Украшения на стволах: титулатура и бомбардологический бестиарий

Первые полевые орудия в Москве, 1480-1490-х гг., очевидно, не имели украшений, кроме надписей. Внешне они напоминали колонны слегка конусообразной формы, усиленные в дульной и торельной частях тосканскими капителями и гладким фризом. На них еще не было цапф – ствол к колоде («ложе») прикреплялся скобами. Как отметил известный историк оружия В. Бехайм, лишь около 1490 г. в Европе появились первые орудия с простыми вертлюгами (нем. Schildzapfen)[389]. Очевидно, тогда же это произошло и в России.

Слабовыраженные растительные и антропоморфные мотивы прослеживаются на стволах с начала XVI в. Так, в одной описи на мелкокалиберном орудии («тюфяк») мастера Игнатия, начала XVI в., отмечен «под мишенью человек в клейме»[390]. На одном из Фальконетов Якова Фрязина 1498 г. были вылиты «3 льва и травы»[391], а пушка мастера Кондрата 1492 г. была орнаментирована травами и фризами.

В представлении мастера того времени орудие обладало своим характером, поэтому крупнокалиберные пушки отличались между собой длиной ствола, калибром, массой и толщиной стенок. Название крупным пушкам присваивалось орудию исходя из собственных представлений литейщика о создаваемом им изделии. В этом русские орудия похожи на своих европейских собратьев. Очевидно, что общие мотивы орнаментики и эпиграфики европейских и русских орудий схожи.

С первой половины XVI в. русская артиллерия, так же как и западноевропейская, стала «одеваться» в роскошные узоры, гербы и надписи. Многие орудия в тот период украшались русским орнаментом («травами») – стеблями со своеобразными листьями, опоясывающими частично казенную, среднюю и дульную части ствола. Мотивы орнаментики – изображения диковинных растений, мифических и реальных животных, – в целом тесно связаны с западноевропейской традицией.

Но было бы совершенно неправильно механически переносить всю европейскую артиллерийскую классификацию на русскую почву. У русской артиллерии появились свои, хотя и небольшие, отличительные особенности. Так, «Змеями» в документах названы все длинноствольные орудия калибром от 3 до 40 фунтов, то есть и серпантины, и кулеврины и шланги, а «вальконейками» – все длинноствольные орудия калибром от ? до 3 фунтов, то есть малые кулеврины, фоконы и фальконеты. Если на европейских орудиях часто присутствовала эпиграмма в стихотворной или прозаической форме и имя мастера, то основным элементом русской пушечной эпиграфики следует считать титулатуру государя, имя мастера и год отливки.

В литейном производстве XVI в. конструкция ствола, его деления на части поясками-фризами, украшения и надписи были тесно связаны. Размеры орнамента гармонично вплетались в форму орудия, придавая ему изящность и красоту. К началу XVI в. стволы пищалей получили трехчастное деление – на дульной части появились фигурки животных, на средней части – «скобы» или «дельфины», используемые для подъема и установки ствола («чтобы пищаль имати и волочити»), на казенной части, как правило, мастер оставлял свой автограф. Вингард («виноград», «репей», «дроздик») на торели, как и сама торель, стали декоративно оформляться литым орнаментом. В XVI столетии орудия приобрели ту рациональную форму, которая сохранялась до конца существования бронзовой артиллерии[392].

Несомненно, что мастера XVI в. были весьма образованными для своего времени людьми – они были знакомы с мифологией, фольклором, современными тенденциями в декоративном искусстве. Мы, к сожалению, не можем узнать, что и какие мотивы побуждали того или иного мастера создать орудие с тем или иным бестиарным сюжетом. В реестре известных нам орудий XVI в. мы встретим как и «благородных» животных из славянского бестиария («Инрог», «Барс», «Орел», «Лев»), так и «нечистых» («Волк», «Собака», Лисица»); на стволах мы найдем сюжеты как из вполне «мирской» жизни («Девки», «Молодец»), так и из «адовой» («Змей Свертной», «Змей Летячей», «Аспид», «Драгон»).

На торели пищали «Инрог» 1577 г. изображен единорог – согласно русским азбуковникам, этот «зверь подобен коню, страшен и непобедим» – именно таким его и изобразил литейщик Андрей Чохов, с наклоненным длинным рогом, с поднятым передним левым копытом.

