ЧЕРНОМОРСКИЕ ПРОЛИВЫ

ЧЕРНОМОРСКИЕ ПРОЛИВЫ

 Одной из деликатных задач, стоявших перед агентурной разведкой ВМС, было отслеживание судоходства в Черноморских проливах. По мере того как советский ВМФ становился силой, действовавшей на морях и океанах планеты, его корабли, в силу географии, были вынуждены проходить через жизненно важные проливы, окружавшие его Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский флоты. Что касается Средиземного моря, то в случае войны Черноморские проливы должны были быть захвачены в первую очередь. Вплоть до распада средневековой Оттоманской империи российский Черноморский флот был полностью блокирован в Черном море. Царь Александр I однажды заметил про Черноморские проливы, что они являются «ключом от двери моего дома». Внутренние водные пути России протяженностью более 4000 миль связывают пять внутренних морей России: Балтийское, Белое, Черное, Азовское и Каспийское. Отсюда следует понимание важности доступа к Черноморским проливам. После завершения строительства системы каналов «Волга — Дон» и «Волга — Балтийское море» стало возможным наладить грузовые перевозки между морями на судах водоизмещением 5000 тонн и баржах, принадлежавших мощному речному и прибрежному флоту СССР.

Во времена «холодной войны» Запад выдумывал различные планы и трюки относительно обороны Черноморских проливов в случае реальной войны. В НАТО была разработана концепция «Мобильной силы», которая прошла первую практическую проверку во время высадки десанта с кораблей на территорию греческой Фракии. Задача натовской «Мобильной силы» состояла в срыве наступления с севера армий стран Варшавского договора, направленного на прорыв греческих и турецких оборонительных линий к западу от Босфора, и захват проливов. Во времена «холодной войны» приобрела новую значимость международная конвенция, регулирующая правила прохода через проливы.

Глубокая озабоченность относительно безопасности Черноморских проливов возникла в 1936 г., когда над Европой второй раз за текущее столетие стали дуть ветры войны. Эта озабоченность заставила Турцию обратиться с дипломатической нотой к государствам, подписавшим Лозанскую конвенцию по проливам, в которой она обращала внимание на важность данного вопроса. В ноте предлагалось подписать новое соглашение по использованию проливов. Советский Союз, чрезвычайно озабоченный безопасностью своего черноморского побережья в свете распространения нацистской угрозы, первоначально поддержал Турцию. В результате была подписана Конвенция Монтро, которая определяла ограничения для военных кораблей по использованию Черноморских проливов в военное время и в тех случаях, когда Турция посчитает, что война против нее неминуема.

Конвенция Монтро, которая действует и сейчас, лимитирует тоннаж и время перехода всех основных боевых кораблей и подводных лодок, которым разрешено пользоваться проливами. Страны бассейна Черного моря имеют преимущество перед нечерноморскими странами, которое закреплено в соответствующей статье, требующей, чтобы страны бассейна Черного моря заявляли о своих кораблях, следующих транзитом в Средиземное море, за пять полных дней до даты прохода. О кораблях нечерноморских стран требуется заявлять за восемь дней до их транзита. Заявление должно оформляться в форме дипломатической ноты, которая подается в МИД Турции в Анкаре.

Советский ВМФ хотел быть уверенным, что он в любой момент может перебросить подкрепление своим силам в Средиземном море, поэтому он ввел практику постоянно заявлять о группе кораблей поддержки, в которую входили десантные корабли с морской пехотой на борту. По этой схеме Советы всегда имели заявленную для перехода группу кораблей, которая в любой день могла совершить переход, не рискуя опоздать с подачей заявления о нем за пять дней.

Советское правительство использовало длинные срочные декларации и манипуляции с формулировками и терминологией, давая тем самым понять, что оно будет готово увеличить свои силы в Средиземном море в случае необходимости. Когда напряженность нарастала, СССР мог рассчитывать на «флот, имеющийся в наличии», хотя и находящийся за серьезной географической узкостью. Такая ситуация дала западным разведкам возможность организовать уникальную операцию, которая, будучи начатой в конце 1960-х годов, проводилась с большим успехом до тех пор, когда необходимость в ней отпала.

Для того чтобы военно-морская разведка Запада могла оценить планы Советского Союза по усилению своей военно-морской группировки в Средиземном море, требовалось заранее знать содержание советских дипломатических нот. Однако ноты передавались из рук в руки, и никакая радиоразведка не могла прочесть содержание меморандумов. Тогда блестящие военно-морские умы прибегли к старейшей форме разведки и соткали замысловатую есть, с помощью которой можно было аккуратно изымать нужную информацию из людской цепочки.

