§ 3.1. Ранение короля Карла XII и передача командования шведской армией фельдмаршалу Реншельду

Как уже было отмечено, 16/17 июня отряд генерала Ренне подготовил плацдарм в районе Петровки, используя который 18–20 июня вся царская армия перешла на правый берег Ворсклы, причем перевод сил на плацдарм начался сразу после ранения Карла XII. В официальных русских источниках впоследствии указывалось, что царское командование только 25 июня «уведомилось», что шведский король был ранен в перестрелке с казаками, тогда как решение о битве было принято еще 18 июня: «Того для учинен генеральной совет, на котором положено, что инаго способа нет о выручке города, толко что перейтить реку к неприятелю и дать главную баталию»[375]. Соответственно русские, советские и российские исследователи намеренно не связывали с ранением шведского короля важнейшее оперативное решение царского командования перейти Ворсклу, что почти однозначно свидетельствовало о возникновении замысла вступить в битву со шведами. Хотя хронология событий прямо указывает на такую связь, но для российской исторической науки всегда было важно подчеркнуть объективный характер успеха русской армии под Полтавой, тогда как в действительности ряд важнейших действий и решений обоих противников имели тогда полностью субъективный характер.

Так, В. Молтусов убедительно показывает, что именно 17–18 июня царь Петр в действительности решил вступить в битву со шведской армией, поскольку 19 числа впервые в сохранившихся документах заговорил о «баталии», когда сообщил полковнику Келену о переправе русской армии на правый берег Ворсклы с целью деблокировать Полтаву: «И для того мы, покинув все шанцы, пойдем со всем войском к Петровскому мосту (где уже наш пост еще четвертого дни занят и укреплен) и тамо, перешед и осмотрясь, пойдем, с помощью божьей на неприятеля искать со оным баталии и чтоб пробитца всем войском к городу»[376]. Одновременно 18 июня был отдан приказ об отправке всех лишних «тягостей» из армейского и артиллерийского обозов к Рублевке (в 40 км выше Полтавы по течению Ворсклы, при впадении ее левого притока – речки Мерлы), а также направлены приказы гетману Ивану Скоропадскому и генералу Григорию Долгорукову, чьи войска были расположены в низовьях рек Псел и Груня, быстрее идти на соединение с главными силами, чтобы обеспечить дальнейшие совместные действия[377] (два пехотных и три драгунских полка под командованием генерала Григория Волконского, а также украинские казацкие полки и отряды казаков и калмыков присоединились к главным силам русской армии 24 июня 1709 года[378]).

При этом Петр уже знал о ранении короля (по информации В. Молтусова, судя по имеющимся документам, русскому командованию сообщили о ранении Карла два перебежчика, дававшие показания 23 июня 1709 года, хотя не исключено, что их данные только подтверждали и уточняли уже имевшиеся сведения[379]), то есть фактически царь дождался удобного момента для действий, если только не предположить, что он и его окружение заранее спланировали и осуществили попытку физического устранения Карла XII (Петр I был настолько хорошо осведомлен о событиях в шведском лагере, что после битвы с иронией спрашивал пленных шведских офицеров, почему король Карл не сдержал данного им накануне боя обещания («пароля») пировать в шатрах русского царя[380]). Согласно сообщению Джеймса Джеффриса, еще 8 июня русские вели ружейный огонь по королю с левого берега Ворсклы и ранили в ногу находившегося рядом с Карлом секретаря канцелярии Густава Мюллерна (Gustaf Henrik Mullern)[381]. Вероятно, царь желал захватить Карла живым, поэтому «охотники» из числа казаков получили приказ стрелять шведу по ногам.

По наиболее распространенной версии, во время ночного выезда к русским позициям Карл XII увидел казаков, греющихся у костра, и выстрелом убил одного из них. Другие казаки открыли ответную стрельбу и попали в цель, ранив короля[382].

