ЦЕНТР ДЕЙСТВУЕТ

ЦЕНТР ДЕЙСТВУЕТ

…29 декабря 1942 года. Ледяной ветер пляшет на берлинских улицах. Если бы не война, жители столицы справляли бы рождество по всем традиционным канонам. Да и погода соответственная: глубокий снег в парках, затянувшиеся льдом озера и прозрачное, как стекло, без единого облачка, голубое небо. Но кончается четвертый год войны, и все более очевидным становятся казавшиеся случайными симптомы приближающейся катастрофы…

Сводки генерального штаба фюрера продолжают еще кричать о молниеносных и грандиозных победах, но почтовые ящики тысяч немецких домов каждодневно наполняются желтыми извещениями высшего командования вермахта, в которых содержатся сообщения о погибших на Восточном фронте… Самолеты союзников каждую ночь бомбят германские города. В самый разгар зимы ощущается нехватка топлива и продовольствия. Столица третьего рейха зажата мертвой хваткой холода и отчаяния. На льду озера Ванзее никто не катается на коньках, не видно лыжников в пригородных лесах, с Унтер-ден-Линден уже давно исчезли парочки влюбленных…

Пожилая женщина, изящная, с аристократическими чертами лица, пересаживаясь из трамвая в трамвай, объезжает городские тюрьмы: из Плетцензее в Моабит, затем в центральную гестапо на Принц-Аль-брехтштрассе… Повсюду она обращается к тюремщикам с одной и той же просьбой: передать пакет с рождественскими подарками ее сыну, лейтенанту люфтваффе Харро Шульце-Бойзену. Но везде холодный отказ. Измученная мать попадает наконец в здание верховного суда рейха и умоляет о встрече с прокурором Манфредом Редером, самой верноподданной ищейкой Гитлера. После нескольких часов томительного ожидания Редер приглашает ее в кабинет и, не давая женщине даже приблизиться к письменному столу, цинично бросает: «Ваш сын был казнен вчера по приказу фюрера. Так что гостинцы ему вроде бы ни к чему…»

Харро Шульце-Бойзен был повешен за двенадцать часов до этого разговора в тюрьме Плетцензее, а его жена Либертас гильотинирована несколькими минутами позже. С ними и после них были повешены и обезглавлены многие товарищи. Казнь завершила беспрецедентную юридическую расправу над членами «Красной капеллы», антифашистской группы Сопротивления, действовавшей в Берлине. Дело «Красной капеллы» даже после гибели значительной части участников организации оставалось государственной тайной. Гестапо пригрозило родственникам казненных смертной карой, если они сообщат кому-нибудь о трагической гибели своих близких.

Гитлер и его присные были страшно перепуганы: впервые открытое сопротивление нацизму проявилось вне традиционных схем. Кое-кто попытался, причем не без успеха, подорвать рейх изнутри… «Врагами» стали не молодые анархисты и не генералы, озабоченные тем, чтобы вместе с проигрышем войны не проиграть и свою воинскую честь. «Враги» на этот раз представляли собой организацию борцов, глубоко убежденных, что только военное поражение в состоянии окончательно похоронить нацизм и его главаря. Это убеждение стало основой их деятельности, помогло проникнуть в самые секретные и важные организации третьего рейха…

Истории известны примеры, когда поработители всех мастей и эпох, пытаясь унизить некоторых, приклеивали им всевозможные презрительные прозвища. Вспомним, например, испанских конкистадоров, которые в далеком XVI веке окрестили борцов за свободу Фландрии «гезами», то бишь нищими. Но народ, поднявшись на святую борьбу против захватчиков, превратил уничижительную кличку в высокое звание, коим гордо именовались повстанцы.

Нечто подобное произошло и с именем «Красная капелла», под которым стала известна всему миру героическая группа антифашистского Сопротивления Харро Шульце-Бойзена и его товарищей.

Офицеры абвера, гитлеровской военной контрразведки, называли на своем профессиональном жаргоне «музыкантами» или «пианистами» запеленгованные подпольные радиопередатчики, работавшие на территории Германии или оккупированных фашистами стран и поддерживавшие связь с участниками антигитлеровской коалиции. В тех случаях, когда они приходили к выводу, что несколько передатчиков работают в рамках единой подпольной организации, их называли «оркестром» — по-немецки «капеллой».

Осенью 1942 года, когда начались аресты членов берлинской подпольной организации, один из абверовских контрразведчиков, капитан Пипе, предложил называть ее в служебных документах «Красной капеллой». Так наименование «Красная капелла» появилось сначала в документах абвера, затем гестапо и уже оттуда перекочевало на страницы мемуаров и исторических исследований. Одним из первых, кто придал этому имени новое, гордое звучание, был скончавшийся несколько лет назад участник подполья, известный немецкий писатель Гюнтер Вайзенбром, избежавший смертного приговора благодаря мужеству своих това-ршцей-подполыциков на допросах.

