7.2. Что же было на Совещании? Версии
7.2. Что же было на Совещании? Версии
Как мы видели, единственное упоминание об искомом Совещании в дневниках Государя приходится на 25 августа. К этой дате и приурочивают Совещание некоторые историки, на дневники Императора и ссылаясь. Хотя большинство называет, следуя Исторической Комиссии, нереальные 10 и 11 августа.
Далее. Еще менее возможно сказать что-либо конкретное о том, что происходило на этом Совещании. Определенно известно только то, что эскадру на Восток решили послать.
Вот что говорит об этом Совещании в своих воспоминаниях флота генерал, а тогда полковник В.А. Штенгер, который так художественно живописал успех адмирала Ф.В. Дубасова на международном уголовно-правовом военно-морском симпозиуме в Париже, посвященном пресловутому Гулльскому инциденту.
Флота генерал В.А. Штенгер. Подготовка 2-й эскадры к плаванию
Железная воля и железная рука
«Тем временем возник вопрос о назначении Командующего эскадрой, которая уже формировалась для посылки на Дальний Восток… Эскадра усиленно готовилась, и в состав ее зачислялись постепенно, кроме новых, только что выстроенных и еще не испытанных судов, все сколько-нибудь годные для морских переходов суда, включая даже яхту “Алмаз” и крейсер “Светлана”, которые первоначально совершенно не предназначались для боевой службы в эскадре. Надо было, наконец, решить вопрос о Начальнике эскадры, который объединил бы все в своих твердых руках.
Выбор был нетрудный — ни на кого, кроме З.П. Рожественского, в сущности, и указать было нельзя. Говорили еще, правда, про адмиралов Скрыдлова и Бирилева, но серьезно останавливались только на З.П., чувствуя, что вести такую разнокалиберную, наспех изготовленную эскадру в далекие восточные воды может только железная воля и железная рука, а этим обладал, и притом в полной мере, адмирал З.П. Рожественский. Мне привелось в течение 9 месяцев быть его близким помощником, замещая Помощника Начальника Главного Морского Штаба, Адмирала Вирениуса».
Кто сказал слово?
«…Наконец, момент готовности эскадры наступил. Но у нас, офицеров Главного Морского Штаба, все не было ясного представления, кто же, в конце концов, сказал определенное и окончательное слово о том, что эскадра в таком составе “должна” идти на Дальний Восток. Кладо или общественное мнение? Но этого, казалось, как будто недостаточно! Сам Государь Император? Но для этого у Него не было ни специальных докладов, ни Совещаний, а одному решить такой вопрос, влияющий на исход войны, Ему было бы трудно…
И вот, волнуемый такими вопросами, я вместе со своим ближайшим Начальником Адмиралом Вирениусом спешно составил записку о том — идти ли эскадре или не идти, приведя все соображения как за, так и против, и указал, что настал момент компетентной власти твердо и определенно признать то или другое положение правильным и приказать эскадре без замедления выходить или же отменить ее поход. Записку я лично подал Министру, но дальнейшего движения он ей не дал.
На один из ближайших дней был назначен очередной смотр броненосца в Кронштадте Генерал-Адмиралом Великим Князем Алексеем Александровичем. Я обратился к Министру с просьбой доложить Его Высочеству, не признает ли он необходимым ввиду приближающейся готовности эскадры обсудить еще раз в компетентном Совещании, если возможно под председательством Государя, самый вопрос о том — идти ли эскадре, для какой главной цели и если идти, то когда именно. К этому побуждало и то, что, по достоверным сведениям, не только весь наш Отдел Главного Морского Штаба, но и сам Министр мало был посвящен в планы и намерения Адмирала Рожественского.
Министр встретил мою просьбу неприветливо; долго я убеждал его, и, наконец, он все же признал возможным доложить эти соображения Генерал-Адмиралу в Кронштадте. Адмирал Авелан все возражал мне, что вопрос уже решен и нет основания к нему возвращаться, но никак не мог мне сказать[140] — кем и когда он решен.
На следующий день утром на яхте “Нева” Министр отбыл в Кронштадт. Тотчас после его возвращения я был у него и, к удовлетворению своему, узнал, что на следующий же день в 1 час дня назначено Совещание под председательством Государя в Петергофском дворце. Кто будет приглашен на Совещание, известно еще не было».
Совещание в Петергофском дворце
«Мы в Штабе, не упуская минуты времени, стали подготовлять материалы по возбужденному вопросу для Министра, и вечером уже я ему передал разные записки и справочные сведения. Ближайший мой начальник, Адмирал Вирениус, захворал, и я его заменял. Надо сказать, что в ряду других вопросов, возникавших в последнее время, в Штабе разрабатывался вопрос о грузах, которые по военному времени должны быть признаны военной контрабандой, и об этом велись сношения с Министерством Иностранных Дел; но этот вопрос среди многих других не представлялся вопросом особой важности, и решение его шло обычным порядком.
Волнение охватило всех служащих в Штабе офицеров, когда утром Министр отправился в Петергоф. Дело не клеилось, и время проходило в рассуждениях о вероятных решениях Совещания, которому все придавали значение первостепенной важности. Но вот сообщают, что Министр вернулся; бегу к нему; принимает меня тотчас же и начинает передавать какие-то самые малозначащие бумаги, поступившие во время его отсутствия и оказавшиеся у него на столе.
Уже сильно разочарованный, я задаю вопрос, что же решено на Совещании, и в ответ получаю разъяснение, что:
“По поводу контрабанды так и не могли окончательно договориться с Министром Иностранных Дел, и граф Ламздорф по этому вопросу еще напишет”.
