Победа в бою
Победа в бою
Что это?
Вопрос, казалось бы, донельзя понятный, тем не менее в этом вопросе надо подняться до вершины, поскольку именно это тот водораздел, который отличал немецкую армию во Второй мировой войне практически от всех армий мира. Цель боя понятна — победа, а вот в чем цель победы? Обычно это исход боя, когда противник уничтожен и занята местность, которую он раньше занимал, если речь идет о наступательном бое, или, наоборот, противнику не дали уничтожить свои войска и занять местность, которую он стремился занять, если речь идет об обороне. В эпоху архаичных войн, в случае спорности этого вопроса, вообще принято было считать, что тот, за кем осталось поле боя, тот и победил.
Итак, у победы два параметра — уничтожение врага и местность. Что из них главное? Трудно сказать вообще и на все случаи конкретных боев, и вот эта трудность является незамечаемым камнем преткновения для многих, кто занимается военным делом или исследует его. Оба параметра главные или все же какой-то параметр имеет преимущество? Это аналогично браку между мужчиной и женщиной (при существующем в мире идиотизме я уже вынужден уточнять, что имею в виду брак именно между мужчиной и женщиной). В их женитьбе тоже два параметра — удовольствие от секса и дети. Что главнее? Оба главные? Но мы же знаем, что это когда-то брак без детей был трагедией и законной причиной развода, а сегодня такой брак чуть ли не признак большого ума и культуры супругов. Хотя, если посмотреть на эти параметры, то зачем вообще жениться для секса? Для него нужно, от силы, отдельное помещение, а все эти брачные обязательства супругов совершенно ни к чему. И, может, я и старомоден, но брак без детей — это не брак, как и победа без уничтожения противника — это не победа, хотя я понимаю, что не все разделяют мое мнение.
Я не сказал ничего нового — эта мысль стара, поскольку естественна, — прекрасный инженер и артиллерист своего времени французский маршал Вобан, построивший 33 крепости и осаждавший 53 вражеских, 400 лет назад выразил эту мысль так: «Преступно и ошибочно делать задачей войны овладение каким-то объектом, пока не разбита армия врага». Мысль эта проста и понятна, но не входит в плоть и кровь военного сословия многих стран и тем более в основу тактики боя. Мне могут возразить, что бой есть бой, и занимается после боя местность или нет, это второй вопрос. Отнюдь, на самом деле для тактики это первейший вопрос.
В чем видят генералы главную цель победы — в уничтожении врага с последующим занятием местности, как видели эту цель немецкие генералы, или в занятии местности с как бы само собой разумеющимся уничтожением на ней врага, как видели цель боя советские генералы? Если только в уничтожении врага, то будет одна тактика, полностью соответствующая главным факторам тактики, а если в занятии местности, то другая, имеющая вопиюще лишний, но становящийся главным элемент.
Повторюсь, это тонкость, которую трудно заметить при формальном подходе к исследованию вопроса. В уставах и боевых документах любых армий эти две задачи присутствуют — и в немецких может упоминаться объект или местность (рубеж), которые надо захватить или удержать, и в советских, кроме местности или рубежа, может упоминаться уничтожение противника. Здесь разница на уровне мировоззрения генералов и военных теоретиков, и эту разницу не найти, если не понимать, что именно ты ищешь.
Есть два основных вида боя — наступление и оборона (встречный бой опустим). И если для генерала главным в наступлении является занятие местности — выход на рубеж, если он в этом видит цель победы, то генерал будет использовать тактику и оружие для того, чтобы занять эту местность и выйти на заданный рубеж живой силой своих войск. Посему для него ОБЯЗАТЕЛЬНА АТАКА ЖИВОЙ СИЛОЙ на войска противника, чтобы выйти своими войсками на рубеж, ограничивающий занимаемую местность, поскольку без живой силы выйти на рубеж нельзя. Можно, конечно, обстрелять этот рубеж из всех видов оружия, но что толку, если он не будет занят живой силой? И такому генералу для такой победы нужна подавляющая масса живой силы своих войск — в полном смысле слова «большие батальоны».
