Глава 23 «Бой, только бой, остальное не имеет значения»

Глава 23

«Бой, только бой, остальное не имеет значения»

Апрель – июль 1918 г.

20 апреля 1918 г. на Сен-Миельском выступе вступили в боевые действия несколько долгожданных и крайне необходимых подразделений американских войск. В этот день два батальона численностью 655 человек, последний месяц базировавшиеся в деревушке Сешпре, были застигнуты врасплох нападением немецких подразделений общей численностью 2800 человек. Почти половину из них составляли специально обученные штурмовики. Американцы, значительно уступая им в численности, отступили, понеся тяжелые потери. Захватив Сешпре, немцы уничтожили все фортификационные сооружения, какие смогли обнаружить, после чего вернулись на исходные позиции. 81 американец погиб, более 200 отравились газом, 187 получили ранения и 187 либо пропали, либо оказались в плену.

Першинг пришел в ярость от неумелого, как он посчитал, командования, даже с учетом значительного численного перевеса противника. Отстранить некоторых старших офицеров, в том числе одного, отказавшегося проводить контратаку, ему помешало только решение командующего французскими войсками генерала Пассажа наградить именно этих офицеров и многих других французским Военным крестом для поднятия боевого духа американцев. Ллойд Джордж очень резко выразился по этому поводу: «Случаи такого рода, – написал он, – неизбежно будут повторяться в огромных масштабах, если эта огромная армия американских дилетантов будет оставлена без должного руководства более опытных старших офицеров», иными словами – без руководства британских и французских офицеров. Этого же мнения придерживались в британском Генеральном штабе, который осуществлял общее руководство подготовкой семи американских дивизий. «Американские командиры и штабные офицеры почти совершенно неподготовлены», посчитали там, а Хейг в дневнике записал, что рассчитывать на американскую помощь весной или даже летом текущего года будет «преступлением».

В кругах британских и французских военных ширились антиамериканские настроения. Американцев представляли дилетантами, вмешивающимися в чужие дела, к тому же опоздавшими. Уинстон Черчилль, чья мать была американкой, хорошо понимал, что реальной проблемой на Западном фронте было немецкое превосходство. 23 апреля, разговаривая в Лондоне с генералом Першингом, он сказал, что у немцев, «несмотря на недавние потери, множество артиллерии и боеприпасов».

Пока продолжалась борьба на Западном фронте, военно-морской флот разработал план, чтобы помешать немецким подводным лодкам использовать укрытие в канале Зебрюгге как базу для нападения на корабли союзников в Северном море. Несмотря на успехи британцев в охоте за подводными лодками противника, немцы продолжали их строить почти так же быстро, как они выходили из строя. По плану летом через Атлантику должно было быть переброшено значительное количество американских войск, снаряжения и боеприпасов. Фош позже писал, что возникла необходимость замуровать «логово, из которого подводные лодки противника угрожали жизненно важным коммуникациям союзников».

Бетонные ангары подводных лодок располагались в 10 километрах от береговой линии Зебрюгге и были настолько прочны, что могли успешно выдержать бомбовые удары авиации союзников. Помимо укрытий, на базе в Брюгге были плавучие доки, ремонтные мастерские и склады, позволяющие обслуживать, ремонтировать и вооружать немецкий подводный флот. В среднем в Брюгге ежедневно могло находиться до 18 подводных лодок, а также 25 эсминцев или торпедных катеров. Канал был достаточно широк, чтобы в него мог зайти даже легкий крейсер.

23 апреля, в День святого Георгия?[224], в Северное море направились три старых британских крейсера в сопровождении большой группы поддержки. Их предполагалось затопить у входа в укрытие подводных лодок. Разработавший эту операцию вице-адмирал Роджер Кейес был тем самым морским офицером, который два с половиной года назад активнее всех выступал за возобновление морской операции в Дарданеллах. Когда эскадра прибыла на место, Кейес послал сигнал всем кораблям: «Святой Георгий за Англию». Капитан Карпентер откликнулся: «Постараемся накрутить хвост этому дракону!» Это была смелая и рискованная операция. Восемь ее участников были награждены Крестом Виктории.

Укрепленный мол, прикрывающий гавань Зебрюгге, был обстрелян из корабельной артиллерии, многие его сооружения оказались разрушены, в том числе железнодорожный виадук. Карпентер писал: «Впоследствии мы узнали, что для укрепления гарнизона на молу срочно были направлены мотоциклетные части. Не зная, что виадук уже разрушен, они на полном ходу промчались по нему и рухнули в море, тем самым покусившись на авторство чуда в стране Гадаринской»?[225].

Корабли затопили у самого входа в канал, но немцы в течение трех недель прокопали обводной канал, и подводные лодки смогли возобновить свои разбойные действия в Северном море и вокруг. В ходе этой операции британцы потеряли две сотни убитыми и четыре сотни ранеными. В стремлении посеять семена раздора между союзниками немецкая пропаганда распространила в Соединенных Штатах слух, что американским боевым кораблям не дали возможности участвовать в этой операции.