Но как же эскадра? Неужели же Министр так ничего и не скажет по этому наболевшему вопросу? Я решаюсь сам спросить, что же решено по поводу эскадры».
А что же об эскадре?
«Адмирал, как бы вспомнив что-то совершенно постороннее, отвечает, что эскадра пойдет по назначению, и притом очень скоро. Хочется знать все подробности, какие соображения кем были высказаны, кто был за поход, кто и почему против, но Министр как будто этим мало интересовался и на мои навязчивые расспросы пояснил только, что адмирал Рожественский ни за, ни против не говорил, но заявил, что все его подготовительные меры по заготовке угля в пути рассчитаны на известный период времени и стоит эта организация баснословных денег.
Поэтому если эскадра вообще должна идти, то ей необходимо выйти в этот именно период, иначе все расчеты окажутся несоответствующими и придется все организовывать заново, даром потратив громадные суммы. Это заявление и было решающим, и Совещание постановило — эскадре в намеченный срок выйти по назначению.
Больше я от Министра ничего не узнал и впоследствии не мог ознакомиться ближе с суждениями, высказанными на Совещании, так как никаких материалов о нем в Штаб не попало; но то немногое, что стало известно, конечно, не могло принести удовлетворения.
С Адмиралом Рожественским мне пришлось лишь кратко поговорить на эту тему. Он только высказал, что убеждать присутствующих в бесполезности посылки такой эскадры, каковой она оказалась, он не желал, ибо единственный для всех вывод был бы, что Адмирал Рожественский боится предстоящих трудностей, и это тем более, что были лица, которые готовы были его немедленно заместить и взять на себя это ответственное дело — проводку такой многочисленной и разношерстной эскадры.
Но для Штаба, да и для Адмирала Рожественского, я думаю, было ясно, что это было бы покушение с совершенно негодными средствами. Один Адмирал Рожественский, по общему голосу, был способен взять на себя эту безмерно тяжелую задачу. И он ее взял на себя и выполнил блестяще — эскадру провел.
Таким образом, время выхода эскадры было назначено».
Приводимые Штенгером данные не критиковал только ленивый. Борец с мифами и легендами В.Д. Доценко договорился до того, что Штенгер хорошо отзывается о Рожественском, потому что тот ему орден исходатайствовал. Перед своим уходом из Главного Морского Штаба. Ну у всех свои понятия и взгляды.
Но посмотрим, что говорит об этом Совещании управлявший в 1904 году Морским Министерством адмирал Федор Карлович Авелан, и отнюдь не в мемуарах, а в своих показаниях Следственной Комиссии о Цусимском бое{132}.
Показание генерал-адъютанта адмирала Авелана
Особая эскадра и ее состав
«Тотчас после открытия военных действий в первых числах февраля 1904 года были приняты меры к ускорению окончания постройки новых судов, которые, по прежним предположениям о сроках их готовности, в большинстве должны были осенью 1904 года лишь начинать свои приемные испытания. Для ускорения постройки были ассигнованы особые средства, а для наблюдения за ходом постройки были назначены по группам три контр-адмирала: Невинский, Линдестрем и Паренаго.
Суда эти по ВЫСОЧАЙШЕМУ указанию должны были войти в состав особой эскадры, предполагавшейся к посылке на Дальний Восток для поддержания и усиления находившихся там наших морских сил.
В состав этой предполагавшейся к формированию эскадры входили кроме новых броненосцев: “Князь Суворов”, “Бородино”, “Орел”, “Император Александр III”, крейсеров: “Олег”, “Аврора”, “Жемчуг”, “Изумруд”, “Алмаз” и 350-тонных миноносцев, также и старые суда — броненосцы: “Сисой Великий”, “Наварин”, “Ослябя”, крейсера: “Дмитрий Донской”, “Адмирал Нахимов” и “Светлана”, и транспорты как под военным флагом, так и под коммерческим. Этот состав эскадры не был определен в таком виде с самого начала и выяснился в этой форме лишь к апрелю месяцу.
В половине апреля последовало распоряжение наименовать эту формируемую эскадру Второю эскадрою Тихого океана, и тогда же был назначен Командующий ею — Свиты ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА Контр-Адмирал Рожественский, с оставлением его исполняющим должность Начальника Главного Морского Штаба».
План операции
«Разработка плана предстоящей операции, снабжение эскадры и наблюдение за изготовлением было поручено лично контр-адмиралу Рожественскому. Командующий эскадрою совместно со своим штабом выработал план операции и держал его в секрете.
План этот не обсуждался в Министерстве ни в совещании, ни частно. Командующий эскадрой сообщил Министерству лишь маршрут эскадры, связанный с направлением в известные пункты угольных пароходов Гамбурго-Американской линии; этими сведениями Министерство и пользовалось впоследствии для телеграфных сношений с эскадрою».
Петергофское Совещание
«После посещения ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ броненосца “Князь Суворов” в Кронштадте ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ благоугодно было собрать в Петергофе Совещание под Своим председательством[141].
Цель совещания определена не была.
На Совещании же был возбужден вопрос, следует ли вообще посылать эскадру; был спрошен Командующий эскадрою, и Совещание остановилось на том, что эскадру посылать следует, поставив ей целью достигнуть Порт-Артура и соединиться с Первою эскадрою для совместного затем овладения Японским морем.
На этом же Совещании был поднят вопрос, присоединить ли к эскадре броненосцы береговой обороны типа “Адмирал Ушаков”, но вследствие просьбы Командующего эскадрою вопрос был решен отрицательно. По желанию адмирала Рожественского было решено присоединить к эскадре лишь крейсер “Русь” с воздухоплавательным парком.
