41. Во вражеском тылу — Ференц Патаки
41. Во вражеском тылу — Ференц Патаки
Вечером 18 августа 1943 года со взлетной полосы подмосковного аэродрома поднялся бомбардировщик ПЕ-8 и стал уходить в темнеющее небо, взяв курс на юго-запад. Помимо экипажа, в самолете находились семь разведчиков-парашютистов в возрасте от двадцати четырех до тридцати лет, лишь старшему из них, Яну, на вид было около пятидесяти. Несколько сотрудников госбезопасности сопровождали парашютистов. Самый молодой из разведчиков пытался рассказать, по-видимому, что-то смешное своему соседу, но он не откликнулся на шутку. Почти все были молчаливо-сосредоточены, многие задумывались над тем, что ожидало их на месте выброски. Ян внимательно оглядывал своих боевых товарищей, еще раз прикидывая, не ошибся ли он в них и как они поведут себя в чрезвычайных обстоятельствах. Ян не сомневался в том, что сделал правильный выбор, но какие сюрпризы уготовила им судьба?
Штурман выглянул в салон и подал знак: самолет над целью — склоном горы Менчул (Закарпатье). Старший лейтенант госбезопасности открыл бортовую дверь. В лицо ударила мощная струя воздуха. Первым шагнул в зияющую темень Ян. За ним по одному ушли остальные парашютисты. Сопровождавшие разведчиков чекисты побросали в проем открытой двери грузовые контейнеры, и самолет разом опустел.
Тщательно подготовленная операция группы Яна началась не совсем так, как предполагалось, хотя не исключалась и подобная возможность. Порывистый ветер разметал группу, а часть парашютистов-разведчиков забросил на сосны над скалистым обрывом. Требовалась особая ловкость, чтобы, освобождая стропы парашюта, не сорваться в ущелье. Потеряв немало времени, группа собралась наконец вокруг Яна. Все было в порядке, кроме одного: включенный в состав диверсионно-разведывательной группы офицер, словак Вацлав Цемпер, сломал ногу.
— Сильно болит?
— Отломаю сук и добреду, товарищ начальник.
Ян с сомнением покачал головой. Цемпер должен был проникнуть в Братиславу (Словакия) и там, действуя самостоятельно, приступить к выполнению спецзадания. Но разве он теперь на это годен?
Ян подумал, что группе повезет, если удастся добраться до конспиративной квартиры в одном из окрестных сел, где Вацлаву окажут медицинскую помощь и он сможет дождаться выздоровления.
Выяснилось также, что один контейнер с одеждой, снаряжением и рацией отнесло на окраину близлежащего села, где то и дело сновали жандармы. Как только они обнаружат грузовой мешок, то организуют преследование и постараются окружить гору, где высадился десант. Ян приказал уходить из опасного района по едва приметной каменистой тропе.
Жандармы прибыли, когда на горе уже никого не было, но это не значило, что они прекратили поиски. В Будапешт было отправлено срочное сообщение об обнаружении высадки вражеского десанта и о том, что жандармерия организует его преследование.
Идя впереди и оглядываясь на бойцов, которые поддерживали хромавшего Вацлава, Ян — так закодировали Ференца Патаки в разведке — припомнил свою далеко не простую жизнь, которая завела его на шестом десятке лет в Карпатские горы.
Он родился в 1892 году в небольшом местечке под Тимишоарой (Румыния) в семье столяра. В шесть лет остался сиротой. Был отдан в детский приют, позднее определен за счет муниципалитета в учительскую семинарию, которую успешно окончил. Однако найти место учителя в Будапеште ему так и не удалось, и Ференц поступил на завод чернорабочим.
С начала Первой мировой войны он был призван и направлен на офицерские курсы, после которых в чине прапорщика отправлен на передовую. Под Перемышлем, где войска генерала Брусилова прорвали позицию австро-венгерской обороны и развивали наступление, Патаки попал в плен и был отправлен в лагерь военнопленных под Красноярском. Там работал на местном заводе, сблизился с большевиками. После революции, в 1918 году, Ф. Патаки принял советское гражданство и вступил в члены РКП(б). Вскоре его избрали членом бюро секции иностранных коммунистов-большевиков при Красноярском губкоме ВКП(б) и председателем объединенного исполкома иностранных рабочих из бывших военнопленных.
