Встречное движение

Встречное движение

Схватку с русской кавалерией Тяжелая бригада встретила в двух линиях с резервом. В первой — Королевские Шотландские Серые (в одну линию) и, немного правее и сзади,^{657} Иннисикиллингские драгуны (в две линии). Первая линия (два эскадрона) — уступом вправо, вторая — строго за Серыми.

Эти два полка не просто так стояли рядом. Едва ли не со времени формирования у старейших кавалерийских полков существовала и всячески поддерживалась командирами дружба между солдатами и офицерами. Когда они были в одной линии, можно было надеяться на взаимную поддержку.^{658}

Впереди двигался сам командир Серых, подполковник Гриффит. За ним два эскадрона, которыми командовали майор Кларк (правый) и капитан Уильяме (левый). Вскоре Серые немного замедлились, обходя палаточный городок Легкой бригады.^{659}

Вторая линия, примыкавшая правым флангом ко второй линии Серых — 4-й и 5-й полки, которые вел под единым командованием командир 4-го полка полковник Ходж, «малыш Ходж», прозванный так подчиненными за небольшой рост.[22] Но Ходж хотя и был мал ростом, имел прекрасно управляемое подразделение, и потому именно он получил приказ на наиболее сложный маневр. Ему поручалось пройти между лагерем Легкой бригады и виноградником, при этом часть движения нужно было проделать вдоль фронта русской кавалерии, не обнаружив дальнейшего намерения атаковать ее фланг. Как писал сам Ходж, для этого он приказал эскадронам двигаться медленным шагом и не вынимая сабель из ножен.^{660}

В резерве — 1-й полк.^{661} Расположен коварно и резервом был только относительно. Во-первых, это самый многочисленный полк, избежавший больших потерь от болезней, имевший в строю не менее 300 человек. Я не преувеличиваю. После Балаклавского сражения в строю 4-х эскадронов полка было, не считая офицеров: 26 сержантов, 4 трубача, 16 капралов и 299 рядовых на 300 лошадях, то есть почти столько, сколько прибыло в Крым.^{662} Понимаю, что любимый многими миф о глобальном превосходстве русской кавалерии начинает рушиться на глазах, но сказанное не моя выдумка. Источник — в сноске.^{663}

Во-вторых, это самый свежий полк, который совсем недавно прибыл в Крым (4 октября) и еще не измотан бессонными ночами и постоянными тревогами.^{664} Это скорее даже не резервы, это ударная сила, которая могла нанести решающий удар по флангу русской кавалерии. Резервом он мог стать в случае, если бы все пошло «не так» и потребовалось прикрыть отступление.

Впереди строя бригады находились Скарлет с Элиотом. Командир бригады проигнорировал сигнал Лукана и остановил рвавшихся вперед солдат.

Только поняв, что полки перестроены и выровнены, он приказал атаковать. Пять драгунских полков ринулись вперед.^{665}

Рыжов оказался в самом невыгодном положении, в какое только может попасть кавалерия перед лицом неприятеля. Все имевшиеся преимущества были утеряны. Численное превосходство, а его почти нет, уже не играет никакой роли. Англичане доминировали над местностью, вынуждая русскую кавалерию идти по пересеченному рельефу. Кроме того, «…неприятель со своих укрепленных высот мог обстреливать свободно все поле, по которому нам нужно было идти».^{666}

В результате движение происходило под непрерывным обстрелом, который из беспокоящего в начале движения по мере продвижения вперед становился все более и более плотным: «Едва гусары, шедшие в колоннах к атаке, перешли вершину Балаклавских высот и стали, на прибавленных рысях, подвигаться к упомянутому углу неприятельской позиции, как по ним из всех орудий с флангов неприятельского расположения был открыт жесточайший перекрестный огонь. Таким образом, до предполагаемого парка нам нужно было пройти под выстрелами противника ещё версты две или три. По мере нашего приближения к предназначенной нам цели, огонь значительно усиливался; к артиллерийскому прибавился еще и огонь стрелков, спущенных со всех сторон по скатам высот, занятых неприятелем. Мы шли буквально под огнем. Ряды гусаров редели ежесекундно, но эскадроны бодро продвигались вперед».^{667}

Если принять воспоминания Арбузова за правду, то список потерь был бы непомерно большим. На деле он, конечно, многое преувеличивает.

