Приезд генерала Дитерихса. Воинствующий мистицизм. Земский собор и земская рать. Походы воеводы. Разгром

Генерал Дитерихс, наконец, прибыл во Владивосток. После встречи на вокзале он был приглашен на торжественное заседание народного собрания, где после приветствия он скромно поблагодарил за избрание его на пост председателя нового правительства.

Однако в этот же день в заседании президиума и лидеров фракции народного собрания им было сделано совершенно неожиданное заявление, весьма сильно встревожившее даже его готовых ко всему избирателей.

Смысл заявления Дитерихса был таков: народное собрание, свергая Меркуловых, стало на революционный путь, и, таким образом, новое правительство избрано революционным порядком, с чем он, Дитерихс, никак примириться не может. Все необходимо исправить, чем он и займется в ближайшие сутки.

Заявление это было проникнуто непоколебимостью в отношении отрицания всяких революционных актов, предрешенностью и мистицизмом.

По поручению народного собрания председатель его Андрушкевич и я поехали к Дитерихсу выяснить причины его заявления и просить указать те исправления, которые он намеревается сделать.

«Вы, генерал, вероятно, и не подозреваете тех последствий, которые могут возникнуть от вашего решения», – заметил Н.А. Андрушкевич, на что Дитерихс ответил, что он много думал по этому вопросу и успокоился только тогда, когда принял именно это решение.

Я попросил его зафиксировать общий смысл высказанных им решений.

Они таковы:

«От прежнего правительства:

1) Отмена своего постановления о роспуске народного собрания.

2) Сложение правительственных полномочий С. и Н. Меркуловыми с передачей временного председательствования правительством (то есть теми же Меркуловыми) назначаемому командующему армией и флотом генерал-лейтенанту Дитерихсу, впредь до созыва в кратчайший 2–3-недельный срок земского собора. Нынешняя власть:

1) Или отмена постановления народного собрания о неподчинении указу правительства о роспуске, с принятием на себя верховных полномочий, или

2) Постановление о самороспуске народного собрания».

Вопрос становился ясным – народное собрание ликвидировалось.

Дитерихс подписал два маленьких листочка с вышеприведенным текстом и передал мне. На них стояла дата: «10 июня 1922 г.».

Я встал и заявил Дитерихсу, что, после подтверждения им столь грубого нарушения воли народного правительства, вопрос настолько ясен, что больше говорить не о чем. Мы вышли.

Последующее решение Дитерихса оказалось еще более неожиданным. В присланном им на имя народного собрания «приказе армии и флоту» говорилось о его полном подчинении Меркуловым, «как законному правительству», подтверждался акт о роспуске народного собрания и заявлялось о незамедлительном созыве земского собора для выбора власти.

Армия, только что все время стоявшая за народное собрание, беспрекословно признала и то, что преподносилось ей в этом приказе. Только часть ее еще долго после этого знаменательного события поддерживала нелегальную враждебность, теперь уже и против Дитерихса, но без особого результата.

Вечером в день обнародования приказа с балкона убежища Меркуловых выступал уже и сам Дитерихс, заявивший, что «довольно нам революций» и что на революционный путь он никогда не станет.

Приказ был выпущен 11 июня. Народное собрание перестало существовать.

Борьба кончилась, Меркуловы вновь встали у власти. Ими был издан указ о предании всех наиболее активных деятелей враждовавшей с ними стороны суду за государственную измену. Вскоре, впрочем, этот указ, видимо по настоянию Дитерихса, был отменен. Я был отчислен от председательствования в русско-японской согласительной комиссии.

Как расценивался поступок Дитерихса? Различно. Одни видели в этом глубокую политическую мудрость, бескровно прекратившую 11-дневную борьбу народного собрания с Меркуловыми. Другие – нечто весьма близкое к простому предательству по отношению к народному собранию, выразившему ему столь широкое доверие. Наконец, третьи видели в этом просто ловкий ход к безответственной власти в последнем периоде жизни Приморья, обеспечивающий Дитерихсу неизбежный исход в эмиграцию с некоторым активом и правом на внимание заграницы. Повторение Крыма и Врангеля на Дальнем Востоке.

После ликвидации «мятежа» народного собрания Дитерихс, принявший звание главнокомандующего, приступил совместно с Меркуловыми к организации созыва земского собора.

Конституция этого «представительного органа» допускала членов по избранию, куда и дали своих кандидатов все правые группировки, не находившиеся в опале у Меркуловых, и членов по назначению, куда вошли все высшие чиновники, начиная от председателя Совета управляющих ведомствами, совет казачьих войск, представители армии во главе с главнокомандующим, городской голова Владивостока, председатель областной земской управы, представители духовенства и др.