Совещание это было весьма секретно. На нем присутствовали, кроме Их Императорских Высочеств Великих Князей Генерал-Адмирала и Александра Михайловича и Командующего эскадрой, Министр Иностранных Дел, Министр Финансов, статс-секретарь граф Сольский и Военный Министр.
Делопроизводителя на этом совещании не было, и журнала или протокола его составлено не было.
Не помню, указывалась ли на этом Совещании Военным Министром генерал-адъютантом Сахаровым невероятность удержания, а тем более, освобождения с сухого пути Порт-Артура ко времени ожидаемого прибытия в Тихий океан 2-й эскадры.
Также не могу вспомнить, высказывалось ли мною какое-либо мнение относительно шансов сохранения Порт-Артурской эскадры ко времени прибытия в Тихий океан 2-й эскадры, и рассматривался ли на этом совещании план Командующего 2-ю эскадрою — устроить временную базу в Чифу или на Песка-дорских островах. Знаю лишь, что в это время по инициативе контр-адмирала Рожественского уже делались распоряжения о заготовлении фирмою Гинсбурга запасов угля и материалов в Шанхае. Из этого Шанхайского склада Командующий эскадрою предполагал снабжать эскадру в Китайском море».
Продержится ли Артур?
«При уходе 2-й эскадры из России у меня лично не было уверенности, что Порт-Артур продержится до прихода в Тихий океан 2-й эскадры и что 1-я эскадра к этому времени будет еще вся существовать, но все же я считал это возможным[142].
Не помню точно, на Совещании ли в Петергофе или позже было решено, что в случае падения Порт-Артура 2-я эскадра должна следовать во Владивосток, куда будут стараться перейти способные на то суда 1-й эскадры из Порт-Артура.
При отправлении 2-й эскадры ее Командующему письменного предписания дано не было, задача же эскадры была указана на Совещании в Петергофе».
О дипломатической подготовке похода и нейтралитете
«В период разработки Командующим эскадрою плана предстоящей операции декларации иностранных государств об установленных ими правилах нейтралитета были уже известны. Особых Совещаний по подготовке операции в международном отношении не было, но по некоторым частным вопросам производились при посредстве Министерства Иностранных Дел дипломатические сношения. Так, выяснился вопрос, могут ли отсталые суда эскадры рассчитывать на возможность приема угля в испанских, португальских и французских портах.
С датским и египетским правительствами были сношения по вопросу об охране эскадры от покушений японцев в датских проливах, Суэцком канале и Красном море.
С французским правительством были частные сношения о продолжительности пребывания наших судов в французских портах; от французов получались детальные указания о пунктах, наиболее подходящих для стоянки эскадры, а дипломатическим путем был установлен особый порядок наших сношений шифрованными телеграммами с Командующим эскадрой при посредстве здешнего французского посла и французских дипломатических представителей в иностранных портах или местных начальствующих лиц французских колоний.
Были неофициальные сношения и с нидерландским правительством по вопросу о стоянках эскадры в водах голландских колоний, но отношение этого правительства, бывшее вначале вполне нам благоприятным, впоследствии под давлением японцев, а может быть, и под косвенным влиянием английских финансистов изменилось.
Во всех этих случаях никаких сепаратных письменных соглашений заключено не было».
О германских угольщиках
«Что касается отношения германского правительства к вопросу угольных поставок, могу сказать, что при выработке контр-адмиралом Рожественским контракта с Гамбурго-Американской компанией директора этой компании неоднократно заявляли, что проект контракта был ими показан канцлеру Бюлову.
Впоследствии после падения Порт-Артура те же директора заявляли, что они вынуждены под давлением парламента поставить известные ограничения и дополнительные условия.
В контракте на поставку угля этой компанией, разработанном самим Командующим эскадрою, случай падения Порт-Артура не был предусмотрен[143], этим, по-видимому, и воспользовалась компания, предъявив новые условия».
«Прикрываясь широкой спиной Императора», или Механизм организации Морским Ведомством задержки эскадры на Мадагаскаре
«После соединения обеих частей эскадры в бухте Носси-Бе на Мадагаскаре Командующий эскадрою донес, что предполагает быть готовым следовать далее не позже 6-го января.
В это время (в середине декабря) отряд капитана 1-го ранга Добротворского находился уже в пути в Средиземном море, а посылка отряда контр-адмирала Небогатова была уже окончательно решена.
Эти сведения в конце декабря были сообщены адмиралу Рожественскому, при чем ему ставился вопрос, будет ли он ввиду сдачи Порт-Артура ожидать отряд Небогатова или уйдет ранее, а также куда в таком случае направить отряд Добротворского. Адмирал, ответив о предполагаемом уходе 6-го января, отказался определить пункт соединения.
Тогда, озабочиваясь положением слабого отряда Добротворского, а также желая выяснить, куда же направить заказанный самим адмиралом Гинсбургу пароход с материалами для эскадры, Командующему эскадрою был снова повторен соответствующий запрос, при чем ему дополнительно было сообщено ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление не уходить до выяснения этого вопроса.
В это время произошел инцидент с отказом германских угольщиков следовать за эскадрой, и назначенный на 6-е января уход эскадры сам по себе вследствие этого был отложен.
Пока в Петербурге и Берлине шли переговоры с Гамбурго-Американской компанией, отряд капитана 1-го ранга Добротворского подошел к Джибути и ему, так же как и указанному выше пароходу с материалами, было приказано идти на Мадагаскар. Об этом приказании было сообщено адмиралу Рожественскому.
