Последние дни обороны Севастополя
Последние дни обороны Севастополя
В одно и то же время с лодкой «М-32» доставила в Севастополь груз и лодка «Щ-203». Командовал ею мой однокашник по «дзержинке» инженер-капитан 3 ранга Владимир Иннокентьевич Немчинов.
Родился и вырос он на Камчатке. Порой мы завидовали ему: человек видел океан, его закалили дальневосточные ветры. Еще первокурсником в училище он отличался не только хорошим физическим развитием — косая сажень в плечах, но и тем, что казался нам уже сложившимся моряком. Эти качества с особой силой проявились во время службы на флоте.
Мы встретились с ним после похода в осажденный город. Немчинов был горд за оказанное ему командованием доверие: в тяжелые дни обороны Севастополя доставить туда столь необходимые его защитникам грузы.
В походе Немчинов был с 21 по 27 июня. Доставил в Севастополь 33 тонны груза. Это 4900 мин, ящики с патронами, продовольствием, автобензин. На борту лодки «Щ-203» в осажденный город прибыли семь медиков.
Обратным рейсом Немчинов вывез 55 эвакуированных и почту.
Поход прошел без всяких происшествий, как немногословно сообщил Немчинов командованию. Правда, «щуку» бомбили самолеты и атаковали катера… Но и во время нашей с ним встречи на эту тему он особенно не распространялся. Больше жаловался на то, что греется гребной двигатель, и просил меня осмотреть его.
Долго в этот вечер я был под впечатлением разговора с Немчиновым. Нелегко подводникам доставлять грузы в Севастополь. Очень нелегко. Преследуя наши лодки, противник боезапаса не жалел. К примеру, только за один рейс в осажденный город на лодку «Щ-205», которой командовал капитан-лейтенант Павел Денисович Сухомлинов, фашисты сбросили 496 бомб.
…«Двести пятая» получила приказ идти в Севастополь с грузом 22 июня, в день первой годовщины начала Великой Отечественной войны. На борту находились ящики со снарядами, минами и патронами, консервы, мука, бензин. Ночью подошли к севастопольским берегам.
Полночь. А затемно надо было разгрузиться — и в обратный путь. Поэтому все спешили. Автомашины, приходившие прямо с передовой, не задерживались. Все в один голос требовали:
— Боезапас, боезапас в первую очередь.
— Бензин нужен, консервы подождут.
Каждый ящик боеприпасов, каждая тонна бензина живительной струей вливалась в истощенную длительными боями оборону города.
За два часа «Щ-205» была разгружена. Отсеки ее заполнили раненые и эвакуируемые севастопольцы. Лодка стала отходить от стенки. Только она успела добраться до середины бухты, как загудели вражеские самолеты.
Срочное погружение.
Люди, прошедшие огонь и воду, не раз доказывали, что они сделаны из более прочного материала, чем техника. Механизмы отказывали, а моряки стояли крепко, боролись и побеждали.
Так случилось и в эту ночь — техника не выдержала. Через прокладки на фланцах клапана продувания в центральный пост стала поступать вода. Инженер-механик Иван Сергеевич Лукьянов убедил командира, что на грунте находиться нельзя. Лукьянов приказал старшине группы трюмных открыть клапаны аварийного продувания цистерн, и «щука» всплыла.
Минут за тридцать сумели заменить резиновую прокладку. Особенно старательно трудился краснофлотец Руденко, молодой коммунист. Совсем недавно его приняли кандидатом в члены партии. Заявление он подал в тот же день, когда лодка «Щ-205» открыла боевой счет: торпедировала транспорт, а второй транспорт и шхуну потопила артиллерийским огнем.
— Вот теперь не стыдно и заявление подавать, — сказал тогда кандидат партии старший лейтенант В. А. Костромов и написал в бюро парторганизации, что хочет воевать и топить корабли противника, будучи членом большевистской партии.
