§ 3.2. Инженерно-топографическая характеристика поля битвы под Полтавой. Укрепления русской армии

Возведение нового укрепленного лагеря царской армии, начатое в ночь с 24 на 25 июня, продолжалось вплоть до 26 июня. В плане новый лагерь имел грубо прямоугольную или трапециевидную форму, будучи защищен с юга, запада и севера ретраншементами и открыт с тыла, с восточной стороны, ограниченной 60-метровым обрывом, обращенным к болотистой пойме реки Ворсклы. Ретраншемент представлял из себя куртину, то есть прикрытый рвом и возвышенный над окружающей местностью вал с парапетом, на котором за земляной стенкой, сооруженной с использованием обсыпанных землей фашин (связки прутьев длиной около 1,8 метра, при толщине связки в месте перевязи 0,5–0,6 метра[403]), была подготовлена площадка для размещения стрелков и артиллерийских орудий. Для продольного обстрела рва и парапета из куртины выступали бастионы, выполненные в виде реданов, то есть это были полевые укрепления, имевшие форму открытого треугольника с выступающим наружу углом, две стороны которого образовывали защищенные рвом брустверы, на которых устанавливались тяжелые полевые орудия. Угловые бастионы имели более крупный размер каждой из сторон и выступающее основание в горже, позволяющее выдвинуть редан глубже в поле. Согласно установленным в то время правилам инженерной подготовки укрепленных позиций такого типа, высота вала должна была достигать около 1,8 метра при ширине не менее 1,2 метра; глубина рва – 1,5 метра, ширина по верхней границе (на уровне земли) – 2,4 метра; длина фасов редана – около 55 метров каждый, ширина в основании – около 60 метров, глубина – около 45 метров, угол между фасами – всегда меньше 90 градусов, расстояние между реданами – не менее 55–60 метров; фланки бастиона имели длину до 20 метров, длина фасов – около 45–55 метров, ширина в горже – около 70–75 метров; ширина входов-выходов составляла примерно 6,5 метра, проход закрывался рогатками[404]. В целом каждая из сторон лагеря, прикрытых ретраншементом, равнялась приблизительно 1000 метров, так что общая площадь лагеря составляла около 1–1,5 квадратных километра[405].

В действительности размеры и форма лагеря русской армии на различных картах и схемах показаны по-разному, причем на поздних планах лагерь изображается почти квадратным, тогда как более ранние материалы свидетельствуют, что он имел ярко выраженную неправильную форму, приспособленную к местности. В частности, план из книги Г. Адлерфельта, вероятно скопированный со схемы генерала Алларта, показывает, что южный фас лагеря был наиболее протяженным и расположен вдоль северной опушки Яковецкого леса почти перпендикулярно течению Ворсклы; западный фас – ориентирован с юго-запада на северо-восток, вдоль дороги из Полтавы на Петровку, чтобы контролировать ее, однако не перекрывать путь и не мешать движению; северный фас оказался при этом практически не развит и малой протяженности, но его прикрывало дополнительное укрепление типа редута с угловыми бастионами, расположенное на высоте (холме) севернее лагеря.

Соответственно, например, по данным, которые приводит В. Молтусов, южный фас лагерного ретраншемента имел длину около 1200 метров, западный фас – 550 метров, северный – 600–650 метров[406]. В итоге общим для всех вариантов начертаний лагеря является то, что его площадь не превышала 1–1,5 квадратных километра, а южный и западный фасы, обращенные к Яковцам и Малобудищенскому лесу, были укреплены сильнее, чем северная сторона, направленная в сторону Петровки. Так, наиболее развитый в инженерном отношении южный фас был защищен семью-девятью реданами и одним бастионом, западный фас – двумя реданами, одним центральным и двумя угловыми бастионами, северный фас – четырьмя реданами[407].