Решение это было принято во Всеподданнейшем докладе в первой половине января, так как признавалось необходимым усилить эскадру крейсерами этого отряда.
Насколько помню, после доклада генерал-адъютанту Рожественскому была послана дополнительная телеграмма за ВЫСОЧАЙШЕЙ подписью.
В этой телеграмме ставилась цель эскадры — овладеть Японским морем; силы эскадры на Мадагаскаре признавались недостаточными, и содержалось указание ожидать присоединения отряда Добротворского; относительно же отряда Небогатова адмиралу Рожественскому представлялось решить самому, где произвести это присоединение.
В ответной Всеподданнейшей телеграмме Командующий эскадрой ставил решение вопроса в зависимость от качества ремонта, произведенного на судах отряда Небогатова, и тогда вторичной ВЫСОЧАЙШЕЙ телеграммой, уже в феврале, адмиралу было вновь предоставлено ожидать или не ожидать отряд Небогатова. Адмирал решил уйти в конце февраля, о чем донес ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ».
Небольшой комментарий к последнему разделу показания адмирала Авелана:
«Генерал-адмирал и вице-адмирал Ф.К. Авелан, прикрываясь широкой спиной Императора, поставили 2-й Тихоокеанской эскадре труднодостижимую новую стратегическую цель — самостоятельное “завладение господством на море”. Из Петербурга настаивали на ожидании крейсеров Л.Ф. Добротворского и на сообщении маршрута эскадры…»
В этом комментарии капитана 1-го ранга Владимира Юльевича Грибовского весьма ясно показан механизм получения так называемых ВЫСОЧАЙШИХ указаний и названы двое из истинных виновников гибели 2-й эскадры{133}.
Так как именно задержка на Мадагаскаре дала возможность перевооружить японский флот новой артиллерией, полученной из Англии и, главное, новым типом снарядов, обеспечивших более чем 100-кратное огневое превосходство японского флота в Цусимском бою. Что до сих пор тщательно отрицается и скрывается, являясь стратегическим секретом.
Именно тогда была погублена 2-я эскадра. Адмирал Того довершил технические частности.
Послушаем дальше адмирала Федора Карловича.
О Гулльском инцинденте
«На поставленный мне вопрос относительно влияния Гулльского инцидента могу сказать, что я не считал и не считаю, что этот инцидент, хотя бы косвенным образом, способствовал затруднению движения 2-й эскадры».
Да уж, неделей раньше, неделей позже — какая разница?
О посылке отряда Небогатова. Особое Совещание 11 декабря
«После падения Порт-Артура и уничтожения 1-й эскадры вопрос об изменении задачи, поставленной 2-ой эскадре, не возбуждался, но еще ранее, 11 декабря, было собрано под председательством Генерал-Адмирала Совещание по вопросу о посылке отряда Небогатова.
На этом Совещании присутствовали Его Императорское Высочество Великий Князь Александр Михайлович, генерал-адъютант Алексеев, вице-адмиралы: Диков, Дубасов, Бирилев и Безобразов, контр-адмиралы: Вирениус и Небогатов.
На Совещании обсуждался вопрос о необходимости задержания эскадры для ее усиления отрядом Небогатова, при чем было указано, что хотя при отправлении 2-й эскадры из России Артурская эскадра и существовала, но Генерал-Адъютант Рожественский считал, что ко времени его прихода в Тихий океан эскадры этой не будет[144].
Было высказано, что отряд Небогатова следует послать на соединение с эскадрой, если это соединение представится возможным, если же соединение не может произойти, то отряд Небогатова должен действовать самостоятельно для достижения Владивостока, или же, смотря по обстоятельствам, разоружиться в нейтральном порту, или же, наконец, возвратиться обратно в Россию.
Совещание признавало, что с падением Порт-Артура цель 2-й эскадры изменилась сама по себе и что во всяком случае желательно, чтобы по приходе в район военных действий эскадра была усилена».
Минуточку внимания! 11 декабря Порт-Артур еще не пал, и никто в Порт-Артуре не предполагал капитуляции. Кроме ее автора. Как защитники, так и осаждавшие сходятся во мнении, что реально крепость могла держаться до февраля. Так что участники Совещания проявили удивительную прозорливость! Или информированность?
«Генерал-Адъютант Рожественский сам в одной из своих телеграмм, в феврале, поставил ближайшей задачей — достижение Владивостока и затем уже действие эскадры на сообщениях неприятеля.
Журнал вышесказанного совещания составлен не был, но ввиду важности обсуждавшихся вопросов ход прений был записан контр-адмиралом Вирениусом, и эта запись затем докладывалась Его Высочеству».
Адмирал Рожественский сам всем руководил, а боеприпасов не просил, не требовал. На кой они ему?
«При изготовлении эскадры адмирал Рожественский сам руководил делом снабжения ее, расчетами боевых в других припасов, наймом транспортов и размещением на них этих припасов. Адмирал предполагал взять с эскадрою до 20% боевых припасов сверх комплекта и предположений или просьбы о присылке ему запасов в пути не высказывал.
Часть таких запасов была помещена на транспорте “Иртыш”, и когда этот транспорт потерпел аварию в Ревеле, то часть его груза по распоряжению адмирала была перегружена на зафрахтованный транспорт “Малайя”, при чем боевые припасы не все были перегружены.
“Иртыш” перешел в Либаву, там разгрузился окончательно, и так как в то время считалось, что он уже не будет иметь возможности догнать эскадру, то выгруженные с него боевые припасы были отправлены вместе с другими боевыми припасами по железной дороге во Владивосток».