Примеру Костромова последовали другие товарищи. Трое подводников стали коммунистами, пятеро — кандидатами в члены партии. В их числе был и краснофлотец Руденко.
…Но вот вновь загудело небо.
— Пришли, гады, — процедил сквозь зубы старший краснофлотец Владимир Войтов.
Появление фашистских бомбардировщиков заставило лодку снова уйти на глубину. Только она легла на грунт, как неподалеку послышались взрывы: началась бомбежка.
— Акустику слушать, что там за бортом! — приказал Сухомлинов.
Приняв доклады акустика, командир решил подвсплыть и под перископом осторожно выбраться из бухты, чтобы опять лечь на грунт. Так и сделали.
Переход из Севастополя к берегам Кавказа экипажу лодки «Щ-205» запомнился на всю жизнь. Осажденный город давно остался позади. До половины ночи шли в крейсерском положении под дизелями, пока вражеские стервятники, кружившие над морем на малой высоте, не вынудили лодку пойти снова на погружение.
Наступил день, который принес новые неприятности экипажу Сухомлинова. Кабельтовых в пятидесяти появились пять бомбардировщиков, шедших курсом на лодку. Нырнули под воду, но вражеские летчики уже обнаружили «щуку». Началась яростная бомбежка.
Два часа самолеты противника бомбили место, где пряталась «щука». Затем послышался шум винтов катеров-охотников и разрывы «глубинок».
Однако и на этот раз подводники выдержали испытание. Выдержала и техника…
Противостоять ожесточенному натиску противника, бросившего на главную базу Черноморского флота огромные силы, было все труднее и труднее. Корабли в условиях непрерывных бомбардировок авиации и сильного артиллерийского обстрела уже не могли обеспечить наши обороняющиеся части всем необходимым для отражения все усиливающихся атак фашистов. И 30 июня 1942 года был получен приказ Ставки оставить Севастополь. Подводные лодки и небольшие надводные корабли Черноморского флота, с большими трудностями прорывая блокаду противника, пытались вывезти защитников Севастополя. Однако безраздельное господство немецкой авиации вскоре лишило возможности продолжать эвакуацию даже на подводных кораблях.
Героическая оборона Севастополя, длившаяся 250 дней и вошедшая в историю Великой Отечественной войны ярчайшей страницей, закончилась.
До последнего дня обороны Севастополя в оперативной группе по аварийно-боевому ремонту кораблей находились офицеры техотдела флота.
Не все, конечно, из наших боевых товарищей прибыли на Кавказ Остался в Севастополе комиссаром оперативной группы начальник энергоснабжения техотдела флота инженер-капитан 2 ранга И. Д. Кокорев. Он имел предписание эвакуироваться на катере из района Херсонесского маяка. Но, увидев тяжело раненного командира, уступил ему место. Осколком снаряда ранило тут же и Кокорева. Так он попал в плен, где и погиб.
Вячеслав Константинович Шашуков, инженер-механик дивизиона, прибыл из Севастополя на Кавказ немного раньше остальных.
— Ну, как живете, моряки? — был его первый вопрос при встрече.
Этот простой вопрос для нас имел особый смысл. Еще когда мы были в училище, Шашуков теоретически «обосновал» разделение всех военных моряков на три категории: моряк по натуре, моряк по обстоятельствам и моряк по недоразумению. Себя он относил к первой категории. И, по-моему, вполне резонно. Сама природа создала его физически крепким, а за годы службы он приобрел богатейший опыт, был находчив, упорен в достижении цели.
— Живем по обстоятельствам, — в тон Шашукову отвечал я. Шашуков относил нас с Борисом Архиповичем Ткаченко ко второй категории — «морякам по обстоятельствами Шутка шуткой, а попасть в разряд «моряков по недоразумению» значило в понятии Шашукова быть человеком третьестепенным. Таких люден он, как говорится, не жаловал.
