Поддержкой народа сильны
Поддержкой народа сильны
— Без Ткварчели и Квизани не обойтись, — часто говаривал Василий Алексеевич Худошин, когда приходилось решать наиболее сложные вопросы, связанные с ремонтом подводных лодок.
Мне давно хотелось побывать в этой грузинской Швейцарии, как называли побывавшие там мои товарищи район Ткварчели — Квизани. И вскоре такой случай подвернулся.
— Поедем в Квизани, — предложил как-то Худошин. — Сам узнаешь, как ремонтируют электрохозяйство. Я всего-навсего механик, а не Леонардо да Винчи всезнающий, могу в чем-то и не разобраться.
Захватив на дорогу сухой паек, мы сели на полуторку и двинулись в путь… Дорога шла по экзотическому межгорью. Места изумительные по красоте. Меня, когда-то работавшего в Донбассе, поразил этот шахтерский край. Горы, буйная зелень, чистый воздух и… каменный уголь. Трудно было сравнивать пышный грузинский пейзаж с донецкой степью.
Сделали остановку, полюбовались раскинувшейся перед нами панорамой Квизани. Спрашиваю Худошина:
— Как это вы сумели открыть для нас такую ремонтную базу?
Инженер-механик техотдела флота инженер-майор В. А. Худошин.
Худошин рассказал.
Когда фашисты вышли к перевалам Кавказских гор и угрожали Сухуми, в ЦК Компартии Грузии был решен очень важный для флота вопрос. — где и как ремонтировать корабельную технику в новых базах Черного моря. Грузинские товарищи предложили флоту использовать для ремонта кораблей производственную базу шахтеров в Ткварчели и Квизани. С тех пор наш Худошин был здесь частым гостем.
— Шахтеры — народ гостеприимный, — говорил он. — Немало среди них прекрасных специалистов, хорошо разбирающихся не только в своей, но и в военной технике. Наши заказы стараются здесь выполнить вне всякой очереди. Вот тут как нельзя лучше ощущаешь, что значит для нас тыл, видишь крепкую связь тыла и фронта.
В Квизани нас встретил начальник мастерских Пурышев. По лицу и рукам его нетрудно было заметить, что он знаком с углем, знает, как его добывать. Интересуюсь:
— Что, идет уголек на-гора?
Пурышев улыбнулся:
— Ого, да вы шахтер. Не из Донбасса ли?
— Приходилось работать в Донбассе. А как вы определили, что я был когда-то шахтером?
— Да это вовсе нетрудно. Ну кто, как не шахтер, может назвать этот черный невзрачный камень ласковым словом «уголек»? Для других он просто уголь.
— Да, шахтер знает цену угольку, ибо своими руками, своим потом добывает его из-под земли на радость людям, чтобы он светил им, обогревал их…
Тем временем Худошин установил деловой контакт с нужными нам людьми, и мы в сопровождении Пурышева отправились по цехам.
— Ведите-ка нас к грузинским умельцам-кузнецам, — попросил Худошин Пурышева. — Надо им передать сердечную благодарность подводников.
— А, это те, что за пять дней сработали руль для подводной лодки? Пойдемте.
По пути в кузнечный цех Худошин рассказывал:
— Помнишь, на «агешке» потребовалось сменить руль? Я дал телеграмму Ивану Яковлевичу Стеценко, чтобы сюда срочно выслали болванку-заготовку: Квизани обещает сделать руль.
— Ну, сделали?
— За три дня руль был готов. Командир бригады подводных лодок Михаил Георгиевич Соловьев вместе с флагманским инженером-механиком Матвеем Яковлевичем Фонштейном приезжали сюда и от имени подводников благодарили кузнецов. Вручили им подарки. Boт я и хочу повидаться с ними, передать привет еще и от экипажа.
Когда мы пришли в кузнечный цех, рабочие плотным кольцом окружили нас.
— Привет вам от подводников, — пожимая руки кузнецам, говорил Худошин. — Крепко вы выручили нас с рулем.