С другой стороны, по мнению П. Кротова, согласно гравюре Я. Кайзера (Jacob Kayser), выполненной, как представляется автору, по посланным за рубеж после одержанной победы в том же 1709 году официальным российским чертежам, ретраншемент имел не трапециевидную, как обычно принято считать, но строго прямоугольную форму, два угловых бастиона, полубастион и тринадцать реданов[408]. Западная сторона, наиболее угрожаемая в случае прорыва неприятельской армии, являлась наиболее зауженной: только 0,66 протяженности южной. Она имела два бастиона на углах, а вал между ними был усилен тремя реданами. На гравюре Я. Кайзера и использованных при ее создании чертежах (их копиях, вариантах) из бумаг Петра I показаны на западной стороне лагеря четыре равноудаленных друг от друга выхода для войск. Следовательно, ретраншемент мог быстро стать из мощного средства обороны опорным плацдармом для перехода в наступление укрывавшихся в нем пехоты и артиллерии (это и произошло в ходе битвы). Наиболее протяженная южная сторона ретраншемента, отходившая под прямым углом от спускавшихся к Ворскле косогоров, «смотрела» на Полтавскую крепость, от которой ее отделял лесной массив, изрезанный глубокими оврагами. Южный вал ретраншемента имел полубастион на восточном краю – там, где начинался береговой обрыв. На западной оконечности южного фаса укрепленного лагеря выступал упоминавшийся угловой бастион, а южную сторону ретраншемента усиливали шесть реданов. По всей длине южного фаса равномерно между реданами, бастионом и полубастионом размещалось семь проходов для быстрого вывода полков в поле. Северная сторона ретраншемента составляла только 0,75 от длины южной: продлевать ее далее к Ворскле не имело смысла – она доходила до начала ниспадавшего к низменной пойме реки языка оврага. Северный фас лагеря располагал четырьмя выходами для войск.

Относительно своего месторасположения на местности, с западной стороны лагерь выходил на открытую равнину шириной около 1 км (по которой шла дорога от Полтавы на Петровку и Будищи), оканчивавшуюся низменностью и болотом на опушке Малобудищенского (Малобудищанского) леса. Лес, в свою очередь, продолжался в северо-западную сторону от лагеря, вдоль ручья к деревне Иванчинцы и к оврагу речки Побыванки. Еще дальше к западу от леса проходила дорога из Полтавы на Решетиловку. Северная сторона лагеря располагалась вдоль склона холма, разделявшего прибрежный обрыв Ворсклы и глубокий овраг, растянувшийся к западу вдоль русла речки Побыванки (Побиванки, в шведских источниках эта часть местности именуется «большой овраг», швед. «stora ravin»). С южной стороны лагеря на удалении приблизительно 300–400 метров от ретраншемента начинался Яковецкий (Яковчанский) лес, простиравшийся еще на 4 км к югу вплоть до гребня небольшой возвышенности (где располагался Крестовоздвиженский монастырь со штаб-квартирой короля Карла XII), в одном километре за которым находились северные пригороды Полтавы. В своей южной части Яковецкий лес имел ширину с востока на запад около 2 км, но к северу он сужался до 1 км и был пересечен несколькими большими и малыми оврагами, созданными из-за вымывания земли водостоками к Ворскле.

Учитывая опыт битвы под Нарвой и сражения под Головчином, укрепления русского лагеря на этот раз не были ни растянутыми, ни сплошными. Как видно из фрагментов гравюры Николя д’Лармессена (Nicolas de Larmessin), выполненной по живописному оригиналу П.-Д. Мартена-младшего (Martin Pierre Denis, le Jeune), который был написан с учетом воспоминаний современников о событиях под Полтавой (оба художника подготовили изображения двух битв Северной войны по личному заказу Петра I в 1722–1724 гг.), в куртине ретраншемента между реданами были сделаны проходы для пехоты, кавалерии, артиллерии и обозов – всего 15 или 16 проходов. Наличие этих не защищенных воротами промежутков снижало общую обороноспособность лагерных укреплений, поскольку позволяло штурмовать их сразу во многих местах, минуя ров и брустверы ретраншемента.

