Конец 30 тысяч германских солдат

Конец 30 тысяч германских солдат

С этого дня — 22 июля — XIII армейский корпус прекратил свое существование. Правая и центральная ударные группы, где двигался командующий корпусом со своим штабом, прорваться к германским частям не смогли. После того как по меньшей мере одна ударная группа успешно совершила прорыв, для всего сбитого в плотную массу, двигавшегося за ней ядра корпуса не оставалось больше никаких сдерживающих моментов, каждый солдат мыслил только об одном — как вырваться из котла.

У запертых в котле солдат, с севера преследуемых по пятам противником, с востока также теснимых все больше набирающим силы врагом, на западе отрезанных болотами и русскими, оставался только один путь к свободе — на юг, через шоссе Золочев-Львов. Но это был ужасный, смертельный путь. Русские быстро заделали бреши на фронте, и теперь перед германскими войсками в полном свете дня расстилалось большей частью совершенно открытое пространство, отлично просматривающееся и простреливающееся врагом. Без всякого порядка и строя, без прикрытия и связи между подразделениями, волна за волной, германские солдаты с криком «Ура!» устремились вперед. Плотными рядами и колоннами, кое-где под командованием офицеров, а чаще всего предоставленные самим себе, тысячи и тысячи солдат пытались штурмовать Позиции русских. Обозники, раненые, тыловые части, солдаты дивизий, которые ранее прикрывали тылы, перемешались в совершенном беспорядке в своем стремлении прорвать заслоны врага. Погонщики ожесточенно рвали поводья, бросая свои телеги из стороны в сторону, грузовики и тягачи лавировали в плотной людской массе, уворачиваясь от взметающихся фонтаном разрывов, гремели взрывы снарядов, завывали «сталинские органы», сухим стаккато строчили пехотные пулеметы и автоматы. Огонь врага выискивал себе все новые и новые жертвы, солдаты падали на землю и оставались лежать неподвижно, мертвые или раненые. Повсюду ужасные картины — убитые лошади, разорванные взрывами грузовики, горящие автомобили, подбитые последние тягачи и взорванные штурмовые орудия. Если кто-то падал, он оставался лежать и был обречен — людской поток захлестывал его и стремился только вперед. Все новые и новые группы штурмующих рвались вперед, вдоль линии железной дороги южнее села Княжее, бежали по лугам навстречу врагу с полным презрением к смерти и врывались в траншеи русских позиций, где сражались врукопашную, один на один с врагом. Но в ходе этого штурма вверх по склону, на лесных опушках у сел Вороняки, Залесье и Лука, потери ничем не защищенных и не прикрытых солдат были просто огромными. В непрерывный треск пулеметных и автоматных очередей вливался могучий рык артиллерийских орудий, которые вели огонь с западного и восточного, а потом еще и северного направлений по исходным позициям прорывающихся войск. Да еще и советская авиация. В этом адовом огне с четырех сторон и с неба, с громадными потерями захлебнулась трех с половиной часовая попытка прорыва, многочисленные отдельные боевые группы были полностью уничтожены. Судьбу многих и многих своих солдат разделили и их командиры. Командующий корпусом генерал Хауффе погиб в бою, начальник штаба корпуса пал во главе батальона, командование которым он взял на себя, командир 454-й охранной дивизии был тяжело ранен в голову, командир 361-й дивизии был раненым взят в плен, Командиры боевых групп 183-й и 217-й дивизий пропали без вести.

Лишь очень немногим удалось сквозь вражеский огонь добраться до лесного массива юго-восточнее села Ласковое. Здесь они встретились с отдельными разрозненными небольшими группами из состава различных дивизий, в некоторых группах были еще и раненые. Объединившись, они через несколько дней сумели выйти к тыловым частям значительно отклонившегося от своего первоначального направления XXXXVIII танкового корпуса. Что им пришлось пережить в эти дни, уцелевшие бойцы вспоминать не любят.

Майор Плян из боевой группы Крюгера (подчиненной 349-й пехотной дивизии) сообщил[121]:

«18 июля 1944 года

Боевая группа, неся тяжелые потери, удерживает Колтов и отбивает все атаки врага. Артиллерийская батарея, ведя заградительный огонь, расстреляла весь свой боезапас. По сообщениям дивизии, сохраняется полностью неопределенное положение. Из-за дождей, начавшихся 17 июля, дороги стали малопроезжими.

 19 июля

Около полудня русские предприняли мощную атаку на высоту 374 и Колтов. Атаке предшествовал 20-минутный обстрел высоты и наших позиций из орудий и «сталинских органов», несколько эскадрилий бомбили Колтов. Неприятелю удалось захватить высоту и населенный пункт. Мотопехотинцы отошли на северо-запад... Из-за непрерывных дождей все дороги стали совершенно непроезжими. Стало известно, что наша боевая группа полностью окружена.

20 июля

На рассвете начался прорыв в южном направлении. Передовые части продвинулись довольно далеко вперед. 2-й батальон 8-го моторизованного полка нанес удар по высоте 334 у селения Жуличи, взял село и продвигается дальше к югу, занял лесной массив между селами Почапы и Хильчицы и идет с боями дальше.

21 июля

Во второй половине дня командир 349-й пехотной дивизии получил приказ из штаба корпуса о том, что ему с 21.00 предоставляется свобода действий. Генерал-лейтенант Лаш тотчас же собрал военный совет, на котором в конце концов было решено идти на прорыв кольца окружения... Все части должны были как пехотинцы пробиваться на юг. Тяжелое вооружение и транспортные средства следовало предварительно привести в негодность или взорвать... Лейтенанту Мессершмидту было поручено попытаться эвакуировать раненых на бронированном тягаче...

