40-я армия
40-я армия
Теперь приготовления пошли быстрее. Четырнадцатого декабря была создана Оперативная группа Министерства обороны СССР под руководством маршала Сергея Соколова — первого замминистра, человека уже за семьдесят, высокого, с глубоким басом и спокойной, покровительственной манерой{102}. Группа начала работать в Термезе, ближайшем к афганской границе советском городе, но вскоре переместилась в Кабул, где и осталась. Группа постановила создать новую армию — 40-ю — в Туркестанском военном округе, под командованием генерала Тухаринова, который в сентябре занял пост заместителя командующего округом. Поскольку предполагалось, что задачи и размеры этих сил будут ограниченными, как и время, которое они проведут в Афганистане, их официально назвали «Ограниченный контингент советских войск в Афганистане» (ОКСВА). Это скромное название в пропагандистских целях сохранялось в течение всей войны, и по его поводу иронизировали и иностранные, и советские противники войны.
Созданная таким образом система военного командования была пронизана противоречиями. 40-я армия действовала в Афганистане, но формально подчинялась командующему Туркестанским военным округом в Ташкенте, который, в свою очередь, подчинялся начальнику Генштаба в Москве. Во многом военным планированием операций в Афганистане занимались штабы трех этих организаций, но самым высокопоставленным офицером в Афганистане был глава Оперативной группы Министерства обороны. Он также мог (и принимал на себя ответственность) командовать операциями и общался напрямую с Москвой, не обращая особого внимания на Ташкент. К тому же главный военный советник при правительстве Афганистана руководил большим количеством советников, прикомандированных к афганской армии, отвечал за координацию операций этой армии с операциями 40-й армии и считал, что тоже отвечает за оперативное командование. Все это усиливало путаницу, и без того сопровождавшую процесс выработки советской политики в отношении Афганистана и возникавшую из-за раскола во мнениях в Москве и среди различных советских представителей в Кабуле. Волевые политики (Михаил Горбачев; генерал Валентин Варенников, в 1984-1989 годах глава Оперативной группы Министерства обороны и старший по званию в Афганистане; Юлий Воронцов, посол в последние месяцы советского военного присутствия) время от времени принимали решительные меры, чтобы всех примирить. Но в целом проблемы так и не удалось решить, и они усугублялись давним соперничеством армии и КГБ.
Благодаря героическим усилиям к концу дня 24 декабря 40-я армия была более или менее готова выступить. В приказе командующим Устинов обосновал необходимость действий следующим образом: «С учетом военно-политической обстановки на Среднем Востоке последнее обращение правительства Афганистана рассмотрено положительно. Принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск, дислоцированных в южных районах страны, на территорию Демократической Республики Афганистан в целях оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств»[16]. Эта аргументация превратилась в официальное обоснование войны.
В полдень 25 декабря Устинов отдал приказ к выступлению: «Переход и перелет государственной границы Демократической Республики Афганистан войсками 40-й армии и авиацией ВВС начать в 15.00 25 декабря»[17].
Вторжение началось.
* * *
Удивительно не то, что все это (само собой) вызвало изрядный хаос, а то, что громадные административные и транспортные трудности были преодолены и армия прибыла в Афганистан к намеченному времени. Советский Генштаб всегда очень умело организовывал переброску и снабжение армий в весьма сложных ситуациях, зачастую опираясь на предельно грубые методы и ценой страданий солдат. Но эти методы сработали во время Второй мировой войны. В Афганистане, несмотря на необходимость импровизировать в последний момент и внушительные препятствия — особенности местности и климата, — они сработали снова, хотя некоторым солдатам из-за сбоя системы пришлось поголодать{103}.
Главным маршрутом вторжения была дорога, идущая по периферии Афганистана. Она огибает горы и соединяет крупнейшие города страны, от Балха, разрушенного Чингисханом в 1220 году, до Мазари-Шарифа (где стоит Голубая мечеть, посвященная Али, двоюродному брату и зятю пророка Мухаммеда), и дальше против часовой стрелки до Герата, Кандагара и Кабула. Она была частью Великого шелкового пути — дороги, по которой тысячи лет шли торговцы и армии и по которой, как боялись британцы, ворвутся в Индию русские, персы или французы. В те давние дни восточной дуги этого кольца не существовало, и пока Надир-шах в начале 30-х годов не построил новую трассу через Саланг, нормальной дороги от Кабула к Мазари-Шарифу через горы Гиндукуш не было. В 50-х годах русские и американцы соревновались за право перестроить дорогу. Американцы построили южный участок от Кабула до Кандагара, а СССР — северный. Теперь по этой дороге могли ездить автомобили, грузовики, а при необходимости и танки. Советские солдаты называли ее «бетонкой».
