2. ВОЙСКА ПОГРАНИЧНОЙ СТРАЖИ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ (1904–1905)

2. ВОЙСКА ПОГРАНИЧНОЙ СТРАЖИ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ (1904–1905)

Усиление позиций России в Маньчжурии после окончания войны в Китае не устраивало не только Японию, но и ряд западноевропейских государств, а также США. В январе 1902 г. был подписан англо-японский договор, по которому стороны признавали право друг друга вмешиваться в дела Кореи и Китая и обязывались соблюдать нейтралитет, если одна из них начнет войну. При этом прежде всего подразумевалась война между Японией и Россией.

США также желали ослабления России и Японии для захвата ключевых стратегических позиций в Тихоокеанском регионе. Подталкивая эти страны к войне друг с другом, США экономически помогали Японии. Ей был предоставлен специальный заем на военные расходы в 500 млн. долл. Кроме того, президент Т. Рузвельт предупредил правительства Франции и Германии, что, если они окажут какую-либо помощь России, его страна выступит на стороне Японии. Он заявил: «Я буду в высшей мере доволен победой Японии, ибо Япония ведет нашу игру»[36].

Япония, используя благоприятные политико-экономические условия, целеустремленно наращивала свою боевую мощь, готовясь к войне с Россией. За период с 1896 по 1903 г. она израсходовала на военные цели 773 млн. иен и всю контрибуцию, полученную с Китая по Симоносекскому договору 1895 г. В результате к 1904 г. ей удалось создать армию общей численностью свыше 375 тыс. человек, на вооружении которой имелось 1140 орудий и 147 пулеметов. Японский флот состоял из 80 боевых кораблей.

Однако Россия, несмотря на сложную военно-политическую обстановку, продолжала усиливать свое присутствие в Маньчжурии и Корее. В 1903 г. статс-секретарь императора А.М. Безобразов, управляющий делами Особого комитета Дальнего Востока вице-адмирал А.М. Абаза и некоторые другие высокопоставленные чиновники приобрели концессию на эксплуатацию лесов Северной Кореи. Половина акций концессии принадлежала членам правящего дома Романовых[37]. Данный факт свидетельствовал о далеко идущих планах России по отношению к восточным соседям. Но это совершенно не совпадало с интересами и планами Японии.

В середине июня 1903 г. для повышения оперативности управления делами России на Дальнем Востоке было учреждено особое наместничество. В его состав вошли Приамурское генерал-губернаторство, Квантунская область, а также российские войска и учреждения, располагавшиеся на территории Маньчжурии. Наместником, подчиненным непосредственно императору, был назначен адмирал Е.И. Алексеев — 60-летний внебрачный сын Александра II. К тому времени он уже около пяти лет провел на Дальнем Востоке, где начинал командующим Тихоокеанским флотом. Затем, став одновременно и командующим войсками Квантунской области, принял участие в войне в Китае.

Против милитаристского курса дальневосточной политики Безобразова выступал министр финансов и шеф ОКПС С.Ю. Витте, который предлагал добиваться политических целей мирным путем. В споре победила партия Безобразова. В августе 1903 г. Витте был вынужден подать в отставку, после чего вопрос о войне с Японией был практически предрешен.

В это же время и в Японии резко усилилось влияние кругов, считавших страну подготовленной к схватке с Россией, а войну — самым эффективным способом захвата Маньчжурии, которая, по их мнению, должна была превратиться в «подлинный источник богатства и силы Японии».

Таким образом, русско-японская война стала следствием экспансионистских устремлений как России, так и Японии в Маньчжурию и Корею. А конец июля 1903 г. можно условно назвать переходным периодом, когда был окончательно выбран силовой путь решения военно-политического кризиса. Начало войны стало лишь вопросом времени[38].

В распоряжении Алексеева к 1904 г. находились войска численностью 98 тыс. человек и охранная стража — 25 тыс. человек. На вооружении у них состояло 148 орудий и 8 пулеметов. Российский флот на Тихом океане состоял из 63 боевых кораблей. Таким образом, к началу войны Япония превосходила Россию на Дальнем Востоке по численности войск в 3 раза, артиллерии — в 8 раз, пулеметам — в 18 раз, кораблям — в 1,3 раза[39]. Правда, большое количество войск находилось еще в европейской части России. Но для их переброски на Дальний Восток при слаборазвитой дорожной сети требовалось несколько месяцев.