«Красная капелла», вне всякого сомнения, играла наиболее выдающуюся роль в антифашистском Сопротивлении не только потому, что ее члены действовали в наиболее трудных и драматических условиях, непосредственно в волчьем логове, но и в силу самого состава организации, героических людей, и в первую очередь их руководителя Харро Шульце-Бойзена. Он родился 2 сентября 1909 года в Киле. Отец его был родственником адмирала фон Тирпица, мать происходила из семьи известных адвокатов и посещала самые аристократические салоны Киля. Харро, воспитывавшийся в консервативной, монархической семье, тем не менее не усвоил ее традиций. Более того, его политические взгляды все более расходились с представлениями того круга людей, в котором ему приходилось вращаться.

В 1930 году Харро переехал в Берлин и поселился в пролетарском районе Веддинг, который называли «немецким Выборгом». Контакты с рабочими сдвинули влево политические взгляды Шульце-Бойзена. В 1932 году он становится редактором журнала «Гег-нер», то есть «Противник», который выражал взгляды всех недовольных немцев. Харро еще далек от коммунистов, он ищет «третий путь», но с его приходом в журнал резко меняется ориентация издания, становится более жестким и непримиримым отношение к национал-социализму, ибо главный редактор все более отчетливо начинает понимать, что спасение Европы от фашизма будет целиком зависеть от Советского Союза.

«Гегнер» продолжал свою борьбу с фашизмом и после прихода Гитлера к власти вплоть до 1933 года, когда власти окончательно прикрыли журнал. В тот же день, когда инспектор полиции вручил Шульцу-Бойзену и его двум ближайшим соратникам — Туре-лю и Эрлангеру — приказ о конфискации помещения редакции, эсэсовцы в штатском предъявили им ордер на арест. Турель как швейцарский гражданин вскоре был выпущен на свободу. А Шульце-Бойзен и Эрлан-гер попали в один из «перевоспитательных» концлагерей. Девять лет спустя, перед тем как Шульце-Бойзена переведут из тюрьмы на Принц-Альбрехтштрассе в Плетцензее для приведения в исполнение смертного приговора, он напишет четверостишие и спрячет его в одну из щелей камеры. Потом, после окончания войны, этот листок найдут в развалинах гестаповской тюрьмы:

Кто сказал, что веревка и топор

Самые убедительные аргументы?

Кто сказал, что сегодняшние судьи —

Это судьи Истории?

Она еще произнесет

свой окончательный приговор…

…А тогда, в тридцать третьем, мать Харро пустила в ход все свои связи и знакомства, чтобы освободить сына и «записать» его наконец в национал-социалистическую партию. Шульце-Бойзен возвращается в родительский дом в Бунсберг. Там 14 мая 1933 года он получает заказное письмо от руководителей СС вместе с ключами от редакции «Гегнера». Но ключи Харро больше не нужны. Теперь он знает, как нужно бороться и победить. Ему удается поступить в авиацию, где благодаря отменным способностям и великолепному знанию семи иностранных языков ему начали поручать специальные и весьма секретные задания…

Харро становится блестящим офицером. Его прошлое забыто, его месть, как любил он говорить, запрятана в самый дальний уголок души. Он постоянно вращается в высших берлинских кругах, участвует в состязании яхтсменов на озере Ванзее. Именно во время таких соревнований он и познакомился в 1935 году с Либертас Хаве Хейс, внучкой одного их фаворитов Вильгельма II. Либертас — активный член национал-социалистической партии, пишет стихи, пока еще не решила, кем стать — журналисткой или кинематографической дивой. Мать Либертас, графиня Тора фон Ойленбург, поддерживает дружеские отношения с рейхсфюрером Герингом, для которого иногда играет на фортепьяно. В июле 1936 года Харро и Либертас становятся мужем и женой. Геринг — посаженный отец у них на свадьбе. Впоследствии он и открывает перед Шульце-Бойзеном двери министерства авиации и «советского отдела» в «Исследовательском институте имени Германа Геринга», выполнявшем функцию контрразведки в люфтваффе. Для Харро наступает время действий…

В 3 часа 58 минут ночи 26 июля 1941 года один из радистов станции перехвата в предместье Кенигсберга поймал неизвестный вызов. После позывных «К К-РТХ. 2606, 03, 3032 14» последовал текст зашифрованной телеграммы из 32 групп по пять цифр в каждой. Передача завершилась сигналом: «АР 50385 К К-РТХ». Радист, который в этот ночной час обычно ловил шифровки передатчика норвежских партизан для Лондона, подготовил соответствующий рапорт своему начальству о новой, ранее неизвестной передаче.

