4. ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ В РАЙОНЕ р. ХАЛХИН-ГОЛ (1939)

4. ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ В РАЙОНЕ р. ХАЛХИН-ГОЛ (1939)

Поражение в военном конфликте у оз. Хасан в 1938 г. не остановило воинствующих японских политиков. Осенью 1938 г. генеральный штаб вооруженных сил Японии приступил к разработке нового плана войны против Советского Союза[310]. «План операции № 8», (таково было его кодовое название) имел два варианта: первый — вариант «А» («Ко») — предполагал нанесение главного удара в восточном направлении против советских войск в Приморье, второй — вариант «Б» («Оцу») — предусматривал сосредоточение основных усилий на западном направлении, через Монголию на советское Забайкалье.

Последний вариант, по мнению японских стратегов (в первую очередь командования Квантунской армии), был наиболее приемлемым. Это направление давно привлекало их внимание, что подтверждает статья во влиятельном японском журнале «Тоа», опубликованная сразу ж е после образования Маньчжоу-Го. В ней, в частности, говорилось: «Важное значение Монголии в современной политической обстановке заключается в ее военном положении… По единодушному мнению военных экспертов, наступление Японии на СССР через Внешнюю Монголию можно будет вести гораздо успешнее, чем наступление через Маньчжурию и советские границы…»[311]

Экспансионистские планы Японии не оставались на бумаге. В январе 1935 г. ее войска вторглись в Монголию. Начались длительные и безуспешные переговоры об урегулировании конфликта между МНР, Маньчжоу-Го и командованием Квантунской армии.

Военная угроза в непосредственной близости от советских границ все более возрастала, что, собственно, японское командование и не скрывало. Так, весной 1936 г. военный министр Итагаки заявил: «Внешняя Монголия… является очень важным районом, прикрывающим Сибирскую железнодорожную магистраль, связывающую советский Дальний Восток с европейской частью СССР. Следовательно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар. В случае необходимости можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока без борьбы»[312].

Следующим практическим шагом по реализации стратегических замыслов Японии в отношении советского Дальнего Востока и Забайкалья стала крупномасштабная агрессия против Китая, начавшаяся в июле 1937 г. По мнению многих западных политиков, за ней скрывалось нечто большее, о чем откровенно заявил министр иностранных дел Франции Дельбос в беседе с послом США в Париже Буллитом 26 августа 1937 г.: «Японское наступление в конечном итоге направлено не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньзиня до Бейнина и Калгана для того, чтобы подготовить наступление на Транссибирскую железную дорогу в районе оз. Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии»[313].

Подобное заявление французского политика не назовешь случайным. На Западе хорошо знали об антисоветской направленности внешнеполитического курса Японии и ее стратегических планах, которые нашли подтверждение в документах «антикоминтерновского пакта», подписанного между ней и Германией 25 ноября 1936 г.

Безусловно, планы Японии не были секретом и для руководства СССР. Более того, Советский Союз сам проводил достаточно активную внешнюю политику в Юго-Восточной Азии и Монголии. Это вызывалось, с одной стороны, объективными соображениями обеспечения безопасности советских границ при всевозрастающей военной угрозе со стороны Японии, с другой — идеологическими постулатами о развитии мирового революционного процесса. Так, в записке на имя И.В. Сталина, датированной 29 августа 1932 г., заместитель наркома внешней торговли СССР З.Ш. Элиава, анализируя политическую ситуацию в МНР и обосновывая «значение МНР для нас», писал о том, что Монголия — это «важный участок международной революции… своего рода опытное поле… делающее эту пастушескую страну революционным аванпостом в Центральной Азии и на Дальнем Востоке»[314].