Планирование действий российских войск в случае войны с Японией началось уже в конце 1901 г. Тогда Николай II рассмотрел и одобрил «Общие основания плана стратегического развертывания войск Приамурского округа и ожидаемых подкреплений в случае столкновения с Японией». На основании этого документа в мае 1903 г. штаб Приамурского округа разработал свой мобилизационный план, который утвердил военный министр А.Н. Куропаткин. Основной расчет в нем делался на то, что главный удар японское командование нанесет в Южной Маньчжурии и, следовательно, туда потребуется перебросить большие массы войск с дальневосточной территории России. С учетом низкой пропускной способности КВЖД, не превышавшей 5 пар поездов в сутки, данную операцию рассчитывали завершить за 74 суток. В этих условиях проблема обеспечения быстроты и безопасности выдвижения войск в Маньчжурию была одной из важнейших в начальный период войны. Задача по охране переброски войск практически целиком возлагалась на войска Заамурского округа пограничной стражи. В плане указывалось: «Вся линия КВЖД охраняется 25-тысячным корпусом пограничной стражи. Кроме того, в важнейших центрах Северной Маньчжурии по линии железной дороги (в Харбине, Цицикаре, Нингуте и Хайларе) будет оставлено… 7 батальонов, 2 батареи и 5 сотен полевых, резервных и первоочередных казачьих войск, что, несомненно, облегчит пограничной страже трудную задачу охраны железнодорожной линии протяжением в 2500 верст[40]»[41].

Таким образом, согласно стратегическому планированию в случае войны с Японией пограничные войска Заамурского округа поступали в оперативное подчинение войсковому командованию, которое заблаговременно возлагало на них задачу охраны важнейших коммуникаций тыла действующей армии. С этой целью они усиливались армейскими подразделениями и незначительным количеством артиллерии. С учетом усиления плотность войск на охраняемых участках железной дороги в среднем составляла 12 человек на 1 км, то есть в шесть раз больше, чем в начале вое иных действий в Китае в 1900 г. Однако для решения более объемных боевых задач этих сил было явно недостаточно.

В соответствии с задачей, поставленной перед пограничной стражей, штаб округа разработал и выслал в войска «Памятку заамурца», являвшуюся своего рода инструкцией для нижних чинов о порядке и особенностях несения службы по охране железнодорожного полотна и мостов в случае начала войны. Кроме выставления караулов и патрулирования выполнение других действий пограничниками не предусматривалось[42].

В своих воспоминаниях генерал А.И. Деникин подробно описывает порядок несения службы по охране железной дороги. В 1904 г. он был начальником штаба 3-й Заамурской бригады. Деникин пишет, что личный состав всех постов делился на две группы. И далее: «Половина пограничников — на станциях, в резерве, другая поочередно — на пути. В более важных и опасных пунктах стоят «путевые казармы», словно средневековые замки в миниатюре, окруженные высокой каменной стеной, с круглыми бастионами и рядом косых бойниц, с наглухо закрытыми воротами. А между казармами — посты-землянки на 4–6 человек, окруженные окопчиком. Служба тяжелая и тревожная; сегодня каждый чин в течение 8 часов патрулирует вдоль пути, завтра 8 часов стоит на посту. Нужен особый навык, чтобы отличить, кто проходит по дороге, — мирный китаец или враг. Ибо и простой «манза» — рабочий, и хунхуз, и китайский солдат одеты совершенно одинаково…

На оборонительные казармы на нашей линии хунхузы нападали редко. Но были случаи, что посты они вырезали. История бригады полна эпизодами мужества и находчивости отдельных чинов ее. Не проходило недели, чтобы не было покушения на железнодорожный путь»[43].

Между тем обстановка на Дальнем Востоке стремительно накалялась. 24 января (6 февраля) 1904 г. Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. Спустя три дня японский флот внезапно атаковал русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, а крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» — в порту Чемульпо.

27 января 1904 г. пришла телеграмма за подписью адмирала Алексеева: «Высочайшим повелением перевести на военное положение войска наместничества Приморского, Квантунскую область и остров Сахалин по мобилизационному предписанию Приамурского округа № 8 и Квантунской области № 2, для чего призвать из района наместничества офицерских и нижних чинов запаса армии и флота и приобрести от населения потребное для войск число лошадей. Первым днем мобилизации считать 28 января»[44].

В тот же день командующий войсками Заамурского пограничного округа генерал-лейтенант Н.М. Чичагов телеграфировал подчиненным ему войскам: «Война объявлена. Японская эскадра в десяти милях от Порт-Артура. Объявить о сем всем частям. Отслужить молебны. Поздравить от меня моих лихих заамурцев с походом. Выражаю уверенность, что заамурцы до последней капли крови постоят за святое русское дело на Дальнем Востоке и тем докажут свою безграничную преданность обожаемому Монарху и дорогой Родине»[45].