Но если для генерала в наступлении занятие местности не главное, а главным является уничтожение врага, то для него атака ЖИВОЙ СИЛОЙ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНА даже в наступлении — враг уничтожается мощностью и эффективностью огня. Такому генералу не нужны большие массы живой силы, ему нужна мощность и эффективность огня.
Первый генерал посылает для контакта с противником солдат, второй — пули и снаряды.
Оговорюсь, ситуация может быть такой, что и второй генерал (в данном случае — немецкий) прикажет какой-то своей части взять или удержать местность, но он это будет делать с целью эффективного уничтожения врага всеми остальными вверенными ему силами, а не для отчета о победе путем захвата местности. И у русского (советского) генерала в приказе будет упоминаться уничтожение противника, но для него это всего лишь способ занять или удержать местность.
С середины XIX века занятие местности или поля боя уже можно было бы считать ошибкой русских и советских генералов, можно было бы считать атавизмом старины глубокой, оставшимся с тех времен, когда победу отдавали тому, за кем оставалось поле боя. Можно было бы, если бы не внятно видимый генеральский интерес в именно таком подходе к оценке победы в бою.
Начнем с того, что для русского генерала резко упрощается работа по подготовке войск — всего-то надо их учить бежать на врага, в расчете на то, что кто-то из них все же до врага добежит. Надо солдат учить бить прикладом и колоть штыком — учить занимать местность, занятую врагом. Это становится главным.
Вот смотрите. Сохранился проект приказа от сентября 1939 года наркома обороны Ворошилова по итогам боев на Халхин-Голе. Судя по пометам на окончательном варианте, приказ долго переделывался и правился лучшими умами военной науки СССР, тем не менее Ворошилов его почему-то не подписал. И уже в первом пункте собственно приказа в этом проекте: «В ПЕХОТЕ. 1. Самостоятельные действия бойца и младшего командира в условиях ближнего боя… Постоянным настойчивым обучением и тренировкой в искусстве владения штыком воспитать у бойцов и всего личного состава порыв и стремление во что бы то ни стало завершить бой уничтожением врага в умелой рукопашной схватке». Нет, в этом приказе есть и про огонь, и, как видите, и про уничтожение врага, но советские военные теоретики никак не видели победу в бою без штыка.
А немецким генералам было сложнее — им надо было учить солдат и офицеров скрытно приближаться к выгодной позиции для открытия огня, учить уметь подбирать такие позиции, учить метко стрелять, учить быстро сосредотачивать на противнике огонь всего имеющегося оружия, учить уметь переносить этот огонь на вновь обнаруженного противника, учить уметь заходить к противнику в тыл и бить его с наименее защищенных сторон, учить уходить из-под огня противника и многому другому.
А как в реальном бою?
И во время реального боя работа русского (советского) генерала резко упрощалась — ему надо всего-то было подписать приказ на атаку (начальник штаба подготовит). Войска пошли в атаку, а что ему делать? Не бежать же вместе с ними! Сидит такой генерал на командном пункте, пялится в карту и ждет, когда ему донесут, что войска заняли первую траншею. Тогда дает приказ резервам атаковать вторую траншею. Или ему сообщат, что своя артиллерия огонь противника не подавила и посланные в атаку войска лежат перед первой траншеей противника, ночью отползут и тогда подсчитают, сколько из них осталось в живых. Ну, если так, то тогда генералу надо послать в повторную атаку на первую траншею и оставшиеся резервы. Вот и вся работа и, главное, ничего особо и знать не надо.
