ЯПОНИЯ

ЯПОНИЯ

ЛАГЕРЬ «МОЛОДОЖЕНОВ»

Капитан 1-го ранга Тамон Ямагути небрежно, двумя пальцами приподнял с письменного стола худенькую книжицу в цветной обложке:

— Отличная, превосходная работа, Миядзаки-сан! Надо бы отправить шифрограмму в Токио с благодарностью…

— Разрешите взглянуть, Ямагути-сан? — Миядзаки приподнялся и принял из рук в руки только что полученное диппочтой издание.

За окнами кабинета военно-морского атташе Японии стояла ночь. Сполохи реклам лениво и бесполезно шарили по фасадам соседних домов, из-за плотных штор приглушенно доносились гудки запоздалых автомобилей. Вашингтон спал крепким сном праведника. Но здесь, на пятом этаже многоквартирного фешенебельного Олбан Тауэре на углу авеню Массачусетс и Висконсин, жизнь не затихала. Ямагути снимал две смежные комнаты. Он жил без семьи, умел и любил готовить блюда национальной кухни. Не чурался маленьких японских ресторанчиков. Его часто встречали в «Беседке дракона» или у «Золотого Будды», где Ямагути наслаждался покоем, предавался философским размышлениям. Сегодня они отужинали вместе с капитаном 3-го ранга Тосио Миядзаки дома и только что перешли в кабинет хозяина.

— Да, идея заслуживает одобрения, — подтвердил оценку шефа Миядзаки. — С вашего позволения, однако, хотел бы заметить, что художественный уровень исполнения книжки мог бы быть и выше. Американский рынок — не наш, где проглотят гнилой фрукт, и даже с косточкой…

Ямягути знал, что его подопечный неплохо разбирается в искусстве, слывет эстетом.

— Мы служим императору, Миядзаки-сан, — вкрадчиво заметил капитан 1-го ранга. — И каждый обязан нести свою лепту к его стопам. В какой бы внешней форме она ни проявлялась. Я уверен, что художник, оформлявший книгу, тоже стремился к совершенству, но… Разве в нашей с вами работе все соответствует высоким помыслам Токио? Но мы прилежно и самоотреченно ведем борьбу с противником, тем самым приближая победу. Не так ли?

Миядзаки приподнялся и в покорном поклоне склонил голову. Затем он еще раз перелистал книжку. В ней было много картинок и мало текста — как раз то, что нужно маленьким ребятам, с которыми занимаются мамы и папы. На этой элементарной посылке и строился расчет ее авторов: книжка должна прежде всего попасть в руки взрослых. Как выяснилось несколько позже, это произведение оказалось предметом повышенного внимания самого президента США — Рузвельта. Точнее — один рисунок из целой россыпи других.

На развороте художник изобразил в цвете школьную географическую карту и двух мальчишек. На одного рисовальщик напялил форму военного матроса, а на другого нахлобучил шлем пехотинца. Широко расставив ноги, воздев к солнцу руки и широко разинув рты, вооруженные ребята стояли на всем пространстве Тихого океана от Филиппин до Сан-Франциско. Подпись состояла из нескольких слов: «Новая карта империи. Банзай!»

— Полагаю, американцам неплохо познакомиться с этим многообещающим символом, — закурив, процедил Ямагути. — Книжку следует всячески распространять.

— Будет исполнено, господин капитан первого ранга! Обещают прислать тираж.

— Затем я предлагаю вам, Миядзаки-сан, выехать в Лос-Анджелес, снять там квартирку и присмотреться к обстановке на Западном побережье… Предварительная договоренность с вашингтонскими властями у меня есть.

Тосио Миядзаки от неожиданности вскинул брови и, как побежденный гладиатор на арене Колизея древнего Рима обращал свой жалкий взор с мольбой о пощаде к ложе императора, уставился на шефа шпионской службы. Ему очень не хотелось выбираться из насиженного гнезда и тащиться в задымленный, пропахший нечистотами город. Но тут его взгляд случайно упал на золотой портсигар Ямагути, из которого он только что извлек и закурил сигарету. В левом верхнем углу на полированной поверхности четко вырисовывался герб императорской фамилии его страны — четырнадцать изящных лепестков хризантемы вокруг выпуклого солнца (только сам император имел герб с шестнадцатью лепестками).

