НА КАЗАЧЬИХ АВАНПОСТАХ
НА КАЗАЧЬИХ АВАНПОСТАХ
…1 ноября, на рассвете, 24-го Донского казачьего полка 6-я сотня, под начальством есаула Карнеева, при офицерах подъесауле Пономареве и сотниках Новосильцеве и Попове, пошла на разведку линии японских аванпостов. Настроение у всех было повышенное, радостное, приподнятое. Маленький есаул, с темной бородкой и со сверкающими из-за стекол пенсне глазами, выпустил как щупальца дозоры и смело подавался вперед. Они прошли роковую черту, отделявшую наши посты от японских, и втянулись в большое поле буро-желтого сухого гаоляна. Стебли с поломанными верхушками тихо шуршали о лошадей, закрывая совершенно разъезд, и только стальные копья сверкали при первых лучах солнца.
И вдруг началась частая трескотня ружей из деревни Хойянтай. Из-за глиняных китайских заборов японцы открыли частый огонь по сотне. Однако вреда эта стрельба пока не причиняла. Сотня спешилась. Полусотня, под командой сотенного командира, начала наступать е фронта; взвод сотника Попова рассыпался цепью вправо, и взвод сотника Новосильцева влево. Цепи были редкие, и попасть в казаков было трудно. И Новосильцев, и Попов — молодежь, полная юного задора. Высокий, худой, длинный, красавец Новосильцев энергично подавал свою цепь, в то же время и Попов открыл огонь по деревне, и японская стрельба стала реже и менее действительной. В это время казак доброволец Василий Конев Потемкинской станицы упал, обливаясь кровью.
Этот Конев — тип оригинальный. Он служил в лейб-гвардии Казачьем полку денщиком у генерала Новосильцева, привязался к семье его, и когда узнал, что молодой барин идет на войну, он вызвался идти с ним добровольцем. За время похода и сотник, и казак так сжились, так полюбили друг друга, что уже никогда и нигде не разлучались. И вот Конев лежит с лицом, залитым кровью, очевидно убитый, но на войне, в сражении, не до чувствительности, и Новосильцев, приказав отнести раненого в гаолян, продолжал наступление к деревне. До стенок, из-за которых японцы развили сильный огонь, оставалось не более двухсот шагов. Между тем, выяснивши, что деревня занята двумя ротами пехоты, есаул Карнеев приказал отходить к коноводам. В это время сотник Новосильцев упал и сейчас же встал.
— Ваше благородие, вы ранены? — спросили его казаки.
— Не знаю, кажется, — отвечал сотник, — что-то ударило меня вбок.
И он осмотрелся. Пуля ударила в револьвер и контузила его револьвером в бедро. Перестрелка продолжалась. Казак, привезший приказание, передал его не офицерам, а просто в цепь, и казаки продолжали лежать в двухстах шагах, ожидая приказания от офицеров.
— Ваше благородие, давайте на ура, — говорили казаки Новосильцеву, но в это время приехал еще казак и передал приказание отходить к коноводам.
— Эх, право, жаль, — говорили казаки, — ну ничего не поделаешь, до другого раза, видно…
Подошли к коноводам, сели на лошадей, и вдруг в это время из поля скошенной чумизы выскочил заяц. Надо же быть такому греху!
И вот с криками, с улюлюканьем, вдоль неприятельской цепи, под ружейным огнем понеслись донцы травить маленького маньчжурского русачка.
— А та-та-та! — бери его, держи! держи-и!.. — раздавались крики, и цепь, забывши об японцах, травила на нейтральной полосе зайца.
А японцы, приставши за стенками, с изумлением смотрели на такой способ воевать и охотиться.
Сзади сотни, медленно прокрадываясь через гаолян, несли Конева. Пуля ударила его между глаз и прошла ниже затылка через шею… По-видимому, рана была безусловно смертельная…
Через три недели после этого случая я видел Конева. Он только что вернулся из госпиталя из Мукдена.
— Вот он — Конев, — сказал мне Новосильцев. Я обернулся. Передо мной стоял плотный, почти толстый, тепло укутанный коренастый казак. На нем была шведская куртка, шаровары с лампасом и валенки. Лицо его с редкими волосами на голове и с небольшой черной бородкой, было бледно тою бледностью, которая налагается больницей. Между глаз видно было маленькое красноватое пятнышко величиной с небольшую горошину. Другое такое же пятнышко было на шее, немного ниже затылка. Пуля прошла через мозг, вышла наружу, это было всего три недели тому назад, и вот человек, раненный, по-видимому, так тяжело, стоит передо мною и улыбается мне приветливо сконфуженной улыбкой. Только речь его несколько замедлена, да еще заметны следы частичного паралича одной стороны лица… Замечательная рана!..
П. Краснов. Русский Инвалид