МИФ ПЯТЫЙ. «Начало Великой Отечественной войны было очень трудным для Советского Союза, наши войска беспорядочно отступали, многие сотни тысяч солдат и офицеров оказались в плену, гитлеровцы разрушали наши сёла и города прежде всего потому, что внезапность нападения Гитлера привела Сталина в шоковое
МИФ ПЯТЫЙ.
«Начало Великой Отечественной войны было очень трудным для Советского Союза, наши войска беспорядочно отступали, многие сотни тысяч солдат и офицеров оказались в плену, гитлеровцы разрушали наши сёла и города прежде всего потому, что внезапность нападения Гитлера привела Сталина в шоковое состояние. В первые дни войны Сталин растерялся, не отдавал никаких приказов, не руководил страной, просто-напросто спрятался на даче и никого не принимал»
О внезапности нападения. Мог ли не знать Сталин, что Гитлер оккупировал Австрию, вторгся в Польшу, Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию, Люксембург без объявления им войны, т. е. внезапно? Знал. Трудно ли ему было понять, что если внезапность была использована всюду, то при нападении на СССР фюрер тем более использует этот же любимый им метод? Понять это было элементарно просто. Внезапность атаки или наступления в ходе войны как один из приёмов известен в мире со стародавних времён. Внезапность в начале войны — дело довольно редкое. Однако Сталин был информирован, что война с СССР начнётся именно так — внезапно. Вот факт, говорящий об этом.
В конце мая 1941 г. на расширенном заседании Политбюро ВКП(б) с участием высшего военного командования Красной армии и оборонной промышленности Сталин в своём выступлении сказал, что обстановка обостряется с каждым днём и очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии{89}. После доклада начальника Генерального штаба Жукова Сталин отметил, что «в деле подготовки страны к обороне имеют место существенные недостатки»{90}.
Вот слова Г.К. Жукова по этому поводу из книги его воспоминаний: «Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов»{91}. Там же Жуков пишет: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, т. е. характер удара во всём объёме, нами не был предусмотрен»{92}.
Это была стратегическая ошибка Генштаба Красной армии, и её никак нельзя возлагать на одного Сталина. Тут в ответе и военное начальство. Быть может, в первую очередь.
К 22 июня 1941 г. в Красной армии и Военно-морском флоте числилось 4 млн. 827 тыс. военнослужащих{93}. Это общая цифра. Если говорить о немецких войсках, сосредоточенных у западных границ СССР, то они превосходили советские войска западных округов по числу личного состава в 1,9 раза, по тяжёлым и средним танкам — в 1,5 раза, по самолётам нового типа — в 3,2 раза{94}.
Как же так получилось, что, зная о возможности внезапного нападения Гитлера — за месяц до этого нападения, — нападение это оказалось всё-таки «внезапным»?
Сталин знал, что Красная армия и оборонная промышленность ещё не готовы к войне в полной мере. Перевес во всех отношениях был на стороне противника. В этом случае война будет слишком тяжёлой. Надо думать, что Сталин не исключал и её проигрыша. Что же ему оставалось делать? Тянуть, выигрывать время, которое работало на СССР. Отсюда — решение пойти с фашистской Германией на договор о ненападении. Как уже говорилось в проекте, он был рассчитан на пять лет, но в окончательном, подписанном варианте — на 10 лет. Нашей стране надо было ещё полтора года. Сталин, как человек огромной силы воли, с устойчивым представлением о своей правоте во всех делах и своих способностях разрешить любую ситуацию в свою пользу, был, вероятно, уверен, что если Гитлер и нарушит пакт о ненападении, то не так скоро. Поэтому он опасался дать ему повод разорвать этот договор. Кроме того, он считал, что фюрер не решится одновременно воевать на два фронта. Для долговременной войны с Советским Союзом экономический потенциал Германии был слаб, хотя под её сапогом уже находилась почти вся Европа.