Поэтому вполне закономерно, что после нападения Японии на МНР СССР сразу же откликнулся на ее просьбу о помощи. В июле 1935 г. Советское правительство выступило с заявлением, в котором давало ясно понять, что любые притязания Японии на суверенитет и территорию Монголии встретят решительный отпор со стороны СССР. В марте 1936 г. в Улан-Баторе был подписан Протокол о взаимной помощи между Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой, в соответствии с которым стороны обязались оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную. В 1937 г. на территорию МНР были введены советские войска в составе 57-го особого корпуса.

Таким образом, создалась ситуация, при которой любые военные действия Японии против МНР могли рассматриваться и как действия против СССР.

Весной 1939 г. правительство Японии, оценив военно-политическую обстановку в Европе, пришло к выводу, что время пришло. В связи с этим в апреле принято решение ускорить подготовку к военным действиям в Монголии. Штаб Квантунской армии приступил к разработке варианта «Б» «Плана операции № 8» для реализации его летом в районе р. Халхин-Гол.

Выбор места нанесения удара был неслучайным. Этот район давал японской армии ряд существенных преимуществ, связанных как с характером местности, так и с существующей тыловой инфраструктурой. Части Квантунской армии, находясь на удалении не более 100–200 км от железной дороги, имели заранее подготовленные базы материального снабжения, аэродромы и посадочные площадки. Советским же войскам предстояло действовать на расстоянии до 800 км от ближайшей железнодорожной станции, что, по расчетам штаба Квантунской армии, не позволит им организовать своевременный подвоз подкреплений и материальное обеспечение войск. В докладе командования Квантунской армии генеральному штабу говорилось, что Советскому Союзу для ведения боевых действий в районе Халхин-Гола придется «затратить усилий в десять раз больше, чем японской армии»[315].

В апреле командование Квантунской армии разослало инструкцию о действиях войск в приграничной зоне, которой предписывалось: «…в случае нарушения границы нарушители должны быть немедленно уничтожены. В районах, где государственная граница точно не определена, командующий частями обороны сам определяет ее и указывает отрядам первой линии»[316]. Монголо-маньчжурская граница в районе Халхин-Гола проходила примерно в 20 км восточнее реки, однако командование Квантунской армии определило ее по берегу.

В начале мая в районе намечавшейся операции сосредоточилась японская 23-я пехотная дивизия, командные кадры которой считались «специалистами по Советскому Союзу и Красной Армии», а ее командир генерал-лейтенант Камацубари до этого служил военным атташе в Москве[317].

11 мая 1939 г. несколько групп японских военнослужащих при поддержке минометной артиллерии перешли монгольскую границу и напали на ряд пограничных застав. На помощь пограничникам был направлен отряд монгольской кавалерии. 12 мая командир 23-й пехотной дивизии, проводя рекогносцировку в районе начавшихся боев, приказал отбросить за реку все монгольские части, введя в бой на следующее утро пехотный полк, поддерживаемый авиацией. До 26 мая бои на правом берегу Халхин-Гола носили эпизодический, локальный характер. С 28 мая японские войска численностью свыше 2500 человек при поддержке танков, артиллерии и авиации начали массированное наступление. Однако части 57-го особого корпуса Красной Армии, пришедшие на помощь монгольским войскам, после двухдневных боев оттеснили противника на исходные позиции.

На первом этапе боевых действий соотношение сил сложилось в пользу Японии. Против 12,5 тыс. личного состава, 109 орудий, 186 танков, 266 бронемашин и 82 самолетов советско-монгольских войск[318] японцы сосредоточили около 38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов[319]. Кроме того, нападение японских войск на восточном участке границы для советского командования оказалось внезапным, поскольку предполагалось, что японцы начнут боевые действия на западном участке, где были сосредоточены и развернуты советские войска.