Начальство незамедлительно переслало рапорт в Берлин. Вечером того же дня генеральный штаб абвера направил всем станциям радиоперехвата вермахта следующую телеграмму: «Установить часы передачи РТХ. Частота ночных передач 10.363. Частота дневных передач неизвестна. Степень срочности выполнения 1А. Самое срочное».

Так началось дело, которое нарушило спокойный сон Адольфа Гитлера и превратилось в страшное привидение как для шефа абвера адмирала Канариса, так и для начальника секретной полиции третьего рейха рейхсфюрера СС Гиммлера.

Эксперты-криптографы не смогли расшифровать донесения из Кенигсберга. Но они высказали твердую убежденность, что передача предназначалась для Москвы. По приказу Канариса лихорадочно заработали все станции радиоперехватов. За две недели было обнаружено 78 передатчиков, которые тайно работали на союзников. Еще десять были открыты в октябре, а к концу 1942 года их насчитывалось уже 325. Абверовская контрразведка и тайная полиция могли их слушать, но не имели возможности расшифровать передаваемые телеграммы. Передатчик РТХ продолжал между тем работать. Его сеансы длились иногда по пять часов, а временами он замолкал на несколько дней. Нерегулярность передач не давала возможности службе контрразведки локализовать местонахождение тайной радиостанции. Хотя гитлеровским контрразведчикам в итоге стало очевидно: «пианист» или «пианисты» находятся в самом сердце Германии — в Берлине… Тогда-то и родилась у капитана Пипе идея назвать подпольную антифашистскую сеть «Красной капеллой».

Гитлер, получив информацию от Геринга и Гиммлера, что у него под носом, в столице, действует некая подпольная группа, пришел в неописуемую ярость. Он приказал немедленно обнаружить и ликвидировать «шпионскую сеть». Но это было не так просто…

Поскольку в случае с «Красной капеллой» лучшие дешифровальщики абвера оказались бессильными, гитлеровская контрразведка стала охотиться за неуловимым «пианистом» при помощи специальных машин с пеленгаторами…

Но вернемся, однако, к 1938 году. Харро Шульце-Бойзен занимает важный пост в министерстве авиации, работает в «советском отделе» «Исследовательского института Германа Геринга»…

Нередко получает он и личные задания от рейхсфюрера, делает аналитические обзоры в вооружении и огневой мощи Красной Армии… Короче говоря, Харро полностью слился с окружающей средой и начал свою тайную борьбу. Постепенно он восстанавливает связи со старыми друзьями, чтобы приступить к организации антифашистского Сопротивления.

Обер-лейтенант Шульце-Бойзен по характеру своей работы получает доступ к наиболее секретным политическим и дипломатическим документам рейха. Для него становятся все более и более очевидными те катастрофические последствия, к которым может привести Германию и ее народ циничная и авантюристическая политика нацистского диктатора.

Харро не только предвидит мировую войну, но и ясно понимает, что она должна привести к изменению соотношения сил на международной арене и особенно на Европейском континенте. Романтик-идеалист превращается в трезвого стратега. И в этом нет ничего удивительного. Такова диалектика, такова жизнь. Его основная забота теперь — не дать застать себя не подготовленным к борьбе, когда разразится военная катастрофа, ибо он твердо уверен, что только полное поражение рейха сможет покончить с Гитлером и его камарильей.

После выхода из эсэсовского лагеря «перевоспитания» Шульце-Бойзен встретился однажды со своими старыми знакомыми — скульптором Куртом Шумахером и его женой Элизабет. Оба они коммунисты. В круг близких приятелей Харро также попадают только что вышедший из концлагеря бывший редактор коммунистической газеты «Рурехо» Вальтер Кюхен-мейстер, врач Эльфрида Пауль, член коммунистической партии с 1923 года, несколько позже дочь видного немецкого дипломата Гизела фон Пелльниц, работающая в берлинском отделении агентства «Юнайтед пресс», и писатель Гюнтер Вайзенборн. Так рождается ядро «Красной капеллы», в которой на место идейного вдохновителя, стратега и тактика единодушно назначается обер-лейтенант люфтваффе Харро Шульце-Бойзен.