В то же время Гитлер понимал, что без разгрома СССР Германия не могла рассчитывать на мировое господство. Поэтому 18 декабря 1940 г., через 15 месяцев после подписания договора о ненападении, утвердил директиву №21 — план «Барбаросса». Начало «восточного похода» — май 1941 г.
Ни о каком «вынужденном» вторжении Германии в СССР, поскольку (якобы) Красная армия сосредоточила на западной границе с Германией мощную группировку войск для нападения на Рейх, как пишут об этом фальсификаторы истории Великой Отечественной, не может быть и речи. Как уже упоминалось выше, сам Гитлер на секретном совещании узкого круга руководящего состава вермахта 14 августа 1939 г. говорил: «Россия не собирается таскать каштаны из огня для Англии и уклонится от войны»{95}. На совещании 22 июня 1940 г. он снова заявил: «Русские не хотят войны»{96}.
Теперь о «растерянном» и «испуганном» Сталине. Это чистая ложь.
В книге В. Ямпольского «Уничтожить Россию весной 1941 г.» (это слова, сказанные Гитлером 31 июля 1940 г.) напечатаны выдержки из тетради, находившейся в приёмной Сталина в Кремле, в которой вёлся учёт принятых им лиц{97}. В них, как правило, отмечались фамилии посетителей и время их пребывания в сталинском кабинете. С 1927 по 1953 г. таких тетрадей накопилось много, но долгое время они были засекречены. В 1990 г. их опубликовали в журнале «Известия ЦК КПСС» № 6. В моей библиотеке есть книга «Вестник Архива Президента РФ», в которой выдержки из этой тетради перепечатаны слово в слово{98}. Выписки из тетради с 21 по 28 июня включительно даны в прил. 4 к этой книге.
Вот интересующая нас выписка из названной тетради за 21–22 июня 1941 г.
21 ИЮНЯ 1941 ГОДА
1. т. Молотов 18.27–23.00
2. т. Ворошилов 19.05–23.00
3. т.Берия 19.05–23.00
4. т. Вознесенский 19.05–20.15
5. т. Маленков 19.05–22.20
6. т. Кузнецов 19.05–20.15
7. т. Тимошенко 19.05–20.15
8. т. Сафонов 19.05–20.15
9. т. Тимошенко 20.50–22.20
10. т. Жуков 20.50–22.20
11. т. Буденный 20.50–22.00
12.т.Мехлис 21.55–22.20
13. т. Берия 22.40–23.00
Последние вышли в 23.00
22 ИЮНЯ 1941 ГОДА
1. т. Молотов вход в 5.45 м.
выход 12.05 м.
2. т. Берия вход в 5.45 м.
выход 9.20 м.
3. т. Тимошенко вход в 5.45 м.
выход 8.30 м.
4. т. Мехлис вход в 5.45 м.
выход 8.30 м.
5. т. Жуков вход в 5.45 м.
выход 8.30 м.
6. т. Маленков вход в 7.30 м.
выход 9.20 м.
7. т. Микоян вход в 7.55 м.
выход 9.30 м.
8. т. Каганович Л.М. вход в 8.00 м.
выход 9.35 м.
9. т. Ворошилов вход в 8.00 м.
выход 10.15 м.
10. т. Вышинский вход в 7.30 м.
выход 10.40 м.
11. т. Кузнецов вход в 8.15 м.
выход 8.30 м.
12. т. Димитров вход в 8.40 м.
выход 10.40 м.
13. т. Мануильский вход в 8.40 м.
выход 10.40 м.
14. т. Кузнецов вход в 9.40 м.
выход 10.20 м.
15. т. Микоян вход в 9.50 м.
выход 10.30 м.
16. т. Молотов вход в 12.25 м.
выход 16.45 м.
17. т. Ворошилов вход в 11.40 м.
выход 12.05 м.
18. т. Берия вход в 11.30 м.
выход 12.00 м.
19. т. Маленков вход в 11.30 м.
выход 12.00 м.
20. т. Ворошилов вход в 12.30 м.
