Выход один: отступать к Пруту! Но вокруг враг
Выход один: отступать к Пруту! Но вокруг враг
Всю ночь на 22 августа продолжались тяжелые бои, а утром наконец-то было принято решение. Командование группы армий по радио отдало 6-й армии приказ для немедленной передачи в части об ускоренном отходе за Прут. Начало отхода в 19.30!
Это был последний приказ, отданный армии, однако он поступил слишком поздно, и времени для его выполнения не оставалось. Поскольку приказ об отходе в первой половине дня передавался в штаб корпуса и в штабы дивизий, он уже успел устареть. В полосе своего наступления русские едва встречали какое-либо сопротивление. Почти беспрепятственно они продвигались дальше к югу на Бырлад и Галац, разворачивая одновременно крупные силы на юго-восток и юго-запад.
Теперь глубокие фланговые прорывы на участке 6-й армии угрожали не только ей, начало масштабного окружения германских сил обозначилось вполне отчетливо. Для своевременного выхода на рубеж Прута имел значение каждый час. Кому быстрее удастся добраться до реки, на берегу которой можно создать новый фронт, — советским танковым и механизированным колоннам или маломобильным, в основном на гужевой тяге, германским пехотным дивизиям?
Этот день был столь же горьким и кровавым, что и предыдущий. Сначала, в который уже раз, командующий армией со своим штабом был вынужден оставить свою штаб-квартиру в Тарутино, вскоре после этого захваченную танками противника. Штаб армии перебрался в Комрат, но к вечеру неприятель добрался и сюда, и штаб опять перекочевал в окрестности юго-восточнее города Бырлад. В результате командование 6-й армии никак не влияло на все происходящие события.
На западе IV корпус нанес удар уже южнее Ясс, добиваясь прежде всего того, чтобы сохранить для основной массы 6-й армии переправы через Прут у населенных пунктов Костулени и Збероайя. Но все же, несмотря на непрерывные сдерживающие оборонительные бои, которые вели значительно обескровленные дивизии, к вечеру первые мосты были потеряны, а населенные пункты Костулени и Унгены с находящимися в них переправами через реку попали в руки неприятеля.
На востоке сильно потрепанный в боях XXX корпус снова был вынужден отступать. Там сложилась опасная ситуация для открытого на большом пространстве правого фланга армии.
Там все еще с решимостью отчаяния сопротивлялись атакам врага зажатые на тесном пространстве германские войска. Спешно собранные боевые группы и просто застигнутые русскими отбившиеся от своих частей солдаты отражали сыпавшиеся на них со всех сторон удары. Остатки полков, батальонов и рот весь этот жаркий летний день отбивали вражеские атаки, отступали, искали новые линии обороны, занимали позиции где-нибудь между холмами и рощами, обороняли селения, снова отступали, цеплялись за складки местности. Вражеские танки — артиллерийский огонь -удары с воздуха — мертвые и раненые. Повсюду гром битв, черный дым и чад, пылающие хаты деревень... Смертельно усталые, измотанные в боях солдаты, не смыкавшие глаз в течение трех суток непрерывных боев, снова брели назад, унося раненых товарищей.
Пехотинцы, истребители танков, артиллеристы, обозники, саперы — все перемешались в этой толпе отступающих, их путь в сгущавшихся сумерках освещался только светом взлетающих в тьму августовской ночи ракет всех цветов да багровым пламенем горящих деревень.
Когда последние из остатков соединений и частей XXX корпуса встретились с 306-й пехотной дивизией, они — совместно с временными боевыми формированиями из военнослужащих аэродромного обслуживания авиации и подразделений бригады штурмовых орудий — еще смогли отразить атаку врага на выдвинутом далеко вперед заградительном рубеже под Романово. Когда же обороняющиеся были обойдены с флангов, они решили пробиваться на запад с самоходным орудием впереди. Израсходовав все горючее, орудие поздним вечером остановилось в длинной ложбине, около него расположились на отдых отступающие. Когда стемнело, со всех сторон ударили русские. После этого удара 306-я дивизия перестала существовать.
