ТРЕВОЖНАЯ ЗИМА В КАБУЛЕ

ТРЕВОЖНАЯ ЗИМА В КАБУЛЕ

К февралю 1980 года несколько прояснилась внутренняя и внешнеполитическая обстановка в стране. Обозначились оппозиционные партии с их лидерами, программами и штаб-квартирами за рубежом.

Армейскому руководству стало легче ориентироваться, где враг, а где союзник. Соединения и части 40-й армии разместились гарнизонами в крупных городах афганских провинций. Была определена территориальная зона ответственности по охране особо важных государственных объектов и оказанию помощи местным органам власти в поддержании правопорядка на местах. Проведение активных, наступательных, боевых действий не планировалось.

Обозначилась на карте и зона ответственности 103-й гв. воздушно-десантной дивизии, включавшая центральную и северную части Кабула, аэродром и прилегающую к нему горную гряду. Подразделения полков взяли под охрану резиденцию Бабрака Кармаля в королевском дворце, Министерство обороны, Генеральный штаб, тюрьму, политехнический и педагогический институты, в которых преподавали советские педагоги, микрорайон Семитхана, где с семьями жили советские советники и специалисты.

Десантные подразделения также располагались и в других провинциях.

По сравнению с первыми днями пребывания наших войск обстановка в городе стала заметно ухудшаться. Местные жители начали открыто проявлять недовольство нахождением советских войск в Афганистане.

Между фракциями «Хальк» и «Парчам» обострились разногласия, грозившие дестабилизировать ситуацию в Афганистане. Бабрак Кармаль как руководитель был явно слаб, возглавляемая им партия выходила из-под его контроля. Народу обещали, что он начнет жить лучше, однако не велось никакой реальной работы по воссозданию промышленности, сельского хозяйства и, что немаловажно, армии. В войсках на командные должности, в том числе и высшие, назначались офицеры не по профессиональному признаку, а на основании его лояльности к новой власти, исходя из родственных связей и знакомства, а также за банальные взятки. Появилась масса афганских полковников, занимавших должности начальников складов и другие хлебные места.

Реальную угрозу стали представлять силы радикального исламизма подконтрольных Соединенным Штатам арабских государств. С ними вместе выступали некоторые европейские государства. И все вместе они стали превращать Афганистан в своего рода испытательный полигон, на котором отрабатывались модели вооруженной и подрывной борьбы с зачатками коммунизма. И потекли рекой в Афганистан деньги, оружие и боеприпасы. Появились у так называемых моджахедов израильские, пакистанские, арабские инструкторы и наемники, а также масса всяческих «французских врачей».

Активизировались диверсионно-террористические действия против советских войск и местных партийных органов, где таковые были созданы. Участились случаи обстрела тыловых колонн и позиций наших войск. На всех дорогах очень грамотно велась минная война, устанавливались фугасы, в том числе управляемые, итальянские пластиковые мины, китайские мины, да и практически мины всех государств мира. Много детей и просто мирного населения подорвались на минах-сюрпризах, замаскированных под пачку сигарет, плитку шоколада, банку с напитками, авторучку, фонарик, радиоприемник и т. д. Нередки стали случаи серьезных отравлений сигаретами, фруктами и сладостями. В этом чувствовалась опытная рука диверсантов, хорошо подготовленных иностранными спецслужбами. В разведывательных сводках все чаще стали упоминаться нападения банд мятежников в провинциях. Все это потребовало от командования 40-й армии, а также от подразделений КГБ и ГРУ изменения тактики, жизнь заставляла вносить новые элементы при планировании и проведении операций.

В конце января боевое охранение дивизии подверглось минометному обстрелу из-за горы Хаджа-Раваш. Огонь велся через гору или неприцельно, или непрофессионально. Мины разорвались, не долетев до позиции десантников.

Участились случаи обстрелов из стрелкового оружия постов и подразделений из проходящих машин. При таком обстреле погиб ефрейтор 317-го гв. пдп Ананьев В. Г. В феврале был смертельно ранен ст. лейтенант Вовк А.А. Днем он возвращался из штаба дивизии в часть, и при подъезде к старым городским застройкам его машина была обстреляна.

Инцидентов было достаточно много. Вот один из них. Ночью 21 февраля подвижный патруль (четыре человека) под командованием командира взвода дивизионной разведроты ст. лейтенанта С. Коробицина, совершая движение по своему маршруту в городе, натолкнулся на двух вооруженных людей, которые при виде их машины бросились наутек. Разведчики, спрыгнув с машины, начали преследование. Убегавшие заскочили в подъезд жилого многоэтажного дома, разведчики — за ними. И лицом к лицу столкнулись с группой, около 15 человек, бородатых, в чалмах, вооруженных кто чем: «ППШ», автоматами Калашникова, немецкими «шмайссерами» и разнокалиберными винтовками.

