Глава 19 АНК: НАЧАЛО СОТРУДНИЧЕСТВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 19

АНК: НАЧАЛО СОТРУДНИЧЕСТВА

О какой бы стране на Юге Африки ни шла речь, мы всегда встречаемся с вмешательством Претории, будь то оккупация Намибии, агрессия в Анголе, террористические акты в Мозамбике или разносторонняя помощь расистскому режиму в Родезии. И, если сотрудничество между национально-освободительными движениями, да и их взаимодействие с независимыми африканскими странами вряд ли можно назвать адекватным, их противники из «Союза нечестивых» – ЮАР, Родезия и Португалия – поддерживали между собой активные связи и в военной, и в других областях. Поэтому развитие событий в Южной Африке имело (да и сейчас имеет) критическое значение для всего региона.

История Африканского национального конгресса Южной Африки и его сотрудничества с Советским Союзом рассматривалась в моей предыдущей книге[1019]. Поэтому здесь будут отражены лишь наиболее важные события.

Отношения Москвы с АНК были установлены 85 лет назад, когда его президент, Джосайя Гумеде посетил СССР в ноябре 1927 г. в связи с празднованием десятой годовщины Октябрьской революции, а контакты с Коммунистической партией Южной Африки были установлены еще ранее. Когда в годы второй мировой войны СССР и Южно-Африканский Союз стали союзниками, в 1942 г. в Претории открылось советское консульство, имевшее отделение и в Кейптауне, связи с прогрессивными силами ЮАР были восстановлены. Но в 1956 г. консульство было закрыто по требованию правительства Национальной партии.

В 1950-х гг. время от времени южноафриканцы посещали СССР, среди них были, например, генеральный секретарь АНК Уолтер Сисулу и видные деятели компартии Брайен и Соня Бантинги, но эти визиты не означали возобновления регулярных связей.

Это произошло позднее, после запрещения расистскими властями 7 апреля 1960 г. Африканского национального конгресса и Панафриканистского конгресса (ПАК), отколовшегося от АНК годом раньше (Коммунистическая партия Южной Африки была запрещена еще в 1950 г.). Волна репрессий против оппозиционных сил началась после жестокой расправы полиции над африканцами в Шарпевиле и Ланге

21 марта 1960 г. В июле 1960 г. председатель воссозданной в подполье Южноафриканской коммунистической партии (ЮАКП) доктор Юсуф Даду, который был также руководителем Южноафриканского индийского конгресса, входившего в Союз конгрессов[1020] и Велла Пиллаи, представитель компартии в Западной Европе, посетили Москву и имели беседы в Международном отделе ЦК КПСС. Позднее Даду рассказывал, что среди вопросов, обсуждавшихся в Москве, были «формы братской помощи со стороны КПСС и рабочих партий социалистических стран»[1021], и к концу 1960 г. ЮАКП было выделено 30 000 долларов из «Международного профсоюзного фонда»[1022].

Эти средства использовались не только для деятельности компартии, но и для содействия подполью АНК (как подчеркнул Даду, партия оказывала помощь чрезвычайному комитету АНК, созданному после его запрета). Такое использование средств было характерно и в последующие годы, причем их объем рос – 50 000 долларов в 1961 г.[1023] и 112 445 долларов в 1962 г.[1024]

Дальнейшее развитие событий в ЮАР, усиление репрессий со стороны режима белого меньшинства, побудило руководство компартии и АНК принять решение об отказе от исключительно ненасильственных методов борьбы. Юсуф Даду вновь прибыл в Москву в октябре 1961 г., на этот раз вместе с генеральным секретарем ЮАКП и видным руководителем АНК Мозесом Котане в качестве гостей XXII съезда КПСС. На их встречах в ЦК, в том числе с Б. Н. Пономаревым, избранным секретарем по международным вопросам, Даду и Котане подняли вопрос об использовании вооруженной формы борьбы. Упомянули они и о том, что их партия уже создала специальный подкомитет, задачей которого была разработка практических мер по подготовке «саботажа»[1025].