28 января (10 февраля) 1904 г. японское правительство официально объявило войну России, которая продолжалась до 23 августа (5 сентября) 1905 г. На сухопутном театре основные военные действия происходили на Ляодунском п-ове и в южной части Маньчжурии. Со стороны России в них вначале участвовала Маньчжурская армия, которая в октябре была развернута до трех армейских объединений. Особой страницей в летописи войны стала героическая оборона Порт-Артура, продолжавшаяся около года. Во всех этих событиях прямо или косвенно участвовали войска Заамурского округа ОКПС, которые внесли свой вклад в решение задач вооруженной борьбы (рис. 2).

Рис. 2. Боевые действия на Ляодунском п-ве и в Маньчжурии в русско-японской войне 1904–1905 гг.

3 февраля командующий округом в очередной раз сформулировал задачу, стоявшую перед пограничными войсками в случае начала войны. В телеграмме генерал Чичагов указывал: «Его Императорское Величество через министра финансов … возложил на чинов вверенного мне Заамурского округа бдительно охранять дорогу. Потрудимся же все от мала до велика оправдать доверие нашего Верховного Вождя…»[46]

Теперь, когда война началась и задача, определенная мобилизационным планом в мае 1903 г. Заамурскому округу, не изменилась, заамурцы немедленно приступили к усиленной охране железнодорожных объектов путем выставления стационарных караулов и высылки разъездов по всей линии железной дороги. Этим было обеспечено успешное выдвижение и развертывание армейской группировки войск в Маньчжурии.

В конце мая 1904 г. в штаб Заамурского округа поступила телеграмма из штаба главнокомандующего, в которой сообщалось о том, что 45 японских офицеров направлены на линию КВЖД, чтобы «взорвать искусственные сооружения дороги». Генерал Чичагов приказал подчиненным ему командирам «принять самые тщательные меры к охране сооружений и возможному арестованию[47] диверсантов». Он предупреждал, что японцы будут переодеты в китайские одежды. Поэтому от пограничных начальников требовалось «на каждой станции все поезда обходить особо назначенными полковыми нижними чинами, независимо от обхода вагонов жандармами»[48].

Особое внимание уделялось охране железнодорожных мостов. Они оборудовались окопами и землянками, где размещались постоянные караулы. В помощь пограничникам были выделены офицеры-саперы. Для взаимного оповещения постов установили специальные сигнальные шесты с промасленной соломой на конце, которые в случае опасности поджигались[49].

Принятые меры дали положительные результаты. В подавляющем большинстве случаев диверсантов на подходах к мостам пограничники встречали огнем. Так, в ночь на 9 июня 1904 г. один из мостов, расположенных южнее Мукдена, подвергся нападению отряда из 200 хунхузов, возглавляемого японским офицером. Нападавшие были встречены огнем девяти стражников, которыми командовал унтер-офицер Ткаченко. В течение двух часов горстка храбрецов вела неравный бой с превосходящими силами противника и смогла удержать охраняемый объект до прибытия подкрепления. Диверсанты отступили, оставив на поле боя 26 трупов. Среди оборонявшихся было двое убитых и шестеро раненых. Все защитники моста за проявленные героизм и мужество были отмечены знаком Военного ордена 4-й степени[50].

В первой декаде февраля были получены сведения о том, что вблизи полосы отчуждения КВЖД появились отряды хунхузов. 12 февраля было принято решение начать с ними активную борьбу силами пограничной стражи. Для этого от всех сотен выделялись рейдовые отряды численностью до взвода, которые периодически прочесывали местность на глубину 30–50 км от линии железной дороги[51].

При встрече со значительными силами противника пограничники стремились блокировать их до прибытия резервов, а затем уничтожали. Так, 16 марта в селении Футоми рейдовый отряд поручика Иванова обнаружил около 80 хунхузов, которые встретили русских интенсивным ружейным огнем. Во избежание излишних потерь Иванов решил ограничиться окружением селения и вызвал на подмогу артиллерию и взвод казаков. С прибытием подкрепления Футоми было очищено от хунхузов, которые потеряли в бою 11 человек убитыми. У русских всего два казака получили ранения[52].

Пограничники проводили и более глубокие рейды совместно с китайскими войсками. Например, в первой половине июля 1904 г. севернее станции Эхо. Задачей рейда было уничтожение крупного отряда хунхузов численностью до 400 человек под предводительством Лиу Фаньтына. С этой целью был сформирован отряд, в который вошло 48 казаков и 167 китайских солдат под общим командованием русского офицера-пограничника.

В ходе рейда, продолжавшегося четверо суток, отряд, пройдя более 200 км, вернулся на станцию Эхо, не добившись существенных результатов. Правда, активность хунхузов в прилегающих к станции районах на некоторое время снизилась[53].

