33. Тернистый путь сотрудничества

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

33. Тернистый путь сотрудничества

Мало кому известно, что в период Великой Отечественной войны между советской и английской разведками существовало официальное сотрудничество по ведению подрывной работы против фашистской Германии. К сожалению, главные действующие лица, осуществлявшие это сотрудничество, ушли из жизни, и все, о чем рассказывается в этом очерке, основано исключительно на сохранившихся документальных материалах архивов российской внешней разведки.

После нападения фашистской Германии на СССР первым серьезным шагом к созданию антигитлеровской коалиции было заключение 12 июля 1941 года соглашения между СССР и Англией о совместных действиях в войне против фашистской Германии, предусматривавшее оказание взаимной помощи. Соглашение было подписано в Москве в результате переговоров с представительной правительственной делегацией из Лондона. А уже 13 августа в развитие этого соглашения в московской гостинице «Националь» поселился представитель английской секретной службы по ведению подрывной работы против Германии и ее союзников подполковник Гиннес, прибывший в Москву для переговоров с советской разведкой о сотрудничестве. Вечером Гиннес был на обеде у английского посла Керра, который сообщил ему, что русские хотят начать переговоры на следующий же день, то есть 14 августа 1941 года.

Англичане тщательно пытались скрыть от советской стороны официальное название службы, которую представлял Гиннес. Но постепенно через различные источники было установлено, что эта служба входила в состав английского министерства экономической войны и называлась «Спешиал оперейшен Экзекютив» (СОЭ). В оперативной переписке НКГБ она получила кодовое название «Секта».

Итак, переговоры начались 14 августа. С советской стороны их проведение было поручено опытнейшим работникам внешней разведки Василию Михайловичу Зарубину, который был представлен

Гиннесу как генерал Николаев, и Ивану Андреевичу Чичаеву. Переговоры велись исключительно конспиративно, без привлечения секретаря и переводчика. Зарубин заверил Гиннеса, что кроме него и Чичаева о переговорах знают только Сталин, Молотов и Берия.

Как следует из добытого разведкой доклада Гиннеса в Лондон, «переговоры начинались после завтрака ежедневно и продолжались до трех-четырех часов утра с перерывом на обед… В целом имело место поразительное единодушие по всем основным принципам». Вместе с тем Гиннес отмечал, что представления русских по отдельным вопросам были «настолько отличны от наших, что могут отразиться на нашем будущем сотрудничестве». Гиннесу нельзя было отказать в прозорливости.

Переговоры закончились подписанием 29 сентября 1941 года двух документов: «Запись того, на чем согласились советские и британские представители в своих беседах по вопросу о подрывной работе против Германии и ее союзников» и «Предварительный план общей линии поведения в подрывной работе для руководства советской и британской секций связи». Документы были подписаны Николаевым (Зарубиным) и Гиннесом. В связи с этим Гиннес подчеркивал в своем отчете в Лондон: «Как мной, так и русскими властями, соглашение рассматривается не как политический договор, а как основа для практической работы наших связующих звеньев и не нуждается в официальной подписи».

В качестве таких «связующих звеньев» документы предусматривали создание в Москве и Лондоне соответствующих секций связи. Руководителем английской секции в Москве был назначен подполковник Гиннес (вскоре заменен полковником Хиллом, произведенным затем в генералы); начальником советской секции в Лондоне — И.А. Чичаев, получивший в связи с этим должность советника посольства СССР в Англии. Вместе с Чичаевым сотрудниками секции были назначены М. А. Торопченко, В.С. Суворов и жена Чичаева Ксения Митрофановна в качестве секретаря-шифровалыцика.

В задачи секции входило поддержание связи с «Сектой», наблюдение за выполнением соглашения о сотрудничестве, согласование практических мероприятий, предусмотренных соглашением, и их выполнение.

Основные положения двух согласованных документов с оперативной точки зрения были многообещающими. Стороны отметили в них, что сотрудничество в деле проведения подрывной работы против Германии «не только желательно, но и существенно для достижения нашей общей цели разгрома врага». В качестве главных сфер сотрудничества, в частности, предусматривалось:

— координирование работы по саботажу и определение объектов;

— обмен информацией и разведывательными сведениями, которые могут быть полезны для подрывной работы;

— обмен достижениями в области усовершенствования новых технических средств и методов подрывной работы;

— оказание друг другу всевозможного содействия по внедрению агентуры в оккупированные Германией страны.