выход 16.45 м.
21. т. Микоян вход в 12.30 м.
выход 14.30 м.
22. т. Вышинский вход в 13.05 м.
выход 15.25 м.
23. т. Шапошников вход в 13.15 м.
выход 16.00 м.
24. т. Тимошенко вход в 14.00 м.
выход 16.00 м.
25. т. Жуков вход в 14.00 м.
выход 16.00 м.
26. т. Ватутин вход в 14.00 м.
выход 16.00 м.
27. т. Кузнецов вход в 15.20 м.
выход 15.45 м.
28. т. Кулик вход в 15.30 м.
выход 16.00 м.
29. т. Берия вход в 16.25 м.
выход 16.45 м. Последние вышли в 16.45 м.
Факты полностью опровергают слухи о том, что И.В. Сталин якобы был растерян и деморализован в первые часы войны. Уже с самого раннего утра 22 июня (с 5 часов 45 минут) состоялись его встречи с В.М. Молотовым, Л.П. Берией, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуковым, Л. 3. Мехлисом, затем кабинет Сталина посетили Г.М. Маленков, А.И. Микоян, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, А.Л. Вышинский, адмирал Н.Г. Кузнецов, Г.М. Димитров, Д. 3. Мануильский, маршалы Б.М. Шапошников, Г.И. Кулик, генерал Н.Ф. Ватутин и другие, а с трёх часов утра 23 июня снова пришли В.М. Молотов, Н.Ф. Ватутин, Н.Г. Кузнецов, П.Ф. Жигарев, Н.А. Вознесенский, В.Н. Меркулов. Беседы с посетителями продолжались до половины второго ночи. В таком же напряжённом ритме работал И.В. Сталин и в последующие дни, вплоть до 28 июня 1941 г.
Судя по записям, И.В. Сталина в течение восьми дней — с вечера 21 по 28 июня 1941 г. (следующая запись сделана 1 июля 1941 г.) посещали члены Политбюро ЦК ВКП(б), высшие военачальники Красной армии и Военно-морского флота СССР, государственные и политические деятели, в числе которых были В.М. Молотов, Л.М. Каганович, А.И. Микоян, Г.М. Маленков, Л.П. Берия, С.М. Будённый, К.Е. Ворошилов, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов и многие другие известные в стране люди{99}. Документ этот публикуется без каких-либо правок и пространных комментариев. Он начисто опровергает устоявшийся миф о болезни, растерянности и панике Сталина в июньские дни 1941 г. Непредвзятый анализ списка посетителей доказывает, что уже с первых часов боевых действий Сталин активно руководил государством и участвовал в организации обороны страны.
Два дня (29 и 30 июня 1941 г.) Сталин отсутствовал в своём рабочем кабинете в Кремле. Закончив рабочий день в ночь на 29 июня в 00 часов 50 минут, Сталин, естественно, должен был отдохнуть. Днём ему предстояла работа над текстами директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков (принята 29 июня 1941 г.) и постановлением Президиума Верховного Совета СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б) об образовании ГКО (принято 30 июня 1941 г.). Он также готовил текст своего выступления по радио 3 июля 1941 г. Содержание директивы от 29 июня, стиль текста выступления Сталина от 3 июля 1941 г. свидетельствуют о том, что они написаны лично Сталиным.
О том, что Сталин находился в рабочем состоянии в это время, говорится в беседах поэта и писателя Ф.И. Чуева с В.М. Молотовым, которые Чуев зафиксировал в своём дневнике: «Пишут, что в первые дни войны он (Сталин) растерялся, дар речи потерял». В.М. Молотов, когда Чуев задал ему этот вопрос, ответил: «Растерялся — нельзя сказать, переживал — да, но не показывал никому. Все эти дни и ночи он, как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять»{100}.