Тем временем столь же сильно поредевшая в боях 13-я танковая дивизия, лишившаяся всех своих танков, проделав марш-бросок сквозь расположение вражеских войск, вышла к реке Прут, чтобы занять там два небольших плацдарма для ожидаемого подхода соединений 6-й армии. Стоявшие на выступе фронта у Днестра дивизии явно не осознавали всю серьезность положения, что в течение этою третьего дня наступления противник своими танковыми и механизированными соединениями еще дальше протянул острия клещей на юго-восток и юго-запад и что угроза окружения 6-й армии вполне очевидна. Дивизии получили приказ командования корпуса об отступлении и собирались оставить свои хорошо оборудованные позиции, на которые противник пока еще не направлял своих атак.
Над полем боя забрезжил рассвет 23 августа.
В течение этого четвертого дня крупномасштабного советского наступления положение германских войск между Яссами и Тирасполем ухудшалось с каждым часом.
На западе IV корпус с остатками своих трех дивизий (376-я, румынские 11-я и 79-я) оборонялся южнее Ясс. И хотя на своем новом оборонительном рубеже он отразил вражеские атаки, ему все же пришлось снова отходить в южном направлении. Корпус сражался в значительном удалении от основной массы войск, не имея никакой связи с ядром 6-й армии на востоке, и вследствие этого не получал никакой информации и приказов. Поэтому командующий корпусом генерал Мит продолжал выполнять последний полученный им приказ, считая, что ожидающие его к востоку дивизии армии удерживают свободными переправы через Прут у населенных пунктов Збероайя и Скопоцени, делая возможным для него занятие новых позиций на западном берегу Прута. То обстоятельство, что противник уже обошел его корпус, стало очевидно, когда 10-я моторизованная дивизия, которая должна была взять под свой контроль еще один мост у селения Хуши, натолкнулась там на вражеские танки. Из обрывка одного радиодонесения стало известно: штаб VII корпуса, вышедший к Пруту раньше своих дивизий, во второй половине дня был на подходе к мосту у селения Леушены неожиданно обстрелян советскими танками и уничтожен. После расстрела штаба неприятель захватил этот мост. Только несколько южнее ведущая боевые действия 13-я танковая дивизия еще удерживала два небольших плацдарма у сел Леово и Фэлчиу, чтобы обеспечить переправу через Прут еще только двигающихся к реке отступающих обоза и тыловых служб различных дивизий.
Основному ядру армии предстояло осуществить в высшей степени тяжелое отступление, испытывая на себе постоянное давление противника и видя все признаки уже начинающегося окружения. Четыре германских армейских корпуса должны были теперь как можно быстрее подойти к реке Прут.
На кратчайшем расстоянии от Прута находился VII корпус. Ведя интенсивные арьергардные бои, три дивизии этого корпуса за световой день 23 августа ускоренным маршем преодолели более 60 километров и вышли к мостам через Прут у сел Збероайя и Леушены.
Солдаты 370-й дивизии после долгого перехода под палящим солнцем подошли к реке, положив, образно говоря, язык на плечо, с горящими от боли ногами, обливаясь потом. Они шли уже 20 часов, всю предшествующую ночь, все утро, весь день и до позднего вечера, делая лишь краткие остановки для отдыха. «Только бы добраться до Прута!» — эта мысль засела в головах у пехотинцев, артиллеристов, саперов и истребителей танков, у связистов, санитаров, обозников и прочих военнослужащих.
И они сделали это!