Специальным разделом в документе были определены условия поддержки партизанского движения в оккупированных странах Европы и распределены сферы деятельности сторон: за Англией — Западная Европа от Испании до Норвегии, а также Греция; за СССР — Румыния, Болгария и Финляндия. Что касается организации партизанских отрядов в Польше, Чехословакии и Югославии, то этот вопрос должен был обсуждаться между СССР и правительствами указанных стран.

Главными объектами подрывной деятельности обеих сторон в документах определялись все виды транспорта и военной промышленности врага. По некоторым отдельным странам были определены конкретные объекты подрывной работы. Например, основными объектами в Румынии были зафиксированы нефтеперегонные заводы, запасы нефти и средства ее перевозки.

Итак, Чичаев направился в Лондон, Гиннес — в Москву, и началась практическая работа. Вскоре Гиннеса, в том же 1941 году, сменил Джордж А. Хилл, имевший большой опыт работы по России и свободно говоривший по-русски. Еще в августе 1917 года он был направлен в миссию английского генерал-лейтенанта Пула в Петрограде и приписан к русской ставке в Могилеве. Имел русские награды: ордена Владимира, Анны и Станислава, врученные ему Николаем И, Керенским и Деникиным.

В октябре 1918 года после высылки английского агента Локкарта — организатора шпионажа и антисоветского заговора — Хиллу было разрешено покинуть Россию вместе с миссией Локкарта. Однако вскоре он нелегально вернулся в Советскую Россию и сотрудничал с известным английским разведчиком Сиднеем Рейли. В 1922 году участвовал в конференциях в Генуе и Гааге, тесно работал на них с советской делегацией.

После длительного периода, во время которого он был на гражданской службе и занимался литературной деятельностью, Хилл в 1939 году был прикомандирован как офицер к военному министерству, а в конце 1941 года, когда в Москве создавалась английская секция связи с «Сектой», на пост руководителя этой секции была названа его кандидатура. Некоторые официальные лица в Лондоне возражали против направления Хилла в Москву, считая это рискованным из-за его прошлой деятельности в России. Однако сам он был настроен оптимистично и заявил: «Я не думаю, что советское правительство будет иметь возражения против моего включения в любую английскую миссию в Россию. Сегодня мы боремся против гитлеризма, а в этом деле я имел солидный опыт». Хилл направил в Москву анкету о своей прошлой работе в России, приложил написанные им две книги об этой работе и… получил согласие советской стороны на его назначение в Москву. По этому поводу советский разведчик Ким Филби заметил в своих мемуарах: «Русские приняли это назначение с восторгом. Они знали о Хилле все».

В Москве с Хиллом имел постоянный контакт начальник англоамериканского отдела Первого управления НКГБ, с 1943 года заместитель начальника этого управления, Гайк Бадалович Овакимян, который был представлен ему как генерал Осипов[48].

С 1943 года к этой работе подключился назначенный вместо Ова-кимяна начальником англо-американского отдела Траур Андрей Григорьевич. А.Г. Траур работал во внешней разведке с 1938 года, побывав за этот период на закордонной работе, в том числе руководящей, в США, Швеции и Англии. В 1941–1943 годах в Лондоне он приобрел опыт работы по связи с английской разведкой, будучи заместителем И.А. Чичаева.

В первый период сотрудничества главное внимание уделялось работе по выброске с территории Англии агентуры советской разведки в Германию и оккупированные ею страны.

Прошедшие подготовку в Москве агенты направлялись морским путем в Англию, где их встречали представители «Секты» и устраивали в гостинице. До Лондона на поезде их сопровождал младший офицер «Секты», а Чичаеву сообщали о дате их прибытия для встречи. По прибытии в Лондон «Секта» размещала агентов на конспиративных квартирах, одна из которых находилась непосредственно в столице и две — в пригородах. Там же размещался и младший офицер, официально для связи и решения хозяйственных вопросов. Он же, как правило, сопровождал агентов при всех их передвижениях по городу.

