По афганскую сторону «Моста дружбы»

Хайратон нас встретил адской жарой — в тени 47 градусов по Цельсию, деревьев мало, а потому и тени практически не было. Однако порт жил бурной жизнью: по дорогам в сторону границы и обратно беспрерывным потоком следовали грузовики, фуры и автоцистерны со всех уголков Афганистана. Пустыня вокруг единственной дороги, ведущей от развилки к городу Мазари-Шариф, была заминирована. Это дело рук моджахедов, которые вели беспрерывные войны после вывода из Афганистана советских войск. Отходить от дороги было опасно — несколько шагов в сторону могут привести на минное поле. Поэтому по малой нужде мы сходили прямо на трассе. По дороге к Хайратону идут в основном старые советские и новые российские грузовики — «МАЗы», «КамАЗы» и «ЗиЛы». Афганцы предпочитают надежные «кондовые» грузовые автомобили их европейским аналогам — они дешевы в обслуживании и чрезвычайно выносливы. Иногда перегруженные машины срываются с грунтовой дороги и зарываются в заминированных песках. Тогда к ним на помощь приходят мощные тягачи.

Прибыв к КПП нашего консульского городка, мы с удивлением увидели у ворот огромные мусорные кучи, над которыми роились большие черные мухи. Так «новые» афганцы демонстрировали свое отношение к россиянам. Пару десятилетий назад за этот мусор кое-кто мог бы жестоко поплатиться, оказавшись в тюрьме по обвинению в саботаже или подрывной контрреволюционной деятельности. Но сейчас времена другие, никто с них за это не спросит.

Нас расселили на первом этаже дальнего крайнего дома в «гостевой» квартире, где я последний раз обитал в далеком 1986 году. Ничто не изменилось здесь с тех пор. Казалось, время, быстро переворачивавшее страницы истории, здесь обо что-то споткнулось. И вдруг остановившись, законсервировалось в виде цветной иллюстрации советского быта: тот же мангал у второго подъезда, тот же памятник советским воинам-интернационалистам — башня бронетранспортера на постаменте с «неправильным» пулеметом, все тот же бассейн, который красили последний раз голубой краской 22 года назад. Только за высоким забором жили уже не советские сотрудники совместного предприятия «АСТРАС» и работники таможни, а афганцы, поэтому оттуда сильно несло мусором.

Вечером мы познакомились с нашим генеральным консулом, который в то время сильно страдал болезнью почек. Сам он спиртного в рот не брал, но принес нам в подарок бутылку хорошего коньяка, привезенного им с того берега Аму-Дарьи. Оказалось, что мы с ним учились едва ли не на одном курсе в ИСАА при МГУ у одних и тех же преподавателей. Сидя на скамейке у подъезда под раскидистым деревом, мы вспоминали нашу юность и годы, проведенные потом в Афганистане. Было тепло, безветренно и спокойно…

На следующее утро, искупавшись в цветущей зеленой воде «пожарного резервуара», в который был официально переименован бывший советский бассейн, вероятно ввиду отсутствия средств на его покраску и фильтры, мы решили слегка размяться подарком генконсула и поехали в город, по пути остановившись в придорожной харчевне. На головах у нас красовались паколи, которых тут из-за жары местное население не носит. Попросили бачу принести нам шашлык и два чайника. Он спросил, какой чай будем пить — зеленый или черный. Мы молчали, потому что чаю как-то не хотелось.

— Хозяин шашлычной здесь?

— Да, сейчас позову.

Подошел мужик примерно нашего возраста, который сразу признал в нас «шурави». С памятью о прошлом и пониманием того, что русские могут «принимать» и с утра, у него все было в порядке. Хозяин принес нам два никелированных чайника, а вместе с ними и две бутылки холодной кока-колы. Позавтракав, мы поехали на ближайшую бензоколонку заправить автомобиль, чтобы потом навестить начальника управления по борьбе с наркотиками провинции Балх, с которым Алексей предварительно созвонился.

Была пятница, выходной. В Афганистане традиционного никто не работал, разве что вьючные животные. Игорь вместе с нашими консульскими работниками отправился на другой берег Аму-Дарьи оформлять погрузку на платформу и отправку своей машины в Россию. Попутно ребята должны были закупить на узбекской стороне спиртное, которое у нас в Кабуле к тому времени закончилось. Нельзя сказать, чтобы мы как-то сильно дружили с Бахусом, просто бутылка со спиртным всегда была и остается в Афганистане ключом к любой беседе с приглашенным в гости афганцем. По пути мы с Алексеем заскочили в дукан и купили там жареную курицу и лепешек, которыми потом угостили местного начальника по борьбе с наркотиками. Поначалу, увидев початую бутылку коньяка, он наотрез отказался пить, сказав, что его денщик обязательно его «заложит» начальству. Но спустя полчаса его беспокойство растворилось в ароматной желто-коричневой жидкости, которую он сам подливал себе в стакан из чайника.

Попутно он ознакомил нас с наглядной агитацией, к разработке которой лично приложил руку. С многочисленных аляповатых плакатов на нас смотрели странной формы полузадушенные зеленые фигуры афганцев, обвитые змеями, державшими в зубах розовый опиумный мак. Плакаты были, честно говоря, ужасны, но мы решили, что если афганцы и не поймут глубинного замысла автора, то испугаются уж точно — настолько болезненными и истощенными были изображены на картоне наркозависимые потребители опия и гашиша. Кстати, один из этих жутких плакатов, только увеличенный в несколько раз, красовался под вывеской конторы на входе в здание. В этой связи не найти управление по борьбе с наркотиками провинции Балх было просто невозможно. Кстати сказать, через пару лет мы прочитали в афганской прессе информацию о том, что глава этого управления был арестован в связи с причастностью к наркотрафику.