По этому же поводу Ф.И. Чуев имел беседы и с Л.М. Кагановичем: «Спрашиваю о 22 июня 1941 г.: “Был ли Сталин растерян? Говорят, никого не принимал?” — “Ложь! Мы-то у него были… Нас принимал. Ночью мы собрались у Сталина, когда Молотов принимал Шуленбурга. Сталин каждому из нас дал задание: мне — по транспорту, Микояну — по снабжению”»{101}.
Итак, 22 июня, в первый день войны, у Сталина состоялось 29 встреч и бесед с политическими, военными и хозяйственными деятелями государства. 23 июня — 21, 24 июня — 20, 25 июня — 29, 26 июня — 28, 27 июня — 30, 28 июня — 21 встреча.
Считаю, что с этим вопросом всё предельно ясно. И Хрущёв, который первым запустил эту ложь на XX съезде КПСС, и историк Волкогонов, который несколько трансформировал её, пустив в ход немало новых домыслов и вымыслов уже в 1992 г., — фальсификаторы, мифотворцы. Ради чего они возводили на Сталина клевету — это другой вопрос, рассуждать по этому поводу здесь не стану.
Были ли у Сталина ошибки и просчёты? Конечно, были, он сам об этом говорил после Великой Победы на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 г. Тогда Сталин был в зените своей всенародной и мировой славы, он мог бы и промолчать: «Ошибки? Победа всё списала! Победителей не судят!..» В своём последнем тосте на приёме в Кремле Сталин сказал: «Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа. Я пью прежде всего за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящая сила Советского Союза и всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству, вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь. Мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу!»{102} Это к вопросу о том, понимал ли Сталин, что и он лично, и руководство страны совершали ошибки. Понимал.
О каких ошибках говорил Сталин в своём тосте, мы не знаем. Сегодня известно, что их было немало. В основном мифы об этих ошибках основываются на том, что «страна совершенно не готовилась к войне». Если настаивать на том, что «совершенно не готовилась», то это чистая ложь, навет.
Готовилась. Возможно, медленнее, чем было надо. Однако кто из нас может всерьёз судить об этом? Поэтому я и пишу о той конкретно-исторической обстановке, в которой находился Советский Союз, прежде всего высшее политическое и военное руководство, лично Сталин, в канун войны. Можно ли было действовать быстрее, а значит, тратить ещё больше денег на армию и производство оружия? 46,5% — это был предел. Но тогда надо говорить, что готовились изо всех сил, какие только были. И как же выглядят в свете этого тезиса люди, утверждающие, будто «совершенно не готовились»?
Политические мифотворцы… В пользу какой страны, чьих интересов, чьей политики они заняты своим «творчеством»? Фальсификаторов истории следует казнить так же, как фальшивомонетчиков. Это не моя мысль, она живёт в сознании человечества со стародавних времён.
«Ошибался в том, что не верил данным разведки, дипломатов…» Было такое. Почему? И об этом тоже уже говорилось. Но надо принять во внимание и то, что с обеих сторон шла грандиозная по масштабам, изощрённая игра по дезинформации противника.
Вот всё тот же Рихард Зорге — гордость советской разведки, Герой Советского Союза. Но это сегодня. А в ту пору?
1 июня 1941 г. Зорге («Рамзай») отправляет донесение о возможном начале войны около 15 июня 1941 г., начиная его словами: «Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привёз с собой из Берлина, откуда он выехал 6 мая в Бангкок. В Бангкоке он займёт пост военного атташе.
Отт (посол Германии в Токио. — И. И.) заявил, что он не мог получить информацию по этому поводу непосредственно из Берлина, а имеет только информацию Шолла»{103}.
На этом документе стоит помета генерал-лейтенанта Голикова: «НО-3. В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений Рамзая. Голиков».
Вот начальник Разведывательного управления РККА комкор С. Урицкий направляет в декабре 1936 г. наркому обороны СССР маршалу К.Е. Ворошилову рапорт о награждении Зорге орденом Красной Звезды{104}.