Далее следовала экипировка агентов, определение пункта и времени выброски, беседа с английским экспертом по стране, куда намечалось выбросить агента. До посадки на самолет агенты содержались на хорошо охраняемых базах, расположенных недалеко от специальных аэродромов. Агентов из Лондона до самолета сопровождал наш представитель. Выброска осуществлялась с четырехмоторных бомбардировщиков.

Всего за период со дня заключения соглашения по март 1944 года в Англию было отправлено 36 агентов, 29 из которых были выброшены в Германию, Австрию, Францию, Голландию, Бельгию и Италию. Трое погибли во время полета и четверо, так называемая «группа Гофмана», возвращены в СССР. Об этой группе ниже пойдет особая речь.

Каких-либо сведений о судьбе выведенных в европейские страны агентов в архивах СВР не имеется. Лишь в отношении некоторых в документах есть пометки типа: «Высажен, но связи нет». Естественно, что это не позволяет дать какую-либо оценку оперативной отдачи от этих серьезных мероприятий.

Вместе с тем работа по подготовке и выброске советских агентов со стороны «Секты» очень быстро стала вызывать недовольство и порождать подозрения со стороны советской секции связи в Лондоне.

Уже в апреле 1942 года в сообщении в Центр Чичаев высказал мнение, что сотрудничество с англичанами «в части переброски людей себя не оправдало». «Затягивание переброски, — писал он, — отказ снабжать нас немецкой документацией, нежелание производить переброску в отдаленные районы, наконец, повторение несчастных случаев — все это выглядит подозрительно и свидетельствует о саботаже».

В документе Центра от 5 мая 1942 года, подводящем итоги сотрудничества с «Сектой» за 7 месяцев, отмечалось, что из 14 человек, направленных в Лондон до 1 мая, благополучно были заброшены только четыре. «С самого начала, — говорилось в документе, — вместо помощи по линии инструктажа, тренировки и проверки документации, наши люди натолкнулись на большие трудности и придирки, причем в некоторых случаях мы имели дело с явным саботажем (например, англичане настолько грубо исправили дату в одном паспорте, что испортили весь документ).

Проволочки с заброской в Германию и Австрию… Напрашивается вывод, что англичане не хотят забрасывать наших людей на эти территории… Частые ссылки на объективные условия — плохая погода, сезонность полетов, наступление коротких ночей, дальность маршрутов». И делался вывод: «Продолжение сотрудничества в том виде, как оно осуществлялось до сих пор, нецелесообразно».

В 1942 году советской разведкой был добыт секретный документ за подписью заместителя руководителя СИС (подпись на документе неразборчива), который раскрывал подлинное отношение англичан к сотрудничеству с советской разведкой. В этом документе, датированном 8 июля 1942 года, в частности, говорилось: «Фактически противоречия между Британией и Советским Союзом так же велики, как между Британией и Германией. Не сомневаюсь, что Советская Россия является нашим другом только до тех пор, пока она может извлечь пользу из этой дружбы. Она не доверяет нам и приложит все усилия к разведывательной деятельности против нас… Мы не можем доверять русским так же, как, скажем, чехам или американцам, или давать им информацию, которая может выдать важный или деликатный источник».

О неудовлетворенности работой по переброске агентуры Чичаев откровенно говорил в беседе с приезжавшими в августе 1942 года в Лондон руководителем английской секции связи в Москве генералом Хиллом и рядом представителей «Секты». Хилл, как сообщал Чичаев в Москву, пытался все объяснить объективными причинами, но вынужден был все же признать все недостатки и согласиться с нашей оценкой результатов сотрудничества. Вместе с тем заявил, что «Секта» хочет продолжать сотрудничество и будет стараться улучшить обслуживание наших людей для перебросок. «Из обмена мнениями, — заключал Чичаев, — у нас сложилось впечатление, что англичане исправляться не думают. Очевидно, они будут продолжать практику саботажа переброски наших людей, создавая видимость доброго желания сотрудничества с нами».

И действительно, время шло, но мало что менялось. Более того, постепенно стало до конца ясно, что намеренные проволочки использовались представителями «Секты» для разработки наших агентов. Пользуясь тем, что агенты были вынуждены в течение многих месяцев жить на специальных объектах «Секты», англичане их тщательно изучали. Как отмечалось в справке Центра по этому вопросу в октябре 1942 года, «в процессе бытового обслуживания они стараются подвести к ним своих людей, имея в виду даже перевербовку наших агентов. Под видом консультаций по вопросам, связанным с переброской, английские эксперты проводят продолжительные беседы, задавая им множество разнообразных вопросов… Длительная задержка агентуры в Англии на несколько месяцев морально разлагала и подавляла боеспособность».