По сообщению английского посла Витворта от 6 июля 1709 года, в ночь с 16 на 17 июня, когда, как было известно русским, король должен отмечать день рождения, генерал Ренне с несколькими сотнями драгун и казаков перешел Ворсклу и, оставив часть сил в засаде на острове посередине реки, с остальными подошел к шведскому лагерю[383]. Реакция Карла на подобную провокацию оказалась, как и следовало ожидать, предсказуемой, ибо в ответ на дерзость противника он лично возглавил отряд, погнавшийся за русскими и отогнавший их обратно за реку. Однако после ружейного залпа царских солдат из засады король был ранен (согласно русским источникам, действия отряда генерала Ренне имели место в ночь с 15 на 16 июня[384], а в ночь с 16 на 17 июня переправой через Ворсклу, осуществленной по острову в районе села Нижние Млыны, руководил генерал Алларт. – П. Б.).

По версии генерала Левенгаупта, накануне своего дня рождения (в ночь с 16 на 17 июня), король около полуночи выехал вместе с Левенгауптом и до зари объезжал окрестности, а затем подъехал к стенам Полтавы, где их обстреляли русские. Левенгаупт уехал, а король стал наблюдать за перемещениями противника на противоположном берегу Ворсклы, откуда попытался переправиться какой-то русский отряд неизвестной численности. Король, собрав солдат из ретраншементов, помешал переправе и здесь был ранен[385].

А. Беспалов сообщает, что Карла ранили, когда он наблюдал за перемещениями русских войск на берегу Ворсклы в районе деревни Нижние Млыны[386], в трех километрах южнее Полтавы. По этой версии, которая основана на воспоминаниях Станислава Понятовского и Роберта Петре, около 8.00–8.30 утра отряд казаков и царской кавалерии численностью приблизительно 1,2–1,5 тыс. всадников перешел здесь через рукав Ворсклы на остров посередине реки по заранее подготовленному мосту и продолжил переправу, намереваясь выйти на берег реки, контролируемый шведами. Король лично руководил боем против этого отряда, возглавляя батальон Далекарлийского полка и запорожских казаков под командованием Андрея Войнаровского. Противника загнали обратно в реку, но царские войска открыли ружейный огонь с другого берега и острова посередине Ворсклы. При этом они стреляли из нарезного оружия, то есть на берегу и на острове находилась не обычная пехота или драгуны с гладкоствольными армейскими мушкетами, а специально выделенные стрелки с нарезными карабинами, что подтверждает информацию о засаде. Одна из пуль вошла в левую пятку короля и снизу вверх пробила всю стопу, размозжив кости и застряв возле большого пальца. Через два дня, 19 июня, рана воспалилась, поднялась высокая температура, и врачи уже стали опасаться за жизнь короля (Карл чудом избежал ампутации ступни).

Как видно, русское командование хорошо учитывало в своих планах индивидуально-психологические особенности Карла XII, определявшие его стиль командования и ведения боевых действий, а именно пренебрежение стратегическими и оперативными выгодами ради достижения тактических успехов и возможности проявления личной храбрости. Это показывает как операция по овладению базой и местом расположения главных сил шведской армии в Ромнах (откуда Карл в декабре 1708 года, суровой морозной зимой увел свои войска с их «зимних квартир» в связи с демонстративным сосредоточением сил противника против Гадяча, поскольку Гадяч являлся полковым городом с укрепленным замком, где находился арсенал гетмана Мазепы и значительные запасы предметов снабжения), так и оперативная комбинация, приведшая к ранению короля именно накануне Полтавской битвы.

В результате король, который почти два года с нетерпением ожидал встречи с русской армией в решающей битве, оказался выведен из строя противником непосредственно перед этой битвой[387].

Со своей стороны, Карл XII совершенно не потрудился вникнуть в психологию противника, иначе ему должно было стать совершенно ясно, что слабостью царя Петра является строящийся им город на реке Неве, хотя в начале похода в Россию царь со всей очевидностью дал это понять, предложив заключить мирный договор на условии возвращения шведам всех территорий, за исключением района Санкт-Петербурга. По мнению Джеймса Джеффриса, царь никогда не согласился бы уступить шведам этот город, поскольку вложил в его строительство огромную сумму денег[388].