Правда, в течение наступающей ночи и всего дня 24 августа воспользоваться переправами у сел Збероайя и Скопоцени удалось только 370-й дивизии, которая затем влилась в IV корпус, образовав «корпусную группу Мита». Остальные две дивизии VII корпуса, которые должны были перебраться через Прут у селения Леушены, сделать этого не смогли. Там уже были русские, которым удалось прорвать заслоны и перекрыть дорогу германским частям. Попытка атакой отбросить русских не удалась из-за упорного сопротивления противника. В то время как единственная еще находившаяся на пространстве, контролируемом германскими войсками, румынская 14-я пехотная дивизия целеустремленно разбегалась в разные стороны, германская 106-я дивизия, зажатая с севера и юга советскими танками и мотопехотой, в течение 48 часов сдерживала напор противника и была почти полностью уничтожена. Только небольшая горстка уцелевших солдат смогла перебраться на западный берег Прута.
XXXXIV армейский корпус в течение прошедшей ночи начал отход из большого выступа фронта между реками Реут и Днестр, и сначала этот отход осуществлялся планомерно. Дивизии в относительном порядке оставили свои позиции, до сих пор с начала наступления русских не испытавшие атак противника, который начал преследовать немцев только позднее. Однако русские нанесли удар по отступающим войскам LII корпуса с востока и по соединениям XXX корпуса с юга, вследствие чего организованное отступление было нарушено и части перемешались между собой. Отход этих трех корпусов быстро превратился в беспорядочное бегство. Хотя группа армий «Южная Украина» и получила отданный по радио приказ Верховного главнокомандования: «Планомерный отход осуществлять в организованном порядке...», действительность выглядела совершенно иначе.
Корпуса и дивизии пересекались на переполненных немногих больших дорогах, колонны перерезали друг другу дорогу, отдельные части и подразделения на глазах перемешивались друг с другом, относительный порядок отступающих частей пропал. Уже с самого раннего утра 23 августа Кишинев был забит войсками, а большая дорога, ведущая в Хуши за Прутом, переполнена. По более узким боковым улочкам тоже двигались маршевые колонны, порой по три-четыре рядом друг с другом, застревали, переругивались, снова медленно с трудом ползли вперед, сталкивались на перекрестках и заклинивались. Повсюду, куда ни взгляни, — запряженные лошадьми телеги, обозы, моторизованный транспорт, продовольственные повозки, полевые кухни, тяжелые грузовики с военным имуществом, противотанковые орудия, то и дело сталкивающиеся друг с другом. Водители и ездовые ругались, офицеры срывали голос в крике, полевая жандармерия пыталась распутать заторы — но ничего не помогало. На обочинах дорог уже стояли десятки повозок и машин со спущенными колесами, со сломанными спицами, с выпряженными лошадьми, с пустыми бензобаками.
Вскоре отходящие войска начали сжигать продовольственные запасы и взрывать склады боеприпасов, которые невозможно было эвакуировать. Боеспособные части разбитого XXX корпуса и сильно потрепанного LII армейского корпуса какое-то время еще прикрывали их действия, но вскоре были вынуждены со всей поспешностью отступить.
Натиск противника с востока, юго-востока и юга все усиливался, вклинения и прорывы в трех направлениях становились все глубже. Ближе к вечеру, например, отступающий LII корпус был вынужден пробивать себе дорогу к отходу сквозь советские механизированные части с помощью штурмовых орудий. В ночь на 24 августа XXXXIV корпусу пришлось оставить Кишинев, после чего неприятель форсировал близ этого места Днестр и устремился на корпус с севера.
Для группы армий «Южная Украина» сомнений больше не оставалось. Советские войска, с одной стороны, со все возрастающим напором и быстротой углублялись на территорию Румынии, с другой же стороны, они пытались завершить начатое окружение 6-й армии. К вечеру 23 августа для армии остался доступным на ее пути к Пруту только узкий коридор в сторону Хуши. Именно туда и устремились наступающей ночью потрепанные германские войска. Однако о событии, сделавшем этот день 23 августа в полном смысле несчастным днем, большинство германских солдат узнали много позже.
Переворот в Румынии! Дружественный Германии правитель страны маршал Антонеску арестован, юный румынский король[129] взял на себя руководство страной. Румыния сложила оружие! И все же для дальнейшего развития событий на фронте это не имело большого значения.