Кроме того, желая избежать растянутости укреплений, царь Петр и его штаб, то есть генерал Николаус Верден (Nikolaus Christian Werden) и генерал-квартирмейстер русской армии полковник Франц Гольц (Franz R?diger Goltz)[409], ограничили защищаемую площадь. В результате в лагере на пространстве приблизительно 1 500 000 квадратных метров находились около 30 000 солдат и офицеров пехоты (64 батальона в 29 пехотных полках), 108 орудий, повозки и конский состав артиллерии, часть армейского и полкового обоза, а также упряжные и ездовые лошади.

Согласно правилам, действовавшим в период с 1708 до 1711 гг., обоз каждого пехотного полка насчитывал 113 телег, так что 38 полков русской пехоты под Полтавой формально имели до 4,3 тыс. телег и не менее 15 тыс. обозных лошадей (по штатам 1711–1712 гг., в пехотном полку состояло 48 телег, 16 патронных ящиков, а к ним 400 подъемных лошадей), в 30 драгунских и конно-гренадерских полках (без учета отдельных эскадронов) имелось около 2 тыс. телег (по нормам в каждом драгунском полку должно было быть 60 повозок), армейский артиллерийский полк и полковая артиллерия располагали транспортным парком в количестве более 1 тыс. фур и повозок и примерно 1,7 тыс. лошадей[410]. Следовательно, обоз русской армии в целом насчитывал около 7,5 тыс. повозок и приблизительно 20 тыс. лошадей, но фактически это число должно было быть гораздо большим, учитывая дополнительные повозки, перевозившие запасное вооружение, обмундирование и снаряжение.

Поскольку при этом предполагается, что 10 тыс. солдат и офицеров из состава дислоцированных в районе лагеря 13 драгунских полков были размещены вместе с лошадьми вне укреплений, к северу, на холме между оврагом речки Побыванки и обрывом к Ворскле, то неясно, какая часть из этого общего количества 7,5 тыс. телег и фургонов оказалась в итоге размещена внутри лагерных укреплений. Вероятно, большая часть пехотного обоза и весь обоз полевой артиллерии[411], то есть не менее четырех тысяч повозок вместе с одной тысячей артиллерийских фур все-таки находились в самом лагере (по утверждению В. Молтусова, в лагере находился только малый обоз, то есть повозки с продовольствием, боеприпасами и самым необходимым снаряжением, тогда как все лишнее и отягощавшее армию было направлено с другой частью обоза к Рублевке под охраной освободившихся из плена 14 июня солдат и офицеров Переяславского пехотного полка полковника Виллима Фермора (William Georg Fermor), сдавшихся зимой при осаде Веприка[412]).

Обозные лошади, по-видимому, в своем большинстве были выведены из лагеря, однако в целях обеспечения подвижности патронных ящиков пехотных полков, зарядных фур артиллерии и самих орудий, часть конского состава должна была оставаться внутри укреплений. Учитывая занимающие площадь временные постройки типа кухонь, выгребных ям, коновязей, кузниц и мастерских, наличие в лагере неопределенного числа обслуживающих армию обозных и ремесленников, а также то, что обычно величина обоза превосходит установленные нормативы, можно заключить, что возможность маневрировать силами и средствами внутри лагерных укреплений была существенно ограничена.

К этому русскому лагерю от расположения шведской армии севернее Полтавы и в районе деревни Пушкаревка вело несколько путей, по которым возможно было организовать выдвижение войск. Сельская дорога из Крестовоздвиженского монастыря на Семеновку и сеть лесных протоптанных дорог и тропинок проходили через Яковецкий лес вдоль берега Ворсклы – по этому пути с поля битвы позже отступал отряд шведов во главе с генералом Роосом, преследуемый русскими частями под командой генерала Самуила Ренцеля (Самуэль Рентцель, Samuel Rentzel, был на военной службе в Австрии и Германии, в 1704 году в звании полковника назначен командиром полка в составе русского корпуса генерал-лейтенанта Иоганна Паткуля (Johann Rheinhold Patkul), направленного в Саксонию на помощь курфюрсту Августу II, здесь отличился в 1706 году в битве под Фрауштадтом, где вывел из окружения около 1,9 тыс. русских солдат и офицеров, с которыми затем совершил переход в Россию, из их числа был сформирован так называемый Саксонский пехотный полк Ренцеля, под Полтавой являлся помощником командира пехотной дивизии генерала Меншикова).