Наиболее яркий пример, подтверждающий это нелояльное поведение «Секты», — история «группы Гофмана». Эта группа агентов из четырех человек, австрийцев по национальности, прибыла в Англию в конце 1941 года для выброски в Австрию. Как оценивал позже Чичаев, группа «оказалась неудачно подобранной как по физическому состоянию, так и по моральным качествам». Задержка с реализацией мероприятия затянулась на целый год, и это вызывало в группе нервозность и нездоровые настроения. Как стало известно из агентурных данных, этим воспользовалась «Секта» и в начале 1942 года завербовала «Гофмана» для работы против СССР. Он раскрыл перед английской разведкой подлинные данные о себе, характер заданий НКГБ и явочные квартиры в Австрии, а также предоставил англичанам для фотокопирования все полученные группой оперативные документы. Англичане поручили ему добыть через радиста группы код и шифры, которые у него были для связи с Центром. За свои «услуги» «Гофман» получил смехотворно малое вознаграждение — 10 английских фунтов стерлингов.

По получении данных о вербовке «Гофмана» было принято решение вернуть группу в Советский Союз. Узнав об этом решении, все члены группы попросили английскую разведку оставить их в Великобритании, сообщив свои настоящие имена и адреса родственников в Австрии. Но англичане не были в этом заинтересованы, и перед выездом группы в Союз дали «Гофману» задание по сбору сведений об оборонной промышленности СССР и обусловили с ним пароль для установления связи в СССР.

В мае 1943 года группа была посажена на пароход «Чернышевский», отправлявшийся во Владивосток. Однако во время стоянки в Сан-Франциско сошла на берег и не вернулась. Перейдя нелегально канадскую границу в Ванкувере, члены группы сдались местным полицейским властям и возбудили ходатайство об оставлении их на жительство в Канаде. При этом они дали в полиции адреса двух руководящих сотрудников «Секты», которые могут подтвердить их «преданность демократическому делу».

Однако в результате мероприятий, проведенных по линии НКИД СССР, канадские власти не пошли навстречу «Гофману». В сентябре 1943 года участники группы из Ванкувера на советском пароходе «Маяковский» были доставлены во Владивосток и арестованы. На следствии они дали развернутые показания, и «Гофман» подробно рассказал о вербовке его английской разведкой.

Хотя претензии руководства советской разведки к англичанам по поводу выброски агентуры и имели под собой основания, справедливости ради следует отметить, что не все агенты, направленные в Англию, были хорошо изучены и подготовлены для такой работы. Были случаи, когда по прибытии в Лондон выяснялось, что какой-то агент не подходит для выброски самолетом по состоянию здоровья, кто-то недостаточно экипирован оперативной техникой, а у отдельных агентов личные документы были подготовлены непрофессионально. Среди агентов были и иностранцы, которых, как показал случай с «группой Гофмана», в ряде случаев требовалось бы проверять более глубоко. Поэтому нельзя исключать, что кто-то из них, подобно «Гофману», мог быть также перевербован английской разведкой.

21 октября 1943 года с представителем «Секты» в Москве генералом Хиллом была проведена беседа, в ходе которой были изложены претензии по поводу отношения «Секты» к сотрудничеству. Сообщая об этой беседе докладной запиской наркому госбезопасности СССР Меркулову, руководители разведки Фитин, Овакимян и Траур подчеркнули, что Хилл «не дал ни обещаний, ни предложений, которые могли быть расценены как желание англичан улучшить наше сотрудничество… Их отношение к вопросу сотрудничества с нами как в принципе, так и в поведении к нашей агентуре надо рассматривать как грубую английскую тактику, преследующую свои цели». В заключение авторы докладной записки предложили заявить англичанам о решении отозвать своих агентов из Англии. На докладной стояла резолюция начальника разведки Фитина: «Доложено Берии. Согласен».

