36. Научно-техническая разведка в годы войны
36. Научно-техническая разведка в годы войны
На протяжении всех лет Великой Отечественной войны из «легальных» резидентур внешней разведки в США и Великобритании шел полноводный поток документальной секретной информации, значительную часть которой составляли сведения военно-технического характера, поскольку эти страны использовали свой обширный научно-технический и промышленный потенциал для производства широкого ассортимента совершенной военной техники, имевшей высокие боевые качества.
В Великую Отечественную войну научно-техническая разведка (НТР) вступила, опираясь на свой к тому времени обширный опыт и впечатляющие результаты оперативной и информационной деятельности, достигнутые перед началом гонений, которые обрушились на нее в 1937–1938 годах.
К 1937 году научно-техническая разведка располагала агентурным аппаратом, способным добывать информацию, имевшую порой чрезвычайно большое значение для экономического развития страны и для укрепления ее военной мощи, умела объективно оценивать оперативную обстановку, знала свои долговременные задачи, применяла методы работы с «легальных» и нелегальных позиций. Из резидентур поступала информация по широкому кругу проблем народнохозяйственного и оборонного значения: о технологиях переработки нефти, в частности, для производства авиационного бензина, синтетического каучука, смазочных масел, красителей, об отравляющих веществах и средствах бактериологической войны, о различных типах современного вооружения и средствах связи.
Директивные органы государства знали о возможностях научно-технической разведки. Об этом свидетельствуют, в частности, спецсообщения, направлявшиеся И.В. Сталину и В.М. Молотову, о выполнении заданий руководства страны или о приобретении важной информации. Добывавшаяся научно-технической разведкой информация отвечала в целом запросам отечественной науки и техники и совпадала с основными направлениями научно-технического прогресса в оборонных и народнохозяйственных отраслях промышленности.
В результате репрессий ощутимая часть кадров НТР была разогнана или уничтожена и только в 1940 году она пополнилась молодыми разведчиками, только что окончившими Школу особого назначения. Им и пришлось принять на себя значительную часть груза ответственности за возрождение научно-технической разведки и за решение возложенных на нее войной задач. В США были командированы А. Феклисов и А. Яцков, в 1943 году к ним присоединился Л. Квасников, который возглавил в Нью-Йорке самостоятельную резидентуру научно-технической разведки. В Лондон выехал В. Барковский.
В начале 1941 года близость войны с фашистской Германией отчетливо ощущалась разведчиками НТР в нью-йоркской и особенно в лондонской резидентурах. В Лондоне работа резидентуры возобновилась осенью 1940 года, когда Англия уже вступила в войну с Германией и испытывала на себе разрушительные налеты немецкой авиации. Однако эта англо-германская война воспринималась разведчиками как нечто мало затрагивающее их лично, хотя и причиняющее в работе неудобства в силу полного затемнения в вечерние часы. Но с течением времени затемнение стало восприниматься как дополнительная возможность маскировки разведывательной деятельности. Начало войны разведчики НТР в США и Великобритании встретили с сознанием своей личной ответственности за судьбу Родины. Работники резидентур постановили считать себя на военном положении. Стали отчислять часть зарплаты в Фонд обороны.
Для разведчиков иллюстрации успехов вермахта на советской территории были источником немалой тревоги за судьбы Родины. Вид сожженных сел, разрушенных городов, убитых мирных жителей, разбитой советской военной техники, верениц пленных вызывали тягостные переживания. Когда зимой 1941 года Германия потерпела поражение под Москвой, это придало определенные силы и уверенность разведчикам. Да и положение на фронтах Великой Отечественной войны стало освещаться в зарубежной прессе более правдиво и достоверно.
Что касается непосредственно работы, то возникла перспектива использования экономических связей с США, Великобританией и Канадой в рамках соглашения о ленд-лизе для получения полезной для науки и промышленности научно-технической информации через советских специалистов, участвовавших в размещении заказов, приемке готовой продукции, для установления деловых и личных связей с сотрудниками государственных учреждений, на предприятиях оборонной промышленности. Доступ к таким объектам был необходим для выполнения научно-технической разведкой задач военного времени.