Пищаль «Лисица» мастера С. Дубинина 1592 г. По рисунку Я. Телотта

Другое копытное животное – онагр, «осел дивий, рекше конь дикий», притом часто изображался как животное типа единорога, с маленьким рогом на лбу. В средневековой символике олицетворял десятую казнь египетскую (смерть первенцев)[393]. На пищали 1581 г. Кузьмина Первого фигурка «дикого коня» вылита на дульной части ствола справа.

Интересно, что в русской бомбардологии XVI в. были очень популярны изображения символизирующих зло существ. 10-фунтовая пищаль «Собака», отлитая в 1575 г. А. Чоховым, на дульной части имела фигурку пса, но одноименная 6-фунтовая пищаль М. Микулаева не имела изображений животного. Собака символизировала образ врага, нечистот (в фольклоре «собака» – одно из обидных ругательств). Приближен к символике собаки и волк. На пищалях 1577 и 1579 гг. А. Чохов изобразил злобного хищника с торчащими ушами, с раскрытой пастью, из которой торчит жерло орудия. От вида такого ствола веет агрессией, жестокостью, силой.

В русском фольклоре лисица – лукавая и жестокая хищница («тако и диявол, льстив есть злодеи и дела его зла») [394]. Андрей Чохов на своем первом крупном орудии «Лисица» 1575 г. отлил фигурку крадущегося зверька. А на одноименном орудии 1591/92 г. Семена Дубинина на дульной части ближе к дульному срезу справа вылитая фигурка лисицы, поймавшей птицу.

Как изображался соловей на орудии «Соловей московский», мы не знаем, но на чоховском орудии 1590 г. фигура птицы с широко расставленными лапами расположена у жерла.

Пищаль «Соловей» мастера А. Чохова 1590 г. По рисунку Я. Телотта

Скульптурка бегущего барса – зверя, который «великостью со лва, лют велми и скоробегающий»[395], имелась на пищали А. Чохова 1578 г.

Очень похожа на барса по скульптурному оформлению рысь – на орудии С. Дубинина отличить этих представителей семейства кошачьх было бы невозможно, если бы не пояснительные надписи рядом с отлитыми фигурками.

Мы, к сожалению, не знаем, как был изображен зверь на пищали «Медведь» 1560-х гг., но на сохранившейся пищали 1590 г. С. Дубинина на торели мы видим стоящего на четвереньках оборотившегося назад коварного и скорого на расправу зверя. Образ медведя, «толстого и смелого» зверя, часто использовался как обозначение гнева[396].

На орудии «Аспид» 1590 г. («Аспид», упоминаемый в 1577 г., наверняка имел такой же бестиарный сюжет) изображен распластанный на дульной части крылатый змей, соответствующий описанию Азбуковника – «нос имеет птичий и два хобота, а в коей земле вчинится, ту землю пусту учинит». Украшение символизирует опустошение, которое причинит орудие врагу. В источниках упоминаются неоднократно орудия, имевшие название «Змей». Очевидно, на них были изображены летящие повелители природных стихий, символизировавшие зло и насилие. Античные образы полузмей-полуженщин также не раз воспроизводились на русских орудиях. На пищали «Острая панна» 1564 г. были изображены «две ехидны человекообразные», а на пушке «Ехидна» 1577 г., судя по описанию 1695 г. – полуженщина-полузмея, «в правое руке держит яблоко». Судя по рисунку Я. Телотта, на чоховском орудии «Драгон» всю дульную часть занимала фигура летящего четырехпалого дракона, высунувшего длинный язык в направление выстрела. Из описания взятия Казани 1552 г. известны пищали «Змей Летячей» и «Змей Свертной», на которых был изображен летящий крылатый змей. Возможно, А. Чохов позаимствовал такое изображение у своего учителя, Каспара Ганусова, или у какого-нибудь другого иностранного мастера.

