Очерк историографии русской артиллерии XVI в.

Историография отечественной артиллерии не может быть большой по причине слабой изученности темы. Тем не менее средневековая русская артиллерия стала привлекать внимание исследователей с 1820-х гг., когда после строительства по указу Александра I Плац-парада орудия XVI в. перевезли к Арсеналу. В 1831 г. по повелению Николая I около Арсенала и Оружейной палаты стали сооружать «новые стеллажи для орудий». В Санкт-Петербурге на судостроительном заводе Чарльза Берда с 1835 г. отливались декоративные лафеты для старинных орудий.

Одним из первых исследователей, описавших древние артиллерийские реликвии, был тезка и дальний родственник великого поэта А.Н. Пушкин. В «Невском зрителе» за 1820–1821 гг. он опубликовал работу «Примечание на литье артиллерийских орудий»¹, в которой дал экскурс в историю появления на Руси огнестрельного оружия.

Следующей работой, затрагивавшей историю артиллерии, можно назвать статью Н.Н. Мурзакевича в Журнале Министерства народного просвещения 1838 г. Обзорная статья описывала сохранившиеся образцы в Санкт-Петербургском цейхгаузе и Московском арсенале[20] ^[21].

Сохранившаяся допетровская артиллерия упоминалась также в «Энциклопедическом лексиконе» 1835 г.[22], в «Историческом описании одежды и вооружения российских войск» (1841, Т. 1), «Памятниках Московской древности» (М., 1842).

Первый список русских пушечных мастеров литейного и желе-зоковательного дела был создан И.Е. Забелиным[23].

М.Д. Хмыров в своих статьях исследовал артиллерийское управление и артиллерию по некоторым опубликованным источникам[24]. Источниковая база работ М.Д. Хмырова была значительно расширена за счет издания ко времени выхода его первой статьи нескольких томов «Дополнений к Актам историческим». Благодаря этому обстоятельству автор показал социальное положение служилых людей пушкарского чина, некоторые моменты пушечного литья.

Директор Артиллерийского музея Н.Е. Бранденбург в работах по истории артиллерии и артиллерийского управления часто указывал на высокую историческую ценность приказных документов. В своих работах Николай Ефимович опирался как на уцелевшие экспонаты Артиллерийского музея, так и на некоторые архивные дела[25]. После изучения уникального источника – «Описной книги пушек и пищалей», Н.Е. Бранденбург выдвинул версию о «повсеместном беспорядке» материальной части артиллерии, которая потом перекочевала в некоторые работы. Автор систематизировал данные «Описной книги» в таблицу, где показал разнотипность и разнока-либерность орудий XVII в. Свои выводы Н.Е. Бранденбург подкрепил сравнением некоторых экспонатов Артиллерийского музея. Основные положения в его исследованиях были следующие: 1) русская артиллерия до Петра I была разнокалиберной и плохого качества; 2) Пушкарский приказ практически не справлялся со своими обязанностями; 3) к концу XVII столетия накопившиеся кризисные явления стали главной причиной реформирования артиллерии Петром Алексеевичем. Конечно, на данный момент далеко не со всеми выводами историка мы можем согласиться. Его заключения о «хаотичности» артиллерийского дела XVII в., основанные всего на нескольких документах, на сегодняшний момент требуют существенного пересмотра.

Работы директора Артиллерийского музея Н.Е. Бранденбурга сильно повлияли на последующие труды военных историков А. Нилуса, А. Баиова и др.[26]. Можно сказать, что за конец XIX – начало XX в. исследование артиллерии после Н.Е. Бранденбурга продвинулось ненамного.

В статье А.А. Бобринского «Грипсгольмские пищали» помимо описания двух орудий времен Ивана Грозного 1577 и 1579 гг., стоявших во дворе замка Грипсгольм, кратко затронуто производство и боевое использование русской артиллерии в XVI в. [27].

Советская историческая наука внесла новые корректировки в исследование отечественной артиллерии. Если дореволюционные историки в основном отрицательно отзывались об «огнестрельном наряде», то советские историки утверждали, что русская артиллерия по своему качеству стояла на западноевропейском уровне и даже выше него. Последнее утверждение было актуально в годы борьбы с «космополитизмом» и нашло отражение в ряде работ по истории техники и военного искусства[28].

Соответствующие разделы об «огнестрельном наряде» и служилых людях пушкарского чина имеются в монографии А.В. Чернова. А.В. Чернов отметил возрастающую роль огнестрельного оружия в войнах Русского государства, и, вследствие этого, увеличение количества орудий в армии[29]. В то же время автор не избежал ряда серьезных ошибок – например, он утверждал, что даже в XVII в. бронзовое литье «не получило широкого распространения»[30].