Мы долго беседовали с Шашуковым. Было о чем поговорить, о чем вспомнить старым друзьям.
Вскоре прибыл к нам инженер-капитан 3 ранга Александр Георгиевич Баклагин.
Хотя Баклагин был инженером-корпусником (занимался ремонтом судовых корпусов), мне, электрику, в годы войны пришлось тесно сотрудничать с ним. Да и не такой Александр Георгиевич человек, чтобы пройти мимо нуждающегося в помощи, не ободрив его, не посоветовав, что и как можно сделать, не развеяв плохое настроение у товарища. Любил он шутку, считая ее просто необходимой в общении с людьми.
Начальник отделения техотдела флота по ремонту подводных лодок военинженер 3 ранга А. Г. Баклагин.
Не раз при встрече со мной Баклагин говорил:
— Ты бы навестил своих подводников. Спрашивали, не пожалуешь ли к ним. Сам знаешь, любят они, когда составляешь актик об их грехах…
Это означало, что Александр Георгиевич заметил где-то непорядок и требовалось мое вмешательство. А он развивал свою мысль дальше.
— Меньше актами занимайся, побольше живого общения с людьми.
И вот встреча на Кавказе.
— А мы знали, что тебя вторично направили к нам, — пожимая руку мне и Шашукову, проговорил Баклагин. — Ждали твоего прибытия. Что же больше всего интересует тебя?
— Ну, хотя бы ремонт транспорта «Анатолий Серов».
— Да не скромничай. Говори все, не забывай, что я живой свидетель, — напомнил Шашуков.
— С транспортом изрядно повозились. Пришел он к нам в Севастополь в охранении эсминца «Безупречный», трех базовых тральщиков и двух сторожевых катеров. Кажется, это было ночью 24 мая. А утром — налет вражеской авиации. К Корабельной бухте, где стоял «Анатолий Серов», прорвались фашистские самолеты и сбросили 8 бомб. Одна из них угодила в трюм. От взрыва в носовой части правого борта ниже ватерлинии образовалась пробоина. В нее хлынула вода, и вскоре нос транспорта сел на грунт…
Кое-что об этом случае с транспортом я уже слышал. Рассказывали и о том, как действовал в создавшейся обстановке инженер-капитан 2 ранга Кокорев. Вместе с Баклагиным он прибыл на судно. Некоторые члены экипажа считали, что их кораблю нет возможности уйти из Севастополя, и приуныли.
— Что это вы носы повесили? — обратился Кокорев к морякам. — Да наша оперативная группа способна и не то сделать. Недавно вон лидеру «Ташкент» корму закрепили. Корму-у… А борт вашего транспорта залатать ничего не стоит. Правильно я говорю, Александр Георгиевич?
— В этом можно быть уверенным, — подтвердил Баклагин и тут же попросил передать по семафору первый заказ в мастерские техотдела, которые размещались на Минной пристани.
Моряки «Анатолия Серова» воспрянули духом. Они еще более энергично стали помогать разгружать судно.
А на транспорте под руководством Баклагина и подоспевшего со своими легководолазами-подводниками Шашукова уже развернулись работы по спасению судна.
— И Слава помогал? — поинтересовался я. — Что же делал наш Шашуков?
Баклагин охотно рассказал:
— Большую помощь оказали нам его легководолазы. Нельзя забывать о том, что фашисты продолжали бомбить транспорт. Шашуков командовал зенитной артиллерией. И не только командовал. Когда враг особенно наглел, Слава сам вставал к орудию и вел по самолетам меткий огонь. Это давало нам возможность продолжать заниматься своим делом.
Бороться за спасение транспорта пришлось в сложной обстановке осажденного города, где не было даже необходимого оборудования. Водолазы осмотрели пробоину, дали Баклагину ее размеры. По разработанному Александром Георгиевичем чертежу за 12 часов изготовили кессон, завели его под пробоину и закрепили. Когда начали откачивать воду, транспорт оторвался ото дна и вскоре был уже на плаву.
