5.3. Был ли изменником генерал Куропаткин?

5.3. Был ли изменником генерал Куропаткин?

Вернемся теперь вновь к нашим «Историческим тайнам». В них Федор Петрович Рерберг с генерально-штабной дотошностью подробно освещает предательскую деятельность генерала Куропаткина, свидетелем которой ему довелось быть лично: и как начальнику Штаба Либавской крепости при инспекции ее генералом Куропаткиным, и как ответственному работнику штаба 2-й армии генерала Гриппенберга, подло подставленной Куропаткиным в почти выигранном сражении под Сандепу. Подробно освещает он и ту ее часть, которую за ушко да на солнышко удалось вытащить полковнику Рербергу, работая в Военно-Исторической комиссии.

В свое время, даст Бог, мы продолжим знакомство с уникальными материалами, сохраненными для истории генералом Рербергом. Но главное ясно уже сейчас. 

Витте и Куропаткин. Возможны варианты…

Остановимся только еще раз на описанной выше встрече главных — из известных — предателей России на начало XX века — С.Ю. Витте и А.Н. Куропаткина. Следует сказать, что еще до того, как мне стало известно о давнем масонстве Куропаткина, мой добрый знакомый, большой специалист по тайным обществам, сказал: «Что-то с этой встречей нечисто. Похоже, что Витте не угрожать приехал, а примчался помощи просить у старшого».

Тогда это предположение показалось мне натянутым. Однако теперь, когда мы знаем, что к 1900 году Куропаткин был масоном почти с 20-летним стажем и уж явно не нулевого градуса, картина действительно меняется.

Документальные свидетельства о пребывании С.Ю. Витте в масонских ложах практически отсутствуют. Известно, правда, о его сотрудничестве с ними, что, впрочем, очевидно, а также достаточно ярко характеризующее его уже приведенное выше высказывание в июле 1904 года в беседе с германским канцлером Бюловым: «Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов. Они бы сделали руководящие Санкт-Петербургские круги слишком заносчивыми…

России следует испытать еще несколько военных неудач»^{491}.

Самое умилительное в этом высказывание то, что человек, приложивший массу усилий, чтобы стравить Германскую и Российскую империи в смертельной для обеих держав схватке, в очередной раз успешно прикидывается «германофилом». Что в очередной раз доказывает его талантливость и одаренность.

Следует, впрочем, отметить, что о масонстве Витте прямо говорят такие исследователи, как В.Ф. Иванов в своей «Тайной дипломатии», а также современный историк И.В. Деревянко^{492}.

В.Ф. Иванов считает, что во главе всех «объединенных темных сил, направивших свою работу» на уничтожение самодержавия в России и приведение к власти партий, послушных «мировому сообществу», становится «масон С.Ю. Витте…

По указанию Тайного Мирового Правительства Витте выполнял поставленные ему задачи:

1) он противодействовал проведению жизненно необходимых реформ и преобразований в России;

2) он отказывал в кредитах на военные нужды, а следовательно, содействовал ослаблению нашей боевой мощи и подготовке нашего поражения в затеваемой темными силами войне;

3) после поражения нашей армии заключил самоубийственный для нас мир₉ вырвал у Государя конституцию и устроил в России революцию»^{493}.

Ну по указанию там «темных сил» или по личной инициативе, но все, что умел и мог, гражданин Полу сахалинский постарался осуществить. Это мы уже видели в натуре.

Так что возможны варианты. И кто был главным в тандеме Витте-Куропаткин, подлежит дальнейшему уточнению. Во всяком случае, все их совместные действия по подготовке страны к поражению в японской войне, в нормальном освещении, приобретают полную осмысленность и согласованность задолго до 1900 года.

А то, что в дневниках и мемуарах ругали друг друга — так без этого нельзя. Следы же надо замести и запутать.

Чтобы закончить с характеристикой генерала Куропаткина приведем еще два дополняющих друг друга свидетельства.

О «православности» генерала Куропаткина

Первое свидетельство носит, если так можно выразиться, духовный харктер и говорит о так называемой православности и вообще религиозности генерала Куропаткина.

Практически всем сколько-нибудь интересующимся японской войной известна еще одна шутка генерала Драгомирова, посвященная нашему герою, что мы-де японцев бьем образками святых, а они нас лупят ядрами и бомбами, мы их образами, а они нас пулями.