С наступлением темноты остальные части дивизии в длинных колоннах выступили, стараясь как можно меньше шуметь, в южном направлении...

22 июля

Наши планы стали известны неприятелю... Когда наши части подошли к железнодорожной линии Золочев-Красное, русские внезапно открыли огонь. Ночной прорыв осуществить не удалось. С наступлением рассвета огонь врага усилился, «сталинские органы» вели заградительный огонь. Дивизия разделилась на отдельные боевые группы, которые под командованием своих офицеров с громким «Ура!» пошли на штурм позиций русских войск на вершинах холмов. После тяжелого боя, продолжавшегося около часа, частям дивизии удалось прорвать кольцо окружения и уйти на юг...

Остатки боевой группы Крюгера в один из последующих дней южнее Вишневчика все же вышли на КП 8-й танковой дивизии...»

События, происшедшие после 22 июля, позднее описал вернувшийся из советского плена католический капеллан Бадер из 454-й охранной дивизии[122]:

«В то утро я был в одном из батальонов моей дивизии, который стоял в селе Княжее. Около полудня я встретил генерала Хауффе на северной окраине этого села. Что делать сотням людей, которые не знают, куда податься? Он ответил: «Противник слишком силен, сопротивление бесполезно. Нельзя больше позволить ему перемалывать наши силы. Возможно, есть смысл дождаться ночи и еще раз попробовать вырваться. Положение безнадежно!»

Мы молча пожали друг другу руки, прощаясь, и он удалился вместе с полковником фон Хаммерштейном — начальником штаба дивизии — и другими офицерами штаба. С этого момента в котле уже не было никакой командирской власти. По сбившимся на тесном пространстве войскам непрерывно вели огонь «сталинские органы». Не исчезая ни на минуту, кружили в небе эскадрильи русских самолетов, с бреющего полета пулеметно-пушечным огнем и бомбами штурмуя скопления транспорта... По всему периметру котла стояли орудия и минометы русских, из всех стволов ведя огонь по его внутреннему пространству, заполненному целями. Противник овладевал одной батареей германских орудий за другой, рота за ротой переставала существовать — повсюду горели автомашины и тягачи, взрывались бензобаки, заглушая стоны раненых и умирающих людей. Лучи солнца едва пробивались сквозь облака дыма и гари. Земля тряслась и ходила под ногами. Многие солдаты в этом аду сохраняли самообладание вплоть до гибельного конца, другие от ужаса происходящего впадали в какой-то ступор и не были способны принимать решения, некоторые кончали с собой.

Русские обрекли корпус такой судьбе, потому что он последние полгода задерживал их успешное продвижение вперед. Когда в этот день 22 июля кроваво-красное солнце спустилось к горизонту, XIII армейский корпус был ликвидирован: на поле боя лежало от 25 до 30 тысяч германских солдат. Еще несколько тысяч пару дней блуждали по лесам, ища спасения. Над остальными опустилась долгая ночь и глубокая тишина русского плена...»

К этим немногим строкам, повествующим об ужасах котла, добавить нечего. Те, кто не решился идти на прорыв или отступил, закончили свои дни, будучи убитыми, ранеными или взятыми в плен на постоянно сжимавшемся пространстве котла, непрерывно обстреливаемыми и бомбардируемыми с земли и с воздуха.

Но лишь еще только однажды в ночь с 22 на 23 июля большой группе, состоявшей из солдат и офицеров различных германских частей, удалось просочиться сквозь русский фронт западнее села Ясеновцы. Остальные части вели бой в окружении весь день 23 июля в лесном массиве западнее Бонишина и позднее смогли мелкими группами выйти из него.

Судьба многочисленных отставших от своих частей военнослужащих и солдат арьергарда, которые после неописуемых страданий и лишений, проделав пешком по лесам от 300 до 400 километров, все же сумели к середине августа добраться до германской линии фронта в венгерских Карпатах (фронт стоял в предгорьях Карпат на территории Западной Украины; Карпаты здесь (Восточные) никак не венгерские, но Западная Украина была оккупирована Венгрией. — Ред.), просто потрясает и достойна отдельного описания.

XIII корпус перестал существовать — и большое шоссе на Львов было открыто для противника. После своего прорыва на фронте группы армий «Северная Украина» советский 1-й Украинский фронт начал широкое наступление в сторону Южной Польши. Польский город Львов был занят советскими войсками 27 июля, почти день в день спустя три года после того, как в него (30 июня 1941 года) вошли германские войска. В этот же день был оставлен Перемышль.

Точное число погибших с германской стороны в составе XIII корпуса до сих пор неизвестно. Из котла смогли вырваться в общей сложности около 12 тысяч человек. Русские называют более 30 тысяч погибших и 17 тысяч взятых в плен германских солдат и офицеров — числа, вполне похожие на близкие к истинным[123]. Наряду с этими громадными потерями личного состава были утрачены также весь гужевой транспорт и все военное снаряжение и вооружение.

Участвовавшие в боях танковые дивизии также были в значительной степени обескровлены. Назовем здесь для примера только одну цифру. 8-я танковая дивизия в июле месяце за две недели тяжелых боев потеряла 2361 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести, а из техники — 8 (видимо, ошибка — не 8, а 80. — Ред.) танков, 77 бронетранспортеров и 24 орудия.

Из числа пленных назад вернулись немногие, среди них генералы Недтвиг и Линдеманн, которые увидели родину только через десять лет.