2 ноября 1944 года Чичаев проинформировал об этом решении руководство «Секты». Как сообщал Чичаев в Центр, представитель «Секты» не выразил ни сожаления по этому поводу, ни желания принять меры к ускорению выброски агентов и заявил: «Видимо, наступает конец сотрудничеству между нашими организациями, ибо после прекращения переброски агентов нечего больше делать. Я не обвиняю вашу организацию, так как переброска ваших агентов действительно шла медленно. Правда, у нас были для этого объективные причины, о которых мы информировали вас, но медлительность операции, несомненно, отражалась на интересах вашей работы и вы были правы выражать неудовлетворение ходом операций».

В этом монологе обращает на себя внимание фраза о том, что после прекращения переброски агентов нечего больше делать. Этим англичане как бы признали, что они больше ничего не делали для достижения тех целей в борьбе против общего врага, которые были зафиксированы в документах 1941 года о сотрудничестве разведок. Ведь действительно в них переброска агентуры занимала не самое главное место. В феврале 1943 года в беседе с руководством «Секты» в Лондоне Чичаев подчеркнул, что «лишь по вине «Секты» мы до сих пор не начали сотрудничать в разрешении основной задачи — ведения подрывной работы, о которой говорится в предварительном плане действий наших организаций».

Обвиняя «Секту», Чичаев был прав лишь частично, так как из документов архива не видно, чтобы советская разведка со своей стороны предлагала какие-либо конкретные совместные мероприятия по ведению подрывной работы против Германии.

Не был также отработан вопрос о механизме обмена информацией и разведданными. Передача таких материалов с обеих сторон носила спорадический характер, и сведения об этой области сотрудничества с трудом можно найти в шести пухлых томах архивного дела под названием «Секта».

Несколько лучше обстояло дело с обменом информацией о новых технических средствах и методах ведения подрывной работы. Стороны передавали друг другу образцы документов Германии и оккупированных ею стран для оснащения забрасываемой в эти страны агентуры (удостоверения личности, штампы и печати, продовольственные карточки и т. п.); обмениваясь данными о диверсионном снаряжении и экипировке агентуры, образцами раций и вооружения, различного типа взрывателей и мин.

Английская сторона положительно оценивала полученные от советской разведки образцы диверсионной техники. Со своей стороны Четвертое управление НКГБ также высоко оценивало полученные через «Секту» аналогичные материалы и образцы. В заключении по английскому каталогу «Снаряжение» Четвертое управление отмечало 30 июня 1942 года: «Материалы каталога ценны со многих сторон… В него включено описание 78-ми различных приборов и средств, многие из которых по надежности и простоте конструкции заслуживают большого внимания. Некоторые из приборов и приспособлений, после тщательной проверки и небольших переделок, нами были приняты на вооружение и себя оправдали».

За время сотрудничества «Секта» организовывала для Чичаева посещение ряда организаций, где он мог ознакомиться с подрывной спецтехникой, в частности, экспериментальной станции вблизи Лондона, выставки-музея спецтехники в Лондоне, парашютной школы в Манчестере. Со своей стороны, руководство советской разведки ознакомило прибывших в 1942 году в Москву представителей «Секты» с работой группы по подготовке агентов к выброске в тыл противника.

Откровенно некорректную позицию «Секта» заняла в 1944 году, когда Советская Армия начала приближаться к странам Восточной Европы. В документах 1941 года о сотрудничестве было согласовано, что поддержка партизанского движения в Болгарии и Румынии будет входить в сферу деятельности советской разведки. Однако, нисколько этим не смущаясь, генерал Хилл направляет 20 января 1944 года письмо Овакимяну, в котором заявляет о намерении усилить активность «Секты» в Болгарии и просит предоставить информацию о материальных ресурсах и количестве партизан в этой стране, о расположении и количестве войск, охраняющих главные линии коммуникаций из Софии, а также о территориях, безопасных для выброски в Болгарии своей агентуры. Свою просьбу Хилл настойчиво повторяет еще несколько раз, а в марте заместитель Хилла капитан Трем поставил даже вопрос об оказании помощи «Секте» в переброске вооружения для болгарских партизан.

Фитин доложил об этом в марте 1944 года наркому Меркулову, высказал мнение о нецелесообразности передавать подобные сведения английской разведке.