Этого было достаточно. Он вдруг ощутил себя ничтожным зернышком в огромных песчаных часах, которые живут лишь до той поры, пока к ним прикасается рука властелина. Без него часы, время мертвы. Миядзаки, преисполненный благоговения, смиренно сложил перед собой холеные руки, мысленно поклонился императору Хирохито, затем, чуть привстав, опустил голову перед портсигаром с символами родины и властелина. Пристально наблюдавшему за этой немой сценкой Ямагути даже показалось, что в глазах подчиненного вспыхнули отблески священных лепестков священного осеннего цветка Японии. «Теперь его можно посылать даже в преисподнюю, — подумал Ямагути. — Что ж, у него все впереди, пусть служит верой и правдой!»

Сколько бы еще продолжались шпионские похождения Миядзаки, трудно сказать. Но у каждого начинания есть свой конец. Иногда добрый, иногда — бесславный. Контрразведка Соединенных Штатов не вдруг установила наблюдение за пытливым капитаном 3-го ранга. Объективно говоря, помог случай.

Однажды неудачный рыбак В. Тернтайн, проживавший в халупе на побережье, заявился к военным морякам в гавань и попросил, чтобы его принял командир. Тернтайн довольно сбивчиво объяснил, что рядом с ним живет бывший матрос срочной службы Томпсон. Когда его списали на берег, он стал по-чер-ному пить. Денег не было. Но он где-то раздобывал гроши и умудрялся достать одну-две порции рома или джина. А потом ложился спать. Но в один прекрасный день Томпсон побрился, переоделся в военно-морскую форму и исчез. Вечером вернулся трезвым, сказал, будто собирается снова служить. Так повторилось несколько раз. Рыбак заметил, что возвращается Томпсон с какими-то бумагами, прячет их под половик, а утром, в гражданском платье, уходит с ними в город. Тернтайн начал за ним исподволь следить и… зафиксировал встречу соседа с каким-то япошкой: тому разжалованный моряк, оглядываясь, передал целый ворох бумаг.

Для военно-морской контрразведки США остальное было делом техники — Томпсона задержали, а Миядзаки, который получал от Томпсона выкраденные на боевых кораблях документы, продолжал разгуливать как ни в чем не бывало. Оказывается, в Вашингтоне опасались поднимать волну вокруг капитана 3-го ранга, от которого нити тянулись в самые дипломатические верха, а это могло вызвать нежелательный международный скандал. Томпсон же после долгих препирательств со стороны судебных органов — его дело числилось одним из первых уголовных дел об иностранном шпионаже в Америке — был приговорен к 15 годам тюрьмы. Миядзаки об этом узнал, находясь уже дома, в Токио. Он обладал дипломатическим иммунитетом…

Другим незадачливым агентом японской разведки оказался капитан-лейтенант Омаи. Шпиона подвела неуемная жажда в любое время дня и ночи разделять ложе с «белогрудой» женщиной света или полусвета.

— Вы сломаете себе шею, Омаи-сан, — отчитал как-то агента Ямагути. — Прекратите свои амурные похождения, или я выпровожу вас отсюда в двадцать четыре часа!

Омаи слишком долго прожил на Западе (здесь он родился и вырос) и отличался от покорных, тихих японцев буйным, несговорчивым нравом. Как сказал Аристотель, «наш характер — это результат нашего образа жизни». Теперь к тому же он возненавидел свою профессию.

— Размер моего жалования, Ямагути-сан, не позволяет мне иметь собственное мнение о вашей нравственности. Но стоит вашему покорному слуге пошевелить пальцем, как из недр ваших тайных похождений выплывут весьма неблаговидные факты…

— Замолчите! — взбесился Ямагути. — С этой зарплатой, думаю, вам предстоит распрощаться. У вас слишком низкие и подлые мысли!

— Не ниже, чем брюхо у утки, — с наглой ухмылкой отрезал Омаи.

Последняя реплика оказалась выше сил Ямагути.