Однако язык документа, названного «Заметки о некоторых аспектах политической ситуации в Южно-Африканской Республике» и подготовленного Мозесом Котане, был очень сдержанным: он писал лишь об использовании в ходе борьбы «некоторых элементов насилия, таких как пикетирование и нарушение связи»[1026].

В ответ советские представители разъяснили «марксистско-ленинскую доктрину о сочетании всех форм борьбы», а поскольку руководители ЮАКП попросили содействии в подготовке инструкторов военного дела, им было сказано, что СССР будет в состоянии оказать ЮАКП помощь, используя «возможности в некоторых дружественных странах, например Гвинея и Гана»[1027].

Вслед за этим был передан и следующий официальный ответ советского руководства: «Принимая во внимание ситуацию в стране [т. е. в ЮАР] мы согласны с мнением, выраженным товарищами Котане и Даду. В то же самое время намерение ЮАКП вступить на путь использования вооруженных форм борьбы возлагает на партию огромную ответственность. Необходимо не противопоставлять одну форму борьбы другой, а умело сочетать все эти формы. Вооруженная борьба – это борьба широких народных масс»[1028]. Стоит заметить, что ответ этот был передан Котане уже после 16 декабря 1961 г., когда были проведены первые операции созданной руководителями АНК и ЮАКП военной организации «Умконто ве сизве» (МК)[1029].

Таким образом, архивные документы убедительно показывают, что решение об «использовании насилия» было принято самими южноафриканцами, в то время как Москва отнеслась к нему с пониманием, но подчеркнула приоритет политической работы.

Свидетельства того, что идея вооруженного сопротивления не была навязана сверху или импортирована из-за рубежа, содержатся в воспоминаниях членов «Умконто». Один из них, Эндрю Масондо, который позднее стал национальным комиссаром АНК, а затем генерал-лейтенантом в новых Южноафриканских национальных силах обороны (САНДФ), писал: «Идея отхода движения от позиции ненасилия обсуждалась в кругах молодежи даже еще до 1960 г. Я помню, как в Форт-Хейре (университет, где учились африканцы) мы практически создали группу, чтобы готовиться к неизбежной вооруженной борьбе»[1030]. Стив Тшвете, который был комиссаром «Умконто ве сизве» в конце 1980-х гг., а затем министром в демократическом правительстве ЮАР, так анализировал возможный выбор путей борьбы: «Были (после запрета АНК) взгляды, согласно которым борьба все еще может о суще ствляться и направляться все тем же движением под другим именем, но такая концепция предполагала бы ослабление революционных требований и целей движения. Она также означала бы глубокую ревизию всего тактического подхода к борьбе, массовый характер которой не мог был выброшен за борт ради защиты ее законности. В то же самое время была более популярна идея о том, что другие методы борьбы, а не «легальные», должны использоваться для достижения свобод, провозглашенных «Хартией свободы», (программным документом АНК и других конгрессов, принятом в 1955 г.) Между тем, как указывал Тшвете, на том этапе на уровне масс «не могло… быть точного разъяснения или идентификации этих методов» и «реальность вооруженной борьбы все еще оставалась странной концепцией для всего субконтинента [Юга Африки]»[1031].

Что же касается практической стороны дела, то можно упомянуть приезд в Москву представителей ЮАКП Артура Голдрейха, являвшегося также видной фигурой в «Умконто», и Велла Пиллаи[1032] в начале 1963 г.

Об этом визите говорится в ряде книг, изданных в ЮАР и на Западе, но с большими искажениями. Например, видный историк Том Лодж пишет, что Голдрейх «посетил Восточную Европу, чтобы организовать военную помощь от советского блока… это произошло примерно в то же самое время, что и поездка Манделы заграницу»[1033], в то время как это произошло годом позднее и более того, некоторые вопросы, поднятые им, возникли с учетом результатов поездки Манделы. По словам Голдрейха, «масштаб конкретных нужд, обсуждавшихся в Москве, был очень ограничен, хотя затрагивал вопросы более важного значения и касался возможностей для продолжения помощи»[1034]. Благожелательно была рассмотрена и просьба о приеме на учебу в СССР южноафриканцев, хотя первоначально речь шла о небольшом их числе.

