Закладывая основы обороны

Закладывая основы обороны

Руководя прорывом войск, штаб Приморской армии, разместившийся в Херсонесских казармах, с 3 ноября уже практически занимался и организацией обороны Севастополя.

Я отправился прежде всего, конечно, к севастопольским артиллеристам, в штаб береговой обороны Черноморского флота. Там узнал, что моряки к 1 ноября оборудовали на подступах к городу четыре опорных пункта — Чоргуньский, Черкез–Керменский, Дуванкойский и Аранчинский. В дотах опорных пунктов было установлено 62 орудия. Флотские товарищи за короткое время успели создать эту систему укреплений.

Севастопольцы по