Было установлено, что доставкой деклараций из советского посольства через всю Анкару в МИД Турции занимается женщина-курьер. Западная разведка разработала подробный план, выполняя который лихой западный офицер-моряк деликатно эту женщину скомпрометировал, потом соблазнил и завербовал. Для страховки подыскали и молодого клерка, который открывал конверты и переписывал содержание советских нот. Клерка тактично приняли в члены избранного клуба, не поскупились на дорогие подарки, и проблема была решена. Нужные декларации вдруг стали регулярно доступными по минимальной цене от рьяных подручных.

Заслуга в разработке хорошо показавшей себя схемы принадлежит одному одаренному богатым воображением военно-морскому атташе, о личности которого пока говорить рано. Схема работала много лет, в разгар самых напряженных кризисов на Ближнем Востоке. Более сложная схема ведения разведки в интересах другого западного военно-морского атташе, проживавшего в Анкаре, была задействована в Стамбуле. Западная разведка создала в Стамбуле специальную группу, которая своевременно докладывала о советских военных кораблях, проходящих через узкий Босфор, и фотографировала их.

Пропорционально росту и обновлению советского флота росла и увеличивалась система слежения за океаном американцев и их союзников, а требования к своевременному информированию из Стамбула о проходе советских кораблей становились более жесткими. Для того чтобы получать информацию о реальном проходе советских военных кораблей, атташе организовал группу береговых наблюдателей, которая первоначально состояла из его помощника и нескольких иностранцев, проживавших в Стамбуле. Получив информацию об ожидаемом проходе, группа веером разлеталась по своим местам в готовности к фотографированию. Один человек с мощным биноклем занимал господствующий над местностью «наблюдательный пункт», с которого просматривались подходы к Босфору, другие в это время занимали места в небольшом катере и направлялись в самую узкую часть пролива, откуда они могли фотографировать корабли с близкого расстояния и идентифицировать их. Таким способом было сделано много замечательных снимков, на некоторых из которых можно даже опознать находившихся на борту кораблей старших советских офицеров.

Как правило, советский ВМФ проявлял невероятную изобретательность в маскировке подлинного наименования кораблей, проходивших через Босфор. В отличие от большинства флагов мира, корабли которых открыто демонстрируют свое название и постоянный тактический номер, на советском флоте, чтобы сбить с толку наблюдателя, применяли запутанную хитрость и обман, к которым можно отнести и использование всеми проходящими кораблями временных тактических номеров. И хотя этот прием легко раскрывался при сверке номеров с позывными кораблей в КВ-радиосетях, которые прослушивались радиоразведкой, было забавно наблюдать, до каких крайностей мог доходить советский ум. Зачастую номера кораблей перекрашивались в темноте, и иногда можно было увидеть, что на левом борту корабля краской нанесен один тактический номер, а на правом — другой.

Очень важным делом было не только определить класс кораблей, но выявить их истинное наименование, поскольку это позволяло оценить боевые возможности штатного вооружения кораблей, определить, являются ли они носителями ядерного оружия, требуется ли им обслуживание на базе или капитальный ремонт, — все это являлось важными задачами разведки. Необходимость выявления индивидуальных отличительных признаков кораблей, в ответ на советские контрмеры, привела к развитию военно-морской науки «вмятинология». И хотя изначально эта наука была инструментом для идентификации подводных лодок, находящихся в надводном положении, «вмятинологии» вполне подходила и для надводных кораблей, поскольку, как снятые в полиции отпечатки пальцев, безошибочно идентифицировала корабль по только ему одному принадлежащим мелким вмятинам на стальном корпусе. «Вмятинология» развилась в стройную теорию, однако советский ВМФ отказался от практики маскировки и в 1980-х годах стал показывать подлинные наименования своих кораблей.

Из Стамбула шел непрерывный поток ценной информации, а маленький катер был так назойлив в затеях с фотографированием, что советские матросы с проходящих кораблей стали частенько использовать большие зеркала, которыми они отражали солнечный свет и слепили фотографов. Завершение строительства моста над Босфором свело разведывательную задачу к простой прогулке по мосту, с которого открывался превосходный вид сверху.

Тем временем западные центры оперативной разведки работали над совершенствованием поддержки своего флота в реальном масштабе времени и стали применять новые методы определения местоположения интересующих их кораблей в море.