Катастрофа 6-й армии началась и развивалась с нарастающей скоростью.
Настал день 24 августа.
Советским войскам удалось во многих местах прорвать тонкую линию германской обороны и арьергардные заслоны. В обстановке все нарастающего хаоса и беспорядочного отхода масс пехоты и транспортных средств дальше на запад и юго-запад еще боеспособные части, боевые группы и арьергарды, теснимые со всех сторон неприятелем, пытались сопротивляться и наносить удары, но одна за другой погибали под вражескими атаками. На КП XXX корпуса прибыли генералы, командующие LII и XXXXIV корпусами. Во время этой встречи они обсудили с каждым часом становящееся все более критическим положение своих войск. По дороге на КП они воочию могли видеть ситуацию и лишь с большим трудом пробились на своих автомобилях сквозь толпы отступающих по забитым дорогам. В результате обсуждения ситуации было решено, что сейчас уже следует не ожидать никаких указаний от командования 6-й армии, о котором ничего не известно, но совместными усилиями постараться избежать вполне очевидной перспективы гибели в результате грозящего полного окружения. Неудовлетворенные, в подавленном настроении три командующих корпусами генерала расстались. В глубине души каждый из них наверняка понимал, что совместные действия их немобильных пехотных соединений, обремененных громадными обозами в основном на гужевой тяге, при отсутствии всякой связи практически невозможны. Тем более против приближающегося со всех сторон превосходящего противника с его высокоподвижными танковыми и механизированными соединениями.
Этим же днем, во второй его половине, у Хуши...
События стали меняться с головокружительной быстротой...
Уже несколько дней, скрипя, кренясь и треща, все возможные обозы самых разных дивизий и интендантские службы, которые смогли добраться сюда, проследовав через город, который располагался в нескольких километрах западнее Прута, скапливались в глубокой котловине. Каждый, добравшийся до этого места, думал, что худшее уже позади, и «слава богу, мы уже перебрались через Прут» — так считал каждый водитель и каждый ездовой, которые этим ранним утром проезжали по городским улицам. Но тут внезапно раздались выстрелы из танковых орудий. Двадцать и более советских боевых машин ворвались в город с запада, пронеслись, ведя огонь, по улицам и врезались в колонны германских обозников, сея хаос и панику. Телеги были опрокинуты, автомобили раздавлены, грузовики горели, повсюду убитые и раненые. Оставшиеся в живых, ничего не видя от ужаса, очертя голову разбегались в разные стороны. Только малая часть из них к вечеру добралась до местечка Фэлчеу и принесла весть о нападении русских на Хуши.
Но все же это нападение было еще не самым страшным событием. Куда более тяжелым стало то, что примерно в середине дня уже весь советский 18-й танковый корпус из состава 2-го Украинского фронта ударом с северо-запада захватил важный город Хуши, несколькими частями нанес удар по направлению к Пруту в районе переправы у селения Стэнилешти и тем же днем соединился с подходящими с востока танками и мотопехотой 3-го Украинского фронта.
Последняя брешь у города Хуши была закрыта, вражеское кольцо окружения вокруг основного ядра 6-й армии окончательно сомкнулось. Эта весть, как пожар в степи, пронеслась по всем частям, от солдата к солдату: «Мы окружены! Мы в котле!»
Еще оборонялись от наседающего со всех сторон врага последние боеспособные части. Собранные с миру по нитке разношерстные подразделения постоянно образовывали новые рубежи обороны, занимали круговую оборону и отчаянно сражались, оставшиеся полевые орудия выкатывались на прямую наводку и вели огонь по подступающей пехоте противника, противотанковые пушки выпускали последние снаряды по советским Т-34. Но эти еще сражающиеся германские части одна за другой обходились противником, рассекались, окружались и уничтожались его превосходящими силами.
LII корпус в течение дня был еще больше оттеснен и обойден противником, сражающиеся части корпуса все в большей степени перемешивались между собой.
