СУДОСТРОИТЕЛЬНЫЕ ЗАВОДЫ ЛЕНИНГРАДА

СУДОСТРОИТЕЛЬНЫЕ ЗАВОДЫ ЛЕНИНГРАДА

 В Советском Союзе, в наиболее жестких и порой опасных условиях деятельности, группы военно-морских атташе стран НАТО добывали на ключевых объектах чрезвычайно большое количество информации по военно-морскому строительству. Однако там, где тонкая линия поведения «добытчика» разведывательной информации натыкалась на местах на топорные методы работы службы наблюдения, нередко случались и инциденты. Период середины «холодной войны» изобилует историями про Ленинград, где деятельность канадских, английских, американских и французских военно-морских атташе частенько «подслащивалась» физическим контактом с сотрудниками советской службы контрразведки, которых атташе между собой называли громилами.

Когда по ходу строительства приходилось выставлять на всеобщее обозрение какой-то элемент нового секретного корабля, например, секцию корпуса подводной лодки или даже весь корпус, то советская служба контрразведки часто получала подкрепление. Ряды сотрудников контрразведки тогда усиливались легионами дружинников, которыми являлись отработавшие смену работники предприятия и находившиеся на пенсии ветераны труда. Носившие красные нарукавные повязки дружинники старались противодействовать западным атташе, которые шастали чересчур близко от секретных военных объектов.

Ленинград был одним из немногих портов Советского Союза, постоянно открытым для иностранцев. На территории большущего порта находились пять судостроительных предприятий, где строились военные корабли и подводные лодки. И поскольку девяносто процентов остальной территории СССР было закрыто для посещения иностранцев, Ленинград, естественно, становился для западных военно-морских атташе той притягательной смотровой площадкой, на которую они могли пробиться через плотную завесу советской контрразведки. Советы предпринимали серьезные и часто неуклюжие меры по маскировке своих новых кораблей и подводных лодок, которые обретали свои формы на стапелях или в гигантских цехах, в которых строились подводные лодки. Шли годы, и атташе стран НАТО, работая плечом к плечу с американскими и английскими аналитиками, продвигались вперед в решении поставленных перед ними задач.

Эти аналитики, будучи специалистами по строительству военно-морских кораблей, использовали все источники разведки, включая снимки со спутников, и могли предсказывать, когда произойдет спуск на воду тех или иных кораблей и подводных лодок. Спуск на воду обычно был самым уязвимым моментом строительства, привлекавшим много любопытных глаз. Однако Советы тем не менее придумывали различные экраны замысловатых конструкций и ложные шатры, стараясь не дать западным атташе сделать даже несколько снимков спускаемого на воду корабля.

В течение многих лет набережная лейтенанта Шмидта оставалась единственной автомобильной дорогой и единственным тротуаром, откуда острый глаз мог разглядеть новую подводную лодку, появляющуюся из-за раздвижных ворот цеха завода «Судомех», находящегося на другой стороне реки Невы. В период подготовки к спуску на воду Советы прибегали к грубой силе, наводняя набережную лейтенанта Шмидта пешими и в машинах сотрудниками контрразведки, — вездесущими громилами. Громилы, которых обычно подбирали не по гибкости ума, а по их внешним габаритам, были противниками в тянувшейся годами благородной джентльменской игре под названием прятки. Иногда, правда, игра велась не совсем по-джентльменски. Как-то раз, к примеру, кэптен ВМС США и майор морской пехоты, сотрудники посольства США в Москве, попались громилам, которые повалили их на землю и сняли с них брюки. Незадачливым офицерам пришлось пройтись январским днем через центр Ленинграда до американского консульства. На следующий день ленинградская газета поместила фотографию офицеров, топающих по морозцу без штанов с такой подписью: «Шпионы из ВМС США задержаны у советского судостроительного завода».

Осторожность осторожностью, но активному военно-морскому офицеру часто приходилось пренебрегать здравым смыслом в угоду своим амбициям. Для того чтобы с близкого расстояния сделать фотографии только что построенного атомного ракетного крейсера класса «Киров» и подобрать упавшие с его палубы «сувениры», некоторые военно-морские атташе не боялись в середине зимы ходить по льду замерзшей Невы, а другие пробовали проникнуть на базу подводных лодок в Балаклаве на Черном море и взглянуть на экспериментальную подводную лодку «Белуга», которая возвышалась там на железнодорожных платформах.

В 1986 г. большого успеха в сборе разведывательной информации достиг лейтенант-коммандер Д. Нортхап, весьма решительный помощник американского военно-морского атташе. Его своевременно сделанные фотографии гребного винта советской подводной лодки (на первом снимке винт лежал в кузове грузовика, а на втором висел в воздухе, поднятый краном во дворе ленинградского Балтийского судостроительного завода) оказались критическим косвенным доказательством, которое потребовалось в очень деликатном судебном деле против компании «Тошиба». Фотографии, сделанные Нортхапом, подтверждали факт продажи японцами Советскому Союзу критически важной технологии, необходимой для изготовления гребных винтов подводных лодок. Эта продажа была грубейшим нарушением западных ограничений в рамках координационного комитета по многостороннему контролю («КОКОМ»), который регулировал продажу высоких технологий странам организации Варшавского договора. Незаконная продажа японцами Советскому Союзу этого оборудования, работа которого контролировалась компьютером, обошлась ВМС США примерно в один миллиард долларов. Эти деньги ушли на модернизацию аппаратуры обнаружения, которая должна была соответствовать параметрам новых и менее шумных японско-советских гребных винтов.

Вероятнее всего, советский ВМФ узнал о своем ужасающем отставании в борьбе за понижение шумности подводных лодок, вызванной кавитацией гребного винта лодки, из информации, полученной через шпионскую семейку Уолкеров. КГБ сумел обойти ограничения, налагаемые на технологии, которые требовались СССР для производства более качественных винтов. Он умело организовал выход советской компании «Техмашимпорт» на московское представительство мелкой японской торговой фирмы «Вако Коеки». Последняя обратилась к «Тошибе» за разрешением на экспорт фрезерного станка «МВР-110», который обрабатывал гребные винты судов в девяти плоскостях. В 1981 г. «Техмашимпорт» заказал четыре подобных станка. Когда «Тошиба» запросила лицензию на экспорт, то в своем запросе указала, что станок работает в двух плоскостях, что вполне соответствовало ограничениям «КОКОМ», которые разрешали экспорт в страны Варшавского договора станков, работающих максимум в трех плоскостях. В запросе на экспортную лицензию в графе «цель поставки» компания «Тошиба» указала «для улучшения энергосистемы общего пользования в Ленинграде». Для управления этими станками Советский Союз заказал системы компьютерного управления «NC-200» у оказавшейся на финансовой мели норвежской компании «Конгсберг», которая, как и японцы, фальсифицировала экспортную документацию, указав, что оборудование работает всего в двух плоскостях. Вот так, всего за четыре миллиона долларов, Советский Союз приобрел и установил на ленинградском заводе «Судомех» станки и оборудование управления высшего технического уровня. За относительно небольшие деньги Советский Союз исправил основной изъян своего подводного флота, стоимость которого составляла многие миллиарды рублей.

У военно-морской разведки уже были многочисленные свидетельства нарушения японцами торговых ограничений, но они были секретного характера и не могли быть использованы в открытом суде. Поэтому фотографии конечного продукта, сделанные Нортхапом, позволили начать судебное дело против компании «Тошиба».