С открытием собора председательствовал в таковом профессор Миролюбов.

Это своеобразное учреждение должно было избрать временную национальную власть, в задачи которой должно было войти возобновление борьбы с большевиками и, конечно, устроение государства.

Случайно сохранивший власть С. Меркулов принимал особые меры, чтобы вотумом земского собора не только укрепить свое настоящее, значительно пошатнувшееся положение, но и оказаться избранником собора. К этому представлялись некоторые возможности – в соборе заседали свои люди, а голосование, как, впрочем, и везде в аналогичных случаях, производилось по указке.

Дисциплина была весьма суровой. Так, на одном из заседаний собора Дитерихс заявил, что он не находит возможным выступать «против своего начальника» С. Меркулова, а остальные депутаты от армии имели право только голосовать, отнюдь не выступая со своими мнениями.

Расчеты Меркулова, однако, на этот раз не оправдались. Как наиболее приемлемая кандидатура, теперь уже единоличной власти, собором выдвигалась кандидатура находившегося в Харбине Н.Л. Гондатти.

Начавшаяся борьба и последовавший затем отказ Гондатти дали победу третьему кандидату – генералу М.К. Дитерихсу, который и был избран единоличным правителем Приморья.

Вновь избранный правитель, неудачный сотрудник Колчака, а затем скромный обитатель Харбина, тем не менее, видимо, твердо усвоил традиции Омска и начал не только управлять, но и «повелевать». Если на постепенно сжимающейся территории подвластного Приморья это «повелевать» звучало не особенно серьезно, то все же оно придавало специфический оттенок власти, знаменовало подготовку к грядущему восприятию самодержавного монарха.

Дитерихс немедленно приступил к реформам. Было создано малопонятное учреждение: советы внешних и внутренних земских дел, просуществовавшие, правда, весьма недолго.

Армия была переименована в «земскую рать», а сам Дитерихс, как глава ее, стал именоваться «воеводой земской рати». Как совещательный орган, для разработки законов при правителе была организована «земская дума» из членов по назначению и выбору; в состав думы входили также городской голова Владивостока и председатель областной земской управы.

Вскоре после избрания Дитерихс и земская дума переехали в Никольск.

Началась совершенно открытая подготовка к военным действиям и такое же открытое провозглашение монархического начала как руководящего политического лозунга. Это последнее, несомненно, наиболее оригинальная особенность, характеризующая Дитерихса. Он первый вполне определенно и открыто высказал идею монархии, высказал то, что тайно, с опаской и с оглядкой, или, наоборот, в хмельном угаре, иногда совершенно анархически, выявляли до него идейные и искренние или лукавые и расчетливые сторонники монархического начала.

Это был ход – ход, несомненно, безнадежный в начинающемся последнем акте борьбы, но как ставка, как последняя брошенная на карту ценность крайне правого крыла русской общественности, порвавшей с срединными элементами, заслуживает быть отмеченным.

В публичных выступлениях правителя настойчиво звучал призыв к непримиримой борьбе с большевиками, конечной целью ставилось овладение Москвой и восстановление там «законного хозяина земли Русской, помазанника Божьего из дома Романовых».

Еще земский собор неоднократно посылал верноподданнические телеграммы живущим в Европе старшим представителям дома Романовых. Из-за границы во Владивосток ожидался генерал Лохвицкий, который ездил для связи с заграничными монархическими организациями и для взаимной ориентировки.

Высказываемые правителем, вернее, кружком лиц, приобретшим над ним влияние, политические воззрения отбрасывали Россию к началу 1900-х годов, вычеркивая из ее жизни, как вредоносное учреждение, установившее в России ненавистные конституционные начала, Государственную думу.

Настоящее государственное строительство намечалось на основах XVI века – земский собор, рать и прочее. Основной ячейкой этого строительства устанавливался «церковный приход» из истинно верующих прихожан, причем самое избрание их становилось в зависимости от божественного начала и небесного благословения, призываемого на избирательную урну. Не записавшиеся в церковный приход и не бывшие у святого причастия не допускались к участию в выборах.

Идея приходов, впрочем, успеха не имела даже у духовенства, и выборы не состоялись.

Весь этот воинствующий мистицизм усиленно раздувался забывшей всякие границы правой прессой (другой, кроме рабочего листка «Курьер» и подпольной коммунистической газеты «Красное знамя», и не было) и тем не менее весьма туго усваивался обывательской массой, даже не чуждой той идеологии, какая преподносилась ей правительственным «Земским краем», «Вечерней газетой», «Словом» и пр.