Изображения хищных птиц – ястребов, дермлигов, соколов, орлов, кречетов, кобцов, – символизирующих силу и стремительность, были также популярны. Следует напомнить, самая крупная в царствование Ивана Грозного пищаль калибром в 100 фунтов носила имя «Орел». На пищали «Беркут» 1572 г. имелась скульптурка хищной птицы с кривым клювом, сидящей на ветке. До наших дней сохранилось изображение орудия «Ястреб» – дульная часть орудия была украшена пояском с травами и изображением ястреба, схватившего за горло левой лапой утку или лебедя. Данная композиция символизировала жестокость и насилие.

Несколько в стороне стоит образ павлина («палвин горд злато-крытним хвостом»[397]), и мы не знаем, как он был (и был ли?) запечатлен на двух гигантских бомбардах 1488 и 1556 гг. Первая пушка – и это очевидно – была названа по прозвищу мастера («Павлин Дебосис» = Паоло де Боссо), на второй, мастера Степана Петрова, по описаниям 1694–1695 гг. никаких изображений павлина не было. Возможно, орудие названо из-за своей красоты и изящности, которая олицетворяла богатство и величие государя.

Таким образом, подавляющее большинство изображений именных русских орудий XVI в. символизировали разрушение, опустошения, агрессию. В этом они очень похожи на своих европейских собратьев, у которых названия орудий были подкреплены девизами (ревельское орудие Корта Хартмана 1559 г.: «Меня назвали «Красным львом». Железным ядром я бью врага», ревельское орудие Карстена Миддельтропа 1559 г.: «Львом меня назвал Ревельский магистрат, чтоб его врагов разгромил бы я, тех, кто не желает жить в мире с ним», рижское орудие Микелиса Байерса из Нюрнберга 1568 г.: «Когда я, маленькая кошечка, ловлю мышей, то слышен шум, когда я ударю – ничто не уцелеет» и т. д.).

Большая часть русских орудий украшались травами. Андрей Чохов и его ученики, например, часто использовали в качестве «травяного» орнамента изображения гвоздик, васильков и пяти- и шестилистников, М. Микулаев и С. Дубинин вкрапляли в витиеватые орнаменты изображения птиц, антропо- и зооморфных существ.

Почти все известные нам орудия XVI в. имели на стволах надписи – как автографы мастеров («Кашпир», «Богдан», «Игнатей», «Niclas Oberacker», «Iacob van Weilerstat»), так и титулатуру государя.

Барельефные надписи на стволах являются, если можно так выразиться, «конечным продуктом» делопроизводства, касающегося литья. Сами документы XV–XVI вв. погибли в пожарах, но сохранившиеся памятники – музейные экспонаты – позволяют в какой-то мере «воскресить» безвозвратно утраченный массив документации. По крайней мере историк может судить не только о размерах и месте изготовления того или иного орудия, но и мысленно воссоздать все этапы литейного производства – от государева указа об отливке до принятия, говоря современными словами, специальной комиссией орудия в эксплуатацию. К примеру, исследование барельефных надписей на стволах может существенно прояснить вопрос об эволюции титулатуры русских государей, ибо артиллерия в XV–XVI вв. всегда занимала одно из главных государственных дел. Отливку самых больших и изящных орудий как важнейшее событие отмечали даже летописи (например: 12 августа 1488 г. «слил Павлин Фрязин Дебосис пушку велику»[398]. В 1586 г. «повелением государя царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии слита пушка большая, такова в Руси и в ыных землях не бывала, а имя ей Царь»[399].)

Некоторые эпиграфические надписи, выполненные на стволах пушек, могли быть высочайше утверждены правительством, следовательно, «барельефная» титулатура имеет прямое отношение к процессам, касающимся принятия новых форм титула, начиная с его апробации до официального принятия. Несомненно, что оформление титулатуры на стволах имело отношение скорее к внутриполитическим процессам, к принятию титула в пределах страны, однако связь с внешней политикой, с употреблением той или иной формы титула в международных связях.

Титулы государь и господарь, встречающиеся на стволах второй половины XV столетия, как правило, взаимозаменяемы, синонимичны. Так, первый титул можно встретить практически на всех пушках Якова Фрязина, Якова Русского, Петра Фрязина. Второй титул писался без сокращений: «князь великий Иван Васильевич, господарь всеа Русии», «по велению благоверного и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, господаря всеа Русии, сделана бысть сия пушка влето шесть тысячь дивять сот девяносто первого, месяца апреля, вдвадесятое лето господарства его…»

Переходная форма с использованием «государь» – «господарство» присутствала на небольшом орудии 1484 г. («Повелением благоверного и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, г(осу) д(а)ря всея Руси, зделана бысть сия пищаль в лето 6993 месяца сентября 30, лето господарство его 23, лил Яков»), и большой пушке 1513 г. (см. ниже).