— Шени чириме (твое горе — мне, мою радость — тебе), — отвечали рабочие. — Знаем мы подводников. Они хорошо воюют. Наш земляк писатель Михаил Гогуа много рассказывал о вас.
Мне было интересно, откуда Михаил Гогуа знает подводников. Оказалось, что он находился в Севастополе до последних дней его обороны и уходил из города на лодке. Гогуа много рассказывал абхазцам о столице черноморцев, о славных ее защитниках.
— Мы все сделаем для флота, чтобы быстрее разгромить врага, — заверили нас на прощание кузнецы.
Затем мы побывали в электротехническом цехе. И здесь почувствовали готовность рабочих сделать для нас все, что в их силах.
— Одно плохо, — говорили они, — живете вы далеко.
— А что, если не нам ездить к вам с электрооборудованием, а вы будете приезжать на объекты и ремонтировать технику?
Предложение наше нашло поддержку и у рабочих, и у руководства техотдела флота.
Из мастерских мы вышли уже под вечер. Горы затягивались облаками. По подвесной дороге мимо нас двигались вагонетки с углем. На одной из них было написано: «Все для победы над фашизмом!» Вспомнил, как наши подводники писали на торпедах: «За Родину!», «За Севастополь!», «За Советскую Грузию!» Вот оно нерушимое единство фронта и тыла!
А война уже подошла к Абхазии. Дивизия «Эдельвейс» рвалась через перевалы Кавказских гор к морю, угрожая захватом Сухуми, Очамчире и других городов Причерноморья. Невеселыми были мысли, но уверенность в нашей победе не покидала ни на минуту.
Мое внимание привлекла идущая навстречу женщина. Фигура, походка ее показались мне очень знакомыми.
— Здравствуй, Миша, — опередила меня женщина.
Это была Вера Максимовна Бухало. С ней мы учились в одной школе.
— Как попала ты сюда из Верховцево?
— Эвакуировалась вместе с семьей, работаю здесь в школе.
И сколько бы мы ни говорили в этот вечер за скромно накрытым к ужину столом, все время возвращались к воспоминаниям о родных местах, школьных товарищах, нашей комсомольской юности. Подхвачена эстафета командира бронепоезда матроса Железняка, погибшего у нас на станции Верховцево в 1919 году. (Кстати, и мне, мальчишке, довелось подносить патроны к этому прославленному бронепоезду.) Василий Микулич, первый секретарь комсомолии Верховцево, в том же 1919 году ушел комиссаром в казачий полк… Андрей Фещенко и Николай Крячек стали чоновцами Они боролись с врагами Советской власти. А мы, их воспитанники, продолжаем дело старших, ведем сейчас смертельный бой с гитлеровской чумой.
— Не знаешь ли, где сейчас наш Чабаненко? — спросила Вера.
— О, он, наверное, и забыл, когда его звали просто по фамилии. Друзья величают его Андреем Тимофеевичем, а подчиненные по бригаде подводных лодок на Тихом океане — капитаном 1 ранга.
Разговор наш прервал сын Веры. Осмелев, он подошел ко мне и стал вертеть пуговицы на кителе. Пришлось, несмотря на возражения хозяйки, оторвать по одной с каждого рукава (дома пришью другие) и подарить мальчонке. Потом вспомнил о своем сухом пайке.
— Отрежь-ка, Вера, парню добрый ломоть, — сказал я, доставая буханку белого хлеба.
— Это что, мама, вата? — без особого энтузиазма спросил мальчик.
Сердце мое сжалось от боли. Вот что сделали проклятые изверги с нашими детьми. Ребята забыли, что такое белый хлеб, молоко.
Только после того, как мать взяла кусочек хлеба в рот, сынишка осмелился попробовать «ваты». Слезы застилали мои глаза, когда я увидел, с какой жадностью он схватил ломоть хлеба…
Когда я вернулся в Поти, туда пришла подводная лодка «Л-24». Вахтенный электрик по зарядовой станции мичман М. И. Орлов получил приказание от инженер-капитана 3 ранга И. И. Бежанова принять лодку.