Американская линейная эскадра под командованием контр-адмирала Хью Родмана некоторое время входила в состав британского флота Северного моря, но к ее личному составу действительно не обратились. Капитан Карпентер позже объяснял: «Если бы мы перевели нескольких американских офицеров к нам в Чатем, где не было американских кораблей, для специальной подготовки с нашими офицерами, это бы непременно пробудило любопытство, и вскоре тайна стала бы общественным достоянием». Впрочем, адмирал Родман, который ранее служил в зоне Панамского канала, «поделился с нами своим опытом в отношении затонувших судов».

Британская публика с энтузиазмом восприняла историю Зебрюгге. Гораздо меньше говорилось о проведенной в тот же день атаке на вход в канал у Остенде, который также вел к базе подводных лодок в Брюгге. Этот рейд, в котором были задействованы большие силы, закончился полной неудачей. Канал перекрыть не удалось. Не только награды, но и общественное признание гораздо чаще достаются победителям.

На Западном фронте продолжалось немецкое наступление. 24 апреля при поддержке 13 танков немецкие войска взяли Виллер-Бретоннё. В этот день произошла первая танковая дуэль: британский тяжелый танк поразил первого противника, а остальные предпочли отступить. Затем 7 британских танков ринулись на позиции немецкой пехоты и «произвели огромное впечатление, – записал в дневнике генерал Роулинсон. – Говорят, они оставили как минимум четыре сотни трупов».

Но энергия немецкого натиска почти иссякла. 25 апреля британско-австралийские части в ночной атаке отбили Виллер-Бретоннё и захватили 600 пленных. В этот же день 96 немецких самолетов сбросили 700 бомб на французские позиции в районе горы Кеммель, пехота истратила 60 000 пулеметных лент, прежде чем смогла вытеснить французов с холма. Однако на следующий день французы вынудили немцев оставить Вормезеле и Локре. 28 апреля в Лангемарке бельгийцы успешно отбили атаку немцев.

29 апреля немцы силами 13 дивизий вновь перешли в наступление на 15-километровом фронте. Им вновь удалось потеснить британцев и французов, но незначительно, и дальше они продвинуться не смогли. Вечером Людендорф отдал приказ о прекращении наступления. За три недели погибло более 30 000 немецких солдат и около 20 000 солдат союзников. Наступление немцев на побережье, как и наступление 1914 г. на Париж, захлебнулось.

Битва на Лисе стала поворотным пунктом не только в том, что касалось немецкой военной удачи, но и в отношении боевого духа немецкой армии. Многие солдаты были чрезвычайно утомлены и подавлены невозможностью сломить сопротивление противника. Прошло почти четыре года с тех пор, как в Сараеве был убит эрцгерцог Франц Фердинанд. Кто сейчас мог вспомнить причины и следствия, изгибы и повороты, обвинения и контробвинения, которые привели к столь всеохватной и всепоглощающей войне? Тем не менее эхо выстрелов Гаврило Принципа вызвало кровавую бойню, конца которой все еще не было видно. 28 апреля в тюремном госпитале австрийского города-крепости Терезиенштадт Гаврило Принцип скончался от туберкулеза в возрасте двадцати двух лет. Врачебная помощь военного хирурга доктора Яна Левита не смогла спасти его?[226].

В Терезиенштадте также содержались 5000 русских и 500 итальянских военнопленных. Среди русских было много выходцев из мусульманских регионов России. Для них австрийцы построили мечеть. Умершие в неволе похоронены за крепостными стенами. В их честь поставлен русский памятник?[227]. Тем временем в Праге, в 60 километрах от Терезиенштадта, национальные чувства чехов представляли собой постоянную угрозу воинственному духу и единству Австро-Венгрии. 13 апреля в зале Сметаны, центре политической активности, встретились делегаты из всех чешских городов, чтобы заявить о стремлении создать самостоятельное государство.

На бывшем Восточном фронте немцы продолжали наступательные действия там, откуда уходили большевики или где их силы были невелики. 5 апреля они заняли восточноукраинский город Харьков. Через восемь дней вошли в финскую столицу Хельсинки, некогда столицу Великого княжества Финляндского Российской империи. В Петрограде, мирном городе, хотя и находившемся под властью большевиков, лишившихся своих финских и прибалтийских окраин, 21 апреля состоялась премьера Классической (Первой) симфонии Сергея Прокофьева, отражающей энтузиазм социальных перемен. Через три дня немцы вошли в Симферополь, столицу Крыма. 29 апреля один из высших офицеров немецкой армии генерал Гренер установил военный режим на всей Украине?[228]. Весь украинский урожай 1918 г. будет направлен на военные нужды Германии. Еще через два дня немцы оккупировали Севастополь – важный порт и военно-морской арсенал на берегу Черного моря.

В апреле 1918 г. немецкие подводные лодки потопили более сотни торговых судов союзников. Погибло 488 человек. Постоянной целью оставались и военные транспорты. В мае в Средиземном море, у берегов Египта, немецкие подводные лодки торпедировали транспорты «Лизоу-Касл» и «Миссир», на первом погибло 99 человек, на втором 44. Однако 14 мая другой транспортный корабль, лайнер «Олимпик» водоизмещением 46 359 тонн, протаранил и утопил немецкую подводную лодку U-103.