Но еще хуже было положение XXX корпуса, которому до сих пор выпало нести на себе основную тяжесть удара советского наступления. Здесь оттесненные и значительно перемешавшиеся между собой остатки дивизий оборонялись около селения Карбуна, находившегося в 17 километрах от села Гура-Галбеней, уже занятого русскими, но чуть позднее отбитого у них.
В большое, лежащее в речной долине село со всех сторон стремились, словно притягиваемые магнитом, массы солдат и транспортных средств, принадлежавших самым различным видам войск. Где-то здесь должны были открыться ворота к свободе. Однако село Карбуна стало для них поистине дьявольским котлом. С востока немцев упорно теснил враг, с юга он наносил удар за ударом, на западе путь к отступлению уже перекрыт его войсками, а с воздуха почти непрерывно атаковали его истребители и штурмовики, сея смерть бомбами и бортовым оружием. Первая попытка частей корпуса вырваться из котла, предпринятая ранним утром, потерпела неудачу. Советские бомбардировщики и штурмовики, обрушившиеся на ударный клин прорывающихся частей, нанесли им тяжелейшие потери. Среди погибших был и командир 257-й дивизии. И так уже к этому времени ставший беспорядочным отход превратился в хаотическое бегство. Колонны солдат и машин в суматохе бросились назад, охваченные одной мыслью: враг повсюду! Все мчались, спешили, теснили и давили друг друга, стремясь на юго-запад, где только и была надежда на прорыв.
Все дороги были загромождены разбитыми и брошенными транспортными средствами, лесные просеки забиты обозными телегами и всевозможным вооружением и снаряжением. Изможденные и смертельно уставшие от постоянных боев, солнечного пекла и переходов солдаты плотными массами тащились по обочинам дорог. Раненые, которых везли с собой, пребывали в жалком состоянии, ухода за ними почти никакого не было. Легкораненые тащились, опираясь на палки или поддерживаемые товарищами. Тяжелораненых везли на реквизированных телегах, многие из них были без сознания, многие уже умирали.
Каждый желал как можно скорее вырваться из этого ада, только бы не попасть в руки врага.
С наступлением темноты предстояло овладеть районом западнее Гура-Галбеней. Но когда вечером сменилась погода и пошел проливной дождь, то и без того плохие дороги через обширный лесной массив развезло и они стали почти непроходимыми, пришлось оставить основную часть транспортных средств и большую часть артиллерии на конной тяге. В небо взметнулись языки пламени сжигаемых автомашин, окрестности огласили взрывы уничтожаемых орудий. А из темноты впереди слепили вспышки дульного пламени из оружия все ближе и ближе подходящего противника.
Вечером того же дня.
В штабе группы армий «Южная Украина» придерживались теперь мнения, что сплошное кольцо советского окружения вокруг 6-й армии столь плотно, что рассчитывать на прорыв из возникшего котла еще боеспособные части больше никак не могут.
Командование армии, находившееся вне котла, поддерживало с корпусом лишь весьма ненадежную радиосвязь. Оставалась единственная надежда — на то, что ядро армии еще может отбить у противника переправу через Прут у Хуши, где на западном берегу реки «корпусная группа Мита» должна была удерживать плацдарм.
Тем временем наступившей ночью из лесного массива около села Карбуны была предпринята попытка большими силами занять пространство около села Гура-Галбеней, которое должно было стать исходным рубежом для сбора всех возможных воинских частей. Отсюда можно было попытаться самым коротким путем пробиться с боем на запад, перебраться через Прут и снова собраться на его западном берегу, где еще стояли германские войска — во всяком случае, как это тогда представлялось.
В ночь на 25 августа командовавший XXX корпусом генерал Постель, принявший на себя общее командование попыткой прорыва, отдал по радио приказ:
«Решено начать прорыв в юго-западном направлении к Пруту».
Это было последнее сообщение от 6-й армии, заключенной в котел на пространстве Лапушна — Онешты — Гура-Галбеней.
Находившееся вдали от нее командование армии больше сообщений не получало.