В ходе первых боев выявилась слабая подготовленность штабов и командного состава корпуса в управлении частями: «…штабы своих функций не выполняли, частям и подразделениям конкретных задач не ставилось, в обстановке не ориентировались. Комсостав часто не находился на своем месте, не руководил войсками, а превращался в бойца, берясь за пулемет и оставляя на произвол судьбы свои части и подразделения…»[320]. Советское высшее военное руководство приняло срочные меры по усилению корпуса. В первых числах июня в Монголию был направлен заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии комдив (с 31 июля комкор) Г.К. Жуков с группой командиров и политработников. 12 июня он вступил в командование советскими войсками в МНР.

Оценив обстановку в целом, Жуков пришел к выводу, «что теми силами, которыми располагает наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно»[321]. По требованию нового командира корпуса советскую группировку усилили двумя мотобронебригадами (7-й и 8-й), другими частями и подразделениями.

Противник также подтягивал в район боев новые резервы. К концу июня в районе Халхин-Гола были сосредоточены все части 23-й пехотной дивизии, два полка 7-й пехотной дивизии, два танковых полка, три полка Хинганской кавалерийской дивизии, около 200 самолетов и др.

2 июля японские войска начали новое наступление с целью окружить и уничтожить советско-монгольские части, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола. Основные боевые действия развернулись в районе горы Баин-Цаган и продолжались трое суток.

В них с обеих сторон участвовали около 400 танков и бронемашин, более 300 орудий и сотни самолетов. Вначале успех сопутствовал противнику: форсировав реку и потеснив наши части, он вышел на северные скаты Баин-Цагана и продвигался вдоль западного берега на юг, заходя советским войскам в тыл. Однако советское командование, введя в бой 11-ю танковую бригаду и 24-й мотострелковый полк, переломило ход борьбы, и к утру 5 июля враг начал поспешно отходить, потеряв до 10 тыс. человек, почти все танки, значительную часть артиллерии и 45 самолетов. Предпринятая 7 июля попытка противника взять реванш также окончилась для него плачевно: в ходе пятидневных боев японцы потеряли еще более 5 тыс. человек. Командиру 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Камацубари пришлось признать: «…несмотря на то что противнику по всему берегу р. Халхин-Гол был дан отпор, все же, исходя из общей обстановки, мы были вынуждены вторично отступить в свое прежнее положение»[322].

Не достигнув своих целей в ходе майских и июльских боев, японское командование приступило к подготовке так называемого «генерального наступления», приуроченного к моменту предполагаемого развязывания фашистской Германией войны в Европе. С этой целью в начале августа создана 6-я армия под командованием генерала О. Риппо численностью около 75 тыс. человек. Она имела 500 орудий и 182 танка, а для ее авиационной поддержки выделялось более 300 самолетов[323].

Советское командование также приняло ответные меры. Из внутренних военных округов в район р. Халхин-Гол были переброшены 82-я и 57-я стрелковые дивизии, 6-я танковая бригада, артиллерия и части обеспечения. Все советско-монгольские войска были сведены в 1-ю армейскую группу под командованием комкора Г.К. Жукова. К августу она насчитывала 57 тыс. человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолетов (сюда же включены личный состав и вооружение 6, 8 и 5-й кавалерийских дивизий МНРА)[324].

Перед советско-монгольскими войсками стояла задача упредить наступление противника, окружить и уничтожить его группировку, вторгшуюся в пределы МНР, и восстановить ее государственную границу. Учитывая, что советско-монгольская группировка по численности на четверть уступала 6-й армии Риппо, Г.К. Жуков свой главный расчет сделал на превосходстве в танках и авиации, что давало советским войскам преимущество маневра и огневого воздействия.

Готовясь к наступательной операции, командование 1-й армейской группы старалось учесть все трудности и недостатки предшествующих летних боев. Особое значение придавалось борьбе с японскими разведывательно-диверсионными группами, в большом количестве проникавшими в тыл советских войск через оголенные фланги, а также на стыках частей и соединений. Действия диверсантов носили дерзкий и жесткий характер, нередко они шли на самопожертвование для достижения поставленной цели, нанося удары по коммуникациям, складам с боеприпасами и другим важнейшим объектам советских войск. Для ведения успешной борьбы с подобного рода действиями противника, по мнению высшего военного руководства, более всего готовы пограничники.