Нет, группа Шульце-Бойзена была не единственным антифашистским подпольем, которое родилось в столице «третьего рейха». Почти одновременно в Берлине начинают действовать еще две патриотические организации. Одну из них возглавляет чиновник германского министерства экономики Арвид Харнак, другую — писатель-коммунист Адам Кукхоф. Обе организации станут позднее неотделимой частью «Красной капеллы», а пока они действуют самостоятельно…

Арвид Харнак — типичный представитель буржуазии. Он доктор философии и юриспруденции, глубоко образованный и эрудированный человек. И конечно же, он не мог пройти мимо трудов Маркса, Энгельса, Ленина. Их глубокое изучение перевернуло все политическое мировоззрение доктора философии, сделало его убежденным марксистом, революционером-интер-националистом, борцом за социализм. Еще до прихода Гитлера к власти Харнак выступает с лекциями и докладами по научному социализму, ведет непримиримую борьбу с нарождающимся фашизмом, выступает за дружбу с Советским Союзом. Он создает семинары и кружки. Вокруг него постепенно образуется ядро антифашистов, товарищей по борьбе. Это в первую очередь жена Харнака — Мильдред, инженер одной из германских фирм Карл Берент, журналисты-кому-нисты Ион Зиг и Вильгельм Гуддорф, секретарь-машинистка Роза Шлезингер и многие другие.

Арвид Харнак прекрасно понимает, что для борьбы недостаточно лишь идейной убежденности. Необходимо занять такое место в рейхе, которое давало бы возможность быть в курсе замыслов гитлеровских авантюристов, а сама антифашистская деятельность не вызывала бы подозрений у гестаповских ищеек. Харнак, ни минуты не сомневаясь, вступает в члены НСДАП, а в 1935 году его назначают на пост начальника одного из отделов имперского министерства экономики. Никому, естественно, не приходит в голову, что образцовый министерский чиновник, «верный» слуга рейха уже установил тесный контакт с писате-лем-коммунистом Адамом Кукхофом и его группой, что оба патриота вместе со своими единомышленниками начали борьбу с фашизмом.

Адам Кукхоф… Сын богатого германского фабриканта. В семье царит дух наживы, деньги, деньги и еще раз деньги. Любыми средствами, любым путем. Юноше предстоит пополнить ряды эксплуататоров. Но он мечтает о другом. О гуманитарных науках, поэзии. Ему хочется стать писателем. В семье его не понимают, окружают презрением. И он уходит из дома. Насовсем. Годы скитаний, лишений и раздумий. Нет, не только о своей судьбе. Что нужно сделать для того, чтобы не богатела кучка богатеев и не беднели миллионы простых людей, чьими руками и потом строятся дома, прокладываются железные дороги, добываются руда и уголь, варится сталь, выращивается хлеб.

Диалектика поисков приводит Кукхофа к коммунистам. В 1932 году он вступает в компартию. Несколько позже состоялась его первая встреча с Харнаком. Писатель-коммунист приходит не один. С ним вместе — его друзья: коммивояжер Иоганнес Грауденц, балерина Ода Шоттмюлер, инженер Ганс Генрих Куммеров, помощник директора одного из берлинских предприятий Эрхард Томфор, машинистка Эрика фон Брок-дорф и, наконец, Хорст Хальман, оказавшийся после призыва в армию в контрразведывательной службе гестапо.

Единомышленники-антифашисты, конечно же, не могли не встретиться. В 1939 году, накануне войны, все три подпольные группы объединяются. Рождается активное антигитлеровское подполье. Рождается «Красная капелла».

Еще в 1937–1938 годах, когда Шульце-Бойзен работал в специальном штабе генерала Вильдберга, координировавшего акции по поддержанию франкистского мятежа в Испании, Харро сделал свой первый шаг. В руки обер-лейтенанта люфтваффе попали совершенно секретные данные о засылке гестаповской агентуры в ряды интернациональных бригад. И он предпринял все возможное, чтобы списки провокаторов стали известными республиканцам… С объединением разрозненных подпольных антифашистских групп в единую организацию значительно расширилась ее пропагандистская, антигитлеровская деятельность.

С началом войны и особенно после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз разоблачающая сила листовок и лозунгов, появляющихся ночью на стенах домов, все более возрастает. Курьеры организации устанавливают контакты с антифашистским подпольем Гамбурга. Шульце-Бойзен и его друзья проявляют неистощимую изобретательность в пропагандистской работе и ведут ее непрерывно, ежедневно рискуя жизнью, В приговоре военного трибунала был упомянут случай, когда Харро в офицерской форме, с пистолетом в руках «прикрывал группу лиц, расклеивавших листовки».