А инициатива столь оригинального способа ведения боевых действий приписывалась, разумеется, бывшему герою Геок-Тепе.

Шутка эта еще более, чем первая — на предмет отсутствия при Куропаткине Скобелева, — сыграла исключительно благотворную роль в судьбе Главнокомандующего при Сандепу и Мукдене. Все еще пребывающие православными широкие народные массы готовы были снисходительно отнестись к «несчастненькому», который и старается и молится, да вот не везет бедолаге.

Но вот, что пишет по поводу «православности» генерала Куропаткина в своем дневнике хорошо знакомый нам Святитель Николай Японский:

«30 мая 1903 года. В четыре часа посетил Миссию прибывший в Токио русский Военный Министр А.Н. Куропаткин со свитою из 10 человек… Прежде всего зашли в Собор, потом ко мне. Я предложил осмотреть Семинарию и Женскую школу, что и сделали. Министр был очень ласков и любезен…»

«1 июня 1903 года. Приходили из редакции одной газеты спрашивать про религиозность нашего Министра Куропаткина. А какой же я материал дам, коли сам ничего не знаю о нем в сем отношении?

Да и хороша религиозность: побыл ли он сегодня в церкви? В Посольстве службы нет — там обычай с Праздника Троицы затворять церковь до сентября — мол, дачное время.

Думал я, что Куропаткин или кто из свиты придут помолиться с нами — ни единого! Хоть из любопытства — как это, мол, читают и поют по-японски. И того нет!»^{494}

Вспомним моряков с крейсера «Африка». Нигде не говорят они, во всяком случае словами лейтенанта Р., о своей особой религиозности и православности, но первое, куда они отправляются в Японии — Русская Духовная миссия. Это так. Для сравнения.

А вот, что сказал о Куропаткине по поводу одного из его многочисленных отступлений с поля брани Святой Праведный Иоанн Кронштадтский:

«Вождь нашего воинства А.Н. Куропаткин оставил все поднесенные ему иконы у японцев-язычников. Между тем как мирские вещи все захватил.

Каково отношение к вере и святыне церковной!

За то Господь не благословляет оружия нашего, и враги побеждают нас. За то мы стали в посмеяние и попрание всем врагам нашим»^{495}.

Полагаю, сказанного достаточным. В качестве второго свидетельства приведем заключительные строки книги Федора Петровича Рерберга.

«Я убежден даже, что Куропаткин был по-своему патриот»

«В Маньчжурии… я убедился, что генерал Куропаткин патентованный лжец, и вполне разделял мнение генерал Гриппенберга о том, что Куропаткин был предатель.

Вернувшись в Петербург, в течение трехлетней работы в Комиссии я лишь утвердился в убеждении, что генерал Куропаткин проигрывал сражения умышленно, и можно себе представить, с каким чувством омерзения я убедился, что в Петербурге, в высших кругах, образовалась прочная партия, работавшая на укрытие преступлений генерала Куропаткина и на скрытие правды от Государя.

Как во время составления своего тома, так и по окончании этой работы я не мог равнодушно слышать имя Куропаткина, я не мог спокойно о нем говорить. Среди моих близких родных и знакомых надо мною смеялись и часто, когда я входил в комнату, вместо того, чтобы поздороваться, говорили: “Ну как поживает твоя симпатия — Куропаткин?”

Когда я настаивал на том, что, по моему мнению, Куропаткин был предателем, то меня спрашивали: “Что же ты думаешь, что он был подкуплен за большую сумму, и когда этот акт, и где именно он совершился?”

Я знаю, что были люди, которые совершенно искренне полагали, что Куропаткин в 1903 году для того и ездил в Японию, чтобы сторговаться “о цене цененного”. Иные говорили, что в Японию поехал один Куропаткин, а возвратился оттуда другой. Другие говорили, что в эту поездку японцы, воспользовавшись типом лица Куропаткина и его маленьким ростом, подменили его и т.д.

Даже в солдатских рядах в Маньчжурии после неудачи под Сандепу передавались шепотом сплетни о Куропаткине: одни утверждали, что он получил “от Японии миллиончик”, а другие утверждали, что он потому тянет войну, что он выпросил себе от Государя плату “поденную”, что он очень много получает в день, и ему выгодно тянуть войну как можно дольше…»

Солдатские ряды были недалеки от истины. Ежемесячно Куропаткин получал порядка 17 тысяч рублей. Сверх того, оставшиеся в России близкие получали полный его оклад по предыдущей должности.

