Военное

Военное

Военное значение сражения под Балаклавой никогда не оценивалось однозначно. Хотя речь не шла о поражении Русской армии, действительность успеха всегда ставилась под сомнение даже участниками: «…я всегда был такого мнения, что дело 13-го октября не принесло нам никаких материальных выгод».^{1070} Кожухов не одинок, хотя противоречит сам себе, называя ранее в тексте воспоминаний итоги дела «блестящими».^{1071}

Даже отечественные военные историки совершенно безосновательно стараются убрать «победную» сторону в тень, выставляя на первый план совершенно неинтересную атаку Легкой бригады. Хотя почему? Все-таки, пожалуй, интересную, но лишь с точки зрения действий артиллерии и пехоты по уничтожению противника, попавшего в подготовленный (умышленно или неумышленно) «огневой мешок».

В то же время англичане, которым, казалось, нужно искать оправдание в последствиях, понимание которых пришло быстро, склонны считать Балаклаву одним из наиболее тяжелых по последующим событиям сражений кампании.^{1072} И на то есть веские основания. В скоро пришедших условиях понижения температуры «начиная с первой недели декабря 1854 г. не было ни одного дня, когда в Балаклаве отсутствовали бы значительные запасы теплой одежды, и в то же время на фронте в окопах некоторые полки жестоко страдали от недостатка именно этих предметов, которые хранились для них на расстоянии каких-нибудь 7–8 миль».^{1073}

Большая часть лошадей, особенно в Легкой бригаде, которые выжили после 25 октября, в итоге или пали от изнурения, голода и холода крымской зимы, или пошли на пропитание солдатам и офицерам.^{1074}

Российские военные исследователи XIX в. отмечали, что Крым стал одним из этапов «заката» кавалерии в ее «чистом» виде как стратегического средства в руках командующих, отныне принимающей ограниченное участие в войнах.^{1075} Спустя некоторое время мысль, что «…кавалерия в войнах настоящего времени прекратила свое бытие как род оружия», стала все чаще обсуждаться.^{1076}

Атаку Легкой бригады под Балаклавой поставили в один ряд с атакой кавалерии Мюрата пехоты Неверовского в 1812 г., французских кирасир английской пехоты при Ватерлоо в 1815 г. и русских кирасир против польских мятежников под Гроховым в 1831 г. Период после Крымской войны стал временем жесточайшей критики кавалерии, достигшей своего апогея после русско-японской войны.^{1077}

В XIX веке стало ясно, что кавалерия постепенно сходит на нет в качестве самостоятельного рода войск. Советский ученый Л.Г. Бескровный пишет: «…Изменилась роль кавалерии. Она потеряла значение самостоятельной ударной силы и все более приобретала роль вспомогательного рода войск, обеспечивающего глубокую разведку и ведущую бой как в конном, так и в пешем строю. В связи с этим и в кавалерии (как и в пехоте) также обозначалась тенденция к унификации»^{1078}.

Американские военные исследователи спустя менее чем 10 лет после событий у Балаклавы и основываясь на собственном опыте Гражданской войны тоже сделали неутешительный для кавалерии вывод о ее закате, но не как рода войск (нужность конницы никто не отрицал), а как средства достижения решительной победы в сражении.^{1079}

В качестве основной задачи российским войскам ставился захват передовых редутов союзников, которая была выполнена пехотой, а кавалерии отводилась вспомогательная роль. Возможно, по этим причинам факты участия кавалерии в данном сражении остались только в воспоминаниях самих кавалеристов — участников событий, которые собрал в своих трудах российский историк Н.Ф. Дубровин.

^{Балаклава. Рисунок В. Симпсона.} 

Историки считают, что Балаклава — последнее сражение, в котором кавалерия применялась по правилам, установленным еще со времен наполеоновских войн. К примеру, Шерф в одном из своих академических исследований утверждал, что «…кавалерия, в течение известного периода бывшая царицей битв и так часто дававшая решительный поворот в бою атаками своих масс, по-видимому, утратила свое прежнее значение на современных полях сражений, где успех дела главным образом зависел от массы поражающего огня».^{1080}

Отныне ее роль и место на поле боя нуждались в радикальном пересмотре, и последовавшая вскоре Гражданская война в США стала поворотным пунктом от старой тактики к новым принципам использования конницы. Но уже спустя 10 лет после Крымской войны несколько европейских войн отводили ей только две функции: охранительную при начале и в ходе боя и решительную в ходе преследования противника после его поражения и отступления.^{1081}

Балаклавское сражение доказало, насколько ошибочным было бездумное наращивание кавалерии при отсутствии реальных задач для нее. Уже скоро генерал-лейтенанта Рыжова с кавалерией и с приданными 12 орудиями отвели к Перекопу. Оставшиеся кавалерийские части и подразделения использовались исключительно для охранения и разведки.

Советская военная историография неоднозначно оценила сражение у Балаклавы. Привычно придумали вину для Меншикова, но так как в этот раз разгрома или хотя бы поражения не случилось, то приписали ему нереализованную удачу в виде взятия базы союзных войск по причине отсутствия веры в собственные войска, и действия малыми силами.^{1082}