Чтобы вооружить американских солдат, прибывающих во Францию, британское Министерство вооружений под руководством Черчилля делало гигантские усилия по увеличению выпуска боеприпасов, а также танков и самолетов для нового союзника. В начале мая Черчилль смог предложить американцам 225 тяжелых пушек к лету и еще 50 к ноябрю, для кампании 1919 г., в которой, как надеялись союзники, американская армия численностью до трех миллионов человек сыграет решающую роль в изменении баланса сил. Кампания следующего года все больше и больше занимала умы стратегов. 24 мая британский танкист подполковник Фуллер представил «План 1919», в котором предполагалось участие почти 5000 танков союзников, способных обеспечить решающий прорыв на Западном фронте. Британский кабинет министров, крайне заинтересованный в поддержании чувства ответственности своих сограждан в тылу, 28 мая решил запретить проведение конных скачек в зимний сезон. Первые скачки Национального охотничьего клуба были запланированы на 1 января 1919 г.

Планирование действий на 1919 г. проходило с учетом возможного возобновления наступательных действий немецкой армии летом 1918 г. 1 мая в Абвиле, у побережья Ла-Манша, состоялась встреча лидеров стран союзников в рамках Высшего военного совета под председательством Клемансо. Перед ними стояла задача увеличить контингент войск союзников на фронте. Сначала Клемансо, потом Ллойд Джордж, наконец, Фош пытались добиться у Першинга разрешения немедленно направить на фронт уже находящиеся в Европе американские части. Фош даже сказал, что, если этого не сделать и если американские пехотинцы и пулеметчики не будут немедленно отправлены на передовую, все будет потеряно. Першинг был непоколебим. Он весьма жестко заявил: «Не думаю, что американская армия должна быть полностью предоставлена в распоряжение французского и британского командования» – и добавил: «Мы должны смотреть вперед, в то время, когда у нас появится наша собственная армия».

Ллойд Джордж, в принципе соглашаясь с созданием самостоятельной американской армии, сказал Першингу: «Тем не менее мы в настоящий момент ведем решающее, быть может, сражение в этой войне. Если мы его проиграем, нам потребуется тоннаж, чтобы вернуть домой то, что останется от британской и американской армий». Эта угроза не произвела впечатления на Першинга. Фош сердито спросил его: «Вы готовы рискнуть тем, что нас снова оттеснят к Луаре?» Не испугавшись риторики, Першинг ответил: «Да. Я готов пойти на такой риск. Более того, может настать момент, когда на американскую армию ляжет основная тяжесть войны, и совершенно неразумно растрачивать наши ресурсы таким образом». Фош на это заметил, что война может закончиться раньше, чем американские войска будут готовы вступить в бой. Встреча завершилась препирательством:

Ллойд Джордж: «Неужели вы не понимаете, что без вашей поддержки война будет проиграна?»

Першинг: «Джентльмены, я очень глубоко продумал свою программу, и меня не переубедить».

2 мая встреча в Абвиле продолжилась. Ллойд Джордж отметил, что с 21 марта британские потери составили 280 000 человек, французские – более 340 000. После этого он сказал Першингу: «Если Соединенные Штаты не придут нам на помощь, то расчеты противника могут оказаться верны. Если Франция и Великобритания вынуждены будут уступить, их поражение будет почетным, поскольку они сражались до последнего солдата, в то время как Соединенные Штаты будут вынуждены прекратить воевать, направив на фронт чуть больше солдат, чем маленькая Бельгия».

Першинг сказал собравшимся, что Америка объявила войну «независимо» от других союзников и должна вступить в нее «с могучей армией». Он также подчеркнул, что «моральный дух солдат зависит от того, под каким флагом он воюет». Затем он предложил компромисс, который Клемансо и Ллойд Джордж не могли не принять. 130 000 американских пехотинцев и пулеметчиков, переправленных в мае через Атлантику на британских судах, и еще 150 000 в июне могут присоединиться к войскам союзников, но на июль он этого уже не обещает. Ресурсы американского флота будут направлены исключительно на создание американской армии, которая вступит в боевые действия по готовности. К концу мая в Европе окажется 650 000 американских войск, и, согласно предложенному Першингом компромиссу, две трети не будут направлены на фронт до создания самостоятельной американской армии. Фош был огорчен, Клемансо зол, а Ллойд Джордж горько разочарован, о чем написал британскому послу в Вашингтоне: «Меня бесит мысль о том, что солдаты уже здесь, но ситуация остается угрожающей из-за близорукости одного генерала и неспособности его правительства приказать ему исполнить свои обязанности».

Англо-американские распри продолжались, и продолжали расти потери на полях сражений и за линией фронта. 5 мая в немецком военном госпитале в Конде от ран, полученных на поле боя, скончался британский солдат, артиллерист 32-й осадной батареи Королевской гарнизонной артиллерии Фрэнсис Барбер. Он – один из девяти британских военнопленных, умерших в этом госпитале и похороненных на близлежащем французском кладбище. Ему было тридцать семь лет. Его сын Стивен, родившийся в 1914 г., погиб в боях в Нормандии в 1944 г.

На Востоке немцам продолжали сопутствовать победы. 7 мая румыны подписали Бухарестский мир с Центральными державами, которые получили военный контроль над устьем Дуная. Болгария в награду за военные действия против Румынии в качестве союзницы Германии и Австрии получила кусок Черноморского побережья, который была вынуждена уступить Румынии в ходе Балканской войны 1913 г. 12 мая в бельгийском курортном городке Спа кайзер Германии и император Карл подписали соглашение о совместном германо-австрийском использовании экономики Украины. Через два дня кайзер объявил, что Литва освобождается от оков российского правления и становится союзницей Германии.