— Подлец, под арест! — срывающимся голосом заорал он.

— Честь имею кланяться, вы не в казарме, — капитан-лейтенант повернулся на каблуках и исчез в дверном проеме.

Но эта словесная перепалка не осталась без внимания контрразведки США: в кабинете Ямагути были установлены подслушивающие устройства.

Ночью в номере гостиницы «Континенталь», где остановился Омаи, его разбудил телефонный звонок. Нежный женский голосок обеспокоенно промурлыкал:

— Вы не спите?

Нет, он еще не спал. Да если бы и спал! Ему все было противно, мерзко. А когда хочется послать всех к дьяволу, самые полярные крайности могут сойтись. Он узнал знакомый голос шансонетки из ресторана, с которой был близок пару раз в этой гостинице.

— Я этажом ниже, номер 602. Спуститесь?

Дважды приглашать Омаи не требовалось. А на рассвете, когда шпион вернулся в свой номер, он недосчитался одного «сов. секретного» документа — перечня вопросов, интересующих Токио. Какие же сведения предлагалось добыть агенту? Приведем некоторые вопросы. «Какова структура американской разведки? Какими средствами в этой стране лучше осуществлять шпионаж? Кто из офицеров военно-морского флота США наиболее перспективен с точки зрения высоких постов в возможной войне? Каковы их биографии, чисто человеческие характеры? Какова тактика ночного боя подразделений ВМФ? Перечислите сигналы и средства опознания судов. Сообщите данные об имеющихся в наличии линкорах, крейсерах. Имеет ли место передислокация эскадр? Каково морально-политическое состояние личного состава флота?» Затем давалось конкретное задание: «выяснить характеристики нового артиллерийского снаряда для 203-мм палубного оружия…»

После такого провала — Омаи отдавал себе полный отчет о случившемся и о грозящих последствиях — он словно в воду канул. Ямагути не знал об исчезновении «сов. секретного» документа и продолжал распоряжаться агентурой. Прошло несколько недель. Из Токио вдруг поступил запрос: «Почему до сих пор нет сведений о снаряде 203-мм?» У бывалого, хладнокровного шпиона перехватило дыхание. Перед мысленным взором возникло видение всадника Апокалипсиса. Он понятия не имел об этом распоряжении из Центра. Однако уточнять, демонстрируя неосведомленность перед вышестоящим начальством, не стал. Решил: «Обойдемся, выкрутимся своими силами». Раньше его люди уже получили доступ к 203-мм корабельному орудию, поэтому суть дела не требовала особых пояснений. Кому же теперь давалось задание по характеристике снаряда? И тут Ямагути осенило — Омаи! Однако осуждать этого жалкого ловца каждой юбки уже не имело смысла. Требовалось действовать, причем немедленно.

Люди Ямагути завербовали разнорабочего Брауна с завода, производившего артиллерийские снаряды для башенных орудий. Многодетный человек со скудной зарплатой и убогими, просто нищенскими условиями жизни согласился на любой, даже самый рискованный шаг. «Голод — лучший повар, он отблагодарит самую дурную похлебку, — устало изрек Браун и добавил: — Для меня что так, что этак, все одно — петля».

Японцы слишком торопились и даже не удосужились профессионально проверить, изучить Брауна, в лице которого американцы подставили «друзьям» своего опытного агента… Дело кончилось тем, что довольный успехом Ямагути за ничего не стоящую «документацию» вручил «лазутчику«-американцу шестьсот долларов наличными.

Так в этой хитроумной игре, где осторожных, подозрительных японцев водили за нос еще некоторое время, американская контрразведка выпустила на арену агента-двойника. По тем временам операция считалась неординарной, хотя аналогичными приемами пользовались более опытные разведчики.

Из месяца в месяц Ямагути продолжал расширять свою шпионскую сеть от Нью-Йорка до крайних Западных Штатов. Агентов он внедрял и в туристическое бюро Японии, и в компанию, торгующую шелком, и в прочие мелкие японские фирмы. Он по-прежнему жил один, а в тихие ночные часы предавался отдыху за изучением японских книг, воспевающих «героическое прошлое» Японии. Особую страсть Ямагути питал к исследованиям в области йоги, буддийских сект, оккультных «теорий». Он привез с собой в США небольшую библиотечку любимых произведений, которые мог перечитывать десятки раз; кое-что приобрел в Вашингтоне на английском языке.