Для сравнения: оклад армейского обер-офицера действующей армии в Маньчжурии составлял 110 рублей в месяц. Ротного командира — 170 рублей. Из этих денег офицеры должны были помогать семьям^{496}.

«Я никогда не был согласен с подобными предположениями людей простых и непосредственных: я не мог себе представить, чтобы он до того пал₉ что принял от кого-нибудь большую сумму для предательства России.

Я этому никогда не поверю. Я убежден даже, что Куропаткин был по-своему патриот».

Не напоминают ли вам последние слова генерала о вере в человека Государя Александра III и промышленника Саввы Мамонтова?

Но какой?

«Когда-то при Русском Дворе образовалась партия из высших военных чинов, которая не задумалась ворваться в Михайловский Замок и в личной и непосредственной борьбе ударом табакерки убить своего Императора Павла I.

Когда-то в Петербурге образовалась партия, в которую входили представители лучших родов российского дворянства и лучших полков гвардии, и эта партия сговорилась воспользоваться первым случаем устроить возмущение в войсках и убить Николая I и, при возможности, истребить всю Царскую Фамилию. Устроенный ими 14 декабря 1825 года бунт не удался, и эти подпольные предатели были переловлены и понесли заслуженную кару…

Почему же по восшествии на престол Николая II, признавая способ избиения царей невыгодным для партии, не могла в том же “высокопоставленном” Петербурге образоваться тайная организация, решившая во что бы то ни стало “освободить Россию от ига самодержавия”, освободить, не совершая нового цареубийства, а поставив Государя в такое положение, чтобы он сам, спасая себя и династию, должен был бы “дать народу Конституцию” или же отречься от Престола?

Вот почему я считал и ныне считаю, что генерал Куропаткин был деятельным членом подобной партии, в которую он вступил приблизительно в девятисотых годах».

Генерал Рерберг в ту пору не мог знать, что все значительно запущенней. Куропаткин вступил в «партию», а вернее — в ложу, почти на двадцать лет раньше. Тогда же начал приносить вред России. И очень похоже, что с одной из подобных организаций сотрудничал адмирал Скрыдлов, если системно оценить и его долгие сборы в Порт-Артур и общее дальнейшее руководство Тихоокеанским флотом. 

Я обвиняю

«Генерала же Куропаткина я обвиняю в том, что:

1. Будучи Военным Министром, он по просьбе С.Ю. Витте обманул Государя Императора, сделав Его Величеству ложный доклад о разрешении угольного кризиса, и этим способствовал сокрытию государственного преступления и государственных преступников.

2. Посещая крепость Либаву, он отдал распоряжения, навсегда погубившие обороноспособность крепости со стороны моря.

3. Командированный Государем Императором в 1903 году в Японию, он скрыл от Его Величества все то, что узнал о силе и доблести японской армии.

4. В ту же поездку, посетив крепость Порт-Артур и определив ее полную неготовность к серьезному сопротивлению, он в течение целого года ничего не сделал для приведения ее в надлежащий порядок.

5. В том же году, получив доклад о продолжении инструментальной съемки к северу от города Ляояна, он это ходатайство отклонил, написав, что карты к северу от Лаояна нам не потребуются, чем лишил Русскую Армию необходимых карт, когда сам же, постепенно отступая, перенес театр военных действий к северу от этого города.

6. В том, что, будучи на должности Военного Министра и зная, что для войны на Дальнем Востоке мы не подготовлены, когда эта война началась, он не остался на своем посту, представив Государю надежных кандидатов для командования армией и продолжая руководить Военным Министерством в трудное время, а, бросив таковое на произвол судьбы (ибо не имел подготовленного или намеченного вместо себя кандидата), представил Государю самого себя как кандидата на пост Командующего армией, подав при этом Государю заведомо лживый план кампании.

7. В том, что, будучи назначенным на должность Командующего Маньчжурской армией, подобрал сотрудников таким образом, чтобы при всем желании они не могли сразу войти в курс дела и быть знающими и полезными сотрудниками.