Первые группы бойцов, включая Криса Хани, будущего комиссара, а затем начальника штаба «Умконто», Арчибальда Сибеко, видного командира, известного тогда как Зола Зембе и Ламберта Молои, будущего генерал-лейтенанта Южноафриканский национальных сил обороны, прибыли в СССР в середине 1963 г. для подготовки в «Северном учебном центре». Хани, который, по его словам, провел «в окрестностях Москвы» почти год, говорил позднее: «Как может рабочий класс забыть Советский Союз? Я поехал на военную подготовку в Москву, когда мне был 21 год. Меня приняли там. И ко мне чудесно относились»[1035].

Итак, первоначально контакты были установлены или, лучше сказать, восстановлены, с ЮАКП. Москва была готова к прямым связям и с АНК, и задержка в их установлении произошла не по ее вине. Оливер Тамбо, заместитель президента АНК, возглавлявший его «Внешнюю миссию», первоначально стремился избежать обвинений в том, что его организация становится на одну из сторон в «холодной войне» и не скрывал позднее, что он не спешил тогда с поездкой в Москву. Однако реальности заставили его изменить свою точку зрения. От Запада существенной поддержки АНК не поступало, да и помощь независимых африканских стран была довольно ограниченной: во время длительной поездки по ним в 1962 г. Нельсону Манделе удалось собрать лишь около 25 000 фунтов стерлингов, при этом частично в виде обещаний. «Сбор средств – это работа, которая требует много времени. Вы должны быть готовы ждать. Поездка в социалистические страны стала императивом»[1036], писал он в своем отчете о поездке, захваченном полицией во время рейда на штаб-квартиру подполья в июле 1963 г.

Во время поездки Н. Манделы (огромную помощь в его миссии оказал Оливер Тамбо, который по решению руководства АНК покинул Южную Африку еще в конце марта 1960 г.) его хорошо принимали лидеры африканских странах, но нередко он встречался с непониманием некоторых аспектов деятельности АНК; в частности, там «нелегко… воспринимали союз АНК с белыми и индийцами и то, что некоторые [члены АНК] были коммунистами»[1037].Такие подозрения в отношении сотрудничества АНК с другими политическими организациями в рамках Союза конгрессов, вероятно, сказались на его будущем, и хотя представители различных расовых групп направлялись на военную подготовку за рубеж (при этом африканцы составляли абсолютное большинство), Союз как структура прекратил свое существование.

Члены Политбюро ЮАКП и руководство СКССАА, сентябрь 1979 г. (А. С. Дзасохов, Ю. Даду, В. Л. Кудрявцев, В. А. Цветков, Дж. Джеле, Д. Тлуме, В. Г. Шубин, А. А. Макаров, Т. Мбеки)

Фото из архива автора

Учреждение советского посольства в Дар-эс-Саламе, столице добившейся независимости в декабре 1961 г. Танганьики, которая стала «тыловой базой» для АНК, открыло дополнительные возможности для связей, и в декабре 1962 г., в соответствии с решением Секретариата ЦК, через это посольство Оливеру Тамбо было направлено приглашение «прибыть в СССР в удобное для него время»[1038].

Первый его визит в Советский Союз состоялся в апреле 1963 г., при этом на беседах в Москве его сопровождал Мозес Котане. 5 апреля на встрече с Б. Н. Пономаревым Тамбо сообщил, что АНК для своей деятельности срочно нуждается в 250 000 фунтах. Он заметил, что «Внешняя миссия» стремится собрать эти средства в различных странах, но основная надежда возлагалась на Москву.

Эта надежда была оправданной, поскольку позднее в том же году АНК было выделено 300 000 долларов, то есть примерно 40 % от всей необходимой суммы[1039]. Таким образом, АНК стал получать финансовую помощь напрямую наряду с компартией. Стоит при этом заметить, что средства, выделенные в 1963 г. ЮАКП были уменьшены до 56 000 долларов[1040], и этот факт подтверждает, что в предшествующие годы значительные средства через ЮАКП также шли на нужды Конгресса.