Внимание: авария «Иртыша». Своевременная Авария «Иртыша» требует, вообще говоря, отдельного расследования.
Командир «Иртыша» капитан 2-го ранга Константин Львович Ергомышев, призванный из запаса, отличался чрезмерной любовью к крепким алкогольным напиткам, а старшим офицером у него был небезызвестный лейтенант П.П. Шмидт. По свидетельству известного нам генерала Ф.П. Рерберга, встречавшего Шмидта по делам службы примерно в эти же дни, последний произвел на него жуткое впечатление длинными засаленными волосами, грязной и мятой формой и, главное, глазами — то ли наркомана, то ли алкоголика{134}.
Известно также, что Шмидт не хотел идти на войну, и с пути был отправлен в Россию за недостойное поведение. Добавим сюда его склонность к революционным экспериментам.
Капитан 2-го ранга Ергомышев и лейтенант Шмидт характеризуются Грибовским и Познахиревым в их книге об адмирале Рожественском как опытные моряки, а Ергомышев производится ими даже в капитаны 1-го ранга — видимо, за большие заслуги{135}.
И конечно же, по мнению указанных авторов, ни Ергомышев, ни Шмидт не виноваты в аварии «Иртыша», послужившей первопричиной того, что 2-я эскадра не получила снарядов для боевых стрельб на Мадагаскаре. Ну-ну… На этом, кстати, странности с «Иртышом» не закончились, и к ним мы еще вернемся[145].
Продолжает адмирал Авелан.
«Затем, по окончании исправления “Иртыша”, сначала его предполагалось послать не ко 2-й эскадре, а ввиду возможных недоразумений у отряда Небогатова с угольными пароходами отправить его впереди отряда Небогатова, чтобы впоследствии он присоединился к нему. Когда выяснилось, что эскадра задержалась [на] более долгий срок у Мадагаскара, а “Иртыш” был уже в Красном море, то было решено послать его на Мадагаскар.
Насколько помню, ни при уходе 2-й эскадры, ни впоследствии Командующий эскадрой не требовал присылки боевых припасов».
О телеграмме от 1 апреля
«Телеграмма генерал-адъютанта Рожественского 1-го апреля была адресована ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, расшифровалась в Главном Морском Штабе, отдельно не обсуждалась, но сведения о запасах, имевшихся на месте во Владивостоке и находившихся в пути туда, были благоприятны, и эти сведения были известны контр-адмиралу Ви-рениусу, отправленному для представления телеграммы ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ. (Предварительно телеграмма была доложена Генерал-Адмиралу.)
Ввиду существенного значения этой телеграммы было отступлено от обычного порядка доставления таковых телеграмм, и для скорейшего вручения ее был командирован в Царское Село контр-адмирал Вирениус. Не помню, было ли поручено адмиралу доложить мнение по содержанию телеграммы, но во всяком случае мнение это письменно не было формулировано.
После 1-го апреля вопрос о возвращении эскадры из Камранга не возбуждался».
Да и зачем? Надо полагать, посмеялись 1-го апреля, как водится, пошутили и решили: пущай себе дальше плывет!
О готовности Владивостока как базы для эскадры
«Хотя Владивосток к маю 1905 года и не был вполне оборудован — не было дока для больших судов, и этим судам приходилось бы производить свои исправления с помощью кессонов, но считалось, что он может служить базой для 2-й эскадры: мастерские считались достаточными, снабжение как боевыми, так и иными запасами и углем считалось также достаточным, тем не менее, согласно возбужденного Командующим эскадрою при его уходе из Камранга вопроса о снабжении Владивостока еще 500 000 тонн австралийского угля, Министерством были начаты распоряжения о заготовлении и доставке этого угля, но затем, после Цусимского боя, все распоряжения были отменены.
Кроме того, были значительные запасы всех материалов и угля в Шанхае и на разных коммерческих судах, и эти запасы могли быть доставлены во Владивосток в случае завладения нами Японским морем».
Для полноты картины к показаниям адмирала Авелана добавим выдержку из показаний контр-адмирала Андрея Андреевича Вирениуса — в описываемый период и.д. Начальника ГМШ{136}.
Показание и.д. Председателя Морского Технического Комитета контр-адмирала Вирениуса
«1) Я состою и.д. Председателя Морского Технического Комитета.
2) Помощником начальника Главного Морского Штаба был назначен 31-го марта 1903 года; 16 июля того же года был командирован в Средиземное море для отвода отряда в Порт-Артур.
Вернулся из командировки и вступил в исполнение обязанностей помощника начальника Главного Морского Штаба 11-го апреля 1904 года. Исполняющим обязанности начальника Главного Морского Штаба был назначен 21 апреля 1904 года и состоял в этой обязанности до 2 декабря 1904 года, когда и.д. начальника Штаба был назначен вице-адмирал Безобразов[146].
За болезнью последнего я был 5 августа 1905 года вновь назначен и.д. начальника Главного Морского Штаба вплоть до 21 августа 1906 года, когда получил назначение на настоящую должность…
6) Требовал ли Командующий эскадрой дополнительного снабжения боевыми запасами в пути, точно сказать не могу. Насколько помню — не требовал, хотя выражал потом неудовольствие, что ему на “Иртыше” боевых запасов не прислали…
Контр-Адмирал Вирениус».
Беспамятство и память адмирала Авелана
Читатель, возможно, заметил, что показания почтенного адмирала Авелана своими «не могу вспомнить» и «не помню точно» напоминают по стилю показания известного администратора театра Варьете Варенухи, явившегося после недолгой вампирной карьеры в родную милицию и ставшего врать представителям следствия без помощи телефонного аппарата.