В этом месяце в австрийской армии начались волнения на национальной почве. 12 мая вспыхнул мятеж в самом сердце Австрии, в городе Юденбург, расположенном в федеральной земле Штирия. Взвод пехотинцев захватил казармы и оружейные склады, разграбил продуктовые лавки и нарушил телефонную и телеграфную связь. Взвод состоял преимущественно из словенцев. Они призывали: «Пора по домам, товарищи! Не только нам, но и всем нашим фронтовым друзьям. Война должна быть закончена немедленно. Словенцы, присоединяйтесь к нам. Мы уходим домой. Нам нужны пропитание и мир. Да здравствуют большевики, да здравствует хлеб, долой войну!»

Мятеж был быстро подавлен, шестеро словенцев казнены, но волнения не прекратились. Через пару недель взбунтовались батальон рутенов?[229] и подразделение сербов австрийской армии. Эти выступления также были быстро подавлены. 17 мая в Праге состоялась Конференция угнетенных народов Австро-Венгрии. Несмотря на провокационное название, она прошла беспрепятственно. Четвертый по счету мятеж, на этот раз чешских солдат, вспыхнул четырьмя днями позже в Румбурке. Солдаты отказывались отправляться на фронт, требуя выплаты денег за период пребывания в русском лагере для военнопленных. Они заняли город, получили поддержку от местных чешских граждан и угрожали двинуться на Прагу. Несколько человек действительно отправились поездом в Прагу, заявив, что по прибытии «положат конец войне», но их перехватили по дороге и разоружили. Военно-полевой суд приговорил 10 чехов к смертной казни, 560 получили тюремные сроки. Мятеж был подавлен, но местный губернатор недвусмысленно дал понять Вене: «Если бы бунтовщикам удалось продвинуться на юг и найти поддержку среди населения этих регионов, а это ни в коей мере нельзя исключить, то в некоторых частях Богемии могла бы случиться настоящая революция».

Властям в Берлине и Вене приходилось внимательно следить за проявлениями революционных настроений и откликаться на любые призывы о помощи в борьбе с большевизмом. На юге России новый лидер донских казаков генерал Краснов 16 мая обратился к немцам за финансовой и военной поддержкой в борьбе против Красной армии. Помощь была оказана немедленно и составила 15 миллионов рублей и 12 000 винтовок. Немецкое влияние распространялось на тысячи километров Южной России. В этот же день национальный лидер финнов генерал Маннергейм во главе 16-тысячного войска вошел в Хельсинки. Более века царского господства, полгода власти большевиков и недавней немецкой оккупации закончились.

На бывшем Кавказском фронте Турция, союзник Германии, вытесняла армян из тех мест, что еще оставались от их родины, оккупировала русский город Карс (который до 1878 г. был турецким) и двигалась на восток, на территорию Армении. 15 мая турки заняли город Александрополь (Гюмри) и через три дня уничтожили более 6000 армян. В последующие десять дней армяне отчаянно сражались и даже смогли в одном месте оттеснить турок на 50 километров, но 26 мая в сражении при Каракалисе турки одержали верх. 5000 армян спаслись бегством через горные перевалы. 28 мая Армения провозгласила независимость. Это стало краткосрочной кульминацией осуществления давних надежд. В течение двух недель сотни армян были вырезаны татарами к югу от столицы Грузии Тифлиса. Турки, занявшие через три месяца территорию бывшего русского Закавказья и вышедшие к Каспийскому морю, уничтожили более 400 000 армян – городских и сельских жителей, мужчин, женщин и детей.

В Берлине Альберт Эйнштейн, который после своего призыва к созданию объединенной послевоенной Европы в 1914 г. уже опубликовал общую теорию относительности, волновался из-за того, что не принимает участия в антивоенном движении, которому посвятил себя его коллега, подписавший вместе с ним манифест 1914 г. Георг Николаи. «Вы ни в коем случае не должны «корить себя» за то, что находитесь в Берлине и продолжаете работать, – написал ему Николаи 18 мая. – Если кто и имеет право, подобно Архимеду наших дней, во весь голос крикнуть тем, кто наживается на этой войне, noli tangere circulos meos?[230], так это именно вы!» Он также добавил: «Когда мы создавали манифест, вы гораздо больше, чем я, были уверены, что надвигающегося культурного краха можно избежать, только если восторжествует простая и чистая европейская идея».

Через пять недель обвиненный в пацифизме и подвергшийся преследованиям за свои убеждения Николаи бежал на самолете из Германии в Данию. В оккупированной немцами Бельгии отметили три года со дня первого выпуска нелегальной патриотической газеты Libre Belgique. Газета широко распространялась и сильно досаждала немцам. В конце января 1918 г. большинство распространителей, общим числом 61 человек, были арестованы. Кайзер отправил телеграмму с поздравлениями военному губернатору, генералу Александру фон Фалькенхаузену, которому газета была представлена как «хищная птица на трепещущем теле Бельгии». Сам кайзер на страницах газеты именовался «его сатанинским величеством».