5 июля нарком внутренних дел Л.П. Берия подписал приказ, в соответствии с которым началось формирование «особого пограничного батальона» для действий в составе советской группировки войск в Монголии[325]. Батальон комплектовался из лучших командиров и бойцов Кяхтинского, Мангутского и Даурского пограничных отрядов. Его командиром был назначен начальник штаба Кяхтинского погранотряда майор А.Е. Булыга, комиссаром — старший политрук Г.П. Солдатов. Батальон состоял из двух рот общей численностью 502 человека. Основу первой роты составлял личный состав Кяхтинского погранотряда и взвод Даурского отряда (командир взвода лейтенант Бажанов), командовали ротой старший лейтенант Михайлов и политрук Ковалев. Вторая рота полностью состояла из пограничников-мангутцев, возглавляемых старшим лейтенантом Шипуновым и политруком Смолиным.

Местом для сбора подразделений особого пограничного батальона определили 79-й разъезд железной дороги в районе Соловьевска. Отсюда батальон был переброшен по железной дороге в район станции Баин-Тумень (г. Чойбалсан). Прибыв на станцию 11 июля, батальон продолжил марш на машинах, преодолев в условиях пустынной местности более 700 км. 15 июля пограничники прибыли к месту назначения.

«Я доложил Жукову о прибытии, — вспоминает бывший командир батальона А.Е. Булыга. — Комкор познакомил меня с обстановкой и поставил перед батальоном первую задачу: охрана всей армейской полосы боевых действий, охрана непосредственно в полосе боевых действий южной переправы через Халхин-Гол, охрана командного пункта армгруппы»[326].

Ответственность за выполнение поставленной пограничникам боевой задачи усиливалась тем обстоятельством, что советские войска в этот период приступили к подготовке наступления, проводившейся в условиях строжайшей тайны. От пограничников требовалось своевременно предотвратить проникновение в район сосредоточения войск разведывательных и диверсионных групп противника. Почти каждый день они задерживали лазутчиков, заброшенных в тыл армейской группы. Только двумя взводами кяхтинской пограничной роты во второй половине июля задержано 160 подозрительных лиц, среди которых выявлено несколько десятков агентов японской разведки[327]. Особенно эффективными были ночные секреты. Расставляли мы их так, — пишет в воспоминаниях А.Е. Булыга, — грузовик со спущенными бортами на средней скорости шел по густой траве, и пограничники буквально выкатывались из кузова в заранее оговоренных местах. Прошла машина вдоль линии фронта — все наряды на службе. А где — противнику неизвестно…» Узнав об этой тактике, Т.К. Жуков похвалил пограничников: «…всегда что-нибудь придумают! Молодцы!»[328]

Охрана переправ через р. Халхин-Гол, находившихся в непосредственной близости от фронта и являвшихся его важнейшими жизненными артериями, считалась очень важной и требовала напряженного несения службы. Вражеская авиация практически ежедневно пыталась бомбить их. Во время этих налетов от пограничников требовалась особая бдительность, так как диверсанты нередко использовали именно эти минуты для проникновения на объекты.

Пограничникам часто приходилось вести поиск японских летчиков, выбросившихся с парашютом из сбитых самолетов над территорией, занимаемой советскими войсками, особенно после завоевания советской авиацией господства в воздухе.

Подготовка к наступлению 1-й армейской группы закончилась к середине августа. 20 августа ранним утром, упредив противника[329], советско-монгольские войска перешли в наступление, явившееся для японцев полной неожиданностью. Об этом, в частности, свидетельствует приказ командира 23-й японской пехотной дивизии, отданный в 20.00 20 августа. В его первом пункте отмечалось: «Противник, по-видимому, утром 20 сего дня перешел к наступательным действиям по всей линии и наступает наземными частями, взаимодействуя с бомбардировщиками и истребителями»[330].