Труд Н.Н. Рубцова «История литейного производства в СССР» стоит отдельно от других монографий. В нем нет анализа документов, касающихся состояния артиллерийского дела, но зато описывается история развития литейного производства в России, впервые развернуто реконструируется технология литья.

Несомненный интерес представляет список русских литейщиков XV–XVIII вв., составленный на основании разных документов, в том числе и архивных. В список приложений автор включил более 400 имен специалистов того периода[31].

В коллективном труде «История отечественной артиллерии» артиллерии времени Ивана Грозного уделено определенное место[32]. Коллектив авторов рассматривал историю русской артиллерии, привлекая при этом значительный объем источников – материальных и письменных (нарративных и документальных). Но выводы историков порой не подкреплены анализом материалов, зачастую составители ограничивались краткими упоминаниями пушечного производства и беглым описанием боевого использования артиллерии.

Точно так же бегло русская артиллерия описана в работе П.П. Епифанова для «Очерков русской культуры»[33].

Скудная, плохо изученная источниковая база породила в историографии большое количество неоправданных допущений и фантазий, что в конечном итоге вылилось в упрощенное понимание развития огнестрельного оружия.

В отношении содержания и критики источников, обзора исследований заслуживают высокой оценки работы А.П. Лебедянской. В статье «Очерки из истории пушечного производства в Московской Руси» автор проанализировал все известные на тот момент описания орудий XV – первой половины XVI столетия[34].

В своей первой монографии, которая так и не была опубликована, А.П. Лебедянская описала историю архива Пушкарского приказа с XVI по XX в. Она не только обнаружила остатки архива в фондах Москвы и Ленинграда, но и дала более развернутую характеристику сфер деятельности Пушкарского приказа. Лебедянская проследила, каким образом и куда попали остатки документации артиллерийского ведомства, оценила степень их сохранности, а также установила, что «возникновение архива связано с принятием Руси на вооружение «огненного боя», а его содержание вскрывает деятельность артиллерийского управления»[35].

В диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, которая была защищена на ученом совете МГУ в 1950 г., А.П. Лебедянская продолжила дальнейшее изучение архива Пушкарского приказа.

Отдельные главы ее работы были посвящены управлению приказа и его функциям. Особый интерес представляют приложения для диссертации, в которые включены некоторые архивные документы. Также интересны ее рукописные заметки о мастерах, сохранившиеся в архиве ВИМАИВ и ВС, – она одна из первых, кто составил биографию Андрея Чохова.

Работы А.П. Лебедянской малоизвестны в исторической науке, так как они не опубликованы до настоящего времени и хранятся в собраниях библиотеки и архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи[36].

В статье Л.Н. Кужлевой «О боевом использовании артиллерии в важнейших сражениях Ливонской войны 1558–1583 гг.» на основании известных опубликованных источников дается краткий обзор применения «огнестрельного наряда» под Нарвой, Сыренском (1558), Полоцком (1563), в Ливонском походе (1577), под Венденом (1578) и под Псковом (1581–1582)[37].

Во многом интересны выводы А.Н. Кирпичникова[38]. В его работах впервые поднят вопрос единообразия отечественной артиллерии. А.Н. Кирпичников значительно расширил представления о техническом составе «наряда» первой половины XVII в.; к тому же он является первым исследователем, который после Н.Е. Бранденбурга всесторонне проанализировал «Описную книгу пушек и пищалей», систематизировал ее данные. Историк показал основные потоки вооружения в города, отметил состояние городских арсеналов. По мнению А.Н. Кирпичникова, попытки типового литья появились в конце XVI в.[39].

Отдельно следует отметить работу Е.Л. Немировского, посвященную пушечному мастеру Андрею Чохову. Помимо восстановления биографии прославленного литейщика, автор касается и вопросов производства артиллерийского вооружения во второй половине XVI столетия[40].

К сожалению, современные исследователи по-прежнему воспроизводят мифы и стереотипы, заложенные историками в XIX в. Широкую известность получили книги В.А. Волкова, посвященные войнам и войскам Российского государства XV–XVII вв. Но из его работы в работу кочуют ошибочные клише, перенятые из дореволюционной и советской историографий, например: «…в 1554 г. была изготовлена чугунная пушка калибром ок. 66 см (26 дюймов) и весом 19,6 т (1200 пудов), а в 1555 г. – другая, калибром ок. 60,96 (24 дюймов) и весом в 18 т. (1020 пудов)» и т. д.)[41]. В советское время на этот момент часто обращали внимание как на пример чугунолитейного производства XVI в.[42]. Возражения некоторых историков, что если бы в России XVI в. отливали чугунные пушки, то это не могло не оставить следов в документах, не получили широкого распространения[43]. Ошибочный тезис о «чугунных пушках» Ивана Грозного неоднократно повторяется и в наше время.

