БОЙ ЗА БАЛАКЛАВУ

БОЙ ЗА БАЛАКЛАВУ

Адмирал Нахимов, которому была поручена организация обороны Южной стороны Севастополя, наблюдая движение союзных войск, понимал нависшую над крепостью опасность. Надеяться было не на кого. 5 батальонов, бывших у него под рукой, слишком малая сила, чтобы противостоять неприятелю. Когда он убедился, что англичане и французы разделились, при этом первые решили атаковать беззащитную Балаклаву, то наверняка вздохнул с облегчением: малочисленный иррегулярный гарнизон, защищавший этот приморский поселок, вполне мог сыграть роль жертвы, принесенной во благо грядущей победы. Еще сутки были выиграны благодаря маленькому храброму городку.

Этому, по сути, малозначительному военному эпизоду часто уделяют столько внимания, что и мы его обойти не можем. Даже Тарле, не смог придумать ничего сверхгероического, и в его труде взятие Балаклавы — это лишь три предложения. В первом содержится главное: «Вечером 13(25) сентября англичане подошли к Балаклаве, куда проникли к 7 часам утра 14(26) сентября, после перестрелки с оставшейся в городе одной ротой греческого батальона (110 чел.)».^{573}

В сентябре 1854 г. в Крыму оставались две роты Балаклавского греческого пехотного батальона. Одна была направлена в Ялту для сопровождения и охраны 627 греческих поселян, вторая осталась в Балаклаве в составе 80 строевых и 30 отставных солдат под командованием командира батальона полковника М.А. Манто.^{574}

Исследователи, кажется, какого-либо сильного кровопролития не заметили. У Тотлебена бой за Балаклаву небольшой эпизод: «Неприятельский авангард, заняв деревню Кадыкой, неожиданно был встречен огнем греческих стрелков и гранатами мортирной батарейки».^{575} У Жандра примерно тоже самое: «…13-го сентября передовые неприятельские колонны начали спускаться с Инкеманских высот на южную сторону».^{576}

Даже все что можно по юношески восторженно преувеличивавший Ричардс и тот говорит об этом событии совсем обыденно кратко: «На следующий день Легкая и наша (первая) дивизии выдвинулись вперед и после небольшой перестрелки захватили крепость, город и бухту Балаклава».^{577} Хрущёв тоже не упоминает о кровопролитном сражении, упомянув лишь «некоторое сопротивление» с последующей сдачей в плен.^{578} По всей видимости, в сражение это событие выросло после появления труда капитана Аничкова, крайне слабого, обзорного описания примерного хода кампании.

Маслов вообще не говорит о бое,^{579} Богданович указывает на артиллерийскую перестрелку, после которой союзникам достались израненные подполковник Манто, капитан Стамати и до 60 солдат.^{580} Французы пишут о том, что город был взят после короткой перестрелки.^{581}

О взятии союзниками Балаклавы настолько мало достоверной информации, а та, которая есть, почти полностью принадлежит британцам, что найти зерно истины тяжело. Например, одно из британских изданий сообщило,

что к удивлению гарнизон Балаклавы оказался меньшим, чем предполагали, а сопротивление большим, чем ожидали.^{582}

Достоверным можно считать лишь то, что в ночь с 13 на 14 сентября 1854 г. англичане вышли к Балаклаве. На кораблях английской эскадры 13(25) сентября примерно в 22 часа получили сообщение, что армия подходит к Балаклаве и флот должен двигаться туда же.^{583}

При приближении неприятеля около сотни солдат Греческого батальона заняли оборону в развалинах Генуэзской крепости и начали обстреливать с больших дистанций головы колонн английской пехоты. Одновременно открыла огонь артиллерия гарнизона, которая состояла из четырех^{584} медных полупудовых мортир, способных больше напутать, нежели остановить неприятеля. Командовал импровизированной артиллерийской батареей поручик Марков.

^{Адмирал Джордж Трион. В 1854 г. лейтенант линейного корабля «Венджинс». Рисунок 1857 г.} 

Нужно сказать, что мортирки оказались в Балаклаве почти случайно. Еще в январе Меншиков отправил в этот городок Панаева, решить вопрос о закупке лошадей (не зря, видимо, Ден говорил, что тот «…все больше по лошадям»). Панаев наведался к Манто, застав которого за чаем: «Матвей Афанасьевич Манто, градоначальник Балаклавы и командир тамошнего греческого батальона, родом грек, почтенных лет, любил свой родимый уголок… Манто просил доложить его светлости, что в виду военных событий, можно ожидать покушения неприятеля на город и, потому, ему необходимо иметь несколько мортирок, которые Манто полагал разместить у входа в бухту…».^{585}

Меншиков, счел доводы командира батальона обоснованными и выделил ему поручика Маркова с его артиллерией, на которую и напоролась Легкая дивизия. Марков оказался прекрасным специалистом и уже первые выстрелы пришлись по центру боевых порядков английской пехоты. Не желая рисковать, наивно верившие что первые и последние потери они понесли на Альме, британцы остановились и подтянули артиллерию. Они не спешили, понимая, что в истории войн за спиной наиболее нетерпеливых остаются самые большие военные кладбища.

Браун развернул линию батальонов, приказав занять высоты слева и справа у входа в Балаклаву.^{586} 1-й бригаде Кодрингтона достался правый фланг, ей предстояло войти на улицы городка и прорваться к бухте. 2-я бригада Буллера по склону атаковала Генуэзскую крепость и прилегавшую к ней местность.

Авангард 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка, пройдя деревню Кадыкой, начал приближаться к городку, но неожиданно был встречен ружейным и артиллерийским огнем. Валлийцы быстро развернулись в боевой порядок и остановились севернее городка у горы Кефаловариси. Огонь велся из-за старых стен. Выстрелы не только остановили англичан, но и не давали им возможности пробраться в Балаклаву.