«Л-24» — самая новая из наших лодок, она вступила в строй в ходе войны. Инженером-механиком на ней был Алексей Катков. Пришел он к нам на зарядовую станцию в момент, когда мы с Бежановым решали, как лучше и быстрее произвести предстоящую трудоемкую работу — «лечебный цикл» батарее.
Каждая батарея через определенное время нуждается в так называемом «лечебном цикле», в течение которого ее вначале заряжают, потом полностью разряжают и снова заряжают.
— Подавайте кабели на лодку, — дает Бежанов указание электрикам. — Скоро начнем первую зарядку батареи.
Но тут раздался возглас вахтенного сигнальщика:
— Воздух!
В порту и на кораблях завыли сирены.
— Вот он, стервятник, показался со стороны моря, — первым из нас увидел вражеский самолет мичман Орлов.
Ударили зенитки. Шапки разрывов преградили путь бомбардировщику. Фашистский летчик свернул с курса и сбросил свой смертоносный груз куда попало. В общем рыбы наглушил много.
Участившиеся налеты вражеской авиации на Поти и заставили нас задуматься над тем, как ускорить работы на лодках, чтобы не задерживать их подолгу «на привязи» у пирса зарядовой станции, где они простаивали по три-четыре дня. И этот вопрос нам в какой-то мере удалось решить.
Зарядка батареи на лодке «Л-24», которую не прекращали и во время налета вражеской авиации, была закончена. Инженер-капитан 3 ранга Катков отдал распоряжение электрикам:
— Подготовить схему разрядки!
Электрики перенесли кабели от лодки к водяному реостату. На него и будет разряжен весь запас электроэнергии, которую только что получила батарея во время зарядки.
Вот тут и возник вопрос.
— Почему бы нам, — спрашиваю Каткова и Бежанова, — во время «лечебных циклов» не разряжать аккумуляторные батареи на сеть потребителей через эту же береговую подстанцию, от которой только что заряжались?
— Правильно! — поддержал Бежанов. — Тогда отпадет необходимость переносить и переключать кабели.
— А это же выигрыш и во времени, — подытожил Катков.
— Кроме того, — добавил я, — мы сможем пустить в дело и электроэнергию, которую раньше расходовали на «кипячение моря». А лодок много, и батареи у них мощные.
Исполняющий обязанности начальника энергоотделения инженер-капитан М. А. Арутюнян признал мое предложение полезным и нужным. Вскоре Мартирос Агасиевич подтвердил это на совещании специалистов.
— Раз специалисты считают это дело нужным, — заключил начальник техотдела инженер-контр-адмирал Стеценко, — видимо, надо побывать в Сухуми и Тбилиси и согласовать вопрос с энергетиками Грузэнерго и баз. Пусть они решают, куда и когда можно отдавать электроэнергию в сеть потребителей.
В Сухуми главный инженер-энергетик принял сразу, как только ему сообщили, что к нему прибыл представитель от подводников.
Принципиальные вопросы решили быстро, наметили пути использования энергоресурсов подводных лодок в интересах народного хозяйства.
Но надо было побывать еще в Тбилиси. И я поехал туда. Главный инженер Грузэнерго В. Н. Мхеидзе внимательно меня выслушал, потом произнес уже знакомое приветствие:
— Шени чириме.
Вопрос был также решен быстро и по-деловому, и я подумал: «Вот протянулась еще одна нить в крепнущих связях фронта и тыла…»
А вскоре пришлось порадоваться еще раз по этому поводу. Наш запрос в Институт органической химии Академии наук СССР о возможности помочь в ремонте баков аккумуляторных батарей и других эбонитовых изделий не остался без ответа. Мне передали, что инженер-контр-адмирал И. Я. Стеценко просит зайти к нему в кабинет.
Обычно, когда заходишь к Ивану Яковлевичу, он тут же откладывает все свои дела и, снимая очки, выходит из-за стола. Приветливо улыбается, подает руку.
Разные вопросы приходилось решать с ним: и простые, и сложные, и щекотливые. Иван Яковлевич старается сразу снять напряжение у вошедшего к нему человека, дает ему возможность высказаться первому, произнеся излюбленную фразу: «Ну, что скажете хорошего?..»