Оправившись от неожиданности, японцы оказали упорное сопротивление, переходя в контратаки на отдельных участках фронта. Бои приняли ожесточенный, кровопролитный характер. В течение 20–23 августа наступающие советско-монгольские войска смяли оборону и завершили окружение врага. Попытки японского командования прорвать кольцо окружения извне успехом не увенчались. Понеся большие потери, его деблокирующая группа отступила. С 24 по 27 августа окруженная группировка была расчленена и частично ликвидирована, а с 28 по 31 августа завершилось полное уничтожение противника на территории МНР.

Отдельный (особый) пограничный батальон принимал самое активное участие в боевых действиях по разгрому врага. Накануне наступления, 18 августа 1939 г., основные силы батальона, за исключением трех взводов 1-й роты и нескольких подразделений 2-й роты, приказом штаба армейской группы включены в состав боевого резерва. Не вошедшие в состав резерва подразделения батальона продолжали выполнять поставленные ранее задачи по охране тыла армейской группы и переправ.

В этот же день батальон прибыл к месту сосредоточения резерва, в район 13 км восточнее г. Хамар-Даба. Здесь в течение полутора суток личный состав тщательно готовился к боевым действиям. Были проверены вооружение, боевое снаряжение и техника, проведены тактические занятия по организации наступления, а также митинги и собрания.

В 18.00 20 августа батальон подняли по тревоге и в составе ротных колонн он выступил к месту боев. Далее роты действовали самостоятельно, выполняя приказы армейского командования, которому они были приданы (рис. 4).

Так, 1-я рота старшего лейтенанта Михайлова уже на марше получила боевую задачу лично от начальника штаба армейской группы комбрига М.А. Богданова. Суть ее заключалась в следующем: роте следовать в распоряжение командира северной группы полковника Алексеенко для прикрытия правого фланга б-й монгольской кавалерийской дивизии и левого фланга 601-го полка РККА с целью предотвратить возможную попытку прорыва противника на этом участке. Роте придавался пулеметный взвод, вместе с которым на рассвете 21 августа она заняла оборону в указанном районе.

В течение 22 и 23 августа рота трижды подвергалась бомбардировке и один раз штурмовому налету авиации противника, но пограничники не покинули занятых позиций.

В ночь на 24 августа, когда завершилось окружение противника на участке северной группы, командование роты получило задачу провести разведку противника и достать «языка». Ее выполнение было поручено отделению И.В. Степанова. Под покровом ночи пограничники бесшумно приблизились к охранению японцев, захватили старшего унтер-офицера, выявили замаскированный артиллерийский склад и успешно возвратились в роту[331].

Утром 24 августа рота получила задачу выдвинуться в район двух соленых озер в целях ликвидации мелких групп противника и ведения разведки в этом районе. При выполнении задачи отличился 5-й взвод под командованием младшего лейтенанта Завального. Попав под сильный огонь станковых пулеметов и двух замаскированных танков, подразделение умелым маневром вышло из-под обстрела, а затем вместе с другим взводом внезапно атаковало противника, уничтожив в скоротечном бою более 30 японских солдат и офицеров. Вечером того же дня сводная группа, возглавляемая старшим лейтенантом Михайловым, произвела разведку системы его огня на переднем крае.

В ночь на 26 августа рота выдвинулась к оз. Узур-Нур с целью прикрыть фланг 9-й мотоброневой бригады РККА, замыкавшей кольцо окружения, и воспрепятствовать переброске японцами резервов для оказания помощи окруженным частям. Выполняя поставленную задачу под сильным артиллерийским огнем, рота ранним утром обнаружила и уничтожила вражеских разведчиков. Японцы, стремясь любой ценой прорвать кольцо окружения, 26 августа весь день с небольшими паузами вели артиллерийский огонь по позициям роты, авиация трижды подвергла подразделение воздушным налетам. Пользуясь сложной обстановкой, японцы в одиночку пытались выйти из окружения, но всякий раз безуспешно[332].