Предписание Государственного комитета обороны от июля 1941 года определило тематику получения технической информации преимущественно военного характера. Резидентурам в Нью-Йорке и Лондоне было предложено сосредоточиться на получении секретной информации о:
— ведущихся исследованиях использования урана как нового источника энергии, проектировании и эксплуатации урановых реакторов;
— радиолокаторах для армии и флота, применении миллиметрового диапазона, портативной радиоаппаратуры;
— высотных и специальных самолетах, агрегатах и приборах для них, авиамоторах мощностью свыше 2000 л.с.;
— гидроакустических средствах обнаружения кораблей в море;
— средствах ведения бактериологической войны, отравляющих веществах и средствах защиты от них;
— синтетических каучуках и продукции основной химии;
— переработке нефти, производстве высокооктанового горючего и высокосортных смазок.
Рекомендовалось также получать информацию о теоретических и экспериментальных исследованиях в наиболее важных областях науки и техники, особенно тех, которые могли повлечь за собой появление принципиально новых видов военной техники и промышленных технологий.
Освоение в СССР атомного оружия опиралось на солидный теоретический фундамент и высокий уровень исследований. Советский ученый Н. Семенов теоретически обосновал разветвленные химические цепные реакции, за что был удостоен Нобелевской премии. Сведения об открытии Н. Семенова стали достоянием научной общественности после опубликования им в 1934 году монографии «Разветвленные цепные реакции». Его идеи применительно к делению атомов урана-235 были применены в 1940 году ленинградскими физиками Ю. Харитоном и Я. Зельдовичем.
Однако в вероятность создания своей атомной бомбы в обозримом будущем тогда еще мало кто верил. Накануне войны лучшие научные силы страны были переориентированы на решение более насущных, как казалось руководству, задач. А. Александрову в 1941 году было поручено решать проблему защиты судов против магнитных мин путем размагничивания корпусов кораблей. Другие физики получили свои задания. Работа Уранового комитета, органа, который был создан как совещательный комитет при АН СССР, сама по себе замерла. Не было единства и среди наших ученых-физиков по вопросу о ближайшем создании такого оружия.
Между тем развитие исследований на Западе в области атома шло быстрыми темпами. Внимание НТР привлекло открытие европейскими учеными в 1939 году деления атомов урана-235, облучен-ного нейтронами, сопровождаемое возникновением цепной реакции и выбросом колоссальной энергии. Заставило задуматься начавшееся исчезновение со страниц иностранных журналов имен и статей физиков-ядерщиков. И то и другое указывало на реальную перспективу создания атомного взрывчатого вещества. Угроза близкого нападения Германии на СССР, наличие у немцев сильной школы физики усиливали опасность появления нового оружия в руках возможного противника. Одновременно открытие советскими физиками Флеровым и Петржаком спонтанного деления атомов урана и определение Харитоном и Зельдовичем критической массы урана, необходимой для взрыва, и расчет величины высвобождающейся при этом энергии утверждали разведку во мнении о необходимости добывать информацию по этим вопросам.
Обстановка для работы разведки в оккупированных Германией странах Европы чрезвычайно осложнилась и развертывать там работу по ядерной тематике не представлялось возможным. Поэтому основными центрами приложения усилий разведки стали Великобритания и США, в которых, вероятнее всего, следовало ожидать существенных подвижек в создании атомного оружия.
В эти резидентуры была послана осенью 1940 года директива — выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей и обеспечивать получение достоверных сведений о создании атомного оружия. Инициатором этой директивы был начальник НТР, инженер-химик Леонид Романович Квасников, в то время единственный на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики.
Уже в сентябре 1941 года лондонским резидентом А. Горским были получены первые в истории разведки достоверные сведения о том, что идея создания атомного оружия приобрела в Англии практические очертания. Объединенный комитет начальников штабов требовал создать атомную бомбу в течение двух лет. Была добыта информация о деятельности специального Уранового комитета, о величине критической массы урана-235, разделенной на две полусферы для предотвращения преждевременного взрыва, о скорости их соударения не ниже 2–2,5 тысячи метров в секунду в устройстве пушечного типа, о специальном инициаторе для возбуждения цепной реакции в заряде бомбы, о технологии извлечения этого изотопа из натурального урана методом газовой диффузии, о намеченных для участия в связанных с этим работах ведущих университетах и влиятельных монополиях «Импириэл Кемикл Индастриз», «Метрополитен Виккерс», а также Вулвичского арсенала.