План был таков: 5-я гвардейская мотострелковая дивизия войдет в Афганистан через Герат и Шинданд, 108-я мотострелковая дивизия перейдет Амударью в Термезе, а 103-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию и оставшиеся батальоны 345_го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка перебросят по воздуху в Кабул и Баграм. Сопровождали эти три дивизии 860-й отдельный мотострелковый полк, 56-я гвардейская отдельная десантно-штурмовая бригада и ряд других частей{104}. В течение полутора месяцев к ним должны были присоединиться 201-я мотострелковая дивизия и другие, более мелкие подразделения. Войска должны были достичь шоссе и войти по нему в главные административные центры. Советский посол Табеев уже предупредил Амина о приближении войск. Командующий 40-й армией генерал Тухаринов встретился в Кундузе — первом афганском городе по дороге от Термеза — с командующим оперативным подразделением афганского Генштаба генералом Бабаджаном, чтобы скоординировать перемещение войск и обсудить детали.
Операция началась в ночь с 24 на 25 декабря. Советские самолеты почти безостановочно садились в Кабуле и Баграме, доставляя бойцов 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии из Витебска и 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка. За сорок восемь часов в Кабул было доставлено по воздуху 7700 солдат, девятьсот единиц военной техники и больше тысячи тонн припасов. Один Ил-76 под командованием капитана Виталия Головчина с тридцатью семью десантниками при подлете к кабульскому аэропорту врезался в гору. В аэропорту у британского посольства имелись свои люди, и англичане были удивлены тем, что советские военные не предприняли ни малейшей попытки скрыть приготовления. Аэропорт работал как обычно. Британцы увидели там шесть вертолетов с советскими опознавательными знаками{105}.
На следующий день войска в Таджикистане приступили к переходу через быструю и коварную Амударью по мосту, который с некоторыми трудностями построили военные инженеры. Солдатам сообщили, что они будут помогать афганскому народу бороться с контрреволюционерами и что Советы должны войти в Афганистан прежде американцев. Хотя некоторые солдаты-срочники возмутились тем, что демобилизация откладывается, большинство были рады предстоящему приключению. Несмотря на то, что миссия предстояла мирная, замполит одного из батальонов сообщил солдатам, что они пройдут по Афганистану огнем и мечом, а комбат прибавил: «Если в вас хоть раз выстрелят, открывайте огонь из всего, что есть». Маршал Соколов, глава Оперативной группы Министерства обороны, тогда базировавшейся в Термезе, пришел посмотреть, как солдаты отправляются в поход под звуки маршей и женский плач{106}.
Четвертый батальон 56-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады выдвинулся вперед для захвата невероятно важного стратегически перевала Саланг, лежащего на пути к пункту назначения. Среди бойцов четвертого батальона находился сержант-призывник Сергей Морозов. Он и его товарищи обнаружили, что никаких боев не предвидится. Пострадали лишь двое солдат, да и те получили ранения случайно. Солдаты разместились в домах без окон, предназначавшихся для рабочих, строивших дорогу на перевале Саланг{107}. В середине зимы на такой высоте было очень холодно, но солдаты взяли с собой печки и выпрашивали топливо у проходящих мимо колонн. Других занятий у них практически не было{108}.
Следующей двигалась 108-я мотострелковая дивизия под командованием полковника Валерия Миронова. Офицеры дивизии уже пересекали границу на вертолетах для рекогносцировки{109}. Утром 28 декабря, после неприятного момента, когда колонна застряла в туннеле Саланг{110}, дивизия достигла намеченной позиции неподалеку от Кабула. Местное население радушно встретило советских солдат, однако отношения между ними резко ухудшились, когда стало ясно, что солдаты пришли надолго. В начале февраля произошел скверный инцидент: в окрестностях Кабула напали на патруль, и офицер с одиннадцатью солдатами — все резервисты — были убиты. Но в целом первые месяцы были самыми спокойными за все время пребывания дивизии в Афганистане.
В середине января в дивизию прибыл новый начальник штаба, полковник Борис Громов. Он был не слишком доволен новым назначением, поскольку рассчитывал на повышение. В Ташкенте, где Громов остановился по пути на юг, офицеры уже рассуждали о том, что в Афганистане начнутся бои, хотя атаки на советские войска еще не начались. Он вылетел в Кабул на санитарном самолете, смущенный тем, что носил форму мирного времени, тогда как остальные офицеры были уже в форме военного времени. В Кабуле Громову пришлось спать в холодном самолете: не нашлось другого места. На следующий день самолет не смог взлететь: колеса шасси примерзли к полосе{111}.