Вскоре после нападения Гитлера на Советский Союз, когда угар первоначальных военных успехов еще туманил головы обывателей, подпольщики распространили листовку Шульце-Бойзена «Народ озабочен будущим Германии». Как утверждали гитлеровские судьи, эта «листовка в самых резких тонах агитировала против германского правительства, война в ней объявлялась проигранной, будущее — преисполненным отчаяния». Вскоре после этого в Берлине была распространена листовка «Организуем массовую революционную борьбу». Этот призью к активным действиям против Гитлера читали рабочие берлинских заводов и солдаты размещенных в Берлине и Потсдаме резервных частей.

Значение, которое Шульце-Бойзен, Харнак, Кук-хоф и их товарищи придавали пропаганде — этой активной форме политической борьбы против нацизма, — видно уже из того, что созданная ими организация Сопротивления в годы войны чуть ли не до последних дней своего существования постоянно усиливала деятельность в этом направлении, все более широко распространяла нелегальную антифашистскую литературу.

Большую ценность представляла также информация, получаемая Харнаком в министерстве экономики. Сеть тайных связей организации непрерывно ширилась. К началу 1942 года организация располагала источниками информации в большинстве центральных военных, политических и экономических ведомств и инстанций гитлеровского рейха. В эти месяцы своей боевой жизни герои-антифашисты получили особенно много важных данных о новых образцах немецкой боевой техники. Этим организация была обязана прежде всего Грауденцу и инженеру Куммерову, вошедшим в ряды подполья. Грауденц, будучи уполномоченным авиационной фирмы, имел широкие связи в военно-промышленных кругах и в министерстве воздушного флота. С его помощью подпольщики получали сведения о размещении военных предприятий, о заказах на боевую технику. Талантливый ученый Куммеров добыл немало сведений об изобретениях в области производства взрывчатых и отравляющих веществ.

Хорошо зная о мистических настроениях, распространенных в высших военных и чиновничьих кругах, Харро поручил графологу Анне Краус, входившую в организацию, выступить в роли гадалки-прорицательницы. Пожилая женщина с мастерством играла эту роль: ее посещали десятки офицеров, жаждавших познать превратности своей будущей военной судьбы. Но куда более существенные вещи узнавала от них Анна Краус, незаметная героиня подполья…

Шульце-Бойзен и его друзья прекрасно понимали, что важнейшая информация, поступающая в их руки, останется «вещью в себе», если она не попадет в Москву, если о ней не узнают те, кто принял на свои плечи всю тяжесть борьбы с гитлеровской Германией. Нужна связь. Нужен радиопередатчик, нужен радист. И его в конце концов находят…

Когда слухач абверовской станции радиоперехвата В предместьях Кенигсберга поймал незнакомую шифровку и после этого началась «большая охота» абвера и гестапо за «пианистом», никто, конечно, не предполагал, что им окажется берлинский токарь, коммунист Ганс Копли. Это был сухощавый паренек с рыжими волосами, веселый и жизнерадостный, с неизменными очками на длинном носу. У него, еще ребенка, буквально на глазах двое штурмовиков убили отца — старого революционера.

Ганс вырос в рабочем квартале Берлина. В 1935 году он отсидел год в тюрьме за распространение антинацистских листовок. Встреча с Шульце-Бой-зеном быстро переросла в крепкую дружбу, и он до последнего часа жизни оставался самым близким и преданным помощником руководителя «Красной капеллы». Когда потребовалось, Ганс молниеносно освоил неизвестную ему ранее профессию радиста и стал «пианистом» группы. Именно его и засек впервые слухач под Кенигсбергом. Именно его многие месяцы безуспешно разыскивали абверовские и гестаповские ищейки на своих радиопелен-гационных автомобилях. Ганс каждый раз меняя место передач, изменял дни и часы радиосеансов.

Однажды в конце сентября 1941 года, когда Коппи направлялся с чемоданчиком, где находился радиопередатчик, в одно из своих тайных убежищ, он заметил неподалеку от него группу людей в полувоенной форме, которые копались на дороге. Его смутила одежда «рабочих», Ганс сел на трамвай и поехал в другой конец города, где была запасная «радиоквартира». Неподалеку от нее он опять столкнулся с «ремонтниками». На этот раз, проходя мимо, он поймал краем уха, как какой-то рабочий сказал, обращаясь к другому: «Есть, господин майор». Радист подошел к одному из «рабочих», находящемуся рядом с брезентовым шалашом, и попросил прикурить. И тут он услышал характерное попискивание радио, доносившееся из-под тента. Сомнений не было. Ищейки напали на след радиопередатчика «Красной капеллы». Коппи поспешил на место обусловленной встречи с Коро — так стали звать Шульце-Бойзена подпольщики.