Как видим, значения слов государь и господарь близки между собой, однако имели разницу в написании. Господарь писалось полностью без титла, а государь – с титлом, писался как ГДРЬ, ГсДРЬ, ГОСДАРЬ.

Впрочем, некоторые историки оспаривают, не без аргументации, использование в XV–XVI вв. титула «государь», и предлагают раскрывать сокращения как «господарь»[400].

На стволах встречаются иногда и пропуски в титуле. К примеру, на пушечке мастера Кондрата 1492 г. было пропущено слово «государь»/«господарь»: «Князь и великий Иоанн всеа России».

А.И. Филюшкин в работе, посвященной исследованию титулатуры русских государей, отмечает, что самым ранним документом, содержащим титул «самодержец», можно считать грамоту русского посла в Турцию М. Алексеева 1514 г. «Но этот случай, – отмечает Александр Ильич, – так и остался, видимо, случайным эпизодом»[401].

В описи смоленской артиллерии 1670-х гг., в которую пушкарский голова Прохор Шубин скрупулезно заносил все признаки орудий, вплоть до размеров и надписей на стволах, отмечена одна «большая» мортира времен Василия III: «На ней подпись руским писмом: «Василия, Божиею милостию государя и самодержца всеа Русии и великого князя, повелением слита бысть сия пушка в преименитом и славном граде Москве, влета семь тысячь двадцать перваго, майя в 8 день, господарства его…[402] делал Булгак Ноугородов»[403]. Большая пушка весом в 83 пуда была отлита в 1513 г. по повелению государя. Иначе и не могло быть – все крупные орудия XV–XVI вв. создавались по специальному указу, а текст надписи, содержащий титул правителя, как правило, исходил от высшей инстанции, которая была главным заказчиком. То есть, возможно, что употребление титула «самодержец» при Василии III хоть и носило эпизодический характер, но было далеко не случайным, по крайней мере, на внутриполитическом фоне. Имеются ли подобные эпиграфические надписи на других орудиях времен Василия III Ивановича? Ответить на этот вопрос мы, к сожалению, не можем. Приведенное выше описание пушки 1513 г. – единственное сохранившееся в своем роде. Других описаний, так же как и сохранившихся орудий времен правления отца Ивана Грозного, нет.

На пушках Ивана IV Васильевича титул самодержец также встречается редко. Это связано с тем, что даже в официльной документации этот термин использовался эпизодически, и еще не стал неотделимой частью царской титул атуры[404].

Самая пространная форма титулатуры содержалась на гигантской «Кашпировой пушке» 1554 г.: «Божию милостию повелением благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича Владимирского, Московского, Новгородского, Казанского, Псковского, Смоленского, Тверского и всеа Русии государя самодержца сделана сия пушка в царствующем граде Москве лета 7063-го месяца сентября, делал Кашпир Ганусов». Надпись была вылита в три яруса, благо размеры ствола (вес 1200 пудов, длина 4,6 м) позволяли ее вместить[405]. «Великого государя наименование» на «Кашпировской пушке» – это самый длинный титул из всех орудий времен Ивана Грозного. Орудие немецкого литейщика Каспара Гануса по своим размерам не уступало «сильным мира сего» – европейским гигантским бомбардам «Ленивая Магда», «Бешеная Грета», «Моне Мэг»[406]. До сих пор остается непонятным, почему факт отливки одного из самых крупных орудий в Европе не удостоился упоминания в летописи. Естественно, на пушке, олицетворявшей величие «царства», не могло быть краткой надписи: внушительные размеры ствола и пространный владельческий титул с использованием формы самодержец подчеркивали великую и сильную власть государя [407].

Титул царь присутствовал на всех орудиях после 1547 г., снабженных титулатурой. Определенных правил в написании титулатуры на пушках и пищалях не было.

Таблица 6

Титулатура на русских орудиях XV–XVI вв.