15 мая 61 арестованный предстал перед судом в Брюсселе. Все были приговорены к тюремному заключению, некоторые – на 10 и 12 лет. Через короткое время газета появилась вновь. Следующий выпуск под номером 143 был создан практически в одиночку аббатом ван ден Хаутом, который на ручном прессе напечатал 7000 экземпляров, а потом организовал перепечатку газеты в Антверпене. Экземпляры Libre Belgique нелегально проникали даже в лагеря интернированных на территории Германии. В одном из них, в Зольтау, газету читали четыре или пять сотен человек, среди которых был бельгийский студент, Поль Ван Зееланд, защищавший интересы интернированных перед начальством лагеря?[231].

В мае на Западном фронте и над территорией Британии и Германии активно действовала авиация. Среди целей британских летчиков были ворота шлюзов в Зебрюгге и железнодорожные узлы на территории Германии. 18 мая в ответ на налеты немецкой авиации на британские города 33 британских самолета нанесли бомбовый удар по Кельну, значительно повредив здания. Погибло 110 гражданских лиц. Следующей ночью 28 немецких бомбардировщиков «Гота» нанесли удар по Лондону. Погибло 48 гражданских лиц. 6 бомбардировщиков рухнули, объятые пламенем, еще три потерпели аварии при посадке на свои аэродромы. Эти большие двухмоторные бомбардировщики летали на Лондон через графство Кент. «Воздушная тревога объявлялась изменением давления газа, – вспоминал британский школьник Десмонд Флауэр. – Когда огни мигали два раза, нужно было задергивать все занавески на окнах».

Но откуда бы ни приближались немецкие самолеты к Лондону, всюду их встречал огонь зенитных батарей, грамотно расположенных в форме вытянутого прямоугольника далеко за пределами города. Юный Флауэр вспоминал, что, едва начинался налет, зенитные пушки «непрерывно стреляли, будто гавкали на гигантов, рокочущих над головой, осколки снарядов сыпались на землю дождем, но это не мешало отцу демонстративно разгуливать снаружи, наблюдая, что происходит, сколько бы мы ни уговаривали его зайти в дом. Одну ночь я долго не спал, слушая, как гигантский бомбардировщик рокочет и летает кругами, пытаясь вырваться из тисков разрывов, в которые он угодил. Ему это не удалось. Когда его сбили, гул затих, и я пошел спать».

Начиная с 19 мая немецкая авиация совершила четыре налета на оружейные склады французов, что привело к уничтожению более 12 000 тонн боеприпасов. В этом же месяце немцы совершили налет на железнодорожный мост в Этапле; бомбы попали в британский госпиталь, убив нескольких раненых солдат и медсестер, ухаживавших за ними. Погибли также девять военнослужащих Женского вспомогательного армейского корпуса, чья деятельность во Франции состояла в том, что они учили пользоваться противогазами, занимались канцелярской работой и готовили пищу в армейских лагерях.

Мощность бомбовых рейдов с обеих сторон была невелика, но они демонстрировали новое и весьма наглядное оружие, которое к тому же постоянно совершенствовалось. В третью неделю мая британские бомбардировщики «Хэндли Пейдж», известные под названием «кровавый парализатор», нанесли удары по немецкому химическому заводу в Оппау, газовому заводу в Мангейме и железнодорожным мастерским и депо в Картхаусе. 22 мая 9 немецких бомбардировщиков «Гота» попытались бомбить Париж. Плотным зенитным огнем восемь удалось отогнать, но девятый прорвался и сбросил несколько бомб. Один человек погиб. Times сообщала: «Захватывающая борьба между самолетом, пытавшимся ускользнуть, и зенитчиками, намеренными его сбить, длилась целых полчаса».

В июне было совершено еще три воздушных налета на Париж. В небе над территорией боевых действий постоянно шли воздушные бои. 2 июня, в тот день, когда немцы заявили, что сбили 38 самолетов союзников, потеряв при этом лишь 17 своих, немецкий летчик Герман Геринг был награжден орденом «За заслуги». На следующий день в Британии была учреждена новая награда за героизм, проявленный в воздушных боях, – крест «За летные боевые заслуги». Месяцем ранее за выдающееся мужество полковой грамотой был награжден Гитлер.

Немцы теперь контролировали два процветающих региона довоенной России – Украину и Прибалтику. Они помогли финнам изгнать большевиков. Немецкие войска остались в Финляндии как гаранты ее независимости. 27 мая под протекторатом Германии была провозглашена независимая Грузинская республика. Но не только Германия была военным бастионом против большевизма. 23 мая британский Военный кабинет принял решение направить миссию численностью 560 человек в Архангельск и еще 600 в Мурманск для охраны британских военных складов, имущество которых ранее было переправлено северным морским путем в качестве британской военной помощи русской армии?[232]. Британцы также предложили провести военную подготовку сотен тысяч русских, противников большевиков, чтобы они могли обороняться в случае большевистской агрессии. Через три дня в Сибири 60-тысячная чешская армия, проделавшая долгий путь через всю Россию на Дальний Восток после того, как по условиям Брест-Литовского мира были освобождены все австрийские военнопленные, начала активные действия против большевиков.