Другой путь, также представлявший несколько лесных дорог и тропинок, пролегал по Малобудищенскому лесу через ручей между деревнями Малые Будищи и Иванчинцы. По этим дорогам и тропинкам остатки шведской армии, включая кавалерию, отступали после Полтавской битвы.

Малобудищенский и Яковецкий леса были труднопроходимы для больших масс пехоты и конницы, но русское командование дополнительно затруднило здесь продвижение войск, устроив на лесных дорогах и тропах засеки и завалы.

Наиболее удобная дорога вела по прогалине шириной около 1500–2000 метров между Малобудищенским лесом и Яковецким лесом. Это был единственный путь, по которому шведы могли атаковать царскую армию в развернутом линейном боевом порядке. Учитывая такую возможность, 25–26 июня, сразу после возведения лагеря, по приказу царя здесь построили 10 редутов – 6 поперечных и 4 продольных (фр. «redoute», убежище, сомкнутое полевое укрепление, использовавшееся для ведения круговой обороны). Эти десять редутов треугольной или прямоугольной формы, отстоявшие друг от друга на дистанцию ружейного выстрела – до 150–200 метров, полностью прикрыли проход на равнину перед укрепленным лагерем русской армии; по длине каждая из сторон редута составляла в среднем приблизительно 50 метров (60 метров на глубине рва), представляя собой возвышенный вал с парапетом для стрелков и пушек, перед которым проходил ров, так что высота между верхней точкой вала и дном рва достигала приблизительно 5 метров[413].

Поперечные редуты строились в расчете на то, чтобы блокировать все открытое пространство между указанными лесными массивами, а продольные редуты располагались вдоль дороги от Полтавы к Петровке, то есть перекрывали движение по дороге, ограничивали пространство для маневрирования на прогалине, расчленяли боевые порядки войск при попытке противника продвинуться к лагерю царской армии и позволяли вести фланговый обстрел. Два ближайших к расположению шведской армии редута из продольной линии не были окончены постройкой к началу битвы.

