Победа над минами
Победа над минами
Самоотверженный, полный опасностей труд таких смельчаков, как Викулов, Охрименко и многих других, позволял шаг за шагом продвигаться по пути к победе над донными неконтактными минами противника.
Необходимые данные о немецких неконтактных минах постепенно накапливались. Зная, какой напряженности магнитное поле корабля вызывает взрыв мины, мы уменьшали его до безопасных на определенных глубинах величин. Когда лодка становилась неуязвимой для неконтактных мин, выдавали паспорт, гарантирующий на определенный срок безопасное плавание в районах, где противник устанавливал такие мины.
Это был так называемый безобмоточный метод размагничивания. Для надводных кораблей одновременно разработали метод, предусматривающий накладку на корпус эсминца или крейсера постоянной обмотки. Во время плавания она все время находилась под током, чем и поддерживалось магнитное поле корабля в пределах нормы.
Вначале командиры подводных лодок к нам на полигон шли неохотно. У нас им приходилось терять сутки, а то и двое. Каждый же экипаж горел желанием побыстрее выйти в море, чтобы бить ненавистного врага. Поэтому задержка на день-два считалась непозволительной роскошью. Да мы и сами видели, что недостатков в нашей работе было еще немало.
С прибытием очередной подводной лодки нам приходилось каждый раз заново монтировать схему кабелей и аппаратуры. Это отнимало много времени. Находящийся в нашем распоряжении источник питания — аккумуляторная батарея — быстро разряжалась, и перед нами часто вставала сложная проблема: как и где ее зарядить.
Обстановка требовала создания автономной плавучей станции по размагничиванию кораблей, на которой имелись бы и источники питания, и кабели, и комплект аппаратуры для замера магнитного поля кораблей. Вскоре такая станция была создана.
Плавучая станция безобмоточного размагничивания кораблей.
Для станции выделили рыболовецкое судно с деревянным корпусом, чтобы исключить возможность влияния постороннего магнитного поля на обрабатываемый объект. Бот водоизмещением в 50 тонн и с мотором в 50 лошадиных сил вполне устраивал нас. В его трюмах разместили аккумуляторную батарею и все оборудование.
Так Черноморский флот получил первую плавучую самоходную станцию безобмоточного размагничивания — СБР. Под непрерывным огнем противника в кратчайший срок ее сумели оборудовать и вооружить воентехник 2 ранга А. Г. Полищук, старшина-аккумуляторщик И. М. Марченко и другие специалисты.
Когда было уже все готово, меня пригласили на станцию.
— Вот ваш личный состав, — представил мне экипаж инженер-капитан 2 ранга А. И. Молявицкий, который был одним из создателей СБР. — Приказом командующего вы назначаетесь начальником первой самоходной станции размагничивания. Помощником вас будет воентехник 1 ранга А. С. Шевченко.
Личный состав станции укомплектовали в основном матросами и старшинами флотского экипажа. Большинство из них были электрики. В состав экипажа вошел и сотрудник Ленинградского физико-технического института молодой ученый Е. Е. Лысенко. Часть наших людей уже имела боевой опыт. Кое-кто получил ранение и еще не успел снять повязки.
Кого не хватало на нашей станции — так это грамотных в штурманском деле людей. Позднее, правда, к нам прибыл рыбак Иван Яковенко, которого определили боцманом. Черное море он знал хорошо, и это нам потом очень пригодилось.
Период обучения личного состава закончили быстро, по-фронтовому. Моряки постигали «секреты» размагничивания кораблей прямо на ходу, в процессе работы или в перерывах, когда одна лодка уходила, а другая еще не прибыла.
Теперь экипажи подводных лодок уже охотнее шли к нам. Работали мы быстро, не задерживали их, да и подводники на практике убедились, что размагничивание — эффективное средство, обеспечивающее безопасность от неконтактных магнитных мин, чему раньше не особенно верили.
С освоением метода размагничивания, дальнейшим проникновением в секреты устройства неконтактных мин, а также с созданием магнитных акустических и комбинированных тралов экипажи кораблей стали действовать увереннее и решительнее.
А обстановка на Черном море была очень сложной. Советские войска вынуждены были оставить Одессу. Фашисты непрерывно бомбили Севастополь. Вместе с флотом мы покинули главную базу и обосновались в Феодосии, где продолжали работу по размагничиванию кораблей. Но пришло время, когда и в Феодосии обстановка сложилась угрожающая, и последние корабли покидали порт.