Однако довольно ограниченная, почти символическая помощь предоставлялась АНК и ранее. В феврале 1962 г. Мзивандиле Пилисо, представитель АНК в Каире, попросил о помощи в скромном размере – 50 фунтов – для делегации АНК, которая присутствовала там на Конференции писателей стран Азии и Африки, хотя никто из ее членов писателем не бьш. По сообщению, полученному Комитетом солидарности в Москве, делегация состояла из «Оливера Тамбо, Нельсона Манделлы (вместо Манделы) и Роберта Реша (вместо Реши)». С согласия секретариата ЦК ей было выделено 100 инвалютных рублей (то есть 111 долларов) «из ограниченного фонда Комитета»[1041].

Важнейшим вопросом, который Тамбо обсуждал в Москве в 1963 г., была подготовка к ведению партизанской борьбы, прежде всего, обучение военных кадров в СССР. К тому времени стало ясно, что «дома», то есть в самой Южной Африке да и в независимых странах Африки можно обучить лишь небольшое число бойцов. К тому же некоторые из них выдвигали неприемлемые для АНК политические условия.

«Северный учебный центр» вполне подходил для этих целей, но когда руководство АНК поставило вопрос о подготовке нескольких сотен бойцов, стало ясно, что для этого следует выделить другое учебное заведение. Примерно за полгода подготовительная работа была проведена в одном из военных училищ в Одессе, начальником которого был генерал Чичерин[1042], и когда Тамбо снова прибыл в Москву в октябре (по пути из Пекина), соответствующее решение ЦК уже было принято.

Кадры «Умконто» начали прибывать в Одессу с ноября 1963 г.[1043], а в феврале следующего года с ним присоединилась группа руководителей. Будущий министр обороны ЮАР Джо Модисе, известный тогда как Табо Море, занял пост командира, а Мозес Мабида – комиссара[1044]. Всего в Одессе в 1963–1965 гг. подготовку прошли 328 бойцов «Умконто».

К сожалению, почти полное отсутствие доступных архивных документов не позволяет представить полную картину обучения кадров АНК в СССР, а это дает почву для разного рода спекуляций. Терри Белл, автор книги «Незаконченное дело. Южная Африка, апартеид и истина», подготовленной при участии бывшего сотрудника Комиссии истины и примирения ЮАР Думисы Нтебезы, пишет: «Как сообщалось, были также соглашения между США и СССР», которые «ограничивали любую военную помощь АНК обычной подготовкой, включающей артиллерию и танки», которая представляла «не много пользы для того времени»[1045]. И делалось это якобы потому, что Москва держала АНК и ЮАКП «в резерве как суррогатов в глобальной игре сверхдержав»[1046].

Это ложное утверждение убедительно опровергают воспоминания упомянутого выше Арчибальда Сибеко о его пребывании в СССР: «Нас обучали военной стратегии и тактике, топографии, строевой подготовке, использованию стрелкового оружия и партизанской войне. Мы также изучали политику, сильный упор был на умение делать и использовать взрывчатые вещества, обслуживание автомашин, питание мобильной армии и оказание первой помощи: все, необходимое для выживания в партизанских условиях»[1047].

В отличие от Центра, где проходил подготовку Сибеко, учеба в Одессе проходила в «обычном» военном училище, хотя и по особой программе. В июне 1964 г. из Москвы в Одессу была направлена специальная группа, возглавляемая П. И. Манчхой, в которую входили и военные. В целом ее члены были удовлетворены уровнем подготовки южноафриканцев, но отметили необходимость большего внимания именно к партизанской борьбе. И вскоре, наряду с «Северным учебным центром» возник еще один, в Перевальном, недалеко от Симферополя специально для бойцов из национально-освободительных движений.

