Глава 28. Только позже мы узнали….

Глава 28. Только позже мы узнали….

Только позже мы узнали, что за перестрелка произошла в приемной Тараки.

Оказывается, Тараки приказал Амину являться к нему без оружия. Однако тот притащил за собой в приемную вооруженную охрану. Увидев скрытое под одеждой оружие, адъютанты Тараки стали стрелять. Пострадали двое. Тот окровавленный офицер из сопровождения Амина был ранен. А главный адъютант Тараки по имени Тарун в перестрелке был убит.

Почему так случилось? А черт его знает! Нам сказали, что это была спланированная Амином провокация. Вместе с тем было известно, что первыми начали стрелять люди Тараки, которые увидели оружие у свиты Амина. Непонятна была роль погибшего Таруна.

Говорили, что Тарун был продвинутым в окружение Тараки агентом Амина. И что именно у него под одеждой было спрятано оружие, которое и спровоцировало перестрелку. Сейчас уже вряд ли кто сможет рассказать, что же там было на самом деле…

Через день были организованы пышные похороны Таруна. Его тело на лафете в сопровождении почетного караула (рослые ребята, красивая форма, наши карабины СКС и почему-то немецкие каски времен Второй мировой войны) и огромной толпы скорбящих граждан было препровождено на кладбище Героев Революции. В газетах писали, что Таруна убили враги революции и народа. Под официальным некрологом стояли подписи и Тараки, и Амина… Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!

Нарыв прорвался.

Колесо истории, заскрипев, стало раскручиваться все быстрее и быстрее, подминая под себя людей, их жизни, судьбы. Афганистан медленно, но верно приближался к большой войне, которая будет длиться долгих десять лет, полностью разорит страну и ввергнет ее в многолетний кровавый хаос.

Да… Все-таки политика — грязное, лживое и кровавое дело…

А обстановка все нагнеталась. Судя по всему, счастливая звезда Тараки, волею случая вознесшая своего хозяина к президентскому креслу, неумолимо гасла и закатывалась.

Все это отлично понимали. Здесь нужно было уже что-то решать: если нам нужен Тараки — надо убирать Амина, если нас устраивает Амин — все оставить как есть, то есть пустить дело на самотек. Двум медведям в одной берлоге не ужиться. Не знаю уж, как Тараки, а Амину явно было тесно.

Видимо, это понимали и в Москве. Но почему-то медлили с решением.

Со своей стороны мы, как потом оказалось, достаточно четко определились в этой сложной обстановке. Были проведены дополнительные мероприятия по доразведке резиденции Амина. Разработан план захвата.

Хитромудрый Бояринов вполне резонно полагал, что надо быть готовыми ко всему: военная закалка остается на всю жизнь!

Наконец из Москвы пришла шифровка, смысл которой сводился к тому, что деятельность Амина дискредитирует революционные преобразования, играет на руку мировому империализму и т. д. и т. п. Предлагалось силами отряда специального назначения «Зенит» провести мероприятие по похищению Амина и доставке его на территорию СССР. В случае, если похищение сорвется, Амина необходимо уничтожить физически. Операцию разработать и… ждать сигнала.

Когда руководство нашего отряда вызвали на беседу резидент и представитель КГБ, Бояринов четко и уверенно изложил наши наработки и задумки.

А план наш был прост и убедителен. Отряд делился на три группы: захвата, прикрытия и резервную (в ней — подгруппа сопровождения). На двух УАЗах и двух военных грузовиках (бронетехники у нас тогда не было) мы подъезжаем к резиденции Амина. Идущий первым грузовик таранит ворота, на кузове грузовика два гранатометчика и двое с ручными пулеметами. Гранатометами подавляем стоящий перед домом бронеобъект, из ручников ребята бьют по наружной охране и деморализуют ее. Затем грузовик поворачивает за угол здания и гранатометчики поджигают второй бронеобъект. Далее они занимают оборону и блокируют заднюю часть здания. При необходимости — ведут огонь на поражение по всем местным, пытающимся покинуть помещения. Идущий следом за грузовиком УАЗ с группой захвата подкатывает к самым ступенькам, и пять человек — группа захвата — проникают в здание и, перебив внутреннюю охрану (их по ночам в доме не более 3–4 человек), пробиваются на второй этаж к спальне Амина, где и производят его захват. Мы даже приготовили кляп и мешок, куда планировали посадить Амина. В это время бойцы из второго УАЗа во дворе нейтрализуют охрану и замыкают кольцо вокруг здания, прикрывая действия группы захвата от возможного вмешательства в события извне. Второй грузовик с гранатометчиками и пулеметчиками блокирует перекресток и подъезды к резиденции. Связь со всеми бойцами — по рации. Время на операцию с момента пересечения территории резиденции — от 7 до 10 минут.