Численный перевес был явно не в пользу разведчиков. Все, передернув затворы, замерли, направив стволы друг на друга. Малейшее неверное движение — и начнется мясорубка. Все понимали, что при кинжальной стрельбе в очень ограниченном пространстве подъезда живым вряд ли кто останется. А потом разбирайся, кто там прав, кто виноват. Мертвым все по барабану.

Разведчики В. Куранов и С. Сафаров, знавшие фарси, вступили с бородачами в переговоры и выяснили, что афганцы якобы охраняют какого-то крупного партийного босса, но его в данный момент вроде бы дома нет. Может, это была чистейшая правда, а может быть, нет, но С. Коробицин посчитал, что жизнь наших солдат намного дороже, и он принял решение разойтись мирно. И если кто-нибудь подумает, что он просто струхнул, могу прямо ответить, если бы это было так, ни он, ни солдаты никогда бы не стали во всех подробностях докладывать по команде об этом происшествии. А матери тех солдат, что тогда могли погибнуть, наверняка, если сыновья рассказывали им об этом случае, не раз ставили свечку во здравие командира.

Стремительно надвигались серьезные события, подготовку которых наши и афганские спецслужбы прохлопали. Хотя внешние признаки были налицо: Кабул замер, затих, его как бы окутала зловещая тишина. Закрылось большинство магазинчиков. В День Советской Армии и Военно-Морского Флота рано утром был обстрелян автомобиль коменданта Кабула. Погиб его водитель рядовой Брындин А.В. В этот же день обстреляли советское посольство, погибло несколько сотрудников. Чувствовалось, что-то назревает.

В этот день дивизионные разведчики сопровождали по городу прилетевшего накануне командующего ВДВ генерал-полковника Сухорукова Д.С., который объезжал наши полки, поздравляя десантников с праздником, вручая награды и подарки. И как потом рассказывал разведчик В. Куранов, когда они на «уазиках» выехали в город и направились в королевский дворец, где располагался 317-й парашютно-десантный полк, на улицах начали появляться толпы людей с транспарантами «Советские солдаты, убирайтесь вон из Афганистана». Многие были вооружены. Тут же начали возводиться баррикады. И только применяя силу и наглость, рассказывает В. Куранов, десантники не без труда пробились через людской заслон и вернулись в штаб дивизии, чтобы дальше не подвергать опасности свою жизнь и жизнь командующего. От возможной гибели в разъяренной толпе их спасло лишь чудо и, может быть, раннее утро и неорганизованность толпы.

Во второй половине праздничного дня со стороны города послышался многотысячный, мощный гул людских голосов. Жители близлежащих к аэродрому домов залезли на крыши и смотрели в сторону города. В штаб дивизии начали поступать доклады от дежурных по полкам, расквартированных в городе, что на центральной улице и на площадях происходят многолюдные демонстрации. Народ кричит, оживленно жестикулирует и тащит плакаты. Царандой (афганская милиция) безуспешно пытается воспрепятствовать шествию. Как выяснилось, организовали эти демонстрации сторонники оппозиции и им сочувствующие, подбив выйти на улицы горожан с антисоветскими лозунгами. В основном это были студенты и учащиеся лицеев, ремесленники. Как ни странно, среди демонстрантов оказалось много женщин.

С наступлением темноты демонстрация закончилась, однако в разных частях города возникала хаотичная стрельба. Командованием были приняты все меры по усилению охраны и обороны частей и подразделений, а также важных объектов. В тот вечер были обстреляны практически все наши воинские части и их боевые охранения. Утром все повторилось вновь, но более организованно и многолюдно. Впереди толп демонстрантов шли студенты, женщины и дети, за ними взрослые мужики, некоторые с оружием. Столь излюбленный мусульманами прием — прикрыться женщинами и детьми.

Поступила информация, что группа вооруженных людей направляется в сторону телерадиоцентра, очевидно, для его захвата. Центр находился на большом холме посреди города. К нему был срочно переброшен на вертолетах взвод дивизионной разведывательной роты во главе с командиром роты ст. лейтенантом И. Комаром. Захват телерадиоцентра был предотвращен. Слава богу, обошлось без стрельбы.

Комар, таким образом, открыл свой счет «работы» по телецентрам, которые ему пришлось брать в разных странах трижды, включая Вильнюс и Таллин, но это уже намного позже.

Было ясно: назревает очередной вооруженный переворот, но уже с использованием огромных масс людей при массированном предвзятом освещении этого события иностранными средствами массовой информации.