Еще большую активность «Секта» проявляет в Румынии. Не проинформировав советскую сторону, англичане тайно забросили 22 декабря 1943 года на территорию этой страны группу из трех офицеров во главе с известным разведчиком — специалистом по Румынии полковником Шастеленом, имевшим связи со многими видными румынскими политическими деятелями. Он имел задание установить контакт с председателем национал-царонистской партии Маниу и оказать ему помощь в организации переворота с целью вывода Румынии из войны.

Когда сведения об этом просочились в иностранную печать, Хилл на запрос Овакимяна был вынужден подтвердить этот факт и сообщить, что группа при приземлении была захвачена жандармерией и отправлена в Бухарест. Стало известно, что, хотя Шастелен формально находился на положении арестованного, ему была предоставлена возможность вступить в контакт с руководителями оппозиционных политических организаций в Румынии и иметь постоянную радиосвязь с Лондоном.

Маниу был известен как проанглийски настроенный политик, и англичане стремились привести его к власти в Румынии еще в конце 1942 года. Тогда начальник балканской секции «Секты» Стюарт в одной из бесед с Чичаевым поднял вопрос о полезности контакта англичан с Маниу, с тем чтобы вывести с его помощью Румынию из войны, пообещав за это уступить… Бессарабию. Чичаев возмутился: «Было бы полезнее заботиться об оказании нам более реальной помощи, чем предлагать соглашение с враждебной стороной за счет уступки нашей территории; это по существу признание победы врага, а мы надеемся его разбить». Но Стюарт на это возразил: «Ведь у вас тяжелое положение, а зимой может быть еще хуже, поэтому вам выгодно договориться с румынской оппозицией, чтобы лишить Гитлера помощи Румынии».

Тем не менее англичане были вынуждены оправдываться: мы их якобы не поняли, они лишь посредники и не собирались навязывать нам условия Маниу. Было ясно: «Секта» пыталась использовать сотрудничество с советской разведкой для того, чтобы привести к власти в Румынии выгодные им политические силы, и тайная заброска Шастелена в Румынию в 1943 году была очередной попыткой осуществить эти планы. После разоблачений в прессе целей миссии Шастелена англичане поспешили вывезти его из Румынии. 26 августа 1944 года агентство «Рейтер» сообщило, что в Стамбул из Бухареста на специальном самолете румынской авиации прибыл Шасте-лен, который в канун Рождества был направлен с тайной миссией к маршалу Антонеску.

Однако в стремлении закрепить свои позиции в Румынии «Секта» на этом не остановилась. Еще 17 апреля того же 1944 года Хилл проинформировал письменно Овакимяна о том, что «Секта» направляет в Румынию шесть миссий, состоящих из англичан и американцев, с целью проведения саботажа и формирования партизанских отрядов, и выразил надежду, что НКГБ окажет им всяческое содействие. Однако, видимо, поняв несостоятельность своих планов и желая избежать провала мероприятия, англичане через несколько дней сообщили через Хилла о «желательности включения в состав направляемых в Румынию групп также и советских представителей». Хилл предложил «расширить сотрудничество специальных служб союзников для активных действий в Румынии и создать объединенную оперативную группу в составе представителей английских, американских и советских спецслужб, которая базировалась бы на территории Румынии, занятой частями Красной Армии, например, в г. Яссы, и оттуда проводила бы мероприятия по организации диверсионных актов на румынской территории, оккупированной немцами».

Об этом предложении нарком Меркулов доложил Молотову, высказав мнение о его неприемлемости, так как «явно желание англичан и американцев иметь возможность наблюдать за действиями нашей армии и вести разведку в нашем тылу». Предложение «Секты» было отклонено.

Тогда по настоянию «Секты» посол Великобритании в Москве Керр направил ноту в МИД СССР, в которой высказывалось желание английского правительства направить в Румынию и Болгарию две небольшие группы с разведывательными целями. «Единственной функцией этих групп, — говорилось в ноте, — будет сбор сведений для целей контршпионажа против германских подпольных организаций», которая будет передаваться на месте советским органам.

На это 10 декабря 1944 года НКИД СССР направил четкий и недвусмысленный ответ поверенному в делах Великобритании в СССР Д. Бальфуру: «Соответствующие советские органы принимают исчерпывающие контрразведывательные меры против германских подпольных организаций и их агентуры в Румынии и Болгарии, руководствуясь при этом интересами дела Объединенных Наций, вследствие чего, по мнению советских компетентных органов, присутствие в этих странах также других разведывательных групп, кроме уже там имеющихся, вряд ли является целесообразным».