Так, подобные стереотипы повторяются в работах современного историка К.С. Носова[44]. Надо отметить, что историки, рассматривая вопросы допетровской артиллерии, как-то избегают XVI столетие, предпочитают останавливаться на примерах из хорошо представленного источниками XVII в. Между тем отличия в артиллерийском вооружении этих периодов существенные. Так, в разделе «Вооружение крепостей» К.С. Носов практически игнорирует рассмотрение артиллерийского вооружения XVI в. (за исключением Коломны 1577 г.), а останавливается на отдельных примерах XVII ст.[45]. Неожиданно на страницах статьи К.С. Носова появляются орудия с названиями… «Слон» и «Леопард», которых вообще никогда не было в русской артиллерии.

Весьма спорна приведенная К.С. Носовым классификация орудий. Она, по сути, повторяет «номенклатуру» Н.Е. Бранденбурга, но имеет свои особенности. Например, автор относит тюфяки к… гаубицам, так как ствол у них якобы разделен на дульную часть и камору («Tyufyak was a short-barrelled howitzer-type piece (with a barrel divided into a chamber and a pot), sometimes of quite a significant caliber»). По той же причине автор относит «гафуницу» Игнатия 1542 г. к… тюфякам. Между тем, строение тюфяков известно – с конической формой ствола никаких камор у них нет[46].

Неудивительно, что современные авторы, в том числе и популяризаторы, часто идут по пути пересказа ошибочных штампов и общеизвестных фактов. В качестве примера можно привести работу А.Б. Широкорада со странным названием «Артиллерия Древней Руси», в которой, помимо компиляций и повторения стереотипов, присутствуют факты откровенного плагиата[47].

Весьма интересны некоторые наблюдения белорусского исследователя Ю.Г. Тарасевича о номенклатуре русских орудий. Автор пошел по пути анализа описей XVI–XVII вв. и прямого сравнения с европейскими аналогами. Дискуссия с Ю.Г. Тарасевичем будет в соответствующем разделе по классификации орудий.

Основная масса работ касается артиллерии XVII столетия. Документов и материальных памятников от этой эпохи сохранилось гораздо больше, поэтому исследователь находится в более выгодном положении. В то же время огромный массив сохранившихся материалов до сих пор не изучен должным образом – без привлечения фондов Пушкарского, Разрядного, Малороссийского, Тайного, Новгородского и др. приказов полноценное исследование невозможно.

Важно заметить, что в настоящее время в Польше, Белоруссии и Украине активно развиваются исследования по средневековой артиллерии – в работах Т. Новака[48], Н. Волкова[49], Ю. Бохана[50], О. Мальченко[51] рассмотрены вопросы огнестрельного вооружения Польской Короны и Великого княжества Литовского, образцы орудий XV–XVII вв., их классификация.

В российской историографии до сих пор не существует комплексного исследования по артиллерии XVI в. Из-за полного отсутствия специальных монографических исследований выходит следующая проблема – чрезвычайно вольное толкование сохранившихся источников без учета их специфики.

Немногочисленные работы по артиллерии не могут восполнить большой пробел в изучении материально-технических сторон «огнестрельного наряда» Ивана Грозного, поскольку до сих пор отсутствует комплексное исследование по русской артиллерии. Вследствие этого многие положения современной историографии зачастую оказываются сильно зависимы от стереотипов, сложившихся в предшествующие периоды.

Неудивительно, что из-за плохой изученности артиллерии XVI в. в литературе можно встретить совершенно противоположные точки зрения, наиболее ярко выразившиеся в следующих двух тезисах отечественного и зарубежного ученых:

1. «В осуществлении многих технических идей русское орудийное производство шло впереди стран Западной Европы», – вслед за «буржуазным историком» Н.Е. Бранденбургом утверждали советские историки[52].

2. «Московиты не спешили реагировать на этот исторический вызов (имеется в виду появление огнестрельного оружия. – А.Л.) и неоднократно терпели поражения от европейских армий. Главной слабостью русских было незнание тактики артиллерийского боя, технических основ артиллерии и военной инженерии», – пишет американский исследователь Маршалл По[53].

Такие диаметрально противоположные оценки напрямую связаны со слабой изученностью темы и базируются на отдельных выбранных из контекста исторического развития фактах.