Но можно опять же сказать со всей определенностью, что о том, велся или не велся протокол на Совещании, созванном по инициативе именно Морского Министерства, адмирал, управляющий этим Министерством, знал лучше, чем кто-либо, — вспомним графа Гейдена[147]!
И если уж Авелан утверждал, что ничего не записывалось и протокола Совещания не велось — так оно и было.
Вообще из показаний Авелана, как и из воспоминаний Штенгера, следует, что отнюдь не только вопрос о 2-й эскадре был причиной созыва Совещания, которое носило общий ознакомительный характер, что все равно требовало присутствия компетентных лиц. Естественно, был затронут вопрос об эскадре, нов самых общих чертах. Отсутствие документов говорит об обыденности обсуждаемых вопросов, а не о сверхсекретности. Сверхсекретным было лишь то, что к обсуждению этого вопроса, похоже, никто не готовился.
Поэтому вызывают неформальное удивление строки и даже целые страницы Книги шестой нашей официальной истории русско-японской войны на море, где этот в принципе несуществующий протокол воспроизводится во всей своей силе и славе.
К сожалению, фрагментарно. Поскольку на целостность воспроизведения не хватило ни фантазии, ни интеллекта. Но именно в этом фрагментарном изложении остаются места, которые позволяют и даже требуют задать «уточняющие» вопросы. Приведем данные об этом Совещании Кз книги шестой{137}.
Совещание 10 августа 1904 года в Петергофе. Официальная версия
Состав
«В Совещании приняли участие: Е.И.В. Великий Князь Генерал-Адмирал Алексей Александрович, Е.И.В. Великий Князь Александр Михайлович, Управляющий Морским Министерством Генерал-Адъютант Авелан, Командующий 2-ю Тихоокеанскою эскадрою свиты Его Величества Контр-Адмирал Рожественский, Военный Министр Генерал-Адъютант Сахаров и Министр Иностранных Дел граф Ламздорф[148]».
О чем шла речь
«В этом Совещании Контр-Адмирал Рожественский изложил маршрут эскадры.
По его расчетам путь эскадры до Чусанскаго архипелага в китайских водах (около 18 000 миль) при скорости хода в 200 миль в сутки требовал 90 дней, и стоянка в бухтах для погрузки угля — 60 дней, а всего примерно 150 дней или 5 месяцев.
Следовательно, если эскадра вышла бы 1 Сентября, то у Шанхая она могла бы быть не ранее конца Января или в Феврале. При том в пути предстояло погрузить до 240 000 тонн угля.
Командующий эскадрою указал и на те затруднения в деле охраны ее в пути и те опасности, которых на основании агентурных известий следовало ожидать от японцев в Бельте, Северном море и, наконец, в Южно-Китайских водах».
Три вопроса
«Совещание коснулось трех вопросов:
1) о базе 2-й Тихоокеанской эскадре на случай падения Порт-Артура до прихода ее на Дальний Восток,
2) о совместных действиях 2-й эскадры с Маньчжурской армией и
3) о своевременности отправления эскадры тотчас же в Тихий океан».
По первому вопросу
«Относительно базы Контр-Адмирал Рожественский настаивал на разрешении избрать таковою китайский порт Чифу или другой порт в Печилийском заливе, для действий как на сообщения Японии с ее армией, так и против Артура, если он будет к тому времени в руках японцев.
Это предположение было отклонено по настоянию Министра Иностранных Дел, категорически высказавшегося против нарушения нейтралитета Китая в предвидении больших затруднений для наших военных операций вследствие неизбежных в этом случае осложнений с Англией и Соединенными Штатами.
Мысль Командующего эскадрою временно базироваться на Пескадорские острова в Формозском проливе также не встретила одобрения Совещания ввиду тех потерь, с которыми могло быть сопряжено взятие этой сильно укрепленной позиции японцев и ослабления вследствие этого 2-й эскадры при выполнении ее главной задачи.
Таким образом, для промежуточной базы до Владивостока, если таковая понадобилась бы, могли служить только японские или корейские территориальные воды».
По второму вопросу
«О совместных действиях 2-й эскадры с Маньчжурской армией было выяснено, что без флота положение армии оказалось бы безвыходным (то-то так Куропаткин беспокоился о его сохранности! — Б.Г.), но что при отправлении 2-й эскадры необходимо принять в соображение общий план сухопутной кампании.
По объяснению Военного Министра, наступление нашей армии в ближайшее время немыслимо, так как необходимо сосредоточить значительные силы, сформировать 2-ю армию, а для этого нужно много времени ввиду громадных протяжений от театра войны. Артур, вероятно, не в состоянии будет удержаться до того времени. Наступательные же действия могут начаться только в будущем 1905 году весною.
Первою задачею армии будет вытеснить японцев с материка. При этом необходимо отрезать их от портов Японии, для чего содействие флота будет необходимо. В ближайшее же время, по мнению Военного Министра, содействие флота Маньчжурской армии не представлялось необходимым»[149].
По третьему вопросу
«В связи с этим вопросом подвергнута была обсуждению своевременность посылки 2-й эскадры немедленно.
На безотлагательной посылке настаивал Командующий эскадрою, заявивший, что немыслимо отпустить теперь все зафрахтованные транспорты и вновь организовывать позднее весь сложный механизм снабжения эскадры в пути. Лучше выйти немедленно и выжидать на Мадагаскаре прибытия подкреплений.