Тем не менее бдительная охрана железнодорожных объектов в сочетании с рейдами в широкой полосе дала положительный эффект. За все время боевых действий в Маньчжурии пограничниками было отражено 128 нападений на железную дорогу. Всего лишь один раз, 31 января 1905 г., японцам удалось взорвать мост в районе станции Чунь-Чунь, в 250 км южнее Харбина. Однако повреждения были незначительными, и движение поездов на следующий день полностью возобновилось[54].

Скудость информации о противнике и характере его действий заставила российское командование привлечь пограничные войска к ведению разведки на отдельных направлениях театра военных действий. В этих целях еще до начала войны был сформирован отряд пограничной стражи под командованием подполковника Переверзева, которому была поставлена задача вести наблюдение за р. Ляохэ и охранять железную дорогу на участке от Инкоу до Мукдена. В управление отряда входил командир одной из сотен пограничной стражи поручик Коншин. В его распоряжении находились кадровые разведчики из китайцев и нижних чинов пограничной стражи, знавших китайский язык.

С началом военных действий штаб Маньчжурской армии предложил поручику Коншину усилить кадры разведчиков и увеличить район действий включением в него расположения войск японского генерала Ма. В связи с ожидаемым наступлением этих войск на Ляоян и Мукден отряд подполковника Переверзева был усилен армейскими подразделениями и переименован в Ляохэйский. Он продолжал вести разведку посредством китайской агентуры на правом фланге Маньчжурской армии[55].

Для разведки противника на левом фланге Маньчжурской армии была сформирована специальная группа во главе с подполковником Хитрово. В конце 1904 г. ее направили в Монголию, где она обосновалась в ставке монгольского князя Вана-Удая. Оттуда группа высылала разведчиков и конные разъезды, которые добывали ценную информацию об обстановке в крае[56].

И все же, несмотря на принятые меры, информация о противнике была скудноватой. Поэтому в феврале 1905 г. в Монголию дополнительно направляются разведывательные отряды поручика Яковлева и ротмистра Линицкого, сформированные из подразделений пограничной стражи. Первый отряд, состоявший из сотни казаков, вышел из г. Джилиша и достиг Чентына, на подступах к которому обнаружил значительные силы японцев и хунхузов, двигавшиеся в сторону железной дороги. Организовав наблюдение за неприятелем, Яковлев вернулся в расположение своих войск и доложил результаты разведки командованию. Посланные войска разгромили неприятеля.

По-другому действовал отряд ротмистра Линицкого, состоявший из трех сотен казаков и взвода конной артиллерии. Обнаружив на подступах к Тападиазу отряд японцев и хунхузов численностью до 800 человек, пограничники вступили с ним в бой, одновременно направив посыльных с донесением в расположение русских войск. Задержав противника почти на сутки и нанеся ему определенный ущерб, отряд отступил, потеряв в бою орудие, одного человека убитым и 15 ранеными[57].

В ходе войны армейское командование возложило на пограничные войска и задачу борьбы с японскими шпионами, которые заблаговременно прибыли в Уссурийский край и на территорию Маньчжурии. Это было вызвано тем, что специального органа военной контрразведки в России в то время не существовало и ею занимались офицеры, в ведении которых находилась разведка. Как показала практика, совмещение столь разнохарактерной деятельности было неэффективно. Поэтому во время войны вся тяжесть борьбы с агентурой противника постепенно легла на плечи военной жандармерии и пограничников, причем к последним предъявлялись повышенные требования[58].

В интересах контрразведывательной работы в январе 1905 г. по распоряжению главнокомандующего генерала А.Н. Куропаткина были созданы специальные подразделения, получившие название «туземные сотни». Каждая из таких сотен состояла из 10 русских пограничников и 100 китайских солдат во главе с русским офицером и подчиненным ему офицером-китайцем. В строевом отношении «туземные сотни» подчинялись начальнику тыла действующей армии генерал-майору Н.С. Глинскому. В соответствующей инструкции командирам сотен рекомендовалось: «…за лицами, настроенными к русским враждебно, следить неустанно и, если только возможно, удалять их из своего участка или района тем или иным путем, но так, чтобы потом не было нежелательных осложнений с властями и населением»[59].

«Туземные сотни» не оправдали возлагавшихся на них надежд. Сказались слабая профессиональная подготовка пограничников в организации и ведении контрразведывательной работы, незнание ими китайского языка. Еще хуже обстояло дело с использованием «туземцев», большинство которых были выходцами из криминальных слоев общества. Вместо того чтобы выявлять шпионов, они занимались поборами и грабежом. Безусловно, это только усложнило отношения между русскими войсками и китайским населением. В конце августа 1905 г. «туземные сотни» были расформированы[60].