Так были пресечены попытки английской разведки насадить свою агентуру в освобожденных Красной Армией Румынии и Болгарии.

Архивы сохранили документы, свидетельствующие также о попытках «Секты» использовать сотрудничество с советской разведкой для оказания поддержки руководителю профашистских формирований в Югославии генералу Драже Михайловичу.

Разведка располагала данными о том, что Михайлович является старым английским агентом и связан с немецкими оккупантами. Поэтому когда представители «Секты» в 1942 году поставили через Чи-чаева в Лондоне и Хилла в Москве вопрос об оказании поддержки генералу Михайловичу с тем, чтобы объединить под его началом все югославские силы и воздействовать в нужном им плане на коммунистов Югославии, это предложение было решительно отклонено. Чи-чаев в беседе с руководителями «Секты» отметил, что советская разведка располагает данными о сотрудничестве Михайловича с немецкими и итальянскими оккупантами в борьбе против югославских партизан.

Все доводы англичан о «патриотичности» генерала Михайловича были в дальнейшем опровергнуты самой жизнью, а сам генерал был разоблачен как пособник немцев. Английское правительство было вынуждено признать это открыто, а представитель «Секты» в Москве письменно проинформировал Овакимяна о решении порвать отношения с Михайловичем и отозвать английскую миссию при его штабе. 3 июня 1944 года «Секта» передала официальную информацию о том, что «британская миссия, которая находилась у Михайловича, вылетела от него на самолете. Намерения Михайловича отказаться от борьбы с немцами стали оовершенно ясны».

В 1944 году произошло еще одно событие, свидетельствовавшее об истинном отношении «Секты» к сотрудничеству с советской разведкой. В иностранной печати появилось сообщение, что в конце января в английское посольство в Стамбуле явился помощник главного резидента немецкой разведки в Турции Эрих Фермерен с женой и заявил о том, что порвал свои отношения с гитлеровской Германией и просит содействия в отправке его в другую страну.

В Москве было известно, что Фермерен выполнял в Турции важные разведывательные задачи и особенно по разведке против СССР. В связи с этим по поручению Центра Чичаев сделал заявление руководству «Секты»: «Исходя из элементарных союзнических обязательств и придавая особую роль деятельности гестапо, проводимой против СССР в Турции, наша организация настоятельно просит немедленно дать нам копию протокола допроса Фермерена, а также копию других документов, характеризующих его деятельность в Турции». Естественно, советскую разведку особенно интересовали сведения о засылке из Турции в СССР немецкой агентуры. Однако англичане не торопились. 10 марта 1944 года представитель «Секты» в Москве Хилл письменно подтвердил факт обращения Фермерена в английское посольство, но утверждал, что последний ни в коей мере не был связан с антисоветской деятельностью в Турции, поэтому «не делал никаких заявлений о работе против СССР и не был в состоянии их сделать».

В течение нескольких месяцев англичане продолжали утверждать, что осведомленность Фермерена в вопросах работы немецкой разведки в Турции против СССР «исключительно слабая».

Еще раньше, в апреле, Хилл сообщал из Москвы в Лондон: «Не могу не чувствовать, что у русских имеется довод, хороший довод против нашей готовности сотрудничать и довод против нас в смысле задержания разведсведений, которые могут быть для них ценными. Если не годится по политическим причинам передать им полное сообщение о показаниях Фермерена, то, конечно, было бы возможно и стоило бы составить специальное сообщение. Но подобная «хирургическая» версия должна быть составлена чрезвычайно умно и должна быть насыщенной».

Иными словами, Хилл предлагал подготовить дезинформационный материал, что и было сделано. В июне 1944 года «Секта» передала со ссылкой на полученные от Фермерена сведения подробную информацию о деятельности организации, под прикрытием которой гитлеровская разведка работала в Турции. Однако в этом документе не было ни слова о работе против СССР.