В беседах со своим помощником Като-саном капитан 1-го ранга закуривал и предавался философским размышлениям. Скорее, эти встречи напоминали театр одного актера — разглагольствовал Ямагути.

— Что означает, — задавался он вопросом, глядя мимо Като-сана на висевшую под потолком картину священной горы Фудзи, — что означает с помощью речи или искусства живописи (теперь указательный палец обращался в сторону заснеженной Фудзи) передать собственные знания, наблюдения, наконец, опыт другому человеку? С одной стороны, это значит обогатить нравственно, духовно, научно своего партнера, с другой — осознать собственное величие, свое «я».

— Сегодня я хотел бы милостиво разделить, Като-сан, с вами мои скромные познания в области самой малоизученной, таинственной, ранее существовавшей в Японии буддийской секты ямабуси. Обратите внимание: необузданное стремление к необычному, предвкушение чуда лежит в человеческой природе. — И Ямагути, оседлав своего конька, начинал рассказ…

Ямабуси — горные воины — это даже не секта, а орден монахов. Он возник где-то в IX веке. Его члены занимались йогой, воинским искусством, молились и передавали свои познания шпионам тех далеких лет — ниндзя. Ямабуси обитали в горах, а по определенным, известным лишь им священным дням отправлялись в Киото поклониться реликвиям храма ордена Дайгод-зи. Воинское искусство ямабуси, включая маскировку иллюзион, лучше других освоили ниндзя. Вот почему они умели выступать при нужных лазутчику обстоятельствах в роли «буддийского священника», «бродячего фокусника», «типичного крестьянина», «брадобрея»…

— Перевоплощение ниндзя, — подчеркивал Ямагути, — считалось одной из основ высокого профессионализма, необходимой для длительного сбора информации в каком-либо городе, селе, и называлось «трудом резидента».

Като понимающе кивал. При слове «резидент» он чувствовал себя не таким одиноким в море познаний, которое обрушивал на него шеф. Оно сразу возвращало его из средневековья в сегодняшний, близкий японскому шпиону мир.

— Вы, Като-сан, — продолжал поучать его Ямагути, — если и слышали о лазутчиках-мужчинах ниндзя, то могу поручиться, что ничегошеньки не ведаете о женщинах ниндзя. О, эти «амазонки» отличались таким коварным нравом…

Като покорно выстраивал на лице богатой мимикой иероглиф заинтересованности, абсолютного внимания, когда Ямагути, смакуя подробности, рассказывал о расправах, чинимых этими женщинами-вампирами над неугодными князьями после любовных утех и получения необходимой информации.

— Весьма сожалею, что в наше время перевелись японские Мата Хари! Одну из них я специально бы напустил на капитан-лейтенанта Омаи… Обратите внимание: они умерщвляли своих обессилевших на ложе властелинов заколками от волос! Разумеется, этот предмет женского туалета изготавливался по заказу и имел форму миниатюрного кинжала. Ножнами для него служила традиционная высокая женская прическа…

В дипломатических кругах Вашингтона Ямагути нарочно старался не проявлять в полном объеме своей начитанности, познаний. Но если он вдруг задавался целью произвести на нужное лицо впечатление, то закипал и бурлил до тех пор, пока из него не выходил весь пар.

Время тем не менее шло, «проколы» в шпионском бизнесе Ямагути участились, его фирма в Токио стала подумывать о скорейшей «смене декораций». Стрелка политического барометра не предвещала ничего утешительного. Вашингтон проводил его иронической усмешкой, но Токио встретил как национального героя! Ямагути сменил погоны на контр-адмиральские и возглавил штаб 5-го флота. А через год, в январе 1940 года, его перевели в штаб адмирала Исо-року Ямамото — как опытного специалиста по американским военно-морским проблемам и шпионажу — для разработки и осуществления плана нападения на США.