С началом отступления русских войск перед пограничниками была поставлена еще одна сложная боевая задача — обеспечение организованного их отхода. В приказе генерала Чичагова указывалось: «Если полевые войска будут отступать, заамурцам же отступления нет. Каждую пядь земли отдавать с бою»[61].

Выполнение данной задачи потребовало от пограничников не только максимального напряжения сил, но и больших человеческих жертв. Примером тому могут служить арьергардные действия усиленной сотни пограничной стражи под командованием ротмистра В.А. Виторского в середине августа 1904 г.

14 августа начались бои на подступах к Ляояну. Подразделение получило задачу занять мост через р. Шахе, находившийся в тылу русских войск, и обеспечить отход через него главных сил Маньчжурской армии. Затем пограничникам пришлось вести арьергардные бои с превосходящими силами противника на подступах к Ляояну, обороняя редут у д. Маетунь. Ожесточенные бои за редут начались на рассвете 17 августа. Части генерала Оку атаковали пограничников в течение трех суток, но каждый раз откатывались на исходный рубеж, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых. На третьи сутки сотня оказалась в окружении, боеприпасы подошли к концу, не хватало воды. Большинство уцелевших пограничников, в том числе и командир, были ранены. Несмотря на это, Виторский принял решение вести подчиненных на прорыв. Заамурцы, примкнув штыки, бросились на врага. Раненого командира несли на руках. После прорыва из 300 нижних чинов в живых осталось 65 человек, многие из которых были ранены, а из четырех офицеров — ротмистр Виторский, раненный в грудь и руку. 18 ноября 1904 г. Владимир Августинович Виторский был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[62].

В последующем, по мере отхода русских войск, подразделения пограничников неоднократно высылались на их фланги, где они выставляли боевое охранение. Службу несли, как правило, по рубежу реки, ручья или оврага теми же способами, что и при охране линии железной дороги Неподвижные посты (секреты) выставлялись на наиболее угрожаемых направлениях, между которыми патрулировали конные и пешие дозоры.

Особо надо сказать об участии заамурских пограничников в героической обороне Порт-Артура. На дальних подступах к крепости в числе оборонявшихся русских войск были и пограничники, например лейтенант флотилии ОКПС А.М. Ивашенко, прикомандированный к Восточно-Сибирскому стрелковому полку. 20 июня в бою у Зеленых гор японцы плотным пулеметным огнем с господствующей высоты прижали к земле атакующие цепи русской пехоты. Тогда Ивашенко со взводом солдат по оврагу обошел неприятеля и внезапным ударом с тыла овладел высотой. Захватив пулемет, офицер открыл из него огонь по противнику и уничтожил более десяти японцев, чем обеспечил успех атаки главных сил. За этот подвиг лейтенант Александр Михайлович Ивашенко был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[63].

В обороне Порт-Артура участвовали и две роты пограничной стражи во главе с подполковником П.Д. Бутусовым. Первоначально они находились в резерве, но, когда 13 июля оборона пехотных подразделений была прорвана, роты поочередно вступили в бой, задержали врага и обеспечили отход главных сил на тыловой рубеж обороны. Потери обеих рот составили 7 человек убитыми и 37 ранеными.

Для улучшения положения своих войск утром следующего дня пограничники контратаковали неприятеля. Выполнив поставленную задачу, они потеряли семь человек убитыми и восемь ранеными. После этого обе роты были сняты с позиции и отведены в резерв командира корпуса, оборонявшего Порт-Артур. За проявленное мужество Бутусов был отмечен орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами, 11 его подчиненным вручили знаки Военного ордена 4-й степени.

Во время боев в городе пограничники составляли резерв войск, оборонявших Водопроводный редут. 7 августа японцам удалось захватить большую часть редута. Тогда во фланг неприятелю был направлен резерв во главе с подполковником Бутусовым и ротмистром Яковицким. Развернувшись в цепь, пограничники пошли в штыковую атаку. Противник не выдержал удара и обратился в бегство. На поле боя осталось более 30 убитых и раненых японцев, было захвачено 118 винтовок и более 10 тыс. патронов. Потери заамурцев составили 7 человек убитыми и 16 ранеными.

Еще месяц сражались пограничники на Водопроводном редуте, а 7 сентября они заняли оборону в укреплениях на Казачьем плацу. Там Петр Дмитриевич Бутусов узнал о том, что он награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. 22 ноября во время штурма японцами горы Высокая Бутусов геройски погиб и был погребен вблизи позиции[64].