Чуть позже советская разведка получила агентурным путем сведения о высказываниях руководителя СИС Мензиса, подтверждающих дезинформационный характер переданного материала. «Я думаю, — сказал он, — что данные Фермерена отличаются от тех, которые передаются русским». Не случайно, сообщая в Лондон о препятствиях для развития отношений между «Сектой» и НКГБ, генерал Хилл на первое место поставил «дело Фермерена» и отказ «Интеллидженс Сервис» передать русским показания Фермерена относительно деятельности германской разведки против СССР из Турции.

В начале 1945 года, когда близилась к концу война, стало очевидным, что сотрудничество с «Сектой» зашло в тупик. 10 марта Чичаеву в Лондон было сообщено, чтобы он информировал представителя «Секты» о своем отъезде в Союз. Хилл со своей стороны информировал о своем предстоявшем отъезде.

Однако еще до этого он передал Трауру меморандум с предложениями о продолжении сотрудничества между английской и советской разведками. В меморандуме указывалось, что в связи с освобождением большого количества стран, ранее оккупированных противником, соглашение 1941 года в значительной своей части устарело. Поэтому «Секта» предлагает выработать новое соглашение о «взаимной помощи при осуществлении непосредственных действий против врага на вышеупомянутых территориях». 22 марта 1945 года предложение англичан было доложено В.М. Молотову. В докладной записке, подписанной Берией и Меркуловым, давалась однозначная оценка соглашения 1941 года о сотрудничестве с «Сектой»: «За период совместной работы каких-либо существенных результатов это соглашение не дало, а наоборот, в ряде случаев англичане нелояльно относились к проведению намеченных мероприятий… Полагаем целесообразным предложение генерала Хилла о заключении нового соглашения отклонить». Резолюция В.М. Молотова: «Не имею возражений».

Об этом решении Хиллу сообщил лично начальник советской разведки Фитин 3 апреля 1945 года на ужине в ресторане «Арагви». Как отметил в своем отчете Фитин, беседа о взаимоотношениях между двумя организациями «носила дружественный характер». Хилл, правда, ревностно защищал концепцию английского меморандума о выработке нового соглашения для развертывания эффективной помощи друг другу на территории Германии, Австрии и Чехословакии (Богемии и Моравии), но Фитин в корректной форме намекнул Хиллу на «нетактичное и нелояльное поведение» «Секты» по ряду аспектов сотрудничества и сказал, что продолжать борьбу против общего врага можно и на основе прежнего соглашения, «если только честно и искренне выполнять все пункты, предусмотренные соглашением». Он также сообщил английскому генералу, что на место Чичаева в Лондон никто не будет послан, и отныне связь с «Сектой» будет осуществляться в Москве.

11 мая 1945 года Хилл вылетел в Англию. Прибывший ему на замену в Москву руководитель русской секции «Секты» подполковник Бенэм еще несколько месяцев «играл» в сотрудничество, выдвигая различные варианты его продолжения после войны. О том, что это была «игра», красноречиво свидетельствует добытый советской разведкой текст письма министра экономической войны Оливера Литтлтона премьер-министру Англии Черчиллю от 2 июня 1945 года. Министр высказывает мнение, что англо-советское соглашение о сотрудничестве разведок потеряло свою силу, и пишет: «Русские в незначительной степени пользовались нашими предложениями о передаче им информации, а наши собственные просьбы русским о снабжении нас информацией получили незначительный отклик. Тем не менее мы считаем политически важньм показать до некоторой степени, что соглашение действует, особенно учитывая то, что американцы продолжают щедро передавать (русским) информацию». Далее министр предлагал создавать видимость продолжения сотрудничества и добиваться от правительства США, чтобы оно придерживалось аналогичного курса.

«Мы пытались, — говорилось в письме, — хотя и не достигли при этом полного успеха, добиться того, чтобы американцы заняли такую же, как и мы, позицию и не давали повода для обидных сравнений». 17 июня 1945 года Черчилль сделал на этом письме пометку: «Я согласен с тем, что Вы предлагаете. С ними стоит обращаться так же, как они обращаются с нами».

3 сентября Бенэм был вынужден сообщить в Лондон, что миссия «Секты» в Москве в настоящее время не приносит пользы и в ней нет никакой необходимости, а 24 сентября по указанию из Лондона направил письмо Фитину: «С окончанием войны наша миссия распускается, поскольку она была создана для решения задач, возникших с войной. Выразите Трауру нашу благодарность за дружескую помощь, хотя наш путь был иногда тернистым».