В течение почти четверти века именно эти два центра были основной учебной базой для «Умконто» в СССР, но позднее по просьбе руководства АНК в преддверии радикальных политических перемен в ЮАР стала вестись и подготовка офицерских кадров для сухопутных сил, авиации и флота в нескольких городах, от Минска в Белоруссии до Фрунзе в Киргизии.

Во время своего первого визита в Москву Тамбо говорил о необходимости получения стрелкового оружия и взрывчатых веществ, а затем и более тяжелого вооружения: пулеметов, противотанковых, безоткатных и зенитных орудий. Вопрос о поставках оружия был затронут еще Голдрейхом, и судя по записям в его дневнике, который также был захвачен полицией, советские военные проявили необходимую осторожность. Они отвергли его идею о «передачи оружия в открытом море» с советских судов на судно, которое будет приобретено АНК, и предложили как «самый безопасный и надежный путь» передачу через страну, с которой у СССР были «нормальные отношения», с согласия ее правительства. Голдрейх записал в своем дневнике: «Доброжелательное отношение этого правительства к нам. Пр-во дает нам свое оружие, а советские компенсируют»[1048].

Так на практике и были организованы поставки для АНК, сначала через Дар-эс-Салам, а позднее – через Мапуту и Луанду, хотя механизм компенсации практически не использовался, поскольку с согласия африканских правительств советское оружие направлялось в адрес их министерств обороны целевым назначением для АНК. Все ли такое оружие доходило для конечного «потребителя» – это уже другой вопрос…

Второй визит Тамбо в Москву состоялся в октябре 1963 г., по пути из Пекина, где делегация АНК во главе с ним участвовала в праздновании очередной годовщины образования КНР. Отношения Китая с АНК (а еще ранее – с ЮАКП) осложнились, когда эти организации отказались поддержать Пекин в разгоравшемся советско-китайском споре, однако финансовая помощь из Москвы помогла АНК преодолеть проблемы, связанные с резким уменьшением поддержки Конгресса со стороны Пекина.

Руководство АНК стало все более критически относиться к политике Китая, особенно в период «Великой пролетарской культурной революции», прежде всего потому, по словам Тамбо, что Пекином были установлены контакты с Преторией, а его влияние на правительства Танзании и Замбии создавало трудности для Конгресса. Тем не менее, АНК проявлял терпение и не реагировал публично на нападки из Китая в сообщениях агентства Синьхуа[1049].

К этому времени положение Конгресса и «Умконто» в ЮАР резко ухудшилось. Политические и военные структуры освободительного движения понесли огромные потери. Самый сильный удар по ним был нанесен при аресте на ферме в Ривонии, на окраине Йоханнесбурга, высшего руководства АНК и «Умконто», включая члена высшего руководства как АНК, так и компартии Уолтера Сисулу. Еще ранее, в августе 1962 г. был арестован, а затем приговорен к пяти годам тюрьмы Нельсон Мандела.