Эта встреча состоялась в доме Эрики фон Брок-дорф-Ранцау. Харро приказал ему временно прекратить передачи, пока обстановка не прояснится… РТХ замолчал. Но абвер и гестапо продолжали его искать. Они ловили позывные радиостанций, предназначенных для РТХ, однако передатчик «Красной капеллы» бездействовал… Гитлеровские контрразведчики пришли к выводу, что «пианист» обнаружил пункты радиоперехвата с «рабочими» и ушел в глубокое подполье…

Абвер заказал у фирмы «Леле-Опата» миниатюрные радиопеленгаторы, которые можно спрятать под пальто. Десятки переодетых агентов абвера и гестапо, оснащенные новыми приборами, рассыпались по Берлину. А Ганс Коппи, переждав некоторое время и не видя больше скоплений подозрительных людей в местах своих радиосеансов, возобновил сеансы передач. Он не знал, что его уже засекли и дают работать только для того, чтобы выявить все связи «пианиста».

Антифашистская группа Шульце-Бойзена, Хар-нака, Кукхофа и их товарищей только за первый год Великой Отечественной Войны собрала и сумела передать в Москву много ценной информации. Но их смелые действия и самоотверженная борьба в самом логове Гитлера, конечно же, не могли не остаться незамеченными, тем более что подпольщики не имели достаточного опыта в конспирации. Заброшенный к ним на помощь немецкий антифашист, политэмигрант Альберт Хесслер прибыл слишком поздно, чтобы восстановить прерванную радиосвязь и сообща помочь «Красной капелле» в организационном плане. Абвер и гестапо уже взяли след борцов Сопротивления, вместе с которыми был арестован и геройски погиб в гестаповских застенках Альберт Хесслер.

Но помощь, оказанная берлинской группой антифашистов Советской Армии, принесла свои плоды. В многотомном издании «Истории разведки», которое подготовил итальянский «Институт географии Агостини» приводятся некоторые телеграммы Шульце-Бойзена, дешифрованные абвером и сохраненные в архивах гестапо.

«От Коро. Источник Мария. Тяжелая артиллерия направлена из Кенигсберга по направлению к Москве. Батареи береговой артиллерии сняты из Пилау и перебрасываются туда же…»

«От Коро. Источник Густав. Потери германских танковых соединений достигают в количественном отношении одиннадцать дивизий».

«От Коро. Источник Арвид. Гитлер отдал приказ взять Одессу не позднее 15 сентября. Запоздание в действиях южного фронта заставило изменить план германского наступления».

«От Коро. Источник Мортиц. План № 2 начал осуществляться три недели назад. Предполагаемая цель: достигнуть линии Архангельск-Москва-Астрахань до конца ноября. Все передвижения войск осуществляются в соответствии с указанным планом».

«От Коро. Источник О. К. через Арвида. Восточный фронт. Большинство немецких дивизий, понесших большие потери, утратили моральный дух. Полностью укомплектованных дивизий осталось очень мало. Пополнения состоят из солдат, прошедших всего четы-рех-шестимесячную подготовку».

Таких телеграмм были сотни. Телеграмм, содержавших важнейшую информацию о готовящихся операциях гитлеровских соединений, о материальных резервах и моральном состоянии войск, об экономическом потенциале, о запасах и производстве горючего для самолетов, танков…

…30 августа 1942 года. Воскресенье. В Берлине солнечный день. Горожане рассыпались по паркам и пригородным лесам, будто бы забыв об ужасах войны, которой пока еще не видно конца. Члены «Красной капеллы» под видом банкета в доме проводят очередное заседание. Харро Шульце-Бойзен дает новые задания по получению информации, намечает план послеста-линградского этапа борьбы. Но его не будет, этого этапа… В течение последующих двадцати четырех часов основные члены антифашистского подполья окажутся в руках гестапо.

Гестаповские и абверовские контрразведчики не только установили адреса «радиоквартир» Коппи… Дешифровальная служба привлекла к работе известного германского математика Вильгельма Фаука, и с его помощью ей удалось прочитать одну из перехваченных телеграмм «Красной капеллы». В ней оказались три берлинских адреса. Контрразведке не составило большого труда установить, что они соответствуют адресам обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзена, высокопоставленного чиновника министерства экономики Арвида Харнака и писателя Адама Кукхофа…

На секретнейшем заседании руководителей абвера и гестапо, которое проводил адмирал Канарис, было принято решение о создании специальной группы гестапо по разработке трех антифашистов. Руководил группой Фридрих Панцингер, начальник отдела безопасности рейха. Отныне телефоны подпольщиков прослушиваются денно и нощно, ни один их шаг не остается без контроля.

