Жить и умереть в Кабуле

Жить и умереть в Кабуле

После восьми вечера в Кабуле начинался комендантский час. Большая часть территории города была небезопасна для прогулок, и по ночам шли перестрелки. Хотя в Кабуле стояли войска и по улицам постоянно сновали милицейские и военные патрули на бронемашинах, моджахеды все же устраивали атаки на город. В январе 1981 года они близко подобрались к особняку советского военного советника в посольском квартале и обстреляли его из гранатомета. В тот же день они безуспешно пытались атаковать крупную электростанцию примерно в сорока километрах от Кабула. На следующий день моджахеды взорвали крупный кинотеатр и советский книжный магазин. За последующие несколько дней произошло больше двухсот терактов в других крупных городах^{242}. В 1983 году взрыв бомбы в столовой Кабульского университета убил девятерых советских граждан, в том числе женщину-профессора^{243}.

Люди постоянно носили с собой оружие, в каждом многоквартирном доме была охрана. Тем не менее столица считалась безопасной настолько, чтобы начальство и военные советники могли привезти туда семьи. Здесь уровень жизни нередко был выше, чем на родине. Большинство жило в советском микрорайоне, платили им хорошо, посылки и письма приходили регулярно. Дети учились в школе при посольстве. Она работала в три смены, и все равно классы были переполнены. В посольстве или в Доме культуры показывали новые советские фильмы.

Ассортимент посольского магазина был ограничен, и жены могли покупать только те товары, что соответствовали рангу их мужей. Поэтому они немало времени проводили на рынке в старом микрорайоне — «парванистке» (от parva nist, «не волноваться»). На рынке торговали западными товарами и одеждой, какие на родине, в СССР, никто не видел. Некоторые из этих товаров попадали в Афганистан от западных гуманитарных организаций, передававших их в помощь афганским беднякам. Женщины беспощадно торговались за подержанные джинсы, куртки и платья, невзирая на угрозы начальства отправить их назад в Союз, если они не покончат с покупками. Не стоит и говорить, что угрозы эти не имели никакого влияния^{244}.

Когда обстановка ухудшилась, на женщин стали накладывать более жесткие ограничения. В Джелалабаде после гибели нескольких женщин остальным запретили выходить на улицу без вооруженного сопровождения. К 1986 году им нельзя было выходить без сопровождения даже в центр Кабула и других крупных городов. Но искушениям афганских базаров было трудно противостоять. Самые смелые и безответственные выбирались за покупками, несмотря на любые препятствия. Некоторые надеялись, что если будут держать рот на замке во время прогулки по базару, то их примут за западных миссионерок, которых, как они оптимистично полагали, моджахеды не станут трогать^{245}.

Моджахеды никогда специально не избирали своей целью советников. Но гибли и они. Геолога Евгения Охримюка отправили в Афганистан в 1976 году, когда ему было уже шестьдесят три. В то время советников из СССР было немного. Группа Охримюка занималась разведкой полезных ископаемых, прежде всего природного газа. Когда началась война и работать в отдаленных провинциях стало сложно, он с коллегами переключился на поиск в окрестностях Кабула источников воды и материалов, используемых в строительстве. Восемнадцатого августа 1981 года Охримюк вышел из квартиры в советском микрорайоне и сел в служебную машину. Водитель повез его на работу. Ехать было всего полтора километра, но до места он так и не добрался. Потом русские выяснили, что Охримюк разрешил своему водителю подвезти двух родственников. Это была ловушка. Мужчины взяли Охримюка в заложники, чтобы обменять его на брата командира местных партизан, захваченного афганской армией. Охримюк написал сотрудникам, что его пять дней вели пешком в убежище в горах, и попросил прислать за ним вертолет, как только обмен можно будет совершить. К сожалению, к этому моменту брата того командира уже застрелили. Власти долго вели переговоры о выкупе, но они затухли. Охримюк провел год в плену, а потом французская коммунистическая газета «Юманите» сообщила, что его казнили. Жена Охримюка просила поставить ему памятник на московском кладбище. Власти не позволили^{246}.

Алексей и Марина Муратовы впервые побывали в Афганистане в 1970 году. Они очень нуждались в деньгах. В Москве они работали ассистентами в университете, у них было двое сыновей, и им приходилось полагаться на помощь родителей Алексея. В Кабуле Алексей читал лекции в Политехническом институте, а Марина работала секретарем. Им понравилась страна и люди, и они остались в Афганистане на три года.

Потом началась война. «С первой минуты, — рассказывала потом Марина, — мы понимали, что вводить в ДРА войска — это преступление. И когда мы во второй раз попали в Афганистан, осенью 1981-го, нас постоянно преследовало чувство стыда. Стыда за страну, пославшую своих солдат убивать и гибнуть самим». На этот раз уже оба они преподавали в Политехническом институте, и Марина помогала готовиться афганским студентам, собиравшимся учиться в СССР.

Они привыкли к войне — к постоянной стрельбе, отключениям электричества, необходимости спать с автоматом под кроватью — и к трудностям жизни в советском сообществе, где за любой шаг в сторону могли отправить домой. Их непосредственный начальник не любил афганцев и много пил.

Перемещения советников и их семей, живших в Политехническом институте, жестко контролировались. Выстрелы осветительных ракет, три длинных очереди из автомата или повторяющийся стук по перилам у комнаты охраны служили сигналами тревоги. Те, кого включили в местные силы самообороны, занимали свои позиции, остальные скрывались в убежище. Весь свет в квартирах нужно было выключить. Сигнал отбоя подавали с помощью отрывистых ударов по перилам, по радио или устно. Радио в квартирах выключать было нельзя.

Институт часто обстреливали, и следовало всегда быть настороже: бомбы и мины-ловушки могли оказаться под столом или в углу. Однажды Марина заметила взрывное устройство, замаскированное под электрический фонарь. К счастью, оно не сработало. С кровопролитием она сталкивалась редко, хотя однажды видела, как сотрудника посольства, только что забравшего сына из школы, застрелили около магазина. Мальчика забрали только через сорок минут. Все это время он сидел рядом с телом.

Однажды под конец своего третьего года в Афганистане Алексей и Марина отправились за покупками. На выходе из института Марина заметила, что молодой охранник-афганец смотрит на нее как-то странно. Ей показалось, что он под воздействием наркотиков. Когда они возвращались в институт, Марина упала. Только потом она осознала, что охранник выстрелил в нее. Алексей лежал позади. Он умирал. Марине пришлось сделать десять операций, чтобы спасти раненую ногу. Афганские студенты навещали ее каждый день, а один привез своего отца с севера, из Мазари-Шариф, чтобы тот молился за нее^{247}.