8. В том, что с первого дня своего прибытия в армию (в марте 1904 г.) Куропаткин делал все возможное и от него зависящее таким образом, чтобы наши войска не могли иметь успеха ни в одном бою, но ведя при этом распорядительную часть операций таким образом, чтобы всегда иметь возможность сваливать вину на кого-либо другого, начиная со своих подчиненных войсковых начальников и кончая Наместником и даже Государем Императором.

К этим злонамеренным действиям относятся, между прочими, его распоряжения:

упорное нежелание осмотра и укрепления позиций впереди Ляояна и утверждение плана позиций, заведомо негодных;

распорядительная часть Командирам корпусов и начальникам отрядов в конце июня 1904 года, распоряжения, отданные им генералам Зарубаеву и барону Штакельбергу;

приказание, отданное, помимо начальника группы, начальнику гарнизона ст. Ташичао о запряжке обозов и о тайном уводе резервов, и прочие подобные случаи, ясно перечисленные во второй и третьей частях настоящих записок…» 

Придется ответить на вопросы

«Установив факт перечисленных преступлений, прокурору придется установить и ответить Истории на следующие вопросы:

1. В период времени, обнимаемый настоящими записками, генерал Куропаткин находился в здравом уме, или он был сумасшедший?

2. Если окажется, что ген. Куропаткин действовал в ясном уме и твердой памяти, и факты преступлений будут подтверждены, то установить цель адских преступлений, совершенных Куропаткиным, как на посту Военного Министра, так и на посту Командующего Маньчжурской армией, а затем и Главнокомандующего.

3. Установить сообщников Куропаткина.

4. Установить связь между действиями Куропаткина в Маньчжурии и действиями в это время тайных и подпольных революционных организаций в самой России.

И так далее».

Прервав на минуту генерала Рерберга, скажем только, что к приведенному им списку обвинений и вопросов, требующих до сих пор ответов, читатель может добавить немало и от себя.

Например, в том, что касается Порт-Артура, речь идет не просто об обмане Государя, а о сознательной — вместе с Витте — планомерной деятельности по приведению русского оплота на Дальнем Востоке в полностью необороноспособное состояние.

О последнем Куропаткин, в сущности, и пишет в своей ночной записке от 26 января 1904 года, говоря о возможности взятия Порт-Артура японцами «при помощи ускоренной осады».

Только мужество русского солдата позволило крепости продержаться до конца 1904 года, после того как Куропаткин уже, по сути, сдал его еще летом.

Беспрецедентная, даже по сравнению с Севастополем, героическая оборона нашей дальневосточной твердыни сорвала во многом планы Куропаткина, Витте и их истинного руководства и напугала всю компанию.

В защиту Русской Императорской Армии

Продолжает генерал Рерберг: «Заканчивая свой труд, я считаю своим долгом сказать свое последнее слово.

Не озлобленность против изменника, с которым мне нечего было делить, не озлобленность человека, лишенного своего Отечества и Царя, своего родового имения, своих капиталов, своего положения в обществе, не озлобленность старика, прослужившего верой и правдой двум Императорам в течение тридцати двух лет и ныне потерявшего все заслуженное, и здоровье, и силу… заставили меня писать эти записки, нет…

Чувство глубокого оскорбления за незабвенные и доблестные Русские стародавние полки, показавшие как в Маньчжурии, так и на полях сражений в Великой войне наивысшую доблесть, которую только может проявить человек…

Вот, что заставило меня оставить моим детям воспоминания о том, как доблестно и честно ложились костьми наши полки, предводимые либо предателями, а иногда и тупицами…

И когда ныне из уст некомпетентных людей приходится слыхивать критику на нашу армию, то я всегда весь вспыхиваю от глубокого незаслуженного оскорбления, которое невежды небрежно бросают по адресу старых Русских знамен, а бросают они эти оскорбления, с их точки зрения, вполне справедливо, ибо кто же знает тайны и истинные причины поражений, которые претерпевали наши многострадальные полки в Маньчжурии?