Начну подтверждать этот вывод несколько издалека. Один из моих двоюродных дедов, старший лейтенант, в 1937 году служил командиром батальона связи стрелковой дивизии, у него в батальоне командиром взвода конной разведки служил старшина, отличившийся, но не отмеченный ранее ветеран Гражданской войны. А в 1937 году, в юбилей революции, награждали участников Гражданской войны и этого старшину наградили орденом Красного Знамени, мало этого, еще и присвоили ему звание «капитан». Поскольку для капитана-кавалериста должности в дивизии не было, то его направили в Харьков, в штаб округа для получения новой должности. Здесь ему предложили должность командира кавалерийского дивизиона в кавалерийском полку. Эта должность соответствовала должности командира батальона в пехоте, то есть занимать ее мог подполковник, и получить ее капитану уже было почетно и перспективно. Но новоиспеченный капитан отказался командовать дивизионом и потребовал себе должность командира кавалерийского корпуса, то есть генерал-лейтенантскую должность! Правда, потребовал, пояснив, что он неграмотен, а командир дивизиона должен командовать самостоятельно, посему старшина на этой должности командовать не сумеет. А в корпусе есть штаб, штаб приказ напишет, а бывший старшина распишется. Вот и вся работа. С такой работой неграмотный бывший старшина безусловно справится. Этот рассказ бывшего старшины вполне мог быть и байкой, но вот вполне серьезный рассказ из мемуаров Г. К. Жукова.
Начало рассказа таково: «Мы с Шапошниковым, — позвонил Жукову Сталин, — считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой — из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву». То есть Сталин ставил командующему Западным фронтом Жукову задачу УНИЧТОЖИТЬ ПРОТИВНИКА. Но Жуков ему отвечает:
«— Какими же силами мы будем наносить эти контр-удары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны». Как видите, Жуков отвечает, что у него нет сил УДЕРЖАТЬ МЕСТНОСТЬ. Сталин поясняет:
«— В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.
— Этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.
— Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?
— Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась, с изгибами она достигла в настоящее время более 600 километров. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта».
Но Сталин настоял на исполнении своего замысла, а вот далее Жуков пишет:
«Часа через два штаб фронта дал приказ командующим 16-й и 49-й армиями и командирам соединений о проведении контрударов, о чем мы и доложили в Ставку. Однако эти контрудары, где главным образом действовала конница, не дали тех положительных результатов, которых ожидал Верховный. Враг был достаточно силен, а его наступательный пыл еще не охладел». Все, никаких иных своих телодвижений по командованию этой провалившейся операцией вверенного ему фронта Жуков не вспомнил.
Так почему упомянутый выше старшина, так самокритично оценивший свою неспособность командовать дивизионом, не мог бы командовать Западным фронтом? Расписываться он умел, правая рука у него не отсохла, так что приказ, сочиненный начальником штаба Жукова генерал-лейтенантом В.Д. Соколовским, старшина мог бы подписать без проблем. Конечно, может, у этого старшины потом бы хватило совести не обвинять в провале этой операции Генштаб и Сталина, но со всем тем, что описал Жуков, старшина бы справился. Кстати, дед встретил его после войны уже майором, и старшина помимо приведенного рассказа сообщил, что всю войну провел в Монголии, принимая от Монголии лошадей, в которых бывший старшина-кавалерист, безусловно, разбирался. И, на мой взгляд, если бы Жуков служил у этого бывшего старшины помощником, то, возможно, это и не улучшило бы качество конского состава, получаемого из Монголии, но интеллектуальный уровень командования Красной Армии повысился бы безусловно.
Но продолжим.
Местность есть местность — она никуда за время исполнения приказа, данного генералом, не девается. А вот противник может за это время подтянуть резервы, или, наоборот, отойти, или тебе ударить во фланг — противник непрерывно изменчив, и за ним надо постоянно следить, и менять свой приказ, и давать дополнительные распоряжения согласно изменяющейся обстановке. И поэтому немецкому генералу было сложнее — ему нужно было непрерывно наблюдать за боем, все время перенаправлять войска, переносить огонь, искать слабые места в обороне противника, вызывать в помощь иные рода войск — непрерывно думать и решать, как нанести противнику максимальные потери. Ему надо было знать боевые свойства и способности каждого своего подразделения, свойства и способности каждого вида оружия, каждого рода войск, знать, где и как каждое оружие и род войск будут особенно эффективны, уметь организовать защиту вверенных ему войск от огня противника.
