АНГЛИЧАНЕ

АНГЛИЧАНЕ

Для обеспечения осадных позиций решили устроить две базы снабжения — правофланговый и левофланговый парки осадного поезда. Неподалеку от Балаклавы (в полумиле от нее) оборудовали промежуточный парк. Солдат и офицеров пропорционально распределили по этим паркам.^{808}

^{Английский линейный корабль «Венджинс» возле Альмы. Сентябрь 1854 г. Похоже, что слева художник изобразил и буксир «Циркассия». Английский рисунок. Вторая пол. XIX в.} 

Помимо солдат в осадные парки были приданы рабочие, ездовые и другие специалисты. Оборудование и снабжение возводимых батарей были необычайно тяжелым и затратным делом. Орудия приходилось доставлять из баз в Балаклаве и Камышах лошадьми (это в основном удавалось французам, использовавшим запряжки по 12–18 лошадей) и помещать на свои места с помощью специальных подъемных механизмов. Удивительно, но при этом не было ни единого несчастного случая.^{809}

Основная нагрузка на доставку орудий легла на Морскую бригаду. Моряки «взвалили» на себя роль лошадей, нехватка которых была критической, недавно полученных из Турции им не дали — выносливые животные использовались для доставки боеприпасов в холщовых мешках. Грузы на позиции поступали по единственной дороге, шедшей из Балаклавы. За Кадыкоем она разделялась еще на три, которые шли к самим позициям. Почти половина пути шла на подъем и только потом плавно опускалась вниз. На счастье англичан погода стояла сухой и путь долгое время был сносно проходим.^{810}

27 сентября (9 октября) русскими наблюдателями была зафиксирована работа по возведению батарей: над правым берегом Лабораторной балки за подъемом Ворон- цовской дороги в 1200 саж. от 3-го бастиона и слева от Килен-балки на горе у хутора Микрюкова в 1050 саж. от Малахова кургана. Удивило их непривычно большое удаление от оборонительных линий, принятое русскими вначале как защиту от внезапных нападений крепостного гарнизона.^{811}

В течение следующей ночи рабочий отряд из 400 солдат из Легкой и 2-й Дивизий под командой капитана Гордона, Королевского инженерного корпуса, занимались постройкой траншей, которые затем можно преобразовать в батареи. Солдаты работали с таким энтузиазмом, что к утру 12-го на Зеленом холме были готовы около 400 ярдов траншеи. 1 октября 28-й полк занял место на крайнем левом фланге английских позиций.

^{Английский линейный корабль «Венджинс» в бою 5(17) октября 1854 г. Английский рисунок. Вторая пол. XIX в.}

^{Английский линейный корабль «Альбион». Худ. Лебретон. Вторая пол. XIX в.}

Кроме этих шести батарей к середине октября 1854 г. англичане построили еще две не номерные батареи.^{812} Отныне суммарный вес залпа их батарей равнялся 91 пуду (против наших примерно 58 пудов).^{813}

Левая Ланкастерская батарея

вооружение … 1 Ланкастерское орудие

Расположение … На краю Лабораторной балки

Удаленность от русских позиций … Для обстреливания Лабораторной балки.

Правая Ланкастерская батарея.

вооружение … 1 Ланкастерское орудие, 4 68-фт. пушки.

Расположение … На краю Килен-балки и напротив Малахова кургана

Удаленность от русских позиций … Для обстреливания Малахова кургана.

Правая Ланкастерская батарея находилась в 1600 м. от Малахова кургана и вскоре получила от русских название «пятиглазой» (по количеству орудийных амбразур). Эти батареи возводились силами Морской бригады, для которой работа по их возведению стала тяжелым испытанием. Мы знаем, с каким энтузиазмом моряки выполняли осадные работы. Парадоксально, но мало того, что наиболее трудно достигаемые позиции достались именно им, так и самые тяжелые орудия тоже стояли на их вооружении. О так называемых Ланкастерских орудиях говорят много. Некоторые считают их едва ли не самым грозным оружием неприятеля, установленным на осадных батареях. Если с точки зрения технологии и технического новшества они были прогрессом, то количество «детских болезней» свойственных любому шагу вперед было чувствительным, и по сути свело на нет весь эффект от их применения.