Принц-Альбрехтштрассе. Унтерштурмфюрер СС Иоганн Штюбинг находит в архивах дело Шульце-Бойзена, относящееся к 1933 году. (Позже Гиммлер попытается использовать это досье, чтобы дискредитировать Геринга в глазах фюрера.) В одном ведомстве со Штюбингом работает Хорст Хайльман, член «Красной капеллы». В день, когда Штюбинг нашел досье Шульце-Бойзена, а это случилось в субботу 29 августа 1942 года, Хайльман, поняв, какая опасность грозит руководителю подпольщиков, позвонил тому домой. К телефону подошла служанка и сообщила, что Харро нет дома, поскольку он отправился на соревнования яхтсменов, которое проводилось в тот день на Ванзее. Хайльман оставляет свой служебный телефон с просьбой срочно позвонить, когда появится Шульце-Бойзен.

В понедельник утром, вернувшись домой, Харро находит записку своей служанки. Имени абонента, которому нужно позвонить, нет. Шульце-Бойзен набирает номер телефона. Трубку берет Штюбинг.

— Слушаю…

— Говорит Шульце-Бойзен.

— Кто, кто?

— Шульце-Бойзен. Простите, видимо, я перепутал номер телефона. Вероятно, ошиблась моя служанка.

Штюбинг немедленно докладывает о состоявшемся разговоре Панцингеру. В тот же день, вызвав под благовидным предлогом Шульце-Бойзена из здания министерства авиации, Панцингер с эсэсовцами в штатском арестовывают руководителя «Красной капеллы» прямо на улице. Коллегам Харро по министерству сообщается, что он срочно командирован с секретной миссией в одну из дальних стран. Жену Шульце-Бойзена арестовали позднее, когда она возвращалась из Бремена в Берлин. Арвида Харнака и его супругу берут тремя днями позже.

…С 30 августа по 26 сентября 1942 года черные машины гестапо носились по улицам Берлина и других германских городов, разыскивая членов «Красной капеллы».

Подпольщик Хорст Хайльман, работавший в военной контрразведке, до самого последнего часа, пока его не схватили эсэсовцы, делал все для того, чтобы предупредить оставшихся на свободе товарищей о нахлынувшей, как снежная лавина, смертельной опасности. Сам он передал своей соседке по дому, актрисе Риве Холси, чемодан с антинацистскими брошюрами и листовками. Актриса — старый и верный друг Хайль-мана, она все понимает и не выдаст… Мать и жена Ганса Копли сумели незаметно вынести радиопередатчик и, вдребезги разбив его, рассеять обломки среди развалин разбомбленного дома. Запасной передатчик он выбрасывает в Шпрее.

Те, кому удалось незаметно избавиться от явных улик своей причастности к берлинскому подполью, сначала было вздохнули свободно. Но надежды избежать арестов оказались иллюзорными. Гестапо и абвер засекли всех или почти всех. Вместе с членами «Красной капеллы» на эшафот Плетцензее попадут даже те, кто были просто знакомы с руководителями подполья. Бежать из Германии практически невозможно. Лишь Хорст Хайльман, пока еще находящийся вне подозрений, имеет в кармане загранпаспорт. Но от отвергнет этот единственный шанс ради спасения товарищей.

27 сентября в казематах гестапо томятся уже 118 человек, прямо или косвенно связанных по антифашистской борьбе с «Красной капеллой»… Но пока никто ничего не знает. Шульце-Бойзен ходит по тюремным коридорам в форме обер-лейтенанта люфтваффе со всеми регалиями. Графиня Эрика фон Брок-дорф рассказывает смешные истории, чтобы поддержать бодрый дух у товарищей по камере. Балерина Ода Шоттмюлер проделывает ежедневные экзерсисы и танцует в своей камере, чтобы не утратить профессиональной формы…

Когда все берлинское подполье оказалось в гестаповской тюрьме, Геринг приказал имперскому прокурору Редеру вести процесс в абсолютной секретности, намекнув даже на то, что Гитлер оставляет за собой право определить меру наказания основным руководителям «Красной капеллы».

Блицпроцесс над участниками берлинского подполья заканчивается 19 декабря. Редер требует для всех смертной казни. Трибунал тем не менее приговаривает четырех антифашистов к длительному тюремному заключению. Но Гитлер возвращает судьям «мягкий», по его мнению, приговор, требует его пересмотра. Воля фюрера молниеносно исполняется. Теперь все руководители «Красной капеллы» приговорены к смертной казни. Для трех из них: Шульце-Бойзена, Харнака и Коппи фюрер требует виселицы — самой позорной и самой мучительной казни. На виселицах Плетцензее люди умирают медленнее, чем от топора гильотины… Гитлер об этом знает.