Захваченный в плен белогвардейцами-колчаковцами, Патаки в числе других активистов Красноярска попал в «эшелон смерти», медленно двигавшийся на восток. Выбор у арестованных был невелик: либо смерть от голода, холода, болезни или же расстрел на конечной станции маршрута. Но Патаки повезло. На станции Забитуй, неподалеку от Черемхово, сибирские партизаны освободили более двухсот заключенных. Был образован штаб партизанского движения, начальником которого выбрали Патаки.
Едва в Черемхово восстановилась советская власть, Ференц Патаки стал председателем нового ревкома. Позднее он поступил в распоряжение Иркутского губчека, был переведен в Москву заместителем начальника отдела по борьбе с бандитизмом, а затем назначен начальником отдела погранохраны.
По распоряжению ЦК ВКП(б) Ф. Патаки направляется на административно-хозяйственную работу в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) СССР. Несколько лет он проработал на крупных стройках Узбекистана, после чего возвратился в Москву.
В 1938 году по клеветническому обвинению в связях с троцкистами Патаки был исключен из партии. В вину ему поставили то, что он «не сумел своевременно распознать подлинные политические лица» некоторых своих знакомых.
Патаки многое пришлось пережить в последующие годы. В деле нет на этот счет никаких сведений, кроме краткого упоминания о подаче им в 1941 году апелляции с просьбой пересмотреть его личное дело.
Войну 1941 года Ференц Патаки встретил, работая в плановоэкономическом отделе Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Советский Союз давно стал для Патаки новой Родиной, привязанность к которой не могла поколебать горечь несправедливого решения. Он был полон сил и решил с оружием в руках защищать Отечество, используя свой жизненный опыт, знания немецкого, венгерского и румынского языков.
Патаки обратился с заявлением в ЦК ВКП(б) и Министерство обороны, предложив использовать его возможности для диверсионно-разведывательной работы в тылу противника. Предварительно, полагал Патаки, его следовало бы поместить в лагерь для военнопленных, чтобы укрепить навыки иностранной разговорной речи, изучить манеру поведения пленных солдат, узнать о порядках в немецкофашистской армии и настроениях ее военнослужащих.
Патаки с нетерпением ждал ответа, который несколько затягивался. Из архива подняли его личное дело. Шла внутриведомственная переписка: заявление Патаки попало к начальнику разведки П.М. Фитину, а затем от него — к опытным разведчикам А.М. Короткову и П.М. Журавлеву.
Изучив материалы на Патаки, Журавлев доложил Короткову: «Следует зачислить в разведку и начать подготовку к заброске в тыл». «Пригласите его, хочу лично с ним переговорить», — предложил Журавлеву Коротков.
Морозным февральским утром 1942 года Патаки ждали на Лубянке. Представившись и пожав руку Патаки, Коротков задал ему несколько общих вопросов и перешел к сути дела.
— Как настроение, Ференц Владиславович? По-прежнему рветесь в бой?
— Россия для меня больше, чем Родина. Здесь я нашел себя, встретил любовь, здесь родились мои дети. Если не я, то кто же будет защищать ее в этот час? Дайте любое задание, и вы убедитесь, что старый чекист Патаки еще может пригодиться.
— Не сомневаюсь в этом. Но что скажете, Ференц Владиславович, если мы расширим рамки задания?
— Что вы имеете в виду, товарищ начальник?
— Предлагаем вам возглавить разведывательную группу. Состав и район ее действия уточним.
— Я согласен. Просил бы только заранее познакомить меня с членами группы.
— Решено, приступайте к подготовке выполнения задания.
Коротков и Патаки еще раз пожали друг другу руки.
Началась интенсивная подготовка, в частности, обучение парашютному делу, проводившееся в подразделении полковника Серебрянского Четвертого управления НКВД. Для группы Яна потребовалась одежда и нижнее белье, оружие и снаряжение, медикаменты и продукты питания иностранного производства, взятые со складов того же Четвертого управления. Помимо этого, группе выделили четыре рации: две — типа «НАБЛА 2», работавших от сети переменного тока и батареек с радиусом до двух тысяч километров, и две — типа «БЕЛКА 44» на батарейках с дальностью, как их заверили в Москве, до 800 км. Были изготовлены документы, с которыми разведчики могли отправиться на выполнение задания.