Во-первых, ни одна французская батарея в этот день не произвела ни единого выстрела по русской кавалерии в частности и по русской армии вообще. Об этом нет ни единого слова ни у Фея, ни у Базанкура, ни у Герена. Единственные, кто мог стрелять по полкам, это турки, засевшие к тому времени в редуте №5. Но не думаю, что они были способны нанести хоть какие-то существенные потери по причине ослабленной постоянными перебеганиями из укрепления в укрепление боеспособности.

Во-вторых, «удлиняет» расстояние едва ли не в два раза. Кроме того, ружейный огонь на таком удалении мог беспокоить гусар, но не укладывать их одного за другим на землю. Огонь артиллерии, конечно, эффективнее, но странно — до сближения с англичанами нет ни одного офицера, убитого картечной пулей.

Определенный скептицизм вызывают и видневшиеся «сервированные столы» англичан. Как-то не похоже, чтобы поднятая затемно по тревоге кавалерия вместо подготовки к бою готовилась к утреннему ланчу. Прямо как в «Трех мушкетерах»: завтрак под пулями у стен Ля-Рошели. Уж не отсюда ли легенда про истребленный под Балаклавой генофонд британской аристократии? Для кого же еще столы могли сервировать?

Но не будем осуждать Арбузова, военный романтизм всегда присущ молодому офицерству. Тем более гусару.

Достигнув рубежа начала атаки на предполагаемый артиллерийский парк, гусарские полки неожиданно оказались перед кавалерией англичан, которую до этого скрывали Балаклавские высоты. В ситуации, которая требовата от разумного командира только одного — действия, Рыжов повел себя, мягко говоря, неадекватно. Из всех возможных вариантов он выбрал самый худший — остановил бригаду: «…В это время левый фланг русской кавалерии одолел холм на нашей стороне равнины, и русские увидали всего в полумиле от себя шотландцев, спокойно ожидавших их атаки. Передние шеренги русских остановились, давая подтянуться остальным. Эскадроны подходили один за другим, и вот уже вдоль гребня выстроилось 3500 человек — уланы, драгуны и гусары. Они встали в две колонны поэшелонно, и еще один эшелон составил резерв».^{668}

Наблюдавший за этим Педжет удивлен, тем более что и англичане еще не готовы к атаке.

^{Рядовые Тяжелой бригады. Слева направо: 4-й гвардейский драгунский полк, 5-й гвардейский драгунский полк, 1-й Королевский драгунский полк, 2-й драгунский полк, 6-й (Иннисикиллингский) драгунский полк. Рисунок генерала Вансона. Музей армии. Париж.}

^{Атака Тяжелой бригады под Балаклавой 25 октября 1854 г. Рисунок В. Симпсона.} 

Теоретически российская бригада из двух полков легкой кавалерии в два раза превосходила по штатной численности английскую Тяжелую кавалерийскую бригаду, состоявшую из пяти драгунских полков.^{669} Но под Балаклавой это могло произойти только в том случае, если в строй поставили бы 100% личного состава. Как указывалось выше, 3 эскадрона Веймарских (Ингерманландских) гусар в бою не участвовали. Рыжов и Арбузов указали, что остальные эскадроны имели далеко не полный комплект личного состава. Значит в бою на Балаклавских высотах российские гусары если и превосходили английских драгун численностью, то не кратно.

Бодро — не значит быстро. А быстро не получалось не только потому, что не смогли, а еще и потому, что местность, на которой происходили события, была покрыта мелким кустарником, который «…доставлял более выгод неприятелю, нежели нам».^{670}

Вот он ключ к случившемуся! Это и есть те остатки виноградника, о которых говорят многие участники событий, которые вынудили русскую кавалерию почти остановиться и сделали возможной эффективную атаку англичан с нескольких направлений.

Остановка гусар — это не робость и тем более не трусость. Это случилось потому, что командующий русской кавалерией действовал слепо и, в конце концов, упершись в непредвиденное препятствие, она начала прямо перед противником искать пути его обхода, давая последнему, знавшему условия местности, выбрать направления самых выгодных ударов.

Может быть, в этом причина того, что ни он, ни Липранди не решились на выяснение обстоятельств. Если последний мог обвинить Рыжова в том, что он своим неуклюжим руководством завел бригаду в невыгодную для нее ситуацию, то и Рыжов мог обвинить Липранди в отказе от предоставления сопровождающего. Решили не обострять, тем более сражение было выиграно. На том и порешили, то и попало в последующие воспоминания и записки о Крымской войне…

Тем более что английский подполковник Педжет, видевший события, отметил, что русские действовали смело и энергично, что разрушает устоявшееся утверждение о пассивном поведении гусар, с чуть ли не рабской покорностью ожидавших лобового удара драгун.^{671}