Данные были доложены Л. Берии, который отверг их как дезинформацию, нацеленную на отвлечение людских и материальных ресурсов Советского Союза от военных усилий. Тем не менее он дал согласие направить сведения лондонской резидентуры об атомном оружии на экспертизу в 4-й спецотдел НКВД, представлявший собой крупный научно-исследовательский центр, располагавший собственными лабораториями и производственной базой. Автором отзыва на лондонскую информацию, подписанного 10 октября 1941 года, являлся, несомненно, физик, судя по его соображениям и терминологии. Содержание отзыва было уклончивым — создание атомной бомбы не исключено, но на это потребуется много времени, не все еще ясно.
В декабре 1941 года Георгий Флеров обратился в Государственный комитет обороны (ГКО) с призывом начать разработку собственного атомного оружия, но ответа не получил. В том же декабре один из хорошо осведомленных участников секретных английских работ по созданию ядерной бомбы подготовил, исходя из идейных побуждений, подробное сообщение о состоянии и результатах работ по этой проблематике в Англии и США, желая передать его Советскому Союзу через близкого ему человека. Последний, имея контакт с резидентом НКГБ в Лондоне Горским, отдал ему сообщение и предложил привлечь ученого к сотрудничеству. Это было сделано и позволило получить источник важнейшей информации. От него одного было получено в 1943–1946 годах более 2000 листов секретной документальной информации. Его первое сообщение содержало сведения, которые вместе с имевшимися ранее послужили основанием для НТР подготовить в марте 1942 года за подписью Л. Берии докладную записку Сталину о разработке атомного оружия нашими союзниками втайне от нас. В записке содержалось предложение о формировании при Государственном комитете обороны научно-консультативного органа для координации исследований и практических шагов по созданию отечественного атомного оружия. Однако Л.П. Берия в силу указанных выше причин направил его к Сталину лишь 6 октября 1942 года, уже после того, как вопрос о создании отечественного центра для создания атомной бомбы был решен без предложения разведки.
В феврале 1942 года фронтовые разведчики нашли в портфеле убитого немецкого офицера тетрадь с непонятными расчетами, которая была переслана уполномоченному по науке Государственного комитета обороны С.В. Кафтанову. Было установлено, что немцы искали способы применения атомной энергии для военных целей. В мае 1942 года на имя Сталина в ГКО поступило второе письмо Флерова с настойчивым призывом немедленно начать работы по созданию отечественного атомного оружия, иначе «Запад может нас опередить», которое тоже поступает к С.В. Кафтанову. Кафтанов решил, что наступило время докладывать эту проблему Сталину и вместе с академиком А.Ф. Иоффе послал ему докладную записку с предложением об учреждении научного Центра для решения проблем атомного оружия в нашей стране.
Совещание у Сталина по этому вопросу состоялось в сентябре 1942 года. По некоторым данным, на него были вызваны из Казани академики Иоффе, Семенов, Хлопин и Капица. Их информировали о том, что в Германии, Англии и США принимаются меры по созданию атомного оружия. В воспоминаниях Кафтанова об этом совещании говорилось: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал: “Надо делать”».
В постановлении ГКО «Об организации работ по урану» № 2352 от 28 сентября 1942 года, подписанном Сталиным, говорилось: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра атома урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива». Президиум Академии наук обязывался организовать специальную лабораторию атомного ядра, которая была создана под руководством И.В. Курчатова на базе эвакуированного в Казань Ленинградского физикотехнического института. В ее составе были такие известные физики, как Флеров, Джеле-пов и другие. В числе начатых исследований значились проблемы разделения изотопов урана и, в частности, разработка метода газовой диффузии.
К февралю 1943 года появились признаки того, что «решения ГКО по урану выполняются плохо». Поэтому принимается постановление ГКО № 2872 от 11 февраля 1943 года, подписанное В.М. Молотовым, которое гласило: «В целях более успешного развития работ по урану: 1. Возложить на тт. Первухина М.Г. и Кафтанова С.В. обязанность повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра Академии наук СССР. 2. Разрешить Президиуму Академии наук СССР перевести группу работников спецлаборатории атомного ядра из г. Казани в г. Москву для выполнения наиболее ответственной части работ по урану…». Распоряжением по Академии наук от 12 апреля 1943 года переведенная из Казани спецлаборатория по атомному ядру получила кодовое название лаборатории № 2 АН СССР, под которым она функционировала многие последующие годы. Работы в ней начались по существу с нулевой отметки.