Согласно исследованию В. Молтусова, определение месторасположения, формы и даже количества редутов до настоящего времени вызывает разногласия, однако существуют свидетельства, что два центральных редута из поперечной линии были возведены еще в ночь с 24 на 25 июня, одновременно с началом постройки лагеря, чтобы прикрыть расположение русской кавалерии на поле между лагерем и Малобудищенским лесом, а также контролировать проходившие здесь дороги[414]. При этом оба указанных редута вошли в качестве угловых бастионов в открытое с тылу полевое укрепление, образованное тремя куртинами и реданом, устроенным во фронтальной куртине между редутами-бастионами. Данное укрепление (схожее по типу с люнетом – фр. «lunnette», открытое с тыла полевое или долговременное укрепление, состоящее не более чем из трех фасов: двух боковых фланков, прикрывающих фланги, и одного фаса, обращенного непосредственно к противнику. – П. Б.), не только обеспечивало защиту открытого лагеря кавалерии, но и создавало удобную позицию для размещения артиллерии русских драгунских полков. Другие четыре редута поперечной линии достраивались по двое с обеих сторон от этого укрепления, чтобы обеспечить контроль над подходами к лагерю русской армии со стороны Яковецкого леса, где противник мог использовать для выдвижения и скрытого сосредоточения несколько больших оврагов, а также через легко проходимый Малобудищенский лес. С востока поперечная линия редутов начиналась приблизительно в 450–500 метрах к юго-западу от южного углового бастиона укрепленного лагеря и продолжалась до одного из отрогов ивончанского оврага на окраине Малобудищенского леса, имея общую протяженность 1900–2000 метров. При этом дистанция между поперечными редутами колебалась от 300 до 350 метров. Следовательно, учитывая, что дальность выстрела из пехотного ружья-фузеи того времени составляла 150–200 метров, а прицельная дальность – не более 80–100 метров, данное расстояние вполне отвечало замыслу шведского командования как можно быстрее преодолеть линию укреплений, поскольку между редутами сохранялся непростреливаемый коридор шириной не менее 100–150 метров, по которому можно было относительно безопасно пройти сквозь полосу укреплений в побатальонном порядке. Продольные редуты создавались в последний момент с целью усилить поперечные и не допустить неожиданной атаки на лагерь вообще. Они позволяли полнее учесть особенности рельефа, закрывали овраги и также прикрывали дорогу от Полтавы к Семеновке. В целом смысл укреплений, воздвигнутых русскими в поле, нужно рассматривать с точки зрения стеснения свободы действий наступающего и сужения пространства для маневра, а также в интересах сведения к минимуму элемента случайности. Скорее всего, мысль о строительстве продольных укреплений возникла во время рекогносцировок, проведенных 25–26 числа и «малого совета» 26 июня. В ходе разведки местности, проводившейся царем 25 и 26 июня вместе с несколькими генералами, Петр осмотрел сперва все дороги и проходы, чтобы не допустить внезапного нападения. По срокам поперечные редуты строились «вместе с транжементом», то есть к 26 июня они все были готовы, а продольные редуты начаты в ночь перед битвой, поэтому ни один из них не успели полностью доделать, в связи с чем и существуют противоречия относительно общего числа редутов – в некоторых источниках один или два последних и совершенно не готовых редута не учитываются. Конфигурация всей системы укреплений остается спорной, однако получившей наибольшее распространение и более приближенной к истине представляется Т-образная система, где ряд продольных редутов лежит под большим или меньшим углом наклона по отношению к линии поперечных. Хотя сейчас уже сложно установить подлинную величину наклона всей продольной линии, но, вероятно, она тяготела к юго-западу, так как редуты строились не сами по себе, а в строгой привязке к местности. Значит, они должны были тянуться вдоль оконечности центральной гряды яковчанских оврагов и опушки леса, охватывая их с северо-западной стороны и размещаясь параллельно дороге Полтава-Семеновка, чтобы стеречь выходы из зоны лесных оврагов и, вдаваясь приблизительно на 1500 метров в глубину дефиле между лесами, как можно раньше обнаружить появление противника. Поскольку размах всей системы (с запада на восток) был не менее 1900 метров, а продольные редуты уходили в глубь поля до 1500 метров, то под контроль была поставлена настолько большая площадь подступов к лагерю, что это фактически исключало его внезапную атаку.

Гарнизоны редутов составляли 13 батальонов трехбатальонного Белгородского полка, а также двухбатальонных Ямбургского пехотного полка, солдатских полков Неклюдова (командир – полковник Матвей Неклюдов, полк укомплектован псковскими стрельцами), Нелидова (командир – полковник Иван Нелидов), Дельдена (командир – полковник Еремей Дельден (Дельдин, Jieronim Wilhelm Delden)), Московского стрелецкого полка Нечаева (командир – полковник Иван Нечаев, полк укомплектован московскими стрельцами): всего 4730 солдат и офицеров при 2 полковых трехфунтовых орудиях под общим командованием бригадира Саввы Айгустова (Августов, командовал Лейб-гвардии Преображенским полком в бою под Добрым на речке Черной Натопе)[415]. Следовательно, каждый редут защищали от 400 до 600 военнослужащих, причем гарнизоны редутов одновременно являлись и строителями укреплений. Хотя с инженерной точки зрения редуты никак нельзя назвать неприступными, тем не менее из-за многочисленности защитников этих укреплений для их успешного штурма требовались материалы, оборудование и артиллерийская поддержка. Кроме того, поскольку за редутами располагался лагерь шестнадцати драгунских полков общей численностью до 13 тыс. солдат и офицеров (в том числе два конно-гренадерских полка), имевших на вооружении не менее 13 двухфунтовых и трехфунтовых пушек и восемнадцатифунтовых гаубиц разной конструкции («коротких» и «длинных» гаубиц, не считая еще четырех шестифунтовых мортирок, закрепленных на лафетах двух трехфунтовых орудий)[416], то при нападении на редуты необходимо было прикрыть войска от действий русской кавалерии.