Чехи, которые на протяжении почти четырех лет являлись неотъемлемой частью армий Центральных держав, перешли на сторону союзников и сформировали Чехословацкий корпус, намеревавшийся издалека наблюдать за крушением Центральных держав и способствовать созданию независимой Чехословакии. Они даже пытались вернуться в Европу, чтобы воевать в рядах союзников, но сначала вступили в войну с большевиками. 27 мая они захватили город Челябинск, через четыре дня – Петропавловск и Томск.

Немецкое Верховное командование не теряло надежды сломить линию обороны союзников на Западном фронте. 27 мая Людендорф предпринял попытку повторить и даже развить успех, достигнутый двумя месяцами ранее, и взять Париж. На рассвете 4000 орудий начали артподготовку на участке фронта шириной до 40 километров. Началась Третья битва на Эне. Во французском секторе на Шмен-де-Дам атакующие войска прорвали линию обороны противника на глубину до 20 километров, разгромив четыре французские дивизии.

Между Суассоном и Реймсом немцы сломили сопротивление еще четырех французских и четырех британских дивизий и менее чем через шесть часов вышли к Эне. У деревни Ла-Виль-о-Буа-ле-Понтавер британский дивизион полевой артиллерии решил не отступать, невзирая на ураганный артиллерийский огонь, обрушившийся на них. «Орудия стреляли, и сопротивление не прекращалось до тех пор, пока все не погибли или не были захвачены в плен», – написано на мемориальной табличке, установленной французскими властями на месте этого героического события, за которое весь дивизион был награжден французским Военным крестом. На кладбище, созданном Комиссией стран Содружества по воинским захоронениям в Ла-Виль-о-Буа, – 540 могил, в 413 из которых покоятся останки неизвестных солдат.

К вечеру 28 мая в линии обороны союзников была пробита брешь шириной 65 и глубиной 25 километров. Среди погибших в тот день британцев был и майор Бертрам Картленд, воевавший на Западном фронте с 1914 г., «что само по себе», написал он дочери, «является чудом выживания»?[233]. В этот день кайзер посетил «калифорнийскую позицию», наблюдательный пункт близ Краона, с которого Наполеон в 1814 г. следил за одной из последних побед своей армии над войсками союзников.

Несмотря на ярость немецких атак в 1918 г., союзники оказывали упорное сопротивление. На Сомме в сражении при Кантиньи американцы полноценной бригадой в количестве 4000 человек провели первое наступление в ходе войны. Французы обеспечивали прикрытие с воздуха, артиллерийскую поддержку из 368 тяжелых орудий и минометов, а также выделили группы огнеметчиков для ведения боев в населенном пункте. Впереди американской пехоты шли двенадцать французских тяжелых танков. Каждый американский солдат нес на себе 220 патронов, три мешка с песком, две ручные гранаты, одну винтовочную гранату, две фляги с водой, два сухих пайка и две плитки шоколада, лимон и жевательную резинку для утоления жажды.

Наступлению предшествовала двухчасовая артподготовка, после чего Кантиньи был быстро взят. Особенно эффективной оказалась деятельность огнеметчиков. Один из американцев, Кларенс Р. Хюбнер[234], вспоминал, как видел немецкого солдата, удирающего из окопа, «словно кролик у меня в Канзасе, выскочивший из горящей копны соломы». Немец пробежал менее пятнадцати метров и упал замертво.

Американцы в этот день захватили около сотни пленных, но, как написал один историк, «в плен брали не всех. Попадались отчаянные пулеметчики, которые отстреливались до последнего патрона, после чего пытались сдаться. Для некоторых американских солдат было просто слишком тяжело видеть, как их приятели падали, скошенные пулеметным огнем, а потом слушать, как их убийца кричит «Камерад!», чтобы избежать возмездия. Они убивали «камерадов» со смешанным чувством скорби и ненависти»?[235].

Деревня Кантиньи перешла под контроль американцев. «Не уступать ни дюйма» – таков был приказ Першинга. В течение 72 часов немцы предприняли семь контратак. За это время 200 американских солдат погибло и еще 200 получили отравление от химических снарядов немцев. От напряжения непрерывных артобстрелов, усталости, накопившейся за трое суток боев, солдаты становились, по словам их командира, полковника Хансона Эли, «полусумасшедшими, временно обезумевшими». Один лейтенант начал стрелять по своим же солдатам, пока не погиб от разрыва немецкого снаряда. После трех дней боев и артиллерийской стрельбы американцы выбились из сил. Полковник Эли вспоминал, что, когда наконец наступило облегчение, «они могли только идти, шатаясь, с запавшими глазами и ввалившимися щеками, и если кто-то на мгновение останавливался, то засыпал на ходу».

Американцы удержали Кантиньи. Успех принес тройную выгоду: немцы лишились важного наблюдательного пункта, Першинг получил еще один аргумент в пользу независимого американского командования и стал для немцев, по словам американского военного историка, «первым отрезвляющим признаком того, что они имеют дело не с толпой необученных дилетантов, как им могло показаться».

Несмотря на успех американцев в Кантиньи, немцы не ослабляли натиск. 29 мая немецкие войска заняли Суассон. К концу третьего дня наступления более 50 000 французских солдат оказались в плену, было захвачено 650 единиц артиллерии и 2000 пулеметов. 30 мая немцы вышли к реке Марна в районе Шато-Тьерри. Вечером Першинг ужинал с Фошем и его старшими штабными офицерами. Позже он вспоминал: «Более подавленных офицеров даже трудно было представить. Они ужинали, с трудом выдавливая из себя по слову, размышляя над самой, возможно, серьезной ситуацией за время войны».