Мнение это было поддержано Управляющим Морским Министерством, указавшим на успешность переговоров о покупке Чилийских и Аргентинских судов[150] и на убыточность для казны роспуска всех зафрахтованных угольщиков».
Что сказали остальные
«С другой стороны, такое мнение Командующего эскадрою и Управляющего Морским Министерством оспаривалось другими морскими членами Совещания[151] на основании тех соображений, что, со времени решения снарядить 2-ю эскадру для отправления на Дальний Восток для совместных действий с 1-ю эскадрою с целью превосходными силами разбить японский флот, военная обстановка существенно изменилась.
После боя 28 июля на 1-ю эскадру уже нельзя более рассчитывать, вследствие чего Порт-Артур должен неминуемо пасть до прибытия 2-й эскадры, и 1-я эскадра погибнет[152]; базы в Желтом море уже не будет, и 2-й эскадре придется прорываться во Владивосток, тогда как крейсерский отряд ее слишком слаб, чтобы отвлечь неприятеля, и при том Владивосток может оказаться (в Феврале) еще скованным льдом.
Между тем японцы после взятия Порт-Артура, вероятно, будут иметь в своем распоряжении полгода, чтобы готовиться к бою, будут иметь вполне исправные орудия и механизмы, лучший состав, наученный боевым опытом, полные запасы и близкие базы.
Наша же 2-я эскадра, еще не сплоченная и еще не представляющая собою боевой тактической единицы, не в состоянии будет обучиться в пути, в убийственном тропическом климате, как, по-видимому, рассчитывал Командующий эскадрою.
При таких условиях немедленная посылка 2-й эскадры в дальневосточные воды привела бы ее лишь к уничтожению, вследствие чего целесообразнее было бы оставить эскадру на зиму в Балтийском море, заняться ее боевой подготовкой, усилить ее достраивающимися судами и покупными Аргентинскими и Чилийскими и послать весной как грозную силу, которая решит участь войны.
Однако, по настоянию Командующего эскадрою, на которого была возложена эта необычно трудная задача — довести 2-ю эскадру в наши дальневосточные воды, уход ее осенью 1904 года был решен в том расчете, что на Мадагаскаре эскадра будет усилена семью покупаемыми крейсерами[153].
При этом для сообразования времени ее вероятного прибытия в дальневосточные воды с общим планом сухопутной кампании и с состоянием льда у Владивостока и для некоторой эскадренной подготовки выход эскадры контр-адмирала Рожественского в дальний поход был отложен на полтора месяца, дабы она могла появиться у Владивостока в Марте 1905 года».
Напрашивающийся комментарий
В Книге шестой приведенный текст напечатан без кавычек и без ссылок на какой-либо документ. Для исправления этого недосмотра в Книге седьмой отрывки из указанного текста для солидности закавычены и приводятся с такой ссылкой: «Из Отчета о Совещании 11 августа 1904 года в Петергофе».
Проведенного аккурат, значит, во время крестин Наследника Цесаревича. Удивительно еще, что германских и английских родственничков на Совещание не пригласили и фуршет по случаю торжественного дня для участников не сообразили! Хотя как раз фуршет, возможно, успели сообразить, судя по разнообразию невнятных и нестыкующихся отзывов об этом Совещании.
Сама же ссылка — «Из Отчета…» — для труда Исторической Комиссии, в котором любая иная цитата подкрепляется ссылкой не менее как на «дело из Архива Войны № …, л…, стр….» и т.п., представляет собой творчество на уровне незабвенного Ваньки Жукова с его «На деревню дедушке…». И говорит, подчеркнем еще раз, что никакого протокола Совещания, а значит и составленного на основании его отчета, не было и в помине. А все приведенное блудословие служит единственной цели — доказать, что именно адмирал Рожественский рвался на Восток вопреки предупреждению умных людей, что у японцев будет полгода на ремонт и перевооружение!
Что дает, по-видимому, автору Книги седьмой капитану 1-го ранга графу А.П. Капнисту моральное право восклицать, описывая состояние Адмирала перед Цусимским боем: а, собственно, чего нового он узнал по сравнение с тем, о чем предупреждали его (Адмирала) на пресловутом Совещании 10,11 или 25 августа 1904 года? Предупреждали по-хорошему — не суйся! Ну, так и получи!
Создается впечатление, что сам граф Капнист чье-то поручение выполнял. А выполнив, стал не нужен. На эти мысли наводит тот факт, что забит был граф Алексей Павлович Капнист в 1918 году в Кавминводах лопатами и дорублен шашками на краю братской могилы, как и генерал Рузский Николай Владимирович, который тоже мог бы много чего интересного рассказать потомкам о своем крайне вредном для России участии в отречении Государя от престола в феврале 1917-го[154]. В случайные совпадения сейчас как-то плохо верится.
Тем более есть данные, что и сам граф Капнист, как и генерал Рузский, был участником заговора против Царя. Только не сухопутного, а параллельного ему морского, сложившегося в недрах Морского Министерства[155].
Так что и здесь парадоксальным образом работает Критерий Цусимы: отношение к адмиралу Рожественскому у графа вполне совпадает с его отношением к Государю Николаю Александровичу. Хотя сам Капнист и не участвовал в Цусимском бою. Но душою, видно, был с адмиралом Небогатовым, с его единодельцами и единомышленниками. Только вот сдавал граф в феврале 1917 года не остаток эскадры сильнейшему противнику, а страну, стоящую на пороге величайшей в ее истории победы, на уже почти вековую потеху и измывательство злейшим ее исконным врагам. Своим врагам в том числе. В чем вскоре чувствительно и убедился. Но было поздно, однако.
