сил союзников — 6 июня 1944 года в Нормандии — на Западе образовался четвертый театр военных действий. Война за Атлантику, которую вели на просторах Атлантического океана германские подводные лодки, была проиграна, фатерланд все чаще и чаще подвергался сокрушительным налетам авиации союзников. Начиналась битва за Европу — это выражение появилось именно в те дни.

Германские дивизии, накануне катастрофических событий 1944 года стоявшие в глубине России в Крыму, в низовьях Днепра и под Ленинградом, к концу этого периода оказались отброшенными под Будапешт, к Висле и Восточной Пруссии. Из четырех германских групп армий две были практически выбиты, из 11 армий уничтожены шесть, а оставшиеся пять измотаны в боях. В течение этого года на Восточном фронте только в ходе шести описанных ниже битв (этот снимок немецких поражений 1944 года далеко не полный. — Ред.) было потеряно более 600 тысяч германских солдат погибшими, пропавшими без вести и плененными. (Автор преуменьшает немецкие потери. Только в ходе Белорусской операции 23 июня — 29 августа 1944 года безвозвратные потери немцев составили свыше 500 тысяч человек (381 тысяча убитыми и 158 тысяч пленными), в Ясско-Кишиневской операции 20-29 августа около 400 тысяч, в том числе 208,6 тысячи пленных, и т. д. См. примечания по тексту. — Ред.)

Если бы в начале 1944 года весь Восточный фронт был бы отведен за линию Восточного вала[8], то этих громадных потерь можно было бы избежать и оборонять границы Германии на Востоке. (Отвод германских сил происходил, но под ударами Красной армии, с ходу захватившей несколько плацдармов на западном берегу Днепра, с которых довольно быстро был взломан пресловутый Восточный вал. — Ред.)