Затем — бросок на автомашинах в том же составе до небольшого городка Баграм, расположенного в 70 километрах от Кабула, где была наша авиабаза и стояло небольшое подразделение советских десантников. Они числились здесь кем-то вроде советников. Там нас ждет транспортный самолет. Загоняем грузовик с Амином и бойцами в самолет — и на взлет. Через сорок минут мы уже в Ташкенте, сдаем Амина под расписку… и идем кушать шашлык и пить водку.

План выглядел неплохо.

Отписались в Центр. Центр одобрил. Оставалось только ждать.

После убийства Таруна мы думали, что пришло время действовать. Мы ждали сигнала…

И вот на следующий день — утром 15 сентября — наконец-то Москва «проснулась». Пришла шифровка с требованием привести в готовность отряд специального назначения «Зенит» для возможного осуществления операции по Амину.

Целый день мы просидели в полном вооружении на заднем дворе нашего посольства. Ждали из Москвы сигнала к началу операции. Сначала, около 10 часов утра, с нами провели дополнительный инструктаж, еще раз напомнили порядок действий, уточнили вопросы взаимодействия. Через полчаса из посольства прибежал офицер безопасности Бахтурин и сообщил, что минут через 15 мы выступаем на операцию. Принес пару бутылок «Посольской» водки с винтом и черной этикеткой. Мы с удовольствием распили вкусную водочку, о которой уже стали забывать в ходе нашей девственно чистой и непорочной жизни на чужбине. «Наркомовские 100 грамм», добрые старые традиции, предстоящее интересное дело — все это поднимало настроение и окрашивало все вокруг в праздничные цвета.

Однако через час к нам вышел Долматов и сказал, что решение пока не принято, надо ждать. Потом я узнал, что вопрос о начале операции согласовывался лично с Брежневым, а тот никак не мог решиться.

Нам еще два раза выносили «Посольскую», однако бой так и не состоялся. Мы просидели в посольстве весь день. Москва ни на что не решилась.

А зря. Хоть история и не терпит сослагательного наклонения, но если бы мы тогда взяли Амина — а мы бы наверняка его взяли, никуда бы он не делся! — то многих неприятностей можно было избежать. И верный наш друг Тараки остался бы жив… Правда, надолго ли? Наверняка не пришлось бы вводить в Афганистан наши войска. Сколько народу бы и у нас, и у них уцелело! Был бы подписан договор ОСВ-2: американцам просто некуда было бы отступать.

А так — декабрьский ввод войск предрешил судьбу этого многострадального договора.

Таким образом, небольшое «хирургическое» вмешательство, принесение на «жертвенный алтарь» спокойствия десятка жизней спасли бы жизни сотням тысяч людей, сгоревших в афганской бойне. И кто знает, может быть, именно афганские события ускорили метастазы в престарелом организме руководства великой державы, способствовали дальнейшему развалу экономики, спровоцировали распад страны…

А все зависело от уже давно потерявшего чувство реальности, впавшего от старости в детство лидера мирового коммунистического и рабочего движения. Он этого решения не принял…

Вечером, перегоревшие, уставшие от ожидания и измученные головной болью от огромного количества выкуренных сигарет, мы возвратились на свою виллу. Поужинали. Почти все свободные от дежурства ребята легли спать.

А мне не спалось. Вот уж и ночь наступила, а я сидел на веранде и в полудреме слушал по приемнику Би-би-си на английском языке. Вдруг в сводке последних новостей диктор скороговоркой сообщил, что, по полученным данным, сегодня в Кабуле по причине болезни был отстранен от власти президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки.

Я тут же помчался к Долматову, разбудил его и сообщил новость.

— Там ведь не по-русски говорили? На английском, да? А ты уверен, что правильно понял? А не брешут они? — переспросил он.

— Конечно уверен! А насчет брешут или нет — кто знает?

— Так… Давай сообщим нашим в посольство.

По рации мы связались с дежурным посольства, сообщили новость. Через полчаса по Би-би-си пошел повтор новостей, который мы уже слушали консилиумом: собрались все ребята, кто владел английским. Все точно. Слово в слово. Мы даже записали на листок короткое сообщение о Тараки.

Я не знал, что в посольстве на радиоперехвате сидела целая группа и что они тоже перехватили сообщение диктора Би-би-си. Срочно был поднят с постели резидент, представитель КГБ. По их указанию дежурный разбудил посла. Тут же связались с Москвой. Через полчаса посольские, так же как и мы, повторно прослушали сообщение…

Через пять минут из посольства по рации пришла команда: «В ружье!»

Мы срочно нацепили на себя всю амуницию, заняли места по боевому расчету. В окутанном ночной сентябрьской прохладой городе все было тихо. Бремя от времени слышались отдаленные выстрелы, где-то взревел на высоких оборотах двигатель автомашины, вдали лаяли собаки, иногда до нашего слуха доносились приглушенные расстоянием истошные крики местных патрулей: «Дрэш!» Все как обычно.