Командованием 40-й армии было принято решение: для наведения порядка в городе наземную группировку войск не привлекать, а поддержать афганские органы правопорядка действиями авиации. Для корректировки действий на телерадиоцентр был высажен авианаводчик с баграмского авиационного полка. Город с холма просматривался прекрасно. «МиГи» барражировали над Кабулом, но не стреляли и не бомбили. Со сверхмалой высоты они резко уходили в небо, преодолевая звуковой барьер, разгоняя толпы ударной звуковой волной. По самолетам со всех сторон велась стрельба.

Когда «МиГи» отходили, дивизионные разведчики из вертолетов «Ми-8» вели огонь по разбегающимся и укрывающимся вооруженным мятежникам. Толку от такого огня было немного, попасть с летящего вертолета в мишень, которая тоже движется, не так-то просто, но моральный эффект стреляющая птица производит, несомненно, большой. В этот день десантники поднимались на вертолетах в воздух около 40 раз.

На этот раз афганские силовые структуры повели себя жестко и решительно и, к сожалению, безжалостно. На центральной площади они открыли ответный огонь по мятежникам. Целей не выбирали. В тот день погибло и было ранено много людей, в том числе женщин, детей, стариков. К исходу дня в столице восстановили порядок, больше ничего подобного в городе не случалось. Оказалось, что одновременно подобные акции происходили во многих афганских городах, но там они обошлись без кровопролития и жертв. С этого дня отношение горожан к шурави изменилось в худшую сторону — отчуждение, недоверие и даже злость.

Газета «Правда», освещая эти события, опубликовала фотографии шествия мирных граждан и дала краткий комментарий: в эти праздничные дни жители Кабула многотысячной демонстрацией приветствуют советских воинов и одобряют укрепление новой, народной власти.

Подобным же образом вел себя и «мастер телерепортажей с мест ожесточенных боевых действий наших войск с душманами» Лещинский. Не выезжая за пределы кабульского аэропорта, он всегда говорил, что находится в самой гуще событий, происходящих в Кандагаре, Кундузе, Баграме и т. д. При этом в кадре оказывались случайно появившиеся на аэродроме военнослужащие, а фоном для съемок в разных ракурсах со стороны здания аэропорта служили аж две горы — Ходжа-Раваш и Ходжа-Бурга. Мы, разведчики, знали эти горы как свои пять пальцев, и было стыдно за «боевого отважного» телемэтра, делавшего халтурные, насквозь лживые репортажи. Хотя первоначально они велись из районов боевых действий.

В партийных рядах НДПА резко обозначился раскол между руководящей прослойкой парчамистов и оказавшихся не у руля власти халькистов. В отдаленных афганских гарнизонах активно велась антиправительственная и антисоветская агитация и подрывная работа. Участились случаи убийства солдатами командиров, стоящих на марксистско-ленинских позициях. Вместе с ними убивали и советских военных советников.

Обострение обстановки в зоне ответственности дивизии потребовало от ее командования принятия ряда дополнительных мер для обеспечения безопасности личного состава в районах размещения и на маршрутах передвижения. Был введен жесткий пропускной режим и ограничен выезд офицеров в город, в полки и штаб армии. Усилили боевое охранение, на позициях развернули гаубичную батарею с подготовленными данными стрельбы по спланированным районам и участкам на вероятных направлениях нападения мятежников. В ночное время прилегающая к району расположения военного городка и аэродрома местность подсвечивалась авиационными и артиллерийскими средствами.

Артиллерией дивизии командовал полковник Красногорский А.В., офицер большого ума, грамотный, исключительной порядочности и ответственности за порученное дело. Он постоянно принимал участие в боевых операциях. Под его руководством наша артиллерия наносила ощутимый урон бандитам.

В условиях постоянной угрозы обстрела или нападения возникла необходимость точной информации о том, что происходит за ближайшими горами в районе аэродрома. С этой целью на горе Ходжа-Раваш, которая господствовала над Кабулом с севера, был оборудован наблюдательный пост отдельной разведывательной роты дивизии. Службу разведчики несли повзводно в суточном режиме. Благодаря постоянному наблюдению мы фиксировали любые передвижения душманов и вовремя могли принять необходимые меры. Позднее был оборудован дополнительный наблюдательный пост и на горе Ходжа-Бурга, на котором несли службу посменно в суточном режиме разведчики парашютно-десантных полков. Вся местность на севере хорошо просматривалась на глубину до 15 км. На каждом посту имелся станковый автоматический гранатомет «АГС-17» и две снайперские винтовки. Для радиообмена были разработаны специальные переговорные таблицы. На связь разведчики выходили каждый час, а при необходимости немедленно. С этих наблюдательных постов хорошо просматривался и аэродром. Солдаты с большим интересом наблюдали, как из-под них взлетают крошечные самолетики и начинают ввинчиваться в небо.