Рис. 4. Участие пограничников в боевых действиях у р. Халхин-Гол 21–31 августа 1939 г.

Одновременно рота вела активную разведку противника. При этом особенно отличились командир взвода Клюшин, командир отделения Степанов и красноармейцы Куслиев, Вдовин, Пильков, Чикриков и др. В период ликвидации окруженной группировки японцев рота участвовала в уничтожении ее отдельных опорных пунктов. В ночь на 28 августа пограничники трижды ходили в штыковые атаки, а днем вели бой с разведкой противника.

На рассвете 29 августа японцы попытались нанести фланговый удар по одной из армейских частей. Но пограничники своевременно разгадали маневр противника. Командир роты старший лейтенант Михайлов, правильно оценив обстановку, огнем приданной артиллерийской батареи и пулеметного взвода нанес атакующим крупный урон. Враг не выдержал и отошел к исходным позициям на территории Маньчжурии.

В период с 30 по 31 августа рота выполняла боевые задачи по рассеиванию сосредоточивающихся резервов противника, уничтожала мелкие группы, пытавшиеся вырваться из окружения. При этом личный состав роты семь раз подвергался налетам вражеской авиации.

Активные боевые действия вела и 2-я рота особого пограничного батальона под командованием старшего лейтенанта Шипунова. Усиленная бронемашинами, она выполняла боевую задачу по захвату сильно укрепленной выс. Острая на правом берегу Халхин-Гола, где предусматривалось соединение северной и южной группировок советско-монгольских войск. Ночью 25 августа рота вплотную приблизилась к опорному пункту противника и стремительной атакой овладела высотой, уничтожив при этом 2 противотанковых орудия, 2 автомобиля, артиллерийский склад и более 40 солдат и офицеров. В последующие два дня пограничники успешно отбивали атаки прорывавшего кольцо окружения противника и совместно с армейскими частями участвовали в его ликвидации. За мужественные и решительные действия в ходе этой операции роте присвоено наименование «1-й штурмовой отряд».

27 августа 1-й штурмовой отряд совместно с другими частями РККА в ожесточенном бою разгромил укрепленный пункт врага на высоте, получившей впоследствии имя Ремизова, и овладел ею. В этом бою особо отличился командир взвода С.И. Казначеев. Тяжело раненный, он не покинул поле боя, до конца умело руководил взводом, личным примером вдохновляя бойцов на победу[333].

По окончании разгрома и уничтожения японских войск обе роты были выведены во второй эшелон армейской группы и направлены на сбор трофеев.

Во время переговоров о перемирии и работы смешанной комиссии, созданной для уточнения границы (с 17 сентября по 13 октября), пограничники обеспечивали охрану линии связи между договаривающимися сторонами, охраняли членов комиссии во время переговоров, а также продолжали нести службу по охране командного пункта армейской группировки и переправ.

14 октября 1939 г. личный состав особого пограничного батальона был снят с боевых позиций. Погрузившись на автомобили, батальон выдвинулся к границе СССР. В 20-х числах октября все его подразделения вернулись к местам постоянной дислокации.

Потери особого пограничного батальона за время участия в конфликте составили 29 бойцов и командиров убитыми, 48 ранеными.

Пограничники, несмотря на их малочисленность, сыграли заметную роль в подготовке и проведении наступательной операции советских войск у р. Халхин-Гол. Они прикрывали фланги частей Красной Армии, охраняли командные пункты, переправы и другие важные объекты, вели поиск и ликвидацию диверсантов в тылу группировки войск. Непосредственно в ходе наступления подразделения батальона выполняли задачи по разведке противника, захвату и удержанию конкретных позиций.