В американском атомном центре — Лос-Аламосе — тем временем начался монтаж оборудования и стал прибывать персонал. В Англии были определены исследовательские и производственные центры, разработана рабочая концепция конструкции атомной бомбы. Важнейшей задачей НТР стало оказание содействия в преодолении нашими учеными и специалистами отставания и выведении наших работ как минимум на англо-американский уровень.
Спецслужбы разведываемых стран долгое время оставались в неведении о деятельности советской разведки, о ее источниках информации. Все эти источники были высококомпетентными специалистами, людьми, преданными идее сотрудничества с советской разведкой ради достижения победы над фашистской Германией, и противниками утаивания их правительствами от своего союзника работ по созданию атомного оружия.
Нельзя не сказать о мужестве агентов. Разведчик обязан идти на встречу даже в разгар налета на Лондон немецких бомбардировщиков — это его долг. А что побуждало агентов в этих условиях вовремя приходить на место назначенного им свидания, когда все, кого застиг налет, стремятся спрятаться в какое-либо убежище? Материальный фактор не играл никакой роли во взаимоотношениях источников информации с нашей разведкой. Это сотрудничество они рассматривали как нравственный и политический долг в условиях войны с фашизмом.
Успехи НТР в области раскрытия секретов ядерного оружия объяснялись тем, что она опиралась на агентурную сеть, которая насчитывала около десятка агентов. Вся поступавшая из резидентур информация передавалась лично И.В. Курчатову и доводилась им до своих сподвижников в собственной интерпретации. В результате новые моменты в исследованиях, по свидетельству Игоря Васильевича, воспринимались учеными как сведения, поступавшие, вероятно, из других отечественных секретных центров. Такая маскировка соответствовала интересам разведки, ибо отвечала требованиям конспирации. Это положение существовало до создания в 1945 году Специального комитета Совета Министров СССР по проблеме № 1, после чего круг адресатов расширился.
9 августа 1949 года успешно завершилось испытание первого образца отечественной атомной бомбы. Вся страна приветствовала это выдающееся достижение своих ученых, конструкторов, инженеров и рабочих. Появление у Советского Союза ядерного оружия усилило оборонительный потенциал страны и привело к образованию паритета атомных вооружений. Это имело также большое научно-техническое значение с точки зрения развития ядерной физики и атомной промышленности.
Реально оценивая свой вклад в создание отечественного ядерного оружия, научно-техническая разведка никогда не противопоставляла себя советским физикам, конструкторам и производственникам, ибо не занималась расчетами, экспериментами, конструированием его образцов, а лишь доводила полезную и важную добываемую информацию до своих ученых коллег. Ее достоинством всегда являлось своевременное отражение достигнутого в США и Англии уровня теоретических и прикладных исследований и отсутствие в сведениях целенаправленной дезинформации.
Информация разведки стала играть свою роль практически с начала работы лаборатории № 2. Значение первых же сведений, с которыми знакомился И. Курчатов, состояло, по его мнению, в том, что они «заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои взгляды» и указывают «на технические возможности решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем предполагалось. Эта информация имела важное значение, ибо способствовала оптимизации программы создания собственного атомного оружия и необходимых для этого теоретических исследований, экспериментов, конструкторских разработок и т. д.».
Этапной вехой можно считать и сведения разведки о плутонии. 22 марта 1943 года И. Курчатов писал, что «в нашей стране собственных работ по изучению плутония не проводилось… Поэтому информация о работе с этим элементом имеет весьма важное значение». В июне того же года он указывал на получение от разведки подробных сведений о физических свойствах плутония, характере деления ядер атомов, периоде полураспада, энергии вторичных нейтронов, сечении деления медленными нейтронами и др.
Академик А. Иоффе считал, что получаемые данные «на много месяцев сокращали объем работ и облегчали выбор направлений, освобождали от длительных поисков. Я не встречал ни одного ложного указания». Не надо говорить, как воодушевляли разведчиков такие отзывы.