Ряд отечественных историков утверждает, что царь Петр создал конную артиллерию, которой в то время не имела ни одна европейская армия[417]. В действительности по приказу царя для повышения подвижности пушек и гаубиц, приданных драгунским полкам, их прислуга (каждое из орудий обслуживали по одному канониру («бомбардиру») и два фузилера) временно сажалась на лошадей, которых, однако, после боевых действий изымали. Точно так же по приказу царя пехота гвардейских полков в некоторых операциях для повышения подвижности сажалась на лошадей, чтобы не отставать от кавалерии. Настоящая регулярная конная артиллерия, в которой все канониры и орудийная прислуга постоянно передвигались верхом и были снаряжены по кавалерийскому образцу, появилась в прусской армии Фридриха II в 1759 году, и только позднее, в 1796 году, в русских вооруженных силах[418].

Вопрос о количестве полковой артиллерии кавалерийских частей русской армии под Полтавой остается не полностью разрешенным в связи с отсутствием соответствующей информации в имеющихся источниках. Поскольку в драгунских полках русской армии в сентябре 1709 года числились 13 канониров, каждый из которых был закреплен за одним орудием, то общее количество артиллерии кавалерийских частей теоретически не превышало 13 стволов, из которых, вероятно, три-четыре орудия трехфунтового калибра (с установленными на их лафетах четырьмя шестифунтовыми мортирками) и 8–9 двухфунтовых пушек[419]. Восемнадцатифунтовые гаубицы весом от 425 до 587 кг, начавшие поступать на вооружение русской кавалерии по рекомендации фельдмаршала Шереметева с 1702 года, но изготовленные в крайне незначительном количестве – не более 10–15 стволов, вероятно, почти все были потеряны в битве под Гемауэртгофом (7 гаубиц), а также при отступлении из Гродно (по мнению К. Татарникова, количество 18-фунтовых гаубиц, отлитых в 1702, точно совпадает с количеством драгунских полков, в то время находившихся в «Свейском походе»: Ефима Гулица, Андрея Шневенца, Никиты Мещерского, Семена Кропотова, Ивана Львова, Александра Малины, Афанасия Остафьева, Федора Новикова, Никиты Полуэктова, Михаила Жданова, так что, вероятнее всего, каждый из них получил по одному такому орудию; в конце 1700-х годов упоминания об отпуске в драгунские полки орудийных боеприпасов и принадлежностей исчезают со страниц документов, по-видимому, гаубицы снимались с вооружения по мере износа и выхода из строя (пяти-семи лет войны для этого вполне достаточно), не пополнялся и запас снарядов для 18-фунтовых гаубиц)[420].

Таким образом, ко времени битвы под Полтавой оставались одна или две 18-фунтовые гаубицы, возможно, размещенные в редутах или в укрепленном лагере. Вместе с тем тот факт, что после битвы из драгунских полков поступило в ремонт 10 лафетов[421], возможно, свидетельствует, что 10 двухфунтовых и трехфунтовых орудий размещались в открытом укреплении между двумя центральными редутами поперечной линии, откуда их отвели вместе с кавалерийскими частями за овраг речки Побыванки, а одно-два орудия – восемнадцатифунтовые гаубицы – были установлены в редутах, где и оставались в течение битвы. Иначе следует признать, что для артиллерийского вооружения десяти редутов было выделено всего две трехфунтовые пушки Белгородского пехотного полка, что явно недостаточно для обеспечения обороны укреплений.

Как видно, выбор русским командованием места для постройки редутов позволил взять под контроль так называемый «шверпункт» в районе развертывания армейского лагеря (нем. «schwerpunkt», участок или место, распоряжение которым представляло наибольшее значение для хода и результатов возможных боевых действий). Российские историки, конечно же, приписывают данное решение самому царю Петру. Вместе с тем возведение редутов на поле боя само по себе далеко не являлось новшеством в военном искусстве, как это многие представляют, рассуждая о Полтавской битве. Поэтому царь Петр или кто-то из его военачальников всего лишь верно определил наиболее очевидный участок местности в районе лагеря, обладание которым давало русской армии явное преимущество как при обороне, так и при наступлении против шведов.