Согласитесь, руководить уничтожением противника огнем гораздо сложнее, чем просто послать войска в атаку.
Зато насчет отчетов о победах и испрашивания наград русскому генералу было гораздо проще. К примеру, взял деревню — уже герой! И не надо отчитываться, сколько же ты уничтожил солдат противника в расчете на тех своих солдат, которых положил под этой деревней. Главное — победил! А у нас народ такой, простой — ему главное победа, он за ценой не постоит! Или противник сам покинул город, а наш генерал ввел в него войска. В результате — салют в Москве, благодарность Верховного Главнокомандующего, орден на грудь — герой, город взял!
А немецкому что толку от взятия такого города — противника-то он не уничтожил!
Вот такие примеры. С весны по осень 1939 года шла необъявленная война между СССР и Японией у реки Халхин-Гол на территории Монголии. Официально она завершилась тем, что, начав наступление 20 августа, «бронетанковые и механизированные войска Южной и Северной групп советско-монгольских войск к исходу 26 августа соединились и завершили полное окружение 6-й японской армии. После этого началось ее дробление отсекающими ударами и уничтожение по частям….После боев 24—26 августа командование Квантунской армии до самого конца операции на Халхин-Голе не пыталось больше деблокировать свои окруженные войска, смирившись с неизбежностью их гибели».
Но комкор Г. Жуков, командовавший советскими войсками в этих боях, 28 августа направил Наркому Обороны такую победную телеграмму: «Москва. Тов. Ворошилову. Японо-маньчжурские войска, нарушившие границу МНР, частями 1-й армейской группы и МНР полностью окружены и уничтожены. В 22.30 28.8 ликвидирован последний центр сопротивления — Ремизовская высота, где уничтожено до трех батальонов пехоты. Остатки — 100— 200 человек, бежавшие в барханы, уничтожаются в ночном бою. Граница МНР полностью восстановлена. Подробности особым донесением».
Как видите, о полном окружении 6-й японской армии Жуков деликатно умолчал. А Ворошилов, пересылая эту телеграмму Сталину для ознакомления, добавил свое видение событий: «Тов. Сталину. Направляю только что полученное донесение тт. Жукова и Калугина. Как и следовало ожидать, никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе уже давно нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь полностью уничтожен». Ворошилов оказался прав, как выяснилось в дальнейшем, японцы еще 22 августа начали выводить свои войска из окружения, пользуясь большими разрывами в боевых порядках окружавших их советских войск. Однако Жуков местность занял? Занял. Соответственно стал Героем Советского Союза и генералом армии.
А вот, скажем, лето 1942 года. Немцы окружили наши войска под Харьковом и теперь быстро продвигаются к Волге и Кавказу, захватывая огромные территории. Казалось бы, немцам нужно радоваться, и действительно, немецкие пропагандисты трубили в фанфары. Но в Генштабе Германии были недовольны — нет пленных и трофеев. Вот начальник Генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер утром 6 июля 1942-го записывает в своем дневнике: «Учитывая сообщения из-за рубежа, фюрер, видимо, склоняется к той точке зрения, что Тимошенко ведет «эластичную» оборону. Я в этом пока сомневаюсь. Не имея серьезных причин, он вряд ли отдаст излучину Дона и находящийся здесь индустриальный район. Без основательной встряски он не может «эластично» оттянуть фронт с тех сильно укрепленных позиций, которые он создал перед фронтом группы армий «А». Значит, нужно еще подождать и посмотреть, как развернутся дальнейшие события». Но ждать не пришлось, фюрер оказался прав. В тот же день вечером Гальдер записывает: «Дело идет о нескольких часах. Тимошенко уходит из-под удара. Бросить за ним моторизованные соединения!». Как видите, у немцев были совсем иные критерии победы: кому нужны эти территории, если через несколько месяцев эти отведенные Тимошенко войска ударят по немцам под Сталинградом?
Согласитесь — войти на оставленную противником территорию и уничтожить противника — это разные вещи. Это разные победы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.