Руководство отдела по согласованию с начальником разведки подобрало в группу Яна пять человек. Это были уроженцы Закарпатья — русины, закарпатские украинцы, свободно говорившие на местном языке, а также по-венгерски и по-словацки. Некоторые из них, как интербригадовцы, были обстреляны в Гражданской войне в Испании, побывали в эмиграции на угольных копях Бельгии. В общем, люди собрались закаленные и опытные.
Дальнейшее изучение кандидатов в группу Яна показало, что наиболее зрелый боец-интернационалист Шугай обладал организаторскими способностями, и его подготовили на роль заместителя начальника группы. Это было тем более необходимо, что в дальнейшем предусматривалось оставить в Карпатах часть основной группы — заместителя, радиста, двух связников, — а самому Яну с одним из радистов уйти в Будапешт.
Потребность в разведывательной информации была огромная, и разведка стремилась использовать эту возможность, чтобы как-то удовлетворить ее.
В задании для Яна, согласованном Фитиным с наркомом Меркуловым, предусматривалось, например, получение информации о политическом курсе правительства Венгрии и намечавшихся в нем изменениях в связи с осложнением общей военно-политической обстановки, данных о деятельности политических партий, группировок и видных общественных деятелей страны, в том числе их отношении к правительству. Факты проявления недовольства венгерского населения политикой правительства и его деятельностью. Оценка населением сотрудничества венгерских властей с фашистской Германией и рост недовольства этим союзом в связи с ухудшением военной обстановки. Брожение в стране среди национальных меньшинств. Отношения Венгрии с соседними государствами, особенно Румынией. Положение в экономике страны.
Даже при самых благоприятных условиях в мирное время потребовалась бы работа эффективной, проверенной агентурной сети, чтобы ответить на все поставленные вопросы. На что же приходилось рассчитывать Яну? В разведке не могли не понимать, что его задание сложное, но требования решили не снижать. Предполагалось, что он воспользуется для получения необходимых сведений некоторыми связями будапештской резидентуры, предварительно убедившись в том, что они не провалены, а также приобретет новые источники информации, используя в этих целях свои прежние знакомства.
Обосновавшись в районе Ужгород-Мукачево-Севлюша (Вино-градово) — Хуст, группа Яна пополнилась за счет местных партизан и скоро дала о себе знать. Под откос полетели первые эшелоны, в частности, с материалами и оборудованием, предназначенными для строительства оборонительного вала на пути Красной Армии.
Затем Ян и радист ушли в Будапешт и разместились на конспиративных квартирах. Ян наводил справки об интересующих его лицах, знакомился с венгерскими военнослужащими. Он с интересом приглядывался к городу, из которого ушел более тридцати лет назад. Когда-то знакомые дома и улицы выглядели по-другому, и он с трудом узнавал родные места.
Тем временем жандармы в Карпатах активизировались, чтобы пресечь деятельность диверсионно-разведывательной группы. Агент жандармов в поселке Хуст обратил внимание на то, что в доме на окраине села часто открывалась и закрывалась дверь. В дом приходили неизвестные люди. «Не иначе, как партизаны, — подумал соглядатай. — Надо предупредить начальника жандармов». Ближе к полуночи, когда партизаны помылись в бане и укладывались спать, жандармы напали на окруженных в доме, завязалась перестрелка, полетели ручные гранаты. Часть разведчиков-партизан была перебита, уцелевшие уведены в районное отделение жандармерии. Тут же были проведены массовые аресты местного населения, подозреваемого в связях с партизанами.
Побои и пытки жандармов вырвали у арестованных сведения о том, что руководил антифашистским подпольем на территории Закарпат-ской Украины некто «Фери-Бачи» (дядя Федя), «Федор Владимирович», «Попович» — имена, под которыми действовал Патаки. Однако его адреса в Будапеште никто из связных не выдал. В лучшем случае жандармы знали его приблизительный словесный портрет. Они насторожились, хотя полученных сведений было недостаточно, чтобы захватить Яна.