Так вот, теперь пусть знают, и пусть прилипнет к гортани всякий язык, который осмелился хулить наши старые полки времен Императоров Александра III и Николая II…

Если досадно слушать, как некомпетентные люди, ничего не знающие в военном деле, осуждают нашу погибшую армию, то тем паче досадно читать, когда пишут люди военные, причем люди, имеющие имена, с мнением которых будут впоследствии считаться историки, и видишь, что эти люди тоже ничего не поняли и, будучи генералами Генерального Штаба, даже профессорами военного дела, проявляют полную карикатурность в своих суждениях, приводя на страницах печати длинные и непонятные выводы об опыте Русско-Японской войны, выводы неверные, не идущие дальше общих и высокопарных фраз, напичканных ими еще в Академии.

Эти господа с апломбом говорят о том, о чем не знают, а толпа их слушает, внимает и с подобострастием повторяет, говоря:

“Как же, разве вы не знаете, профессор Н.Н. на странице такой-то своего труда говорит, что кампанию в Маньчжурии мы проиграли вследствие отсутствия патриотического импульса, или вследствие темноты нашего населения, или вследствие недостаточной образованности нашего офицера, не сумевшего понять доктрину нашего дела, и т.д…”

Я бы спросил, спасла бы нас “доктрина”, засевшая в головах поручика А и штабс-капитана Б, доблестно ведущих в атаку своих людей, если во главе армии или армий стоит предатель?

Прочтя все выводы, которые до сего времени мне удалось прочесть в различных книгах и статьях, написанных даже генералами Генерального Штаба, я убедился лишь в одном: что никто из них не дал себе труда прочесть со вниманием то скромное “Описание Русско-Японской войны”, которое выпустила в 1911 году наша Комиссия, описанная в настоящих записках, ибо если бы они прочитали части I, II и III третьего тома упомянутого труда, то с полной ясностью могли бы себе представить причины наших неудач в Маньчжурии, а не писать общих мест, никому не понятных…

Я кончаю. Последнее мое слово к памяти наших героев, офицеров и солдат. Итак, чтобы о вас ни говорили тупые невежды и клеветники различных степеней и национальностей, что бы ни писали о вас высокопарные профессора, вы — строевые офицеры и нижние чины Русской Императорской Армии, сложившие безропотно свои честные головы на полях Маньчжурии, на нашей западной границе, в горах и ущельях Закавказья, Персии и Турции, вы доблестно исполнили ваш долг перед Царем и Родиной.

И вы заслужили, чтобы вами гордились ваши потомки, вы заслужили, чтобы Русский певец на полях сражений воспел вам последнюю песнь:

Так спите ж, орлы боевые.

Спите со светлой душой,

Вы заслужили, родные.

Славу и вечный покой»^{497}.

Кто воевал с Японией после Мукдена

Своими последними словами в защиту Русской Императорской армии генерал Рерберг во многом выразил и мысли и чувства автора, побудившие его к написанию этого труда.

Присоединяясь полностью к словам Федора Петровича Рерберга и в части характеристики им стандартных описаний японской войны, и, конечно, в признании бессмертных заслуг перед Отечеством солдат и офицеров доблестной Русской Императорской Армии, хочется добавить только, что тех же слов заслуживает и доблестный Русский Императорский Флот.

Судьба его в ту войну была еще трагичней судьбы Маньчжурской армии.

С марта 1905 года армия смирно стояла на Сыпингайских позициях, все более и более усиливаясь и снабжаясь. Общественность в центре бескомпромиссно боролась за лучшую жизнь своего народа. Народ недоумевал и начинал потихоньку бунтовать.

Все занимались чем угодно, только не ведением войны.

Гигантская Империя словно забыла о том, что решается ее судьба.

Можно смело сказать, что после Мукденского сражения с Японией воевала уже не Российская Империя, а только брошенная на произвол судьбы 2-я Тихоокеанская эскадра.

^{Наши в Порт-Артуре}

К ее судьбе мы и перейдем в следующей книге.

Мысль о том, что с Японской империей воевала не Россия, а только эскадра адмирала Рожественского, высказал впервые И.М. Кокцинский в труде, посвященном проблемам управления флотом в морских сражениях русско-японской войны^{498}. Однако у него эта мысль относится ко времени формирования и выхода 2-й эскадры. На тот момент это было не совсем так.

В тот момент с Японией еще дрался из последних сил преданный Командованием армии и также брошенный на произвол судьбы Порт-Артур.

И как раз выручать, спасать Порт-Артур, а с ним и Империю, пошла своим крестным путем 2-я эскадра.