Неудачи преследовали русскую армию. 20 декабря 1904 г. (2 января 1905 г.) капитулировал гарнизон Порт-Артура. За время героической обороны крепости русские войска потеряли 10 634 человека убитыми и умершими от ран, 24 146 ранеными, что составляло более 60 % от общей численности гарнизона. При этом потери японцев составили около 110 тыс. человек убитыми и ранеными[65]. Попытка вернуть стратегическую инициативу в сражении у Сандепа в середине января 1905 г. успеха не имела. В феврале русская армия потерпела тяжелое поражение в Мукденском сражении и отступила на Сыпингайские позиции. В мае у о-вов Цусима японский флот разгромил российскую эскадру адмирала З.П. Рожественского, что окончательно утвердило господство противника на Тихом океане.

Военные неудачи на суше и море вынудили российское правительство искать другие пути урегулирования военного конфликта. 24 июля (6 августа) 1905 г. в американском городе Портсмуте начались мирные переговоры. С российской стороны их вел председатель комитета министров С.Ю. Витте.

Переговоры шли трудно. Условия, первоначально выдвинутые японцами, предусматривали передачу им Сахалина, Камчатки, Уссурийского края, Приморской области, Квантунского п-ова со всеми его сооружениями и выплату Россией контрибуции в размере 3 млрд. руб. С.Ю. Витте счел эти требования неприемлемыми. Начались дипломатические «торги», которые продолжались в течение месяца. Наконец 23 августа (5 сентября) мирный договор был подписан. Россия признала за Японией преобладание ее интересов в Корее, уступила ей право на аренду Квантунского п-ова с Порт-Артуром и Дальним, передала без оплаты Южную ветку КВЖД от Харбина до Порт-Артура со всем имуществом и южную часть Сахалина. Прямой материальный ущерб, понесенный Россией в ходе войны, составил 2294,9 млн. руб. Людские потери русской армии и флота достигли 270 тыс. человек[66].

Таким образом, русско-японская война завершилась поражением России и показала отсталость и косность ее политической и военной стратегии по сравнению с хорошо подготовленным противником. Причин поражения было несколько.

Во-первых, в российских правительственных кругах ни Японию как государство, ни тем более японскую армию не воспринимали в качестве серьезного военного противника.

Во-вторых, вложив огромные средства в развитие Маньчжурии, Россия в то же время крайне мало внимания уделяла стратегическим возможностям собственных дальневосточных территорий. Историк А.А. Керсновский писал: «Не было смысла захватывать чужие земли, когда собственные оставались втуне. Мы набросились на каменистый Ляодун, пренебрегая богатейшей Камчаткой. Мы затратили огромные деньги на оборудование китайской территории и оставили в запустении искони русский край непочатых сил от Урала до Берингова моря. Имея богатейший в мире Кузнецкий угольный бассейн, мы не тронули его и стали разрабатывать за тридевять земель в чужой стране Янтайские копи. Имея лучшую стоянку на Тихом океане — Петропавловск, мы зачем-то пошли в порт-артурскую мышеловку… И даже в нашей непоследовательной политике мы не сумели быть последовательными: взяв китайские земли, мы не подумали их прежде всего укрепить, принесли Порт-Артур в жертву Дальнему»[67].

В-третьих, проявилась несостоятельность российской военной науки, особенно ее высших составных частей — стратегии и оперативного искусства. В стратегическом планировании и ведении войны не просматривалась четкая система использования сухопутных войск и флота для победы над врагом. Каждый вид вооруженных сил действовал самостоятельно. В ходе войны был образован фронт, состоявший из трех армий, которые также использовались без четкого единого плана, что приводило к распаду фронтовой операции на армейские, а последних — на корпусные и дивизионные. В результате военные действия зачастую распадались на отдельные бои частей и даже подразделений, не объединенные единым оперативно-тактическим замыслом и неспособные повлиять на ход и исход войны.

В-четвертых, постоянно ощущался низкий уровень профессиональной подготовки высшего командного состава российской армии и флота. «Большинство старших начальников маньчжурских армий были, подобно Куропаткину, представителями упадочной эпохи русской армии», — пишет Керсновский. И продолжает: «Отрицательной величиной являлся маньчжурский Пфуль — Харкевич… автор удивительного плана войны «под Барклая». Генерал Кульбарс имеет право на признательность энергичным подавлением смуты. Командующим армией он был посредственным, и то же можно сказать о Бильдерлинге. Большинство командиров корпусов и начальников дивизий были бесцветны и ничем себя не проявили»[68].

Ненамного лучшей была выучка старших офицеров и боевая слаженность войск. В результате проведенной инспекции в одном из отчетных документов отмечалось: «Осмотренные мною части… должны быть признаны недостаточно подготовленными для действий в составе отрядов из нескольких рот и сотен. Учения нескольких рот и сотен проявили в большинстве случаев недостаточное знакомство старших офицеров с делом обучения подчиненных»[69].

На фоне общих недостатков военного искусства российских войск в войне действия пограничных войск стали важным периодом их боевой истории.