Нашлась работа и электрику Александру Сергеевичу Мякоте с его товарищами. Они осмотрели, промыли и просушили все механизмы, побывавшие в воде, и ввели их в строй в сроки, которые под силу только нашим людям.
— А заделать пробоину было не так уж трудно, — добавил Баклагин. — Дело в том, что, как только судно разгрузили, пробоина оказалась над водой.
— Я смотрю, вы в основном занимались работой, ремонтом. Когда же оформляли документы, составляли дефектные ведомости? Или не до них было?
Баклагин, уловив иронию в моем вопросе, ответил с улыбкой:
— Да, бюрократию мы там изгнали окончательно. Не ждали, пока экипажи обратятся к нам с просьбой о ремонте, а сами у бон встречали корабли, интересовались, не нуждаются ли они в нашей помощи. Во время их швартовки уточняли, какие повреждения имеются. А когда с корабля на пирс подавали трап, по нему устремлялись рабочие наших мастерских и сразу начинали ремонтировать вышедшие из строя приборы и механизмы.
— Вот это оперативность! — восхищался я. — О такой оперативности разве что мечтать!
— Война заставила всех быстрее пошевеливаться, быть расторопнее, находчивее, — заметил Шашуков. — Не занимать выдумки и нашему Саше. Ведь что придумал Баклагин в Севастополе? Загонял в док плавбазу, а под ее бортами размещал две лодки. Этот мальтийский способ, как его называет Баклагнн, помог нам оперативно вводить в строй корабли.
— Не я это придумал, — возразил Баклагин. — Докмейстер Михаил Иванович Нигреев посоветовал, а я поддержал его.
— Неважно, кто придумал, важно, что польза от этого была большая. А главное — выигрыш во времени. Для плавбазы не делали клеток, на которые нужно было ставить ее, а размещали корабль прямо на центральной килевой дорожке и укрепляли его бревнами, упиравшимися в борта дока. Вот поэтому и для лодок местечко находилось. В общем, молодец и ты и твой Нигреев.
— Молодцы все вы, кто своим трудом помогал столько дней нашему славному городу сдерживать натиск фашистов. А ты, Саша, расскажи-ка теперь, как эвакуировался из Севастополя, — попросил я Баклагина.
Александр Георгиевич ответил не сразу.
— У нас был документ, подписанный командующим флотом, — задумчиво начал Баклагин. — Я, Эдуард Флорианович Мутуль и другие товарищи должны были уходить из Севастополя на лодке «Щ-209». Но, когда мы подошли к ней, нас не приняли. Тут слышу, кричит мне кто-то: «Саша, прыгай к нам!»
Это приглашал меня на свою лодку «Л-4» Евгений Петрович Поляков. Кричу ему, что я не один, нас пять человек. «Пятерых невозможно взять, — отвечает командир, — думать некогда, прыгай». Говорю: «Не могу без них, оставаться здесь — так всем вместе».
Баклагин прищурил глаза, видимо, вспоминая события последнего дня (а было это 30 июня) пребывания на севастопольской земле. Помолчав минуту, он продолжал:
— Потом вдруг слышу голос Полякова: «Ну, черт с вами, прыгайте все». А лодка уже разворачивалась носом к выходу из бухты. На циркуляции, когда корма подводного корабля приблизилась к нам, мы прыгнули. Инженер-механик Николай Николаевич Прозуменщиков кое-как растолкал нас по отсекам. Так мы и прибыли на Кавказ. Стоит ли говорить, как я благодарен этому славному экипажу…
— А разве подводники забудут, что сделал для них ты, — возразил Шашуков. — Разве в осажденном Севастополе ты не помогал нам?
— Конечно, помогал. Подводник подводнику всегда готов помочь, хотя в Севастополе нам больше приходилось заниматься надводными кораблями. Слышал, Миша, наверное, что произошло у нас с «малюткой» Кесаева?