Однажды на берегу мы попали под бомбежку. Нас с трудом извлекли из-под обломков здания. Рядом лежали убитые и раненые. Мне посчастливилось отделаться контузией.
Положение все более усложнялось. Учитывая это, командир дивизиона подводных лодок капитан 2 ранга Г. Ю. Кузьмин предложил нам уходить на своем боте в Туапсе, куда перебазировались и подводные лодки.
Хорошо сказать «уходить». А как доберешься до Туапсе без штурмана? Не смог нам в этом помочь и старший морской начальник Феодосии Герой Советского Союза И. А. Бурмистров.
— Нет у меня людей, — заявил он. — Становитесь у выходных ворот и ждите «добро» на отход. Но добирайтесь до Туапсе самостоятельно.
Я и сам понимал, что штурмана в такой обстановке нам не найти. Пришлось смириться Вся надежда была на нашего боцмана Яковенко. И старый рыбак не подвел.
В день отхода из Феодосии погода благоприятствовала. На море — штиль, играют дельфины; в воздухе — спокойно, не рыщут фашистские стервятники. Мы шли со скоростью шесть узлов. Яковенко чувствовал, какая ответственность легла на его плечи, и делал все возможное, чтобы довести наш бот до Туапсе.
Вечером, часам к восьми, посвежело. Море заволновалось, заштормило. Даже видавший виды боцман заметно побледнел, но руль держал уверенно. Вскоре мы убедились, что наше судно не приспособлено для такого плавания. Оказалось, что аккумуляторная батарея закреплена непрочно. При сильной качке швы обшивки стали расходиться, в трюм начала поступать вода.
Принялись осушать трюм ручной помпой, но она вскоре испортилась. А волнение моря достигло шести баллов. Наш бот бросало, как щепку. Трюм полон воды. Ко всем бедам прибавилась самая страшная: залило мотор, он заглох, и мы оказались во власти волн. Многие из тех, кто мало плавал, укачались. Держались только Яковенко и матросы.
«Ну, товарищ начальник, — говорю себе, — теперь от тебя зависит судьба этих люден». Спасение было единственное — установить паруса, чтобы продолжать двигаться к берегам Кавказа.
Приказываю:
— Яковенко, ко мне! Назначаю вас своим помощником. Командуйте парусами.
Старый рыбак понял, что от него требуется. Он тут же отдал распоряжения:
— Табачников, на руль! Гончаров, Палей, Краевский — на рангоут. Приготовиться к постановке паруса!
Бот уже черпал бортами воду, но на плаву держался. Ориентируясь по звездам, мы, хотя и медленно, но все же продвигались вперед. Это была кошмарная ночь. И я в который раз спрашивал себя: «Что бы могло с нами произойти, если бы не Яковенко?..»
Утром проскочили в узкую бухту Геленджика и выбросились на берег. Судно легло на правый борт, и вода стала вытекать из трюма. Люди, обессиленные, в мокрой одежде, повалились спать на теплый песок. А я отправился докладывать начальству о случившемся.
С ремонтом бота пришлось изрядно повозиться. Нам смогли дать лишь чек на получение денег в банке Геленджика. При этом сказали:
— А людей и материалы ищите сами.
В Геленджике, оказывается, уже ждала нас жена нашего боцмана Яковенко.
— Здоровеньки булы, — появилась она около судна. — А где же мий Иване?
— Живый, живый, не бийся, — счастливо улыбаясь, поднялся на палубу Иван Яковенко.
Пришлось уступить супругам нашу единственную каюту. Комсостав решил разместиться на морском вокзале.
С ремонтом бота мы управились — нашли и людей и материалы. Наш дальнейший путь лежал в Туапсе.
Отправиться морем в Туапсе согласились не все из экипажа. От одного воспоминания о переходе из Феодосии в Геленджик некоторых начинало мутить…
— Разрешите нам по берегу пешочком добраться до Туапсе, — просил меня молодой ученый Лысенко.
«Расстояние от Геленджика до Туапсе невелико, доберутся на попутных машинах быстрее нас. Да и разведку неплохо выслать вперед», — подумал я и согласился:
— Добро! Шевченко назначаю старшим по «пешему» переходу.