Сущность изобретения устройства канала ланкастерского огнестрельного оружия была в сглаживании углов контура сечения канала с двумя широкими винтовыми нарезами (как в «литтихском» штуцере). Каналы артиллерийских орудий по системе Ланкастера обрабатывались на, специально им для этого сконструированном, станке. Пушки Ланкастера были сняты на береговые батареи с кораблей “Beagle”, “Retribution” и “Diamond”. В частности, если верить сообщению о награждении Крестом Виктории лейтенанта Хьюитта (Hewett), опубликованному “The London Gazette” 24 февраля 1857 г., два стоявших на вооружении левой и правой Ланкастерских батарей были сняты с парового корабля “Beagle”.^{814} Калибр их был примерно 8 дюймов. Снаряды конического типа имели взрыватели ударного действия. Именно попадание такого снаряда в русскую батарею №10 причинило первые потери в период оборонительных действий у Севастополя, когда, по воспоминаниям Бабенчикова, английские «…пароходики-ползуны, при содействии четырех больших пароходов, сделали несколько удачных выстрелов из ланкастерских пушек, по батарее № 10».^{815}Единственным позитивом была большая дальность стрельбы: «…наши снаряды, в большинстве случаев, не долетали до них, а брошенные с пароходиков-ползунов не только перелетали через передовые батареи, но падали иногда даже в городе».^{816}

Но 17 сентября снаряды сработали хорошо: «…одна из продолговатых бомб попала в ров позади батареи и разорвалась в нем; другая, ударившись в край дула орудия и скользнув по нему, попала трубкой в верхнюю оковку левой станины лафета и также разорвалась на мелкие осколки. Осколками этими, из числа орудийной прислуги, стоявшей на своих местах, согласно строевого устава, убит канонир 3-й роты Петр Клюрфельд и ранен опасно в голову канонир Шайкин, умерший потом в госпитале. Это были первые жертвы севастопольского боя».^{817}

При очевидных плюсах (большая дальность стрельбы, высокая точность и проч.), пушки Ланкастера (в том числе, по мнению тщательно изучившего их устройство и применение в Крыму майора Делафилда из США) имели множество недостатков и к концу Крымской кампании почти все вышли из строя.^{818}

Герен весьма низко оценивает роль Ланкастерских орудий. Он даже считает, что они нанесли больше вреда, учитывая, что доставка одного орудия на позицию стоила жизни десятка лошадей, чем пользы.^{819}

С 2 октября началась подготовка к бомбардировке. По воспоминаниям мичмана Вуда работа стала более напряженной. Теперь подъем был в 4.30 утра и почти без отдыха личный состав трудился до 19.30. Назначенные в ночные смены отдыхали с 2 до 20 часов, после чего работали до рассвета.

Погода больше не баловала теплом. Ночи становились все холоднее, утро было характерно обильной влагой, а солнце грело лица союзных солдат лишь несколько часов в середине дня. Правда моряки избегали массовой заболеваемости, вероятно благодаря большим дозам хинина и большому количеству винограда, обильно произраставшего у Кадыкоя.^{820}

Маленькие радости у морских артиллеристов англичан выпадали изредка во время ночных дежурств. После первых же вылазок русских жизнь осаждавших стала проходить под постоянной угрозой. Чаще всего пехотинцы, работавшие в траншеях, едва получив сигнал о нападении, стремились поскорее убраться с места работ, унося оружие и драгоценный шанцевый инструмент, понимая, что долго русские в захваченных окопах не задержатся и уйдут, прихватив все, что им достанется, поломав все, что не смогут унести.

Хитрые моряки, улучив момент, когда пехота получила ложный сигнал о нападении (как бы они его не сами «организовали»), традиционно удалилась, пробрались в траншеи и полакомившись только что приготовленным и доставленным ужином, уничтожила все найденные запасы рома. Вернувшиеся солдаты, надеясь после всей этой бестолковой ночной беготни выпить и закусить, с удивлением обнаружила в траншеях множество тел. Правда, принадлежали они не русским, а мертвецки пьяным чинам Морской бригады.^{821}

Опасаясь повторных ночных атак русских, англичане вынуждены увеличить количество людей выделяемых на ночные работы в траншеи. Кроме работающих шанцевым инструментом, приходится выделять несколько рот в передовое прикрытие. На ночь в траншеи стали размещать стрелков из одного из батальонов Стрелковой бригады.

Подполковник Лайсонс, посетив позиции одной из рот, назначенных от 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка с удивлением обнаружил, что русские в городе не подавлены, ведут себя оживленно. Это притом, что еще несколько дней назад он, считая их деморализованными после Альмы, утверждал, что один гвардейский сержант стоит целой русской дивизии, а Севастополь не продержится и двух недель.^{822} Ничего, через несколько дней, у него будет возможность убедиться в обратном, да и под Севастополем ему придется задержаться надолго.

Хотя британцы и работали не торопясь, природная склонность к организации давала свои плоды — их позиции с каждым днем становились угрожающе сильными.^{823} Русские «…явственно различали землю, выбрасываемую из окопов на брустверы, и многие были просто изумлены количеством земли, выбрасываемой лопатами, и говорили, что противники копают траншеи какими-то машинами».^{824}

В отличие от французов, за все эти дни англичане не производят ни одного выстрела из орудий. Это делается специально — противник не должен знать: где и сколько орудий против него установлено, и где устраивать контрбатареи.^{825}

К 16 октября батареи были не только возведены, но и обеспечены боезапасом из расчета 500 выстрелов на орудие.