А ведь не всегда было хорошее. И шли мы к адмиралу без вызова, зная, что он выслушает, по обыкновению пряча свою озабоченность, и скажет: «Думайте, как сделать, и мы подумаем над этим».
Думали и мы, но чаще всего именно Иван Яковлевич и разрешал тот вопрос, с которым к нему обращались.
Когда я зашел в его кабинет, там сидела женщина. Выходя из-за стола ко мне навстречу и здороваясь, Иван Яковлевич спросил:
— Ну, как дела с эбонитовыми баками? Нашли выход?
— Пока выхода не вижу, — ответил я. — Весь сургуч в Поти и его окрестностях закупили, но толку мало. Не держат электролит эти баки с трещинами после нашего ремонта.
— Знакомьтесь. Алексеенко, — представил он меня сидящей в кресле женщине, — Товарищ Бурмистрова вас и выручит. Вот здесь стоят две баночки клея, забирайте его и попробуйте на ваших эбонитовых баках.
— Я из Института органической химии Академии наук СССР. Нам удалось изготовить специальный клей. Вот я и приехала проверить на месте, каков он. Готова приступить к испытаниям, — предложила Бурмистрова.
Мы пытались уговорить ее немного подождать. На улице дождь льет, как из ведра, грязь. Ничего не поделаешь — Рионская низменность, где осадков выпадает слишком много. Но Бурмистрова и слушать не хочет:
— Идемте на лодку! Я вижу, дождь здесь все равно переждать невозможно.
Пошли. И сразу же в туфлях ее захлюпала вода, одежда промокла насквозь.
— Не дойдем, — говорю.
— Дойдем!
С трудом уговорил Бурмистрову зайти по пути в гостиницу, чтобы переодеться.
Вскоре добрались до лодок. Представил М. С. Бурмистрову командиру бригады, рассказал о цели ее прибытия.
— Вы пока отдохните, а мы подготовим все к работе, — предложил командир бригады. Но Бурмистрова возразила:
— Не хочется откладывать. Побыстрее бы узнать на практике, как действует клей.
— Ну хотя бы зайдите в кают-кампанию, пообедаем.
Согласилась. После обеда направились в мастерские по ремонту аккумуляторов. Выбрали несколько поврежденных эбонитовых баков.
Бурмистрова рассказала, как пользоваться клеем.
— Главное, — говорила она, — тщательно подготовить склеиваемую поверхность.
Мы приступили к делу.
Через несколько часов, ночью, стали проверять, надежно ли держит клей. По эбонитовым бакам стучали, бросали их на цемент. Выдержали!
О результатах доложили командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу П. И. Болтунову.
— Вот как!? — обрадованно проговорил он. — Значит, женщина выручила подводников!
На все лодки была подана команда: «У кого есть эбонитовые изделия с трещинами, нести в мастерскую!»
Электрики с лодок так и повалили к нам.
Когда убедились, что клеить можно, приступили к более тщательному испытанию баков, отремонтированных новым способом.
Взяли в аккумуляторной мастерской для испытания бак с трещиной, не доходящей до днища сантиметров на двадцать, и с отбитым углом с другой стороны. Этот бак был соответствующим образом обработан и заклеен.
В него установили блок элемента, залили электролитом и после сборки приступили к зарядке. Признаков течи электролита не наблюдалось.
К другому эбонитовому баку были приклеены ушки. Наполнив его водой, поднимали краном. Ушки не оторвались.
— Это то, что нам нужно! — сделали заключение электрики.
Около месяца пробыла у нас представительница Института органической химии Академии наук СССР. Многие моряки спрашивали ее, не является ли она родственницей нашему подводнику Герою Советского Союза И. А. Бурмистрову. Уж очень хотелось всем, чтобы и по «родственной» линии приблизить М. С. Бурмистрову к нам, морякам.
— Теперь у меня все подводники родственники, — шутила она. — Я, как видите, и по фамилии ваша.
Мы от души благодарили Бурмистрову за ее заботу о подводниках и тепло, с памятными подарками проводили обратно в институт.