В период подготовки к войне пограничные войска Заамурского округа ОКПС впервые получили задачи на случай войны, которые заключались в охране железнодорожных коммуникаций в тылу действующей армии. Прямое участие их в боевых действиях, равно как и выполнение других задач, заблаговременно не предусматривалось. Однако с началом войны они, кроме того, были частично использованы для ведения разведки противника, борьбы с японской агентурой в тылу действующей армии, охраны флангов действующей армии, а также в боевых действиях совместно с армейскими формированиями.

Эффективность решения задач была не одинаковой. Если задачи, связанные с охраной, в том числе и флангов действующей армии, решались успешно, так как были близки по характеру служебно-боевой деятельности пограничников в мирное время, то при выполнении остальных имели место существенные недостатки. Из-за отсутствия навыков разведывательной работы в глубоком тылу противника пограничники нередко вели разведку боем или ограничивались пассивным наблюдением за врагом. Контрразведывательная работа, как правило, сводилась к безвыборочным задержаниям и допросам большого количества людей, что не давало положительных результатов, а карательные рейды по тылам своих войск только вызывали ненависть местного населения.

Участие пограничников в боевых действиях совместно с войсковыми формированиями не было вынужденной мерой и объяснялось стремлением армейского командования переложить на их плечи часть наиболее сложных боевых задач: обеспечение выхода из боя и отхода войск, ведение арьергардных боев с превосходящими силами противника. Хотя надо признать, что в ряде случаев участие пограничников в боях было вызвано условиями обстановки, например, оборона Порт-Артура. И тогда они проявляли героизм, мужество и высокие боевые качества.

По итогам действий Заамурского округа пограничной стражи в войне с Японией шеф ОКПС 21 ноября 1904 г. издал специальный приказ. В нем говорилось:

«Тяжелая и ответственная служба чинов Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи с открытием военных действий на Дальнем Востоке приобрела особое значение в деле неусыпного охранения неприкосновенности Восточной Китайской железной дороги[70].

Движимые чувством долга и беззаветной преданности Престолу и Отечеству, все чины этого округа, от старшего генерала до младшего рядового, напрягли все свои силы для выполнения возложенных на них задач, а многие из них как при охране пути, так и в целом ряде боевых подвигов, совершенных вместе с действующими войсками, кровью своей запечатлели беспредельную преданность Монарху и Родине.

Благодаря их самоотверженности и неустанным трудам дело, порученное чинам Заамурского округа, выполнено блестяще: железнодорожное сообщение, несмотря на всевозможные ухищрения врага, ни разу не было прервано и сосредоточение Маньчжурской армии совершилось без задержек, как совершается и до сего дня пополнение ее и снабжение всем необходимым».

За успешное решение задачи охраны железнодорожных коммуникаций в тылу действующей армии была объявлена «Высочайшая Его Императорского Величества благодарность всем чинам Заамурского округа за их самоотверженную доблестную службу»[71].

По итогам боевых действий многие пограничники были отмечены высокими государственными наградами, а трое офицеров стали Георгиевскими кавалерами. Появились и первые коллективные награды: за атаку в бою под Вафангоу 1-й пограничный Заамурский конный полк получил Георгиевский штандарт[72]. Две конно-горные батареи были отмечены Георгиевскими серебряными трубами: 1-я — с надписью «За бой 18-го июля 1904 г. на Янзелинском перевале», 2-я — «За отличие в войну с Японией 1904 и 1905 годов». Три пограничные роты были награждены Георгиевскими серебряными сигнальными рожками: 19-я — с надписью «За Ляоян 17–19 августа 1904 г.», 21-я и З6-я — с надписью «За Порт-Артур 13 мая — 22 декабря 1904 г.» Кроме того, 11 рот, 24 сотни и конно-горная батарея были удостоены знаков на головные уборы с надписью «За отличие в войну с Японией в 1904 и 1905 годах»[73].

В то же время практически незамеченным остался труд заамурцев, которые на протяжении всей войны добросовестно выполняли служебно-боевые задачи в тылу действующей армии, охраняя линию железной дороги и ведя борьбу с хунхузами и японской агентурой. Желая исправить эту несправедливость, шеф пограничной стражи обратился с письмом непосредственно к императору. В нем он писал, что «большинство охранников, неся службу на линии железной дороги вне района боевых действий, не имели случая участвовать в бою и потому остались ненагражденными». Вскоре последовал указ императора о награждении «в изъятие из закона» медалями «За усердие» всех нижних чинов и казаков охранной стражи, беспорочно служивших в Заамурском округе во время войны с Японией[74].