1 июня немецкие войска оказались в 65 километрах от Парижа, на 15 километров ближе, чем во время апрельского наступления. 2 июня они овладели фортом Помпель на Реймсе, но французы в контратаке отбили форт, захватив четыре танка и взяв в плен две сотни немецких солдат. В этот день в Версале заседал Верховный военный совет. Французское правительство вновь, как и в 1914 г., было готово покинуть Париж и перебраться на юг страны. Десятки тысяч парижан бежали из города, как и в 1914 г., и позднее, в 1940-м.

Французы вновь обратились к Першингу с просьбой о срочной переброске американских войск на французский сектор разваливающегося фронта и их хотя бы временном слиянии с французскими войсками. Першинг, как обычно, ни за что не желавший отказываться от перспективы создания самостоятельной американской армии и даже от любых посягательств на такую перспективу, отвергал все аргументы. Фош, словно обезумевший, повторял раз за разом: «Бой, только бой, остальное не имеет значения». В ходе заседания в Версале французы попросили направить в июне на фронт 250 000 американских солдат и еще 250 000 – в июле, Першинг поразил их, сообщив, что в США, не считая трех дивизий, уже готовых к отправке, остается 263 852 человека, обученных воевать. Это было гораздо меньше, чем могли себе представить союзники, но это были абсолютно достоверные цифры. Решающий вклад в укрепление живой силы армий союзников Америка не будет готова внести до конца текущего, а то и до начала следующего, 1919 г. «При таком расписании нам практически нечего ждать от Соединенных Штатов, – констатировал Клемансо. – Это большое разочарование». По этому «расписанию» Америка будет отправлять от 120 до 150 тысяч солдат ежемесячно, и не более.

На предложение отправлять в Европу неподготовленные американские войска Першинг категорически ответил, что они будут проходить обучение на родине. Фош заметил: «Солдаты быстрее обучатся во Франции». Ллойд Джордж предложил проводить обучение американцев в Британии под руководством британских офицеров. Першинг ответил, что не намерен «отказываться от своих прерогатив» по этому вопросу.

Американский командующий вывел из себя британское и французское руководство. Когда Першинг предложил снизить возраст мобилизации для французов, Ллойд Джордж перебил его: «Генерал Першинг, вы всерьез предлагаете бросить в окопы мальчишек?» Першинг не смутился. «Господин премьер-министр, – ответил он, – вы только что предложили, чтобы мы отправляли в окопы американских мальчишек, не так хорошо подготовленных, как французские. Не вижу разницы».

Першинг настоял на своем. Американские войска будут проходить подготовку в Соединенных Штатах. Условия предыдущего соглашения в Абвиле останутся в силе, хотя на небольшое увеличение американских подкреплений Першинг согласился. Он направит на фронт, когда и где это потребуется французам, 170 000 солдат в июне и 140 000 в июле, но ни человеком больше. Остальные 190 000 человек, которые должны по расписанию прибыть во Францию, останутся в резерве Першинга и станут основой будущей американской армии в Европе.

Обстановка на фронте потребовала немедленной реализации соглашения. Американцев направили на Марну восточнее Шато-Тьерри, где они взорвали мост, чтобы помешать немцам продвинуться дальше на юг. Американские подразделения были направлены через город Мо к ближайшей точке немецкого наступления на Париж. По дороге им попадались тысячи беженцев, в основном деревенских жителей и крестьян, спасающихся от наступающей немецкой армии, и бесчисленное количество групп из трех-четырех французских солдат, также спешащих покинуть зону боевых действий.

По мере приближения к линии фронта американцы обнаруживали целые деревни, разграбленные отступавшими французскими войсками. Грабили и винные погреба; пьянство способствовало нарушениям дисциплины. Одного крестьянина, который пытался защитить свою собственность, привязали к стулу и избили. Еще ближе к фронту американцам стали попадаться бредущие в тыл французские солдаты – «ходячие раненые», с перебинтованными головами и руками на перевязи. «Боши идут», – устало предупреждали французы, на что американцы отвечали, пытаясь их подбодрить: «А мы уже пришли!» «О да, – говорили французы, – но боши все равно идут». Когда американцы добрались до передовой у дороги Париж – Мец, встретивший их французский генерал дал указание удержать линию фронта «любой ценой». Французские войска по-прежнему отступали. 1 июня один из французских солдат крикнул, проходя мимо американцев: «La guerre est finie!»?[236]

Американцы удержали линию фронта. В этом им помогли и усталость самих немцев после шести дней непрерывных боев, и большое расстояние, пройденное передовыми немецкими частями, которое сильно затрудняло своевременное снабжение армии. Но американцы не только устояли, они даже смогли немного продвинуться вперед, заметно способствуя подъему морального духа во французской армии и среди гражданского населения. Одним из французов, понимавшим и разделявшим эти настроения, был Жан де Пьерфе, офицер штаба Петена. «Мы все почувствовали, – позже записал он, – как в наши вены вливается свежая кровь. Жизненные силы просто хлынули в умирающее тело Франции».