Соответственно, чтобы исключить уклонение русской армии от битвы, король Карл должен был повернуть армию в Прибалтику, создав угрозу для столь дорогого царю нового города. Как отмечает А. Констам, уязвимость царя Петра заключалась в его одержимости идеей защиты Санкт-Петербурга, но Карл XII так и не использовал в своей стратегии эту слабость противника, верным признаком которой являлось развертывание главных сил русской армии таким образом, чтобы гарантированно блокировать шведам путь к Санкт-Петербургу[389]. По мнению Констама, в данной ситуации действия главной шведской армии на смоленском направлении следовало тесно координировать с одновременным наступлением корпусов генералов Левенгаупта и Любекера на Санкт-Петербург, и тогда весь ход кампании должен был кардинально измениться.

Аналогичный план предложил королю Карлу полковник Гилленкрок, планировавший поворот шведской армии из Белоруссии на псковское направление, чтобы взаимодействовать с корпусами генералов Левенгаупта и Любекера в наступлении на Псков, Новгород и Санкт-Петербург. Хотя широкомасштабные военные операции шведов в Прибалтике ко времени похода в Россию уже были сопряжены с необходимостью преодоления кордонной системы из захваченных русскими крепостей, но зато они позволяли обеспечить надежные коммуникационные линии для снабжения и переброски подкреплений, в том числе за счет использования морского флота. Кроме того, сосредоточение всех сил на связанных друг с другом операционных направлениях позволяло главной шведской армии наступать совместно с корпусами генералов Левенгаупта и Любекера. В случае успеха наступления через Прибалтику в дальнейшем ничто не препятствовало повернуть объединенную шведскую армию на Москву через Новгород, действуя по хорошо знакомому шведам операционному направлению Новгород – Тверь – Москва. Напротив, отвергнув план Гилленкрока, король Карл вынудил корпус Левенгаупта двигаться на соединение с главными силами через всю Литву и Белоруссию, что привело к неудачной битве под Лесной и потере половины объединения вместе с артиллерией и обозом.

В свою очередь генерал Георг Любекер (Georg Lybecker), вынужденный вести изолированное наступление на Санкт-Петербург из района Выборг, Кексгольм, также не добился здесь успеха. Следуя приказу короля Карла XII, в августе 1708 года генерал Любекер предпринял попытку овладеть Санкт-Петербургом, но после успешного форсирования с боем реки Тосны и выхода в район Копорье, Ямбург, не решился на крупное боевое столкновение с русским корпусом генерал-адмирала Федора Апраксина, занявшим сильные оборонительные позиции вокруг Санкт-Петербурга. Шведские войска не смогли организовать свое обеспечение предметами снабжения, и в сентябре Любекер был вынужден эвакуировать корпус морским путем из Копорского залива, потеряв при этом более 6 тыс. лошадей («побитых и поколотых») и 1,1 тыс. солдат и офицеров из числа наемников, которые погибли или попали в плен в ходе атаки русских в момент эвакуации арьергарда корпуса с берегового плацдарма под деревней Кривые Ручьи на корабли флота адмирала Карла Анкершерны (Carl Ancerstjerna), также не выполнившего задачу по овладению Кронштадтом (потери русских в этом бою составили 278 убитых и раненых)[390]. Общие потери корпуса Любекера в итоге неудачно проведенной операции составили около 4 тыс. солдат и офицеров и до 7 тыс. лошадей. Впоследствии Любекер неудачно организовал оборону Финляндии, за что был отдан под суд и приговорен к смерти, но помилован королем Карлом XII.