Главной целью НТР было информировать наших ученых как можно быстрее и подробнее об англо-американском пуги к атомному оружию. Среди полученных сведений можно назвать методику определения критической массы ядерного заряда, данные об инициаторе цепной реакции в плутониевом заряде атомной бомбы, расчеты, схему и описание американской атомной бомбы, испытанной в 1945 году. Далее можно назвать подробные данные о конструктивных особенностях газодиффузионного каскада для производства урана-235, включая чертежи секций этой промышленной установки, образцы и технологию изготовления мембран, информацию о ядерном реакторе тепловой мощностью 100 тыс. квт. для производства 100 граммов плутония в сутки, отчет об изучении спектра вторичных нейтронов и определении коэффициента их размножения в массе чистого металлического урана, уточненные константы ядерных реакций, нормы допустимого радиоактивного облучения, поведение масс меньше критических, изготовление урановых стержней в защитных оболочках, технологию извлечения урана из руды, которая была признана столь уникальной, что в течение года был построен специальный завод для ее применения. В апреле 1945 года была получена подробная информация о конструкции американского опытного реактора Ферми, который, как полагают, мог послужить прототипом реактора, заработавшего в лаборатории № 2 в августе 1946 года.
В итоге остается сказать, что разработка атомной бомбы в СССР стала реальностью благодаря совместным усилиям ученых, производственников и разведчиков. Что касается последних, то им дорого сознание честно и бескорыстно исполненного долга.
Успешное создание отечественного ядерного оружия в короткий исторический срок имело важное военное и политическое значение. Во-первых, вооруженные силы страны получили принципиально новый мощный инструмент сдерживания; во-вторых, бывшие союзники СССР, в тайне от него создавшие свое атомное оружие, лишились монополии.
Другим выдающимся достижением научно-технической разведки во время Второй мировой войны было освещение проблем радиолокации, расширившей боевые возможности всех родов войск. Создание более совершенных радиолокационных систем требовало новых технологий. В годы войны наша страна не располагала в должной мере такими возможностями. Поэтому НТР добыла много полезных сведений по теории радиолокационных устройств, о схемных решениях и элементной базе, инструкции по использованию и наладке радиолокаторов для авиации, ПВО и военно-морского флота.
О значении добытых материалов свидетельствует отзыв председателя Совета по радиолокации академика А. Берга на информацию, полученную в 1944 году и состоявшую из 1236 листов текста, 5383 фотографий, 165 чертежей, 78 образцов деталей. В отзыве говорилось, что при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для своевременного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием, защиты от радиолокации противника полученные от разведки технические сведения имели большое государственное значение. Работу Первого управления НКГБ в этой области за истекший год признали выполненной блестяще.
Вторая мировая война была временем зарождения реактивной авиации. На повестку дня вышла проблема преодоления скорости звука. Потребовались создание тонких аэродинамических профилей, иные методики расчета корпусных частей самолетов на прочность, конструкционные материалы, способные выдержать большие динамические и тепловые нагрузки. Возникла проблема создания принципиально новых и эффективных реактивных двигателей.
Получаемые НТР сведения стали достоянием отечественной авиационной промышленности, помогли переходу на выпуск передовой авиационной техники. Так, например, Наркомат авиационной промышленности лестно отозвался в 1945 году о переданных разведкой 68 информациях по самолетостроению, 43 — по реактивной технике и 14 — по двигателестроению; большинство этих материалов являются ценными, особенно актуальными явились сведения о реактивной технике (реактивные двигатели, самолеты-снаряды и пр.) и по аэродинамике высокоскоростных полетов.
Данные НТР о технологических тонкостях процессов производства в таких важных для СССР областях науки и техники, как атомная энергия, авиация, реактивная техника, радиолокация, химическое и бактериологическое оружие, нефтепереработка, производство высококачественных ГСМ, синтетических каучуков и других материалов, существенно помогли отечественной науке и технике сберечь время и средства при ликвидации отставания от капиталистических стран и выходу на передовые рубежи.
Основой успехов НТР явилось то, что разведчики с полным пониманием своей ответственности за судьбу Родины участвовали в справедливой войне против фашистских захватчиков и подчиняли свою деятельность лозунгу Великой Отечественной войны: «Все для фронта, все для Победы!».
Опыт, который НТР накопила за годы своей деятельности в военных условиях, показал, что успехи ее работы во многом зависели от воспитания разведчиков в духе высоких требований к их политической, морально-этической и профессиональной подготовке, к деятельности в сложной обстановке перед лицом сильного и коварного противника.
В целом НТР добилась результатов, позволивших ей затем успешно действовать в период холодной войны, подготовить опытных разведчиков, способных решать сложные оперативные и информационные задачи.