После войны с большей ответственностью стали подходить к подбору и расстановке командных кадров. Высочайшим указом от 4 мая 1907 г. было повелено все генеральские, штаб— и обер-офицерские должности по ОКПС до помощника командира корпуса включительно замещать только чинами этого корпуса, а не переводом военнослужащих из других ведомств[75]. Это положило начало формированию особых кадров пограничного офицерства, для которых служба на границе теперь являлась не временным занятием, как было раньше, а стала смыслом всей их жизни.

***

Необходимость защиты интересов России на территории Маньчжурии потребовала создания специальной военной структуры — охранной стражи, которая формировалась на тех же организационных принципах, что и войска ОКПС. Эта структура доказала свою целесообразность и жизнеспособность как в мирное, так и в военное время и стала основой для создания в начале 1901 г. Заамурского округа ОКПС. Так было положено начало формированию регулярных пограничных сил России на Дальнем Востоке и предопределены основные подходы к их применению в случае войны.

Главной особенностью дальневосточных военных конфликтов начала XX в. было то, что боевые действия велись за пределами России. В связи с этим пограничным войскам приходилось не только выдерживать удары прев осходящих сил противника в начале войны, но и обеспечивать выдвижение и развертывание в Маньчжурии главных сил армии. Это требовало особых подходов к формированию теоретической и нормативно-правовой базы использования пограничных войск в случае войны, постоянного совершенствования их организационно-штатной структуры и тактики действий.

Впервые на практике была д оказана целесообразность передачи пограничных войск в оперативное подчинение войсковому командованию в случае войны, а также включения их действий в мобилизационный план военного округа. При этом обозначилась тенденция к заблаговременному определению им основной задачи, которая заключалась в охране важнейших железнодорожных коммуникаций в тылу действующей армии.

В то же время круг задач, практически решавшихся пограничными войсками при подготовке к войне и в ходе ее, был значительно шире. В него входили: разведка противника и местности, борьба с вражеской агентурой, прикрытие флангов группировок своих войск, ведение боевых действий как в составе армейских формирований, так и самостоятельно. При этом, как показала практика, эффективность решения неплановых и нехарактерных для пограничных войск задач обычно была невысокой, а прямое их участие в боевых действиях вело к неоправданным потерям.

В процессе решения боевых задач постепенно вырабатывалась тактика действий пограничных войск в у словиях войны, существенно отличавшаяся от таковой в мирное время. В наступлении они чаще всего использовались в авангардах и передовых отрядах, в обороне — составляли арьергарды войсковых формирований. Действуя самостоятельно, пограничные войска обороняли важные тактические объекты и районы местности, проводили глубокие разведывательные рейды по тылам противника или же уничтожали агентуру и формирования врага в тылу своих войск. По своему характеру и сложности эти действия требовали хорошей одиночной подготовки личного состава, высокой боевой слаженности подразделений, умелого руководства со стороны командиров. И именно эти профессиональные качества нередко отличали пограничников от военнослужащих остальных родов войск. Однако отдельные войсковые начальники не учитывали этого и нерационально использовали приданные им пограничные подразделения для «затыкания дыр», что также вело к неоправданным потерям.

Неудачный исход русско-японской войны вынудил Россию согласовать с японской стороной состав группировки пограничных войск, находившихся в Маньчжурии. В связи с сохранявшейся напряженностью в дальневосточном регионе в Петербурге стремились увеличить количество и улучшить качество пограничных войск, пытаясь не вызвать при этом протеста со стороны Японии. Свидетельством тому является докладная записка начальника штаба ОКПС генерал-лейтенанта Веймарна, составленная им в июне 1906 г. после инспектирования Заамурского округа. В ней отмечалось: «Численность войск для охраны КВЖД по Портсмутскому договору не должна превышать 15 человек на 1 км, включая, кроме пограничников, и железнодорожные войска, которые также должны войти в состав Заамурского округа пограничной стражи.

Генерал от артиллерии Свиньин А.Д. - командир Отдельного корпуса пограничной стражи (1893–1908)

Участок КВЖД вблизи станции Пограничная

Штандарт Хотинского пограничного конного полка образца 1900 года

Харбин. Штаб Заамурского округа пограничной стражи

С учетом сокращения протяженности линии железной дороги до 2116 км должна быть определена и численность пограничных войск не более 31 700 человек, в том числе железнодорожных войск — 13 000 человек, из которых только 7900 будут находиться в Маньчжурии. Таким образом, пограничных войск там можно содержать 23 800 человек».

И все же, несмотря на выдвинутые Японией условия и значительное сокращение протяженности КВЖД, России удалось сохранить боевой состав пограничных войск Заамурского округа ОКПС. В результате плотность войск на охраняемых участках железной дороги по сравнению с 1904 г. была увеличена в 1,3 раза, а по сравнению с 1900 г. — в 7,5 раза.