…К Туапсе мы подошли ночью. Боны закрыты, и нас не пускают в порт. Видимо, «разведчики», высланные вперед, не предупредили о нашем прибытии. Запросить береговой пост мы не могли: на судне не было ратьера, чтобы просигналить. Лишь после того, как стали стрелять вверх из пистолета, нас обнаружили. Только через три часа удалось нам ошвартоваться у пирса.
— Как же вы уцелели? — удивленно спросил капитан 2 ранга Кузьмин, когда выслушал мой доклад о прибытии станции размагничивания в Туапсе.
— Нас довел Яковенко. Мы спешили сюда, так как знали, что без нас лодки на позиции вряд ли выйдут.
— Молодцы! Передайте благодарность всему экипажу.
…Первой на нашем полигоне была подводная лодка моего однокашника по «дзержинке» инженер-капитана 3 ранга Исая Леонтьевича Зельбста. Сделав необходимые распоряжения, зашел к нему. Встреча была такой, как и подобает встрече старых друзей. Расспросы, воспоминания, бесконечные «а помнишь?»
Электрик плавучей станции размагничивания А. С. Краевский.
Командир подводной лодки «Щ-210» инженер-капитан 3 ранга И. Л. Зельбст.
Саша — так просто мы звали все Зельбста — вначале плавал инженером-механиком, а потом его назначили командиром лодки. Это был молодой, способный моряк. Он в совершенстве знал свое дело — так отзывалось о нем начальство.
Разговор, естественно, зашел и о боевых делах.
— Ну, как воюешь?
— Потихоньку, — проговорил Саша.
— Ничего себе потихоньку, а сообщение в газете?
Я имел в виду коротенькую информацию во флотской газете «Красный черноморец».[2] В ней сообщалось:
«Подводная лодка, которой командует тов. Зельбст, находилась на позиции у вражеских берегов. Командир лодки в перископ обнаружил неприятельский транспорт, шедший с грузом в один из портов.
Торпедисты Волков и Шамарицкий быстро подготовили торпедные аппараты к выстрелу. Лодка сблизилась с транспортом и легла на боевой курс.
Торпедная атака была проведена блестяще. Через некоторое время после залпа подводники услышали сильный взрыв…»
Я, хотя и с большим опозданием, поздравил Зельбста с победой. А он поспешил перевести разговор на другую тему. Потом взял саксофон и сыграл какую-то веселую мелодию:
— Приобрел вот себе инструмент. В дни, когда испытываешь большое напряжение, снимает усталость.
Положив инструмент в футляр, Зельбст стал расспрашивать меня о работе. В разговоре у него нет-нет да и проскальзывала нотка недоверия к размагничиванию лодок. Прямо он не сказал, что никакого толку от такой обработки кораблей не видит, но про себя, по всей вероятности, думал примерно так: «Пока я дойду до позиции, разве сохранится магнитное поле в пределах безопасных величин…»
На эту тему были у меня споры и с другими командирами лодок. Приходилось их убеждать в полезности и необходимости размагничивания кораблей.
— Вот тебе, товарищ командир, — спрашивал я, — в детстве прививку от оспы делали? Делали. Пользу от этого ты видишь? Нет. Ты и думать забыл об этой прививке. А если бы медицина не позаботилась о тебе, заболел бы ты оспой или нет? Трудно сказать. Возможно, и не заболел бы, хотя гарантии нет.
Так и размагничивание кораблей. Вот так-то, товарищ командир…
Примерно такой разговор произошел у нас и с Зельбстом. Он задумался, а потом согласился:
— Да, ты прав. Как инженер я понимаю тебя. Убедил…
Как только закончились работы по размагничиванию, лодка Зельбста ушла в очередной поход. Но недолго проплавал мои друг и однокашник. При выполнении одного из заданий он погиб.
Не всегда гладко и спокойно проходила у нас обработка подводных лодок. Размагничивание в условиях затемнения базы, при систематических налетах авиации связано с определенными трудностями, бороться с которыми помогало чувство долга перед Родиной. А плоды нашего труда видел и ощущал каждый. Уже к началу первого наступления немецко-фашистских войск на Севастополь удалось ликвидировать мнимую блокаду врага.
Путем использования разнообразных средств уничтожения — взрывов глубинными бомбами, различными видами тралов и так называемого пассивного метода борьбы — размагничивания кораблей — была одержана важная победа. Победа над неконтактными донными фашистскими минами.