Ямамото знал Ямагути с тех времен, когда сам работал в США. Тогда он азартно резался в покер с американскими офицерами, слыл чемпионом игры в японские шахматы «го» среди личного состава флота в Йокосуке. О его фантастическом азарте ходили анекдоты. Когда ехидные шуточки долетали до его тонкого слуха, он небрежно парировал: «Не судите с кондачка, карты и моя профессия неразделимы!» Разумеется, в первую очередь он имел в виду профессию шпиона: за карточным столом он проявлял разносторонний талант циркового артиста-манипулятора и трюкача. Поражений он не любил и переносил их крайне болезненно: они мешали ему сосредоточиться на вопросах, которые он заранее припасал для прощупывания американских партнеров. В свое время Ямамото служил на флагманском корабле «Микаса» при адмирале Того. Взрыв во время Цусимского боя лишил его трех пальцев на правой руке. Но теперь, накануне событий под Перл-Харбором, это, естественно, не помешало адмиралу возглавить объединенный флот.

Здесь следует заметить, что при всех неудачах и промахах в Соединенных Штатах шпион Ямагути ухитрился заполучить в руки некоторые секреты американцев по их же оплошности. Так, незадолго до атаки на Перл-Харбор одна из американских газет Среднего Запада умудрилась опубликовать окончательный вариант мобилизационного плана США. И это сыграло немаловажную роль в продвижении офицера ВМФ по службе.

Все это придавало японским военным уверенность в необходимости форсировать приготовления к боевым операциям. Конкретизируя давние планы нанесения первого удара по Перл-Харбору, один из ближайших друзей адмирала Исороку Ямамото капитан 2-го ранга Миноби занялся секретной подготовкой летчиков военно-морской авиации. По его приказу с острова Споку, который внешними очертаниями походил на гавайский остров Оаху, были принудительно вывезены все жители. Затем на острове строительный батальон возвел из старых досок и ржавого железа макет гавани Перл-Харбор, со всеми прилегающими к ней жилыми домами, складами, магазинчиками, заправочными станциями. 720 дней авиабомбы и авиационные торпеды обрушивались на Сиоку, который Ямамото уже тогда в доверительных беседах с приятелями называл Перл-Харбором. За эти годы из-за слабой подготовки летного состава, а зачастую из-за мерзких погодных условий, Миноби потерял в акватории острова Сиоку 300 боевых машин.

Незадолго до «Дня икс» — нападения на гавайский Перл-Харбор — Ямамото присвоил Миноби чин адмирала. А за день до атаки Миноби перед строем пилотов сообщил ничего не подозревавшим офицерам, что остров-полигон, на который они сбрасывали бомбы, является точной копией Перл-Харбора, где им в «час пик» предстоит проявить чудеса героизма в «войне за Великую Восточную Азию».

Ранним утром 20 ноября 1941 года под непроницаемым пологом сплошного тумана оперативное соединение военно-морского флота Японии по приказу императорской ставки вышло из портов Йокосука, Сасебо и Куре, взяв курс на Гавайские острова. Соединением командовал адмирал Нагумо. Общее руководство по нанесению стратегического удара по американской военно-морской базе Перл-Харбор было возложено на командующего флотом Исороку Ямамото. Разведкой ведал его друг вице-адмирал Ямагути. Операция имела кодовое название «Зэт».

Атака на Перл-Харбор длилась всего два часа. Оперативный план предусматривал уничтожение американских кораблей самолетами с авианосцев. По завершении операции «Зэт» всему соединению предписывалось осуществить быстрый отход в территориальные воды Японии.

В результате налета было потоплено 4 лайнера,

2 эсминца и 2 вспомогательных корабля. Уничтожено 188 самолетов. Потери в личном составе — более

3 тысяч человек. Потери с японской стороны: 28 самолетов не возвратились на авианосцы и 74 самолета были повреждены. Потоплены: 1 большая и 5 небольших подводных лодок.

По мнению одного из исследователей причин разгрома базы Перл-Харбор, многие выводы из всей массы докладов, справок, протоколов, донесений могут оспариваться. Однако два момента представляются вполне достоверными. Японцы добились абсолютной внезапности нападения, и, кроме того, — американская информационная система оказалась несовершенной.