Однажды на наблюдательном посту на горе Хаджа-Раваш произошел курьезный случай, вызвавший небольшой переполох. Ночью к разведчикам заползла змея, пригрелась рядышком со старшим лейтенантом Родиным А.А. Когда тот вставал, нечаянно коснулся змеи рукой, а она моментально его укусила. Крик, переполох. Все оставили свои позиции и бросились оказывать помощь офицеру. Радист открытым текстом доложил о случившемся на пункт управления начальника разведки дивизии. Срочно подготовили к выезду бронетранспортер, из медсанбата вызвали врача. «БТРД» на повышенной скорости промчался через взлетную полосу, что было категорически запрещено, и направился к предгорью. Разведчики начали спуск потерпевшего с высоты. Подоспевший врач ввел сыворотку от укуса змей. Для Родина все кончилось благополучно, но еще долго об этом случае напоминали две темные точки на руке. Этот случай пошел всем на пользу: разведчики стали остерегаться всякой живности, которая ползала вокруг них в несметном количестве.

Ежедневно в 18.00 на передней линейке штаба дивизии лично мной или моим старшим помощником майором Павловым Г.В. проводился инструктаж разведывательных групп, заступающих на боевое дежурство. На инструктаже кратко сообщалось об обстановке в зоне ответственности и в прилегающих провинциях. Давались указания, на что следует обратить основное внимание при выполнении задачи, за каким кишлаком усилить наблюдение. Затем разведчики убывали в расположение дивизионной роты, где уточняли позывные и рабочие частоты радиостанций. Старшина роты тщательно проверял, как обеспечены разведчики всем необходимым, и только тогда они на машинах направлялись к предгорью. Затем пешим ходом, с соблюдением всех мер предосторожности, поднимались на горы.

Командир сменяемой группы подробно информировал прибывших о результатах наблюдения, об обстановке в кишлаках, о передвижении кочевников и движении автотранспорта, короче, обо всем, что произошло за время ведения наблюдения. О приеме и сдаче дежурства на постах докладывалось по радио. По прибытии в расположение дивизионной разведроты командиры групп наносили результаты суточного наблюдения на карту-схему. Разведданные обобщались и анализировались, а в последующем докладывались командованию дивизии и в разведотдел 40-й армии. Работы офицерам-разведчикам было более чем достаточно: обобщение собранной информации по результатам наблюдений в Кабуле и прилегающих районах, ежедневный доклад разведывательной информации на совещании офицерам управления дивизии и командирам частей. Постоянно велось прослушивание разговоров афганских авиадиспетчеров с гражданскими и военными самолетами. Эти перехваты также необходимо было анализировать. Плюс обработка разведывательных данных, полученных от разведорганов всех наших и афганских силовых структур, а также от воздушной разведки.

Не реже двух раз в сутки происходил обмен информацией с начальниками разведки полков. Как минимум один раз в неделю я должен был докладывать обстановку начальнику разведки 40-й армии генерал-майору Дунцу В.А., обладавшему острым аналитическим умом и высочайшей работоспособностью. Постоянно происходил обмен информацией с начальником разведки соседней 108-й мотострелковой дивизии.

Однажды под настроение я написал письмо в Одесский военный округ старшему лейтенанту Карпову В.К., бывшему разведчику расформированной 105-й дивизии. Писал в основном о том, как мы выполняем «интернациональный долг», о котором в свое время втолковывали солдатам на политзанятиях в ленинских комнатах, зная об этом долге только теоретически. Перед тем как опустить письмо в почтовый ящик, мы, офицеры-разведчики, все вместе обсудили мое послание. В письме я откровенно писал, что выполнение этого самого «интернационального долга» — это не хождение парадными колоннами под оркестр с красными флагами, а здесь, у нас, это грязная, связанная со смертельным риском работа, которую мы выполняем неизвестно с какой целью и не зная конечного результата. Причем нередко ценой жизни наших офицеров и мальчишек-солдат. Особенно солдат, вчерашних школьников, непонятно зачем, как щенков, выброшенных без всякой подготовки в эту дикую страну, в горы и пустыни воевать против людей, война для которых была не самым последним занятием.

Однако такие мысли в период некоторого душевного расслабления сами собой проходили, особенно в полевых условиях, в ежедневно осложнявшейся обстановке.

Анализируя ситуацию в Кабуле и его окрестностях, в наиболее нестабильных провинциях и в целом в Афганистане, мы приходили к общему мнению, что к весне, с потеплением в горах, нам не избежать участия в серьезных боевых действиях на всей территории Афганистана. Выводы не давали повода для паники, хотя на душе было неспокойно от неизвестности и мыслей о том, как все сложится в недалеком будущем. И в то же время, как профессионалы, офицеры, как это ни странно, даже радовались появляющейся возможности в очередной раз испытать себя в бою и проверить готовность своих подчиненных к выполнению боевых задач в сложной обстановке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.