«Как только голова колонны подошла к Балаклавской деревне, по ней внезапно начался огонь из старой генуэзской крепости, вслед за тем лорд Раглан занял две фланговые высоты вместе с Легкой Дивизией и частью конной артиллерии».^{587}

Натаниель Стивенс, служивший в 88-м полку «Рейнджеров Коннахта», вероятно единственный, кто описал этот бой не как свидетель, а как участник: «25-го мы с утра были на ногах и в 8 часов двинулись к Балаклаве, которая была от нас в пяти милях. Когда мы приблизились к деревне, наши стрелки открыли огонь, предварительно сняв ранцы. 1-я бригада пошла справа, поднимаясь по высотам, с которых была видна гавань. Наша 2-я бригада двинулась к высотам слева, где были развалины старой Генуэзской крепости, защищаемой небольшим отрядом пехоты. Наш флот и некоторые наши батареи открыли огонь, и противник вскоре сдался».^{588}

В спешке первые снаряды конной батареи пошли через крепость. В это время с другой стороны Крепостной горы на рейд уже входили британские корабли («Агамемнон», «Санспарейл», «Хайфлауер», «Даймонд» и «Нигер»)^{589}, когда снаряды полевой артиллерии стали ложиться в бухту. Вопреки распространенному мнению, что англичане сокрушали защитников Балаклавы бортовыми залпами «Агамемнона», стрельба с моря не была плотной, огонь вели лишь несколько орудий в основном паровых фрегатов.^{590} Линейные корабли при всем своем желании не могли этого сделать: угол возвышения орудий не позволял.

И все-таки попаданий им удалось добиться едва ли не после первых выстрелов, правда, это был, говоря современной военной терминологией, типичный «дружественный огонь».

Натаниель Стивенс вспоминал, как снаряды с моря (он, правда, «грешит» на «Агамемнон») не давали им поднять голову.^{591}

Моряки не сразу разобрались, где стоят мортирки Маркова. В результате, пока артиллерия английского сухопутного корпуса обстреливала крепость и заодно английский флот, английский флот обстреливал крепость, а заодно английский сухопутный корпус, к их счастью все это было без особого успеха. Неразбериха продолжалась пока не закончились заряды у защитников крепости,^{592} которые в 14.30 выпустили последний заряд.

Только после этого Манто принял решение на сдачу гарнизона. К этому времени из Балаклавы массово начали уходить жители. Вереницу женщин и детей, нагруженных тюками с семейным скарбом, хорошо видели с борта флагманского корабля адмирала Лайонса. В толпе заметили нескольких мужчин, у которых были по одному или даже по два ружья, но преследовать уходивших огнем не стали.

Сам бой за крепость, где засели греки, вел 77-й полк. Подполковник Егертон радовался такой возможности. В армии помнили, как его ирландцы едва не бежали на Альме. Возможность первыми войти в город означала реабилитацию полка, тем более входившего в элитную Легкую дивизию. Английские пехотинцы от горы Кефаловариси устремились укреплению и быстро заняли его.^{593}

Если верить истории 77-го полка, артиллеристы Маркова держали англичан под огнем 25 минут. Затем выстрелы прекратились и над стеной появился белый флаг. 77-й выслал вперед развернутую в цепь легкую роту, которая осторожно от укрытия к укрытию подошла к древней стене, сложенной из камня. Никто не стрелял и Егертон провел своих солдат в укрепление. Там их встретила группа русских офицеров и солдат. Один из них (Егертон назвал его «губернатор») отдал командиру полка свою саблю. Особенно счастлив был Грем Егертон, по мнению, военного журналиста, корреспондента лондонской газеты «Таймс» Вильяма Рассела, «…один из самых блестящих солдат британской армии, которых он когда-либо видел». Лорд Раглан, кстати, отзывался о нем как о самом лучшем офицере в армии. К его радости, взятые 4 мортиры без снарядов были по решению главнокомандующего отданы 77-му полку как военный трофей.^{594} Кроме мортир Маркова англичанам достались еще примерно 80 военнопленных.^{595}

^{Кептен Коупер Пипс Кулес. В 1854 г. лейтенант Королевского военно-морского флота.} 

Остальная британская армия лишь наблюдала за развитием событий, с трудом представляя, что там происходит, и почему дивизия Брауна никак не может войти в городок. Шотландская бригада, шедшая следом за Легкой дивизией, тоже не заметила сильного сражения. В 79-м полку услышали треск ружейных выстрелов, грохот орудий и вскоре узнали, что засевшие в развалинах генуэзской крепости русские через 15 минут сдались.^{596} Колдстримские гвардейцы в книге о своих днях в Крыму вообще не говорят о каком-либо бое.^{597}

Ворвавшись в город, англичане быстро зачистили дома, не брезгуя ничем, что казалось им полезным и нужным. Некоторым везло — они находили в домах немного медных денег, в том числе спрятанных в постельном белье.^{598}

Во время боя всех удивила жена одного из сержантов 95-го Дербиширского полка некая госпожа Гринджл. Мало того, что она «контрабандой» пробралась в Крым, так и в бою за Балаклаву умудрилась оказаться в боевых порядках полка. Правда для нее участие в событии у Балаклавы было скорее номинальным: 2-я дивизия была во второй линии.^{599}

О женщинах в английской армии мы уже говорили, теперь лишь дополним, что эта храбрая дама была не единственной. Вместе с полком в Балаклаву прибыли еще три ее подруги (госпожи Поли, Батлер, Онтинджл). Всего с 95-м в Крым прибыли 21 женщина, но остальные предпочли трудностям марша быт на борту морского транспорта и сошли на берег позже.^{600}