В сущности, оба момента тесно взаимосвязаны: не случись провала во всей разведывательной системе США, японцы вряд ли смогли бы использовать фактор внезапности.

В декабре 1941 года мало кто в Вашингтоне верил, что Япония имеет серьезную возможность для нападения на Перл-Харбор. А японцы как раз ее имели! Еще меньше находилось тех, кто верил, что японцы вообще намереваются совершить удар. Иные лица считали, что Гавайские острова лежат слишком далеко от Японии, а японский военно-морской флот по чисто техническим причинам не в силах справиться с такой задачей, как нападение на Перл-Харбор, равно как и авиация, у которой, по мнению Вашингтона, не было пилотов высокого класса.

Из этих предпосылок становится понятной и реакция министра ВМФ США Фрэнка Нокса, когда он узнал, что Перл-Харбор бомбят японские пилоты. «Боже мой! — воскликнул министр. — Этого не может быть!» Для него, да и для других высших чинов армии и флота США, стремительная акция Японии оказалась невероятной, неправдоподобной. Они ждали нападения где угодно, только не на Гавайях. Признаки того, что японцы готовят вылазку, были. Но высшие американские умы не придавали им должного значения. А ведь было о чем задуматься, если, как мы об этом рассказали выше, еще задолго до начала второй мировой войны Япония готовила и тщательно внедряла в разных странах, включая США, свою агентурную сеть.

В дни, предшествовавшие атаке на Перл-Харбор, спецслужбы Японии разыграли самый настоящий фарс. В одно из воскресений по центральным улицам Токио и в его пригородах вдруг стали разгуливать группами и поодиночке японские матросы. На телеграмму, поступившую из Вашингтона с требованием «уточнить дислокацию японского флота», американский военно-морской атташе из посольства США ответил, что, по всей вероятности, японские военные корабли находятся на своей базе в Йокосуке, так как «в окрестностях японской столицы и непосредственно в городе обнаружено много моряков в увольнении». На самом же деле это были не матросы, а переодетые в военно-морскую форму сотрудники спецслужб Японии.

Надо сказать, японцы активно занимались и другой игрой — игрой в «войну шифров». Она, пожалуй, оказалась тогда в центре внимания всей шпионской деятельности спецподразделений. Станции подслушивания в Калифорнийском заливе позволяли японским штабам добывать сведения об активности американского ВМФ вдоль всего побережья Тихого океана.

Атаке на Перл-Харбор предшествовала расшифровка американского морского кода. Радиоцентры перехвата в Кантоне, Шанхае, Мехико щедро снабжали генеральный штаб Японии шифровками, перехваченными у американских служб и ведомств разного уровня.

Японцы в области применения радиосвязи стояли тогда выше своего противника. Успешные обманные маневры флотских подразделений, по мнению наблюдателей, они могли осуществлять, лишь имея в своем распоряжении высококвалифицированный персонал и жесткую систему связи. Они очень часто меняли шифры, а чтобы еще больше вводить противника в заблуждение, дезориентировать его, применяли тактику «молчания» при продвижении кораблей в зону активного действия. Ловко использовались радиофальшивки, пересылаемые с японских эсминцев в эту зону, а другие шифровки указывали совсем иной географический сектор возможной высадки десанта, находящийся за сотни миль от реально запланированных действий…

Несомненно, что при подготовке атаки на Перл-Харбор имел значение и такой фактор, как местное население на Гавайях. Ведь на этих вулканических островах, в одном из самых важных опорных пунктов ВМФ США в районе Тихого океана, 30 процентов населения составляли японцы. Если в самих США японцы не допускались к работе на военных объектах, то на Гавайи этот принцип не распространялся. В подобной обстановке секретные службы Японии имели самые благоприятные возможности для вербовки агентуры.