Жандармам помогла случайность. В марте 1944 года по распоряжению Гитлера войска вермахта оккупировали Венгрию в наказание за сепаратные переговоры венгров с англо-американскими союзниками. На дорогах были выставлены смешанные немецко-венгерские контрольно-пропускные пункты. Михаил, радист Яна, после очередного безрезультатного радиосеанса с Центром, который проводил за городом, возвращался в Будапешт, но был задержан на заставе. Он был в форме венгерского солдата, с правильно оформленным отпускным удостоверением, не вызвавшим подозрения. Рация помещалась в обычном с виду чемодане. На требование жандармов открыть чемодан Михаил ответил, что тот принадлежит офицеру, ключ он забыл дома и, если надо, тут же сходит за ним. Жандармы забрали чемодан: пусть явится сам офицер.
День-другой прошли спокойно, и Патаки пригласил венгра Ио-жефа Сукича, одного из своих связников. Обстоятельства вынуждали к крайне рискованным действиям, неприемлемым в других условиях.
— Вот доверенность с подписью и печатью, по которой надо забрать личные вещи, упакованные в чемоданчике, из комендатуры. Дело простое, но требует особой осторожности.
— Понял, Фери Бачи.
Разведчик недооценил противника и поплатился за свою ошибку. Едва войдя в комендатуру, Сукич увидел на столе открытый чемодан и в нем рацию. Реакция была мгновенная: без раздумья он выбил окно и выпрыгнул наружу. Патаки, наблюдавший за комендатурой из-за угла, бросился в противоположную сторону. Его заметили и скоро догнали.
Он был помещен в Мараморошскую тюрьму, известную тем, что живым из нее никто не выходил. Схваченного разведчика ежедневно пытали, сулили золотые горы, если он встанет на путь предательства, подсаживали в камеру провокаторов и снова пытали. Но все было тщетно: следователи узнали, что его зовут Федором, что он заброшен из Советского Союза, руководил подпольем и ничего больше! 30 августа 1944 года суд приговорил Федора к смертной казни.
Под ударами Красной Армии немецко-венгерские войска откатывались на запад. Всех еще остававшихся в живых узников Марамороша эвакуировали в Шопрон, город на венгеро-австрийской границе.
В тюрьме Ференц Патаки сблизился с тюремным врачом, которому внушал уважение своей выдержкой, прямотой, умным и честным взглядом. По его просьбе врач оказал помощь одной из заключенных, находившейся в тяжелом состоянии.
— Она ожидает появления ребенка, ее не посмеют казнить. А младенец должен вырасти здоровым, чтобы продолжить нашу борьбу и жить в свободной, счастливой стране.
Доктор, имени которого не сохранилось, выполнил просьбу «Федора Владимировича», облегчив роды молодой женщины.
Незадолго до казни в тюрьме появился священник. Он удивленно взглянул на Патаки и поинтересовался, не духовного ли он сословия. «У вас благообразный вид, — пояснил он свой вопрос. — Особенно борода и усы». Патаки ответил отрицательно, хотя признался, что в молодости учился в учительской семинарии и мечтал стать преподавателем. Постепенно разговорившись, Патаки рискнул обратиться к священнику с просьбой: «Святой отец, не могли бы вы обещать выполнить мою последнюю волю и передать жене и детям земной поклон?»
После небольшого раздумья священник ответил согласием, принес Патаки конверт и бумагу.
Разведчик предполагал, что по пути следования к адресату его письмо могут увидеть сотни глаз, и не все они окажутся доброжелательными. Значит, написать его следовало так, чтобы оно не причинило никому вреда, а родные, если письмо все же попадет в их руки, почувствовали, как глубоко и преданно он их любил до последней минуты жизни. Пользуясь эзоповым языком, намеками, недомолвками Патаки сообщил, что его группа активно действовала, выполняя поставленные задачи, что рация оказалась маломощной и не обеспечила связи с Центром. В том, что все так сложилось, нет его вины, писал разведчик, краснеть за него родным не придется. «Любил вас и всегда буду любить. Папа Ференц», — закончил он свое предсмертное послание.
Казнили отважного разведчика 4 ноября 1944 года. Некоторые факты его задержания и гибели стали известны сразу, другие уточнялись долгие годы.
Ференц Патаки посмертно награжден орденом Красного Знамени. В Советском Союзе и Народной Венгрии была увековечена память разведчика.