3 июня генерал британской армии Фрайберг в ходе боев получил девятое серьезное ранение. «Я был ранен крупным снарядом во время небольшой операции, – написал он другу. – Меня сильно тряхнуло и отбросило на несколько метров. Осколки попали в ногу и голову. Их извлекли в полевом госпитале. Это было еще то испытание». У человека, лежавшего рядом с ним, «ампутировали руку и обе ноги».

Чтобы помочь сдержать наступление немцев, с Салоникского фронта было снято по 10 000 французских и британских войск. Там болгарские дезертиры предупредили союзников, что намечается наступление, но его пришлось отменить из-за волнений, вспыхнувших в болгарских частях. Этим летом дела у Центральных держав складывались не совсем удачно. 20 мая в венгерском городе Печ 2000 венгерских военнослужащих отказались покидать казармы и отправляться на фронт. Они захватили оружейные склады и заручились поддержкой местных шахтеров. Для подавления мятежа пришлось задействовать три полка.

Опустошенная войной, измученная революцией Россия превращалась в новое поле битвы. 3 июня три немецких батальона высадились в Поти, чтобы оказать поддержку крымским властям. На следующий день 150 британских морских пехотинцев высадились в северном русском порту Печенга для охраны складов союзников и оказания помощи местным антибольшевистским силам. В этот же день представитель одного из королевских домов Германии герцог Вюртембергский взошел на трон в Литве. Но другой немецкий вельможа, кронпринц Рупрехт Баварский, оказывал давление на канцлера Германии графа Херлинга, чтобы начать мирные переговоры с Британией, Францией и Италией, пока Германия и Австрия продолжают развивать успех на Западном фронте и могут действовать с позиции силы. Его предложение было отвергнуто. Канцлер заметил, что коллапс по крайней мере Франции вполне вероятен.

Война и политика шли рука об руку. 3 июня Британия, Франция и Италия заявили о полной поддержке поляков, чехов и южных славян в обретении своей государственности. На следующий день, заручившись британской поддержкой, доктор Хаим Вейцман, лидер сионистов, в местечке близ порта Акаба встретился с лидером арабского восстания эмиром Фейсалом и разработал с ним план, который должен был обеспечить арабскую поддержку еврейскому Национальному дому в Палестине. Один британский генерал отметил после этой встречи, что и Т. Э. Лоуренс, который способствовал организации этой встречи, и Вейцман «наметили линии сближения арабской и сионистской политики в не очень отдаленном будущем». На следующей неделе наступление арабских войск блокировало турецкий гарнизон в Маане. В армии Алленби, дислоцировавшейся на побережье к северу от Яффы и ожидавшей продвижения к Иерусалиму, под ружьем находилось 5000 палестинских евреев, в основном выходцев из России.

«Я буду приветствовать развитие взаимопонимания с евреями, – написал Фейсал Марку Сайксу через месяц после встречи в Акабе. – Признаю, есть невежественные арабы, которые презирают евреев, но невежды всюду одинаковы, и случающиеся инциденты менее болезненны по сравнению с теми страданиями, которые вынуждены терпеть евреи в более развитых странах». В эти же дни в украинских городах и деревнях несколько тысяч евреев уничтожили белогвардейцы, чей исторический антисемитизм в сочетании с ненавистью к наличию большого числа евреев в новом большевистском правительстве способствовал возобновлению погромов, проходивших в этих местах полтора десятилетия назад.

3 июня немецкие войска форсировали Марну у Жолгона, использовав для переправы восемь телескопических лестниц, как у пожарных, переброшенных через реку. Ширины каждой лестницы хватало, чтобы по ней пробирались бок о бок лишь два человека. После первой успешной переправы было переброшено еще четырнадцать лестниц. На противоположном берегу оборудовали небольшой плацдарм с шестью пулеметами. Вновь могло показаться, что повторяются события 1914 г. у Шато-Тьерри, расположенного всего в десятке километров западнее, когда городу грозила опасность быть захваченным с обоих берегов реки. Но сейчас у Шато-Тьерри уже два дня стояли две американские дивизии. Именно американцы атаковали немецкий плацдарм. Сотня немцев попала в плен, остальные были вынуждены на лодках или вплавь убраться восвояси.

Также 3 июня с другой стороны Шато-Тьерри, в 10 километрах к западу от города, американцы продемонстрировали незаурядную стойкость, отражая немецкую атаку у леса Белло. Когда бригада американских морских пехотинцев получила приказ к наступлению, сержант Дэн Дэли крикнул: «Вперед, сукины дети! Вы что, собираетесь жить вечно?» К концу дня погибло 1087 морских пехотинцев. Когда возник вопрос об отступлении, один американский офицер с возмущением ответил: «К черту отступление! Мы только пришли».

4 июля в палате депутатов французского парламента Клемансо, демонстрируя такой же боевой дух, заявил: «Я буду сражаться перед Парижем, я буду сражаться в Париже, я буду сражаться за Парижем». Он также говорил об «окончательном успехе, до которого рукой подать, если только нам хватит упорства». Не все наблюдатели разделяли его уверенность. В день выступления Клемансо секретарь британского Военного кабинета сэр Морис Хенки, бывший морской пехотинец, записал в дневнике: «Мне не нравится обстановка. Немцы воюют лучше союзников, и я не могу исключить возможность катастрофы».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.