Об этом случае я кое-что знал.
29 мая 1942 года лодка «М-117» стояла в позиционном положении у стенки в Южной бухте. Около четырех часов дня появился вражеский самолет. Сброшенная им бомба взорвалась в 2–3 метрах от борта. Были повреждены аккумуляторные элементы, разошлись сварные швы корпуса в районе четвертого отсека, вышли из строя перископ и измерительные приборы.
— 15 суток, не меньше, потребуется на ремонт, чтобы лодка смогла своим ходом уйти на Кавказ, — сказали бы в другое время специалисты. Но в условиях осажденного города такой срок — непозволительная роскошь. Осмотрев «малютку», Баклагин задумчиво проговорил:
— На скорый выход из Севастополя не надейтесь. Придется дня два потрудиться и нам, ремонтникам, и членам экипажа.
Два дня вместо пятнадцати… И этот срок Баклагин выдержал. Вечером 1 июня лодка «М-117» вышла в море.
Александр Георгиевич поинтересовался:
— В каком состоянии сейчас «Сто семнадцатая»? Мы ведь «подлечили» ее лишь для того, чтобы она могла сделать переход на Кавказ. А для боевых походов «малютке» Кесаева нужен длительный ремонт.
— Длительный? — переспросил я. — Это допускалось, как ты сам утверждал неоднократно, в мирное время. Какие это славные ребята — наши рабочие-ремонтники, я уж не говорю о подводниках. Да разве они пожалеют что-либо для победы над врагом.
…О том, что лодка «М-117» вышла из Севастополя, мы уже знали до того, как она ошвартовалась у пирса. С трудом довел ее капитан-лейтенант А. Н. Кесаев до базы. Командир дивизиона подводных лодок капитан 3 ранга Л. П. Хияйнен после того, как Кесаев доложил ему о благополучном завершении перехода, объявил экипажу благодарность за хорошую морскую выучку и умелые действия при плавании на аварийной лодке. Потом добавил:
— А теперь задача экипажа состоит в том, чтобы как можно быстрее подготовить лодку к выходу в море.
Мы, флагманские специалисты, осмотрели «малютку». По моей части предстояло заменить некоторые разбитые баки аккумуляторов. Это в лучшем случае. А при более тщательном осмотре после выгрузки элементов могло оказаться, что менять придется целую группу батареи. Требовались и сварочные работы.
— Вероятно, не обойтись без подъема дизеля, — говорили механики и корпусники.
Инженер-механик лодки «М-117» инженер-капитан-лейтенант Виталий Васильевич Ланкин после беседы с флагманскими специалистами бригады отправился к представителям ремонтников, побывал в техотделе. Его волновал вопрос, сколько времени потребуется на ремонт «малютки».
— Три-четыре месяца, не меньше, — ответили ремонтники.
О таких же сроках говорил и воентехник 2 ранга В. А. Худошин.
Лев Петрович Хияйнен не стал выслушивать длинный перечень работ, которые надо было выполнить на лодке. Человек немногословный, но знающий дело, а главное, обстановку на Черном море, он только показал Астану Николаевичу Кесаеву график выхода лодок на позиции.
— График для нас — закон, — отчеканил Хияйнен. — Дивизион должен своими силами обеспечить отведенные нам позиции. Мы, конечно, некоторое время сможем маневрировать, чтобы компенсировать отсутствие одной лодки, находящейся в ремонте, за счет более интенсивного использования других. Но четыре месяца… Надо принять все меры и сократить эти сроки.
Кесаев вернулся на свою лодку.
— Свистать всех наверх! — приказал он своему помощнику старшему лейтенанту П. В. Корниенко.
Петр Васильевич с полуслова понимал своего командира. Он вызвал Ланкина и передал ему:
— Большой сбор!
Это означало: приглашай всех специалистов, представителей ремонтников.