Аналогично Карлу XII, по прошествии ста лет император Франции Наполеон Бонапарт (фр. Napoleon Bonaparte) не воспользовался слабостью русского императора Александра I, который не решился последовательно придерживаться стратегии отступления в глубь своей территории, предложенной генералом Михаилом Барклаем-де-Толли. В угоду политическим амбициям Александр высказал пожелание не отдавать город Москву без боя, и фельдмаршал-царедворец Михаил Кутузов не стал перечить воле монарха (как и в битве под Аустерлицем, нем. Austerlitz), предоставив Наполеону возможность уничтожить русскую армию и победоносно окончить войну, или, по крайней мере, обеспечить своим войскам беспрепятственное отступление из России. Как видно, русские цари-полководцы не понимали одного из главных принципов военного искусства, что главной целью войны является не захват или удержание каких-либо территориальных пунктов, но уничтожение вооруженных сил противника и сохранение собственных сил. Однако Наполеон упустил предоставленную ему возможность, так как оперативно-тактическая одаренность императора Франции заметно уступала его стратегическому таланту и оперативному мастерству. Неверно выбранное направление главного удара в Бородинской битве привело к фронтальному вытеснению русской армии с занятых ею сильных оборонительных позиций, тогда как идея флангового удара в обход этих позиций, предложенная маршалом Луи-Николя Даву, оказалась полностью отвергнутой. Нежелание или неумение Наполеона широко маневрировать силами и средствами на поле боя уже имело место в столкновениях с русской армией, например, в битвах под Прейсиш-Эйлау (нем. Preu?isch-Eylau) и Фридландом (нем. Friedland). Впоследствии это же проявилось и в битве под Ватерлоо (нидерл. Waterloo), но только там привело французскую армию не просто к ограниченным результатам, которые не оправдывали понесенных потерь, а к полному поражению.

В день накануне Полтавской битвы король Карл вручил командование своей армией фельдмаршалу Карлу Реншельду (Ренскольд, швед. Carl Gustaf Rehnskj?ld), хотя фактически этот офицер руководил армией сразу же после ранения короля. Реншельд был уже пожилой человек, пятидесяти семи лет (6 августа 1651 года рождения[391]), ветеран Сконской войны, который участвовал в Северной войне, начиная с высадки в Дании в 1700 году, и с тех пор почти не расставался с Карлом, заслужив прозвище «Парменион Северного Александра». Победитель русско-саксонско-польской армии при Фрауштадте (Фрауэнштадт, нем. Fraustadt), он отличился отдачей преступного приказа об убийстве 500 русских военнопленных[392].

Накануне Полтавской битвы Реншельд физически плохо себя чувствовал, поскольку его мучили последствия контузии, полученной при штурме крепости Веприк в феврале 1709 года (когда фельдмаршал руководил драгунами, которые обстреливали защитников крепости, расположившихся на валах, осколок вражеской ручной гранаты ударил его плашмя в правый бок и сломал ребро[393]). По-видимому, подобно наполеоновским маршалам в 1814 году, он уже устал от войны, девять лет неотлучно находясь в действующей армии, хотя только этим трудно объяснить ряд его решений, по существу предопределивших неудачный для шведов исход битвы, причем сам Реншельд, как и граф Пипер, предпочел после поражения сдаться в плен русским.

Приняв фактическое командование армией, Реншельд, прежде всего, позволил противнику беспрепятственно перейти на правый (шведский) берег Ворсклы. Как отмечает В. Молтусов, поражает та легкость, с которой русскому командованию удалось перевести войска через Ворсклу в присутствии неприятеля[394]. Утром 17 июня 1709 года фельдмаршал Реншельд находился с десятью кавалерийскими и восемью пехотными полками в районе Петровки, чтобы иметь возможность оперативного реагирования на действия противника, начавшего в ночь с 16 на 17 июня сосредотачивать войска в этом районе на противоположном берегу Ворсклы, под селом Черняковка, чтобы затем переправить их на противоположный берег. Получив сведения о переправе отряда Ренне и подготовке им плацдарма в районе Петровки, укрепленного семью редутами, Реншельд вначале выстроил свои силы в боевой порядок в три линии и подвел их к русским позициям, однако, встреченный пушечными выстрелами, не решился атаковать без поддержки артиллерии (временная оперативная группировка шведов под командованием Реншельда насчитывала около 10–12 тыс. солдат и офицеров, но при этом имела всего две пушки)[395]. Затем фельдмаршал отступил и направил пехоту обратно к Полтаве, а шведскую кавалерию к деревне Жуки. Там расположение шведских частей стали тревожить казаки гетмана Скоропадского, поэтому шведы отошли еще ближе к Полтаве, в район Рыбцы – Пушкаревка[396].