Возвращаясь же к нашему глубоко законспирированному Совещанию и его протоколу, скажем восхищенно, что глубина и мудрость высказанных присутствующими мыслей, кроме, конечно, упрямого и недалекого адмирала Рожественского, впечатляют! Люди с таким проникновением за завесу грядущего и войну, глядишь бы, предотвратили или хотя бы не проиграли.
Соединение с 1-й эскадрой в Порт-Артуре!
Все предыдущее было уже написано, когда меня вдруг резанула последняя фраза так называемого «Отчета о Совещании…»: «…выход эскадры контр-адмирала Рожественского в дальний поход был отложен на полтора месяца, дабы она могла появиться у Владивостока в Марте 1905 года».
Ни ваш покорный слуга, ни никто из ему известных авторов, затрагивающих указанное Совещание, внимание на эту поистине эпохальную фразу не обратили. А ведь она в корне меняет все. Устно или письменно сформулированная, но задача 2-й эскадры, поставленная пресловутым Совещанием, была следующая: соединение с 1-й эскадрой в Порт-Артуре!
И только потом какие-либо иные эскадренные действия под руководством Командующего флотом известного адмирала Скрыдлова и совместно с недобитыми тем Владивостокскими крейсерами.
А Порт-Артур, господа, зимой не замерзает! Затем и занимали. И появляться там можно было хоть в декабре. А лучше раньше.
И поставить цель: «появиться у Владивостока в Марте 1905 года», Совещание, да еще в присутствии Государя Императора, который имел несчастье верить обещаниям Стесселя и Куропаткина удержать и освободить Порт-Артур, просто не могло.
Очередная проговорка.
Мировое правительство умное. Это мы знаем: ни Российской Империи, ни даже Советского Союза на свете нет.
А вот с шестерками — проблема. Грамотно подделать «Отчет о Совещании…» не умеют.
А что говорит Витте?
Подобные мысли приходят в голову, видно, не только автору, поскольку ряд историков в своей критике — конечно, адмирала Рожественского — предпочитает ссылаться не на этот блестящий образец отечественной историографии, а на известное место в мемуарах графа Витте-Портсмутско-Полусахалинского. Витте, якобы со слов уже графа Ламздорфа и Великого Князя Александра Михайловича, говорит об адмирале Рожественском следующее:
«…наконец, граф Ламздорф и Великий Князь Александр Михайлович рассказывали мне то, что происходило на заседании, когда окончательно решали отправить эскадру Рожественского.
Из этого рассказа было ясно, что присутствующие все сомневались в успехе этого предприятия, а некоторые члены совещания были убеждены в неуспехе его, и если Государь решил отправить эскадру, то, с одной стороны, вследствие легкости суждения, связанного с оптимизмом, а с другой стороны, потому, что присутствовавшие не имели мужества говорить твердо то, что они думали.
Когда же дело дошло до того, что Рожественский должен был высказать свое мнение, то Рожественский, как мне говорил Великий Князь Александр Михайлович, сказал следующее: “…он находит, что экспедиция эта очень трудная, но если Государь Император прикажет ее ему совершить, то он встанет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией”.
…После хотели (? — Ред. “Морского сборника”) вслед за эскадрой адмирала Рожественского послать наш огромный Черноморский флот, совершенно оголив Черное море.
На этом настаивали Великий Князь Александр Михайлович и граф Гейден и склоняли Государя.
Граф Ламздорф приходил ко мне советоваться. Я ему высказал, что посылка этой эскадры ничему не поможет[156] на Дальнем Востоке, совершенно обессилив нас на Черном море, а главное — представляет акт, противный международным трактатам.
Нарушение трактатов несомненно вызовет большие осложнения в Европе, и как только наш Черноморский флот покинет Черное море, в него войдет английский флот…»{138}
На эти высказывания Витте автор статьи в «Морском сборнике» откликается замечанием: «Мы видим, что и Рожественский не угодил на Витте. Трудно понять, чем грешит, особенно с точки зрения Витте, мнение Рожественского на совещании?»
И хотя, скажем, в Шотландии времен Квентина Дорварда мемуары или показания Витте не стали бы принимать всерьез даже в ходе следствия по делу о покраже в курятнике, следует признать, что приводимое Витте значительно ближе словам Штенгера и Авелана, чем пресловутый протокол.
Приведем еще фразу из дневника А.С. Суворина за 27 августа 1904 года, то есть записанную на второй день после Совещания 25 августа: «Эскадру отсрочили отправлять. Рожественский настаивал на отправке, но над ним смеялись: не хотел показаться трусом. Но не было ли трусости у других?»
Следует в очередной раз отметить хорошую осведомленность Алексея Сергеевича и подчеркнуть, что главным результатом состоявшегося Совещании он считал задержку в отправлении 2-й эскадры на театр боевых действий. Что ж. Ведь должно же быть у японцев полгода на ремонт и перевооружение. Так что старались по мере сил.
Подытоживая сказанное, приведем слова Н.Н. Беклемишева из его чтений о флоте в русско-японской войне:
«Много разговоров было о том, что будто бы Командующий эскадрою не был расположен идти на Дальний Восток, что он своими требованиями по снабжению судов замедлял их готовность и т.п.
Эти упреки полезно сопоставить с другими россказнями, по которым выходит, что З.П. Рожественский сам напросился идти, вопреки другим кандидатам. Это сопоставление слухов, опровергающих друг друга, показывает, как много было зловредных интриг в Петербурге»{139}.