— А мы тут кое-что с парторгом Сосновским уже предприняли, — потирая руки, сказал Ланкин.
Говоря это, он имел в виду, что старшина 1 статьи В. А. Сосновский уже собрал коммунистов для выявления возможностей экипажа по ускорению ремонта. Перед членами партии ставится задача мобилизовать личный состав на то, чтобы максимально помочь ремонтникам.
С этого дня флагманские специалисты бригады много внимания уделяли лодке «М-117». Дивизионный механик В. К. Шашуков закрылся в каюте, обложился чертежами и думал, как разрешить основную проблему — заварить масляную цистерну, расположенную под дизелем, не поднимая его…
Перед самым совещанием, на котором предстояло решить вопрос, как быть с дизелем, Шашуков вышел из каюты. По его загадочной улыбке, хотя он и старался скрыть ее под личиной озабоченности, мы догадались, что наш Слава что-то придумал.
— Если работать по довоенной технологии, — докладывал Шашуков на совещании, — то без демонтажа отсека и выгрузки дизеля мы не обойдемся. И, словно угадывая мысли товарищей, продолжал: — А это значит, что потребуется после завершения ремонта глубоководное испытание лодки в целом.
— Это долгое дело, — вмешался флагманский инженер-механик бригады военный инженер 3 ранга М. Я. Фонштейн.
— Правильно, дело это долгое, — согласился Шашуков. — Вот я предлагаю: разберем только муфту «Бамаг». Отпорными шпильками и талями немного приподнимем дизель. Тут уж добраться до места сварки проще простого.
Внимательно слушавшие В. К. Шашукова старшина группы мотористов Л. Н. Сахаров и командир электромеханической боевой части В. В. Ланкин восхищенно воскликнули:
— Ведь это же здорово!
— Лучшего выхода и не придумаешь!
— Разрешите действовать? — обратился главный старшина Сахаров к командиру. Ему хотелось поскорее обрадовать мотористов приятным известием. Получив «добро», он быстро выскочил в дверь.
Командир подводном лодки «М-117» капитан-лейтенант А. И. Кесаев (второй слева) рассказывает своим боевым товарищам об очередном походе.
Вскоре дизель подняли.
— Варите цистерну вот так, — показывал Шашуков рабочим. Он уже успел освоить и электросварку.
Самый сложный вопрос был решен.
— А что будем делать с батареей — обратился Кесаев к флагманскому электрику Ф. М. Одякову.
До этого я и другие специалисты осмотрели батарею, взвесили наши возможности и пришли к определенному решению. Об этом Одяков и сообщил Кесаеву:
— Эбонитовые баки ремонтировать мы пока не можем, хотя попытки делали. Придется некоторые из них заменить. Заменим, возможно, и отдельные элементы батареи.
Наши аккумуляторщики взялись за дело.
Работа по ремонту «малютки» шла полным ходом.
За 50 дней вместо четырех месяцев удалось рабочим вместе с членами экипажа и с помощью грузинских горняков ввести лодку «М-117» в строй.
— Знаю, — сказал Хияйнен Кесаеву, — что не отдыхал экипаж это время. И все же нужно, чтобы в намеченный срок «Сто семнадцатая» заняла отведенную ей позицию. Отдохнете после похода.
— Тогда прибавьте лишнего поросенка, — не растерялся острый на язык Астан Николаевич.
На шутку Лев Петрович ответил шуткой:
— Сколько сделаешь победных выстрелов при возвращении в базу, столько и поросят будет приготовлено.
Лодка «М-117» отправилась в очередной боевой поход. Немало она их совершила в годы войны, крепко бил ее экипаж фашистов. В мае 1943 года «малютка» потопила крупный немецкий транспорт с удиравшими из Крыма эсэсовцами. За этот подвиг все члены экипажа награждены орденами и медалями. Ордена Красного Знамени удостоен корабль, а его командиру Астану Николаевичу Кесаеву присвоено звание Героя Советского Союза.