Г.К. Жуков в приказе по войскам 1-й армейской группы от 12 октября 1939 г. высоко оценил действия воинов-пограничников: «Отдельный пограничный батальон, действовавший в составе армейской группы, с честью выполнил возлагавшиеся на него… боевые задачи на фронте и по очищению тыла от шпионов и диверсантов. Многие бойцы, командиры и политработники пограничного батальона за героизм и отвагу в боях представлены к боевым наградам. Всему личному составу отдельного пограничного батальона объявляю благодарность…»

Советское правительство высоко оценило боевые заслуги пограничников: 210 бойцов и командиров батальона награждены орденами и медалями, командир батальона А.Е. Булыга и военком Г.П. Солдатов, кроме того, — орденами Монгольской Народной Республики.

Вооруженный конфликт в районе р. Халхин-Гол завершился полной победой советско-монгольских войск над частями Квантунской армии. В результате подписанного в Москве соглашения 16 сентября 1939 г. обе стороны прекратили военные действия. За время боев японцы потеряли около 61 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, в том числе около 45 тыс. человек в июле-августе 1939 г. Только убитыми их потери за весь период военных действий составили около 25 тыс. человек.

Советские войска в ходе боев потеряли убитыми и пропавшими без вести 7974 человека, ранеными 15 925 человек[334].

Поражение в районе р. Халхин-Гол приостановило планы Японии относительно развязывания военных операций против Советского Союза на Дальнем Востоке и в Монголии. Японские генералы на собственном опыте убедились в возросшей боеспособности Красной Армии, ее мобильности, огневой мощи и возможности вести боевые действия в тяжелейших природно-климатических условиях.

События 1939 г. на Халхин-Голе оказали существенное влияние на дальнейшую линию поведения Японии в отношении советских границ и во многом определили решение ее правительства о ненападении на СССР в июне 1941 г.

***

Анализ участия пограничных войск в вышеназванных военных конфликтах Советского государства показывает, что, несмотря на небольшой удельный вес погранохраны в общем составе Вооруженных Сил СССР довоенного периода, пограничники играли важную, а на определенных этапах и решающую роль в их разрешении. Так, весьма значительна была роль пограничников на заключительном этапе борьбы с басмачеством. Умение пограничников действовать мелкими группами, самостоятельно ориентироваться в сложной обстановке, в том числе ночью, с успехом использовалось во время конфликта на КВЖД при организации разведывательно-диверсионной деятельности. Вряд ли можно переоценить усилия погранохраны ДВК по локализации конфликта у оз. Хасан в 1938 г. на первом этапе пограничных боев. Важную роль командование 1-й армейской группы во главе с Г.К. Жуковым отводило особому пограничному батальону в ходе подготовки наступательной операции на р. Халхин-Гол. Во многом благодаря умелым и и решительным действиям пограничников по нейтрализации разведывательно-диверсионных групп противника удалось сохранить в тайне подготовку наступления, обезопасить фланги и тыловые коммуникации советских войск.

Бойцы Кяхтинского погранотряда, награжденные орденами и медалями за участие в боях в районе Халхин-Гола

Пограничники Даурского и Мангутского погранотрядов, отличившиеся в боях в районе Халхин-Гола

Личный состав советской пограничной охраны, участвуя в вооруженном разрешении военных конфликтов на территории СССР и за его пределами, при выполнении служебно-боевых задач, как правило, проявлял стойкость и самоотверженность. В этот период появились первые именные заставы, увековечившие имена пограничников, наиболее отличившихся в боях с врагами. Пятеро бойцов и командиров Посьетского погранотряда — Г.А. Батаршин, В.М. Виневитин, А.Е. Махалин, П.Ф. Терешкин и И.Д. Чернопятко — удостоены звания Героя Советского Союза, сотни пограничников отмечены орденами и медалями. Служба в пограничных войсках стала считаться ответственной и почетной.