12(24) СЕНТЯБРЯ 1854 Г. НА БЕЛЬБЕКЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

12(24) СЕНТЯБРЯ 1854 Г. НА БЕЛЬБЕКЕ

24 сентября в 6 часов утра союзные войска начали марш на юг и через несколько часов вышли к Бельбеку, где вновь остановились.{211} Первыми к переправе подошли английская Легкая дивизия с артиллерией и часть кавалерии, имевшие предписание держать направление на деревню Дуванкой.{212} Гвардия только к 10 часам двинулась от Качи.{213}

Местность становилась более холмистой, менее проходимой, но такой же живописной. Шедшие в авангарде Шотландская бригада 1-й дивизии и французские батальоны 1-й дивизии иногда перемешивались. Генералы герцог Кембриджский, Канробер, Кемпбел и принц Наполеон ехали рядом, обсуждая положение.{214}

К реальности союзников вернули кучи дерьма, которыми они усердно начали загаживать окрестности, а также необходимость вновь отправлять на транспорты десятки больных: о себе все чаще напоминали болезни, в первую очередь — холера.{215} Войскам пришлось двигаться по территории, которая дважды подверглась разорительным перемещениям десятков тысяч русских солдат. В результате само пребывание на ней было гибельным с медицинской точки зрения. Особенно страдали молодые солдаты. К прискорбию, многие выбросили не только кивера, но и чайники, посчитав их слишком тяжелыми. В результате вместо кипяченой воды вновь стали пить сырую, переполненную смертельно опасными микробами. Британские солдаты, вообще не приученные экономить воду, страдали от ее отсутствия особенно жестоко. Их рацион, насыщенный соленым, не изменился, местные фрукты лишь усиливали мучения.{216} Обезвоженные организмы становились легкой добычей для болезнетворных бактерий, и на Бельбеке появились новые могилы английских и французских солдат.

У шотландцев в 79-м полку Камерона к прискорбию всех умер полковой врач Ричард Макензи. Этот молодой человек с началом войны отказался от выгодной медицинской практики в Эдинбурге и последовал с камеронцами, многих из офицеров которых знал лично, которых догнал только в Варне. Совершенно гражданский человек, он блестяще проявил себя во время и после Альминского сражения, когда собственноручно сделал 27 операций. Когда, выполнив долг врача, Макензи появился в расположении полка, то был встречен троекратным «ура» — только зная британскую армию и ее психологию, можно понять, что значило такое приветствие. Спасавший других, врач не смог уберечь себя, и был похоронен неподалеку от реки Бельбек. Уже после окончания боевых действий чины 79-го полка привели могилу в порядок и установили на ней красивое надгробие.{217} К сожалению, до настоящего времени она не сохранилась. Да разве только одна она?

Шотландец был не единственным медиком, умершим в эти дни. Английские врачи, как и их французские коллеги, не все выдерживали трудности и напряжение войны. Ушли в лучший мир ассистент врача 1-го батальона Стрелковой бригады Джеймс Шорок, врач Джон Митчелл (из кавалерии) и другие.{218}

Утешали слухи, в том числе такие неадекватные, как перерезавший себе горло Меншиков, массовые расстрелы трусов и повальное бегство из крепости. На фоне таких новостей слух, что у ворот Севастополя англичан ждет депутация городских властей с ключами и хлебом-солью, не казался наивной шуткой.{219}

Но слухи в Крыму не шли ни в какое сравнение с газетным психозом, происходившем в Англии. Чего там только не плели: Севастополь взят, 18 тысяч русских убиты, 28 тысяч взяты в плен — это самые «безобидные» сенсации, о которых ежедневно вопили разносчики газет на улицах английских и французских городов.{220}

По-прежнему встречались разграбленными имения, брошенные бывшими владельцами на милость победителей и не пощаженные ни своими, ни чужими. Английский артиллерийский офицер писал: «Перемещаясь вверх по долине к реке, я наткнулся на небольшую виллу, которая была разграблена отступающими русскими. Я подъехал и вошел в дом. На ступеньках крыльца валялись поломанные кресла… В комнате справа были сломаны диваны, стулья, столы и фортепиано. Передняя крышка его была разбита, обнажая клавиши, …было видно, что в последнее время роялем пользовались. Наверху была небольшая библиотека в основном заполненная французскими книгами. Портреты дам и господ были разорваны. Перед домом был сад с клумбами и фруктовыми деревьями среди них… Я наполнил свой рюкзак фруктами, чтобы иметь десерт…».{221}

Войска союзников, в первую очередь англичане, приобретают все более «военный» вид. Излишества униформы и снаряжения, которые «забыли забрать» до Альмы, отправляются в неизвестность на Каче и на Бельбеке. Офицер 55-го полка вспоминал, как они со своим братом посмотрели друг на друга, на солдат и приняли решение, что все должны выглядеть одинаково, после чего повесили свои кивера на ближайший куст и больше о них не вспоминали. С легкой иронией он предположил, что они стали украшением дома какого-нибудь русского или татарина.

Французы и турки перешли реку и стали фронтом к Северной стороне. 1-я и 3-я дивизии образовали выгнутый дугой на Бельбекских высотах фронт, середину которого заняли турецкие батальоны. Отсюда виднелись несколько русских фортов, создавая у союзников впечатление очень сильной обороны. Ощущение опасности и неизвестности усиливалось тем, что со стороны русских позиций не доносилось ни звука.{222} Армия находилась в лесной местности, расположившись на бивак в полном неведении, где находится противник.{223} Весь день ждали боя, но враг не был обнаружен.{224}

Генерал-майор (позднее генерал-лейтенант) И.П. Жабокритский. С сентября 1854 г. — начальник 16-й пехотной дивизии.