Результат? Японские летчики абсолютно точно знали, где на Гавайях располагались те корабли, которые им предписывалось отправить на дно. Им было известно и то, как проводят воскресенья, или уик-энды, американские военные моряки, где они живут, когда возвращаются на корабли. Кто из офицеров к кому ходит в гости, кто сколько пьет и разгуливает по кабачкам «чайна-тауна»…

Атака на Перл-Харбор началась ранним утром 7 декабря. Тральщик ВМФ США «Кондор» в 3 часа 50 минут обнаружил японскую подводную лодку, находящуюся в полупогруженном состоянии в запретной зоне неподалеку от входа в бухту Перл-Харбор. В 6 часов 45 минут того же утра эта лодка была потоплена эсминцем «Уорлд». Но доклад командира эсминца не был направлен по инстанции. Офицерский состав военно-морской базы в Перл-Харборе еще продолжал обсуждать это событие, когда на остров начали падать японские бомбы.

Рассказывают и такую историю: радарные установки одного из американских армейских подразделений на Гавайях (учебная РЛС) засекли японские самолеты первой группы в 7 часов 2 минуты утра. Боевые машины приближались к островам с севера. Однако последовавший сигнал боевой тревоги был встречен всеми с недоверием. Малоопытный американский лейтенант, приняв армаду за свои самолеты, резко оборвал докладывавшего сержанта и приказал «забыть этот идиотский эпизод».

Приходилось слышать, что главным аргументом, с помощью которого представители командования США в Перл-Харборе пытались в ходе расследования конгрессом оправдаться за свой разгром, были ссылки на то, что к ним «не поступила информация, которой располагал Вашингтон». Выяснилось также, что основные проблемы в распространении разведывательных данных были связаны с озабоченностью столицы вопросами «обеспечения секретной информации». Как показал в ходе расследования бригадный генерал, бывший в то время начальником разведки, Шерман Майлз, действительно «за пределы Вашингтона не посылалось ни одно из расшифрованных японских дипломатических донесений». Это делалось в целях защиты системы криптоанализа «Мэджик» («Волшебство»). Иными словами, администрация и командование пытались предотвратить разглашение того факта, что американские специалисты уже расшифровали японские дипломатические коды. Желание защитить систему «Мэджик» от утечки информации и толкнуло, по мнению некоторых наблюдателей, генерала Дж. Маршалла на решение оповестить Перл-Харбор о надвигающейся опасности не по телеграфу, а через коммерческую телефонную линию. И что же произошло?

Посыльный компании «Эр-си-эй», японец по национальности, который доставлял послание генерала Маршалла командующему базой в Перл-Харбор, находился еще в пути на своем двухцилиндровом мотоцикле, когда началась вселенская бомбежка острова с японских самолетов. Он был вынужден укрыться в убежище. Находившаяся в его сумке депеша, предостерегавшая командование базой о возможном нападении противника, была доставлена посыльным по назначению лишь после полудня 7 декабря. Над Перл-Харбором еще стоял смрад пожарища. Похоронные команды извлекли из-под руин складов, рухнувших домов, с корабельных палуб трупы погибших! А из репродукторов все еще доносился хриплый голос диктора местной радиостанции «Гонолулу адвертайзер», записанный на всякий случай на пластинку: «На нас совершено воздушное нападение. Все должны сохранять спокойствие и оставаться в помещении. Не выходите на улицу, чтобы не препятствовать быстрому продвижению военных к их постам. Нет оснований для беспокойства. Нет оснований для беспокойства…»

Пластинку просто забыли выключить. Было не до нее.

Несколько десятков лет минуло с момента нападения империалистической Японии на США и их союзников на Тихом океане. Где-то на дне этого океана покоятся останки адмирала флота, одного из зачинщиков войны, Ямамото — его самолет был сбит американскими истребителями 18 апреля 1943 года. Давно нет в живых и шпиона Ямагути. Да и вообще многое изменилось на мировой арене. И все же теперь иные западные историки пытаются представить Японию в виде «невинной жертвы». На деле американцы сами способствовали подготовке Японии к войне, стремясь направить весь ее агрессивный запал против Советского Союза. Напав на США, Япония и не думала об отказе от военных действий против СССР. В Токио лишь на какое-то время отложили начало войны. На то самое время, которое, по замыслам японских стратегов, было необходимо для победы гитлеровских полчищ над Советской Армией…