А вот выписка из «Справки на резидентуру», подготовленной в сентябре 1937 г.:
«Зорге Ика Рихардович. Немец. Подданство немецкое. Родился в Баку в 1895 г. Жил и воспитывался с раннего детства в Германии. Член КПГ с 1919 г., член ВКП(б) с 1925 г. В Разведывательном управлении — с 1929 г.
С 1929 г. по 1933 г. — нелегальный резидент в Шанхае.
С 1933 г. — нелегальный резидент в Токио. В 1935 г. приезжал в СССР на один месяц.
Политически совершенно не проверен. Имел связь с троцкистами. Политического доверия не внушает.
Врио нач. 2-го отделения ()»{105}
Проходили месяцы, а подозрительное отношение к Зорге, на которого работала самоотверженная группа «источников» в составе 10 человек, не проходило. Докладная записка — справка на Зорге, подготовленная по указанию начальника Разведуправления 11 августа 1941 г., начинается с заголовка «Истоки политического недоверия Инсону» (ещё одна подпольная кличка Зорге. — И. И.). Записка объёмистая, и в каждой фразе — сомнения, предвзятость. Ныне можно рассуждать на тему «отчего — почему?», но 56 лет назад дело обстояло именно таким образом. И после ареста Зорге 18 октября 1941 г. в течение трёх лет пребывания в тюрьме со стороны СССР не было сделано ни одного шага для его спасения. Героем Советского Союза он стал в годы «оттепели»…
Исключительно важная информация по другому поводу, которая, можно сказать, спасла Москву в октябре 1941 г., пришла от Зорге, когда он сообщил, что Япония не вступит в войну с СССР. Это позволило Сталину снять с Дальнего Востока и других фронтов несколько дивизий. В этот же момент в Сибири закончилось формирование новых армейских соединений. Немцев разбили под Москвой, а с этого момента наступил перелом во всей войне.
У Сталина был изощрённый ум, он многие годы работал в подполье, в условиях конспирации. Привычка не доверять практически никому въелась, надо полагать, у него в кровь. Можно ли сомневаться в том, что он знал цену каждого своего слова, каждой своей ошибки? Сталин осторожничал, опасаясь ошибиться в оценке ситуации на основе неточной разведывательной информации, начать перемещение войск на западную границу и тем самым дать Гитлеру повод для нападения.
Сталин пытался выиграть у Гитлера уж если не два, то полтора года, лишний месяц. Любое проявление активности советских войск на границе Гитлер мог выдать за провокацию, а за ней тут же следовала война.
Сталин прекрасно понимал, что любая война требует определённых экономических, материальных, людских и продовольственных ресурсов.
Германия воевала уже 19 месяцев. При всём том, что война для немцев была прогулкой по странам Европы, немцы понесли ощутимые потери в живой силе и технике.
По логике вещей Гитлер должен был задуматься о том, как пойдут его дела в войне с СССР — стране с огромным экономическим потенциалом, огромной территорией и 196-миллионным населением. В окружении фюрера были генералы, напоминавшие ему о печальном опыте Наполеона: да, вошёл в Москву, увидел, как она пылает в огне, а потом с позором бежал. И русская армия оказалась в Париже… Однако большинство генералов выступало за «дранг нах остен», за блицкриг. Разведка убеждала фюрера: СССР — это «колосс на глиняных ногах», что якобы и показала его война с маленькой Финляндией. Пять-шесть месяцев — и СССР будет сокрушен. Гитлер истово верил в это.
Сталин, зная о планах Гитлера, видимо, не воспринимал их вполне серьёзно. Он готовился к войне долговременной, полагая, что и Гитлер мыслит в этом же направлении. Начала войны в ближайшие месяцы и недели он, видимо, не ожидал… Это была ошибка Сталина. И это была страшная ошибка Гитлера. Ошибка Сталина привела Советский Союз к излишним жертвам. Мы потерпели поражения во многих сражениях, но выиграли войну. Ошибки Гитлера стоили Германии почти равноценных военных потерь, полного проигрыша войны, позорной капитуляции, катастрофы национального сознания.