Обыватель плохо верил в успешность похода воеводы, его больше тревожили признаки все яснее и яснее намечавшегося неизбежного ухода японцев. Он чутко следил за ходом переговоров в Чаньчуне (продолжение Дайренской конференции)³⁶⁵ и отлично учитывал, что в случае прихода красных он явится единственным ответчиком за все деяния верхов, которые, конечно, своевременно успеют исчезнуть за границу.

Открывшийся в Никольске Национальный съезд приветствовал все начинания правителя, за это, впрочем, говорил весь состав съезда: в него входили только крайние правые и монархические организации, с обществом «Вера, царь и народ» во главе.

Офицерство, скопившееся в Приморье в значительной массе и не служившее в армии, образовало к этому времени: Общество кадровых офицеров, Союз инвалидов и Союз георгиевских кавалеров. Организации эти преследовали, главным образом, экономические цели, поддерживая существование своих крайне неимущих членов, тем не менее, частью по инициативе отдельных групп, составляющих эти организации, частью под угрозой репрессий, включительно до закрытия этих обществ, они вынуждены были дать своих представителей на Национальный съезд³⁶⁶.

На съезде вместе с признанием необходимости начала военных действий против красных решена была мобилизация наиболее юных возрастов, включающих большинство учащейся молодежи. Мобилизовались и военные командного состава до 45-летнего возраста.

Вместе с тем было проведено и денежное обложение всех имущих граждан, торговых и промышленных учреждений.

Эти два мероприятия окончательно взбудоражили население. Начался быстрый отлив молодежи в Харбин и даже в сопки. Пришлось ловить мобилизованных на улицах, запирать в особые помещения и там готовить к «ратному» делу.

Проведение в жизнь обложения встретило еще более резкий отпор. Торгово-промышленная палата, находившая невозможным это обложение, была закрыта распоряжением правителя. Поступления были ничтожны.

Перерыв Чаньчунской конференции породил было некоторую надежду среди сторонников Дитерихса, но продолжавшаяся эвакуация японских войск из северных и западных районов Приморья не оставляла никаких сомнений относительно ухода японцев и неизбежности столкновения изолированного слабого Приморья с советской Россией.

Вместе с мобилизацией возникал вопрос об оружии. В распоряжении японцев имелось значительное количество конфискованного русского оружия. Попытки получить таковое для земской рати не увенчались успехом.

В связи с этим обстоятельством и эвакуацией правителем были допущены довольно резкие выступления на этот раз уже и против японцев, что вело к окончательной изоляции правителя и к верному неуспеху ряда «политических» паломничеств в Токио, неизменно возглавляемых владивостокским головой, членом земской думы, профессором Андогским.

Отсутствие подкреплений (мобилизация дала лишь несколько сот человек), недостаток в средствах, оружии, главным образом в патронах, ставили в очень тяжелое положение земскую рать.

Инициатива в начавшейся борьбе переходила всецело на сторону красных. Кровавые столкновения у Спасска и деревни Монастырщина решили исход борьбы. Дитерихс особым указом признал дальнейшую борьбу невозможной. Он с горечью отмечал, что в рядах его рати он не видит представителей тех группировок, на личное и материальное содействие которых он больше всего расчитывал.

Авантюра, лишенная элементарного учета обстановки, осталась авантюрой и при открытом выдвижении монархической идеи. Она не увлекала населения. Оно понимало неизбежный ход событий вернее, чем его временные руководители.

Расстроенные войска земской рати отошли частью в направлении к Посьету, частью – к Пограничной. Только корпус Глебова пробился к Владивостоку, где моряки, под руководством адмирала Старка, бывшего в то время начальником обороны тыла, готовили все годные к плаванию суда для неизбежного ухода из Владивостока.

Японцы, в свою очередь, готовились к эвакуации последней зоны и самого Владивостока.

Настроение в городе становилось крайне тревожным. Все наиболее причастные к правлению Меркуловых и Дитерихса спешно выбирали паспорта за границу. За бесценок продавалось имущество, ликвидировались дела и предприятия.

Назревавший было при поддержке Глебова переворот в пользу адмирала Старка был предотвращен возвратившимся из Никольска Дитерихсом.

Тем не менее жизнь в городе стала опасной, начались грабежи, изъятие неугодных лиц. Хозяйничали слабо дисциплинированные части Глебова. Ползли панические слухи.