Последовал знаменитый Ривонийский процесс, на котором Мандела, привезенный из тюрьмы на острове Роббен близ Кейптауна, стал «обвиняемым № 1». Сказанные им в речи на суде слова «Мне дорог идеал демократического свободного общества, в котором все люди живут вместе в гармонии и с равными возможностями. Ради этого идеала я надеюсь жить и надеюсь достичь его. Но, если будет необходимо, это тот идеал, за который я готов умереть»[1050], – наилучшим образом свидетельствуют о мужественной позиции, занятой им и его товарищами. Полиция обнаружила в Ривонии несколько документов, из которых наиболее опасным для обвиняемых был план «Операции Майибуйе». Описание в плане подготовки к партизанской борьбе, за которой должно было последовать всеобщее восстание, показывает, что его составители переоценивали возможную помощь борьбе из-за рубежа. В документе говорилось: «…политическая изоляция Южной Африки от мирового сообщества наций и особенно активная враждебность к ней со стороны почти всех африканских стран и социалистического мира может привести к такой массовой помощи в различной форме, что государственные структуры [в Южной Африке] развалятся гораздо скорее, чем мы можем ожидать в данный момент». В плане упоминалось не только об «эффективном экономическом и военном бойкоте» ЮАР, но даже о возможности «вооруженной международной акции на некотором более продвинутом этапе борьбы» в самой Южной Африке[1051]. В дополнение к этому АНК надеялся создать на дружественной территории «политическую власть», которая со временем превратится во «Временное революционное правительство» (эта идея, несомненно, была заимствована из опыта алжирской революции), способное регулярно, еженедельно или раз в две недели, вывозить людей по воздуху из Южной Африки и поддерживать «надежный приток» туда подготовленного личного состава[1052]. К сожалению, реальности многолетнего пребывания структур АНК в, казалось бы, дружественных африканских странах позволяют сделать вывод, что этот план был фантастичным с самого начала. Но разве было бы справедливо судить разработчиков «Операции Майибуйе» вне исторического контекста? Как раз в то время когда готовился этот план, ряд лидеров независимых африканских стран на учредительной конференции Организации африканского единства в мае 1963 г. заявили о полной поддержке борьбы за освобождение «всех наших братьев-африканцев». Например, президент Гвинеи Секу Туре предложил определить дату, после которой, если правительство белого меньшинства останется у власти, ему придется столкнуться с объединенными военными силами африканских государств, а президент Алжира Бен Белла выразил готовность послать 10 тыс. бойцов на помощь «борющимся братьям»[1053].

Подготовив сотни бойцов в СССР и других странах, руководство АНК встретилось с огромными трудностями по переброске их обратно в Южную Африку. Неудача попыток сделать это через Мозамбик в 1967 г. и через Зимбабве при содействии ЗАПУ в 1967–1968 гг.[1054] вызвала напряженность в рядах АНК и особенно среди бойцов «Умконто».

Она была во многом снята проведением в танзанийском городе Морогоро в апреле-мае 1969 г. консультативной конференции АНК. Однако вскоре перед ним возникла новая проблема. В докладе, представленном на заседании Исполкома АНК двумя годами позднее, в 1971 г. говорилось: «В июле 1969 г. наша штаб-квартира получила уведомление с требованием, чтобы АРК вывел свои военные кадры из лагеря Конгва [в Танзании] в течение 14 дней. Причина для такого беспрецедентного уведомления заключалась в том, что наши кадры слишком долго оставались в Конгве и что они стали угрозой для безопасности страны… Другими словами, это означало ликвидацию «Умконто ве сизве». Согласно этому докладу, бойцы были направлены на «курсы переподготовки», а после их завершения АНК мог получить разрешение на их возвращение[1055].

Позднее, на новой консультативной конференции, состоявшейся в замбийском городе Кабве в 1985 г. Тамбо прямо сказал, что «в 1969 г. в результате сложностей, с которыми мы столкнулись в регионе мы вынуждены были в очень срочном порядке эвакуировать нашу армию [точнее, большую часть ее] в Советский Союз»[1056]. Остается добавить, что бойцы «Умконто» вылетели в СССР, потому что, к сожалению, ни одна африканская страна в то время не была готова заменить Танзанию как место их дислокации.

Помощь Советского Союза в этот критический момент, когда всему военному механизму АНК грозила ликвидация, как нельзя лучше показывает значение ее для освободительной борьбы в Южной Африке.

Такому отношению к проблемам освободительного движения в Южной Африке соответствовал и дух встречи делегации ЮАКП во главе с ее председателем Джоном Марксом с А. Н. Косыгиным в Москве во время международного Совещания коммунистических и рабочих партий в июне 1969 г. В отчете делегации говорилось: «Состоялась встреча с премьер-министром А. Косыгиным. Он особенно интересовался условиями жизни шахтеров в Южной Африке… Он сообщил нашей делегации, что советские люди очень интересуются Южной Африкой. Он также сказал, что они признают, что южноафриканская борьба, возможно, самая трудная в мире. Он заверил нас в их полной поддержек нашей борьбы и предложил нам запросить любую помощь, которая может нам потребоваться, когда мы будем нуждаться в ней»[1057].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.