Итак, процесс закончился 19 декабря. Но с 24 декабря по 6 января в рейхе по традиции не приводятся в исполнение смертные приговоры. Рождество. Гитлеровские палачи сентиментальны. В данном же случае не до сантиментов. Фюрер и его подручные не могут примириться с мыслью, что антифашисты увидят зарю нового года. 21 декабря Гитлер отказывает в помиловании приговоренным, и генеральный прокурор отдает приказание подготовить к 22 декабря все для казни «особо опасных преступников». В полдень 21 декабря приговоренных переводят из гестаповских застенков в тюрьму Плетцензее.

В трех десятках метров от камер смертников несколько плотников сооружают какое-то подобие виселицы. В рейхе применяли в основном гильотину. Поэтому гитлеровское нововведение заставляет срочно искать палача, умеющего обращаться с намыленной веревкой. В камерах смертников антифашисты пишут последние письма своим родным и друзьям. Адам Кукхоф не отказывается побеседовать с тюремным капелланом. «Я не сожалею ни о чем, — спокойно говорит он ему. — Я умираю убежденным коммунистом». Балерина Ода Шоттмюллер говорит своим друзьям: «Ну и что? Я никогда не хотела стареть. Что хорошего в постепенном превращении в мумию?» Графиня Эрика фон Брокдорф в ответ на предложение тюремного священника Ома исповедаться и принять перед смертью причастие она с улыбкой ответила: «Зачем, святой отец? Какое это имеет значение, если через несколько часов тело превратится в кусок мыла…»

Казнь назначена на 5 часов утра 22 декабря 1942 года. Всю ночь в камерах смертников горит свет. В четыре часа в Плетцензее приезжают представители военного трибунала, гестаповцы, эсэсовцы и прокурор Редер. В 4 часа 10 минут помощники палача, «ассистенты», как их здесь называют, совершают последний туалет приговоренных: обрезают им волосы вокруг шеи и переодевают в длинные серые рубашки. В 4 часа 45 минут подпольщиков выводят в коридор и выстраивают в две шеренги: мужчин и женщин отдельно. Колонна начинает двигаться к месту казни. Впереди ее с гордо поднятой головой идет Харро Шульце-Бой-зен. Капеллан подходит к подпольщику со словами утешения. Харро улыбается и отрицательно качает головой. Потом наклоняется к уху священника и шепчет ему последнее четверостишие стихотворения, которое только что спрятал в своей камере:

Кто сказал, что веревка и топор

Самые убедительные аргументы?

Кто сказал, что сегодняшние судьи —

Это судьи Истории?

Она еще произнесет

свой окончательный приговор…

Рядом с дверью, ведущей в помещение для казни, приоткрыта другая дверь — во двор, где на земле лежат сосновые гробы для этих, еще живых людей. На крышках черной краской выведены их имена. Немецкий порядок… Председатель военного трибунала зачитывает приговор, Харро Шульце-Бойзен — первый. Он подходит к трем «господам» в черных костюмах, цилиндрах и белых перчатках. Спрашивает палачей: «Где?» Они кивают ему на черную занавесь. Харро должен пройти мимо гильотины. Здесь уже стоит корзина, в которую упадет позже белокурая голова его жены Либертас. Вместе с Шульце-Бойзеном идут Харнак и Копии. На импровизированной виселице — горизонтальной свае — три крючка для мясных туш. На них висят три петли. Подпольщики отказываются от повязок на глаза и сами поднимаются на табуреты, которые «ассистенты» палача выбивают у них из-под ног…

Когда Либертас ведут на гильотину, еще будет качаться в петле труп ее мужа. Но она не успеет ничего осознать. Блестящий пятидесятикилограммовый топор упадет с трехметровой высоты, и прекрасная белокурая голова Либертас скатится в корзину.

…Казнь окончена. Трупы подпольщиков укладывают в гробы. Подходит машина. Останки героев увозят в неизвестном направлении.

Их осталось много, этих последних писем и записок — бессмертных свидетелей необыкновенного мужества и железной стойкости отважных немецких подпольщиков-антифашистов.

Тридцать один мужчина и восемнадцать женщин были казнены в тюрьме Плетцензее, в Галле, Брандебурге и на стрельбище в берлинском районе Тегель. Семеро подпольщиков были зверски убиты гестаповцами во время следствия. Еще семеро отправлены в «исправительные» концлагеря. Двадцать пять антифашистов из «Красной капеллы» гитлеровские палачи приговорили более чем 130 годам каторги, восемь были отправлены для «искупления вины» на фронт…