Существует мнение, что Реншельд постепенно отступал на юг и уклонялся от боя в соответствии с указаниями короля, который «заманивал» русскую армию к Полтаве, чтобы здесь навязать ей решающее сражение. С другой стороны, по сообщению прусского военного наблюдателя и дипломатического атташе при шведской армии подполковника Давида Зильтмана (David Nathaniel von Siltmann), 17 июня под Петровкой фельдмаршал созвал военный совет старших командиров, которые предложили немедленно напасть на русских на занятом ими плацдарме, но Реншельд не согласился атаковать без приказа короля, который к тому времени уже был ранен, и отвел войска[397]. Согласно информации Гилленкрока, военный совет при фельдмаршале Реншельде состоялся после полудня 17 июня, и на нем было решено не атаковать противника из-за болотистой местности на подходе к русским укреплениям, но построить ретраншемент и ряд малых редутов для прикрытия подступов к Полтаве от атаки со стороны русских, что и было сделано в ночь с 17 на 18 июня[398].

Со своей стороны, русские войска в течение 17 и 18 июня укрепляли плацдарм, подготовив для его защиты систему из семи редутов и десяти реданов. Перейдя 19 и 20 июня на правый берег Ворсклы с использованием заранее подготовленного плацдарма, царская армия затем построила и заняла укрепленный лагерь, тыл которого примыкал к склону обрыва, ограничивающего долину реки (на берегу Ворсклы в районе лагеря находилась деревня Семеновка). От Полтавы до этого лагеря по прямой было около 8 километров, однако с юга подходы к лагерю прикрывали обрыв, болотистый овраг речки Побыванки и расположенный между ними холм, а с запада – лесистая местность, а также деревни Жуки, Осьмачки и Тахтаулово[399].

Шведы даже не пытались атаковать противника в его лагере, поскольку расстояние до него было значительным, а русские возвели полевые укрепления, обороне которых благоприятствовал рельеф местности. К тому же, как раз в эти первые дни после ранения, самочувствие короля было особенно плохим. Его мучила лихорадка и, видимо, Реншельд не осмелился взять на себя единоличную ответственность и перейти к решительным действиям.

Пассивность шведов не устраивала русского царя, который стремился с наибольшей выгодой использовать момент вражеской слабости. С рассветом 22 июня была предпринята атака на шведское расположение, о которой шведам заранее сообщили перебежчики. Обнаружив всю шведскую армию, выстроенную к бою северо-западнее Полтавы, где шведы простояли с 8 часов утра до 15–16 часов дня, русские отошли обратно в свой лагерь (после этого вся шведская пехота была размещена лагерем в районе Крестовоздвиженского монастыря к северу от Полтавы, чтобы прикрыть подступы к городу, а обоз переведен в защищенное место[400]; по информации Джеффриса, несмотря на то что сражение между главными силами русских и шведов так и не состоялось, 22 июня имел место крупный бой отрядов иррегулярной кавалерии обеих сторон[401]). Затем, в ночь с 24 на 25 июня, русские войска оборудовали новый полевой лагерь в районе небольшой возвышенности севернее деревни Яковцы, на 2 км южнее предыдущего, так что теперь переведенные в этот лагерь основные силы русской армии находились уже в 5 километрах от Полтавы и в 3–4 километрах от лагеря шведской пехоты, устроенного вблизи Крестовоздвиженского монастыря[402].

Лето — время эзотерики и психологии! ☀️

Получи книгу в подарок из специальной подборки по эзотерике и психологии. И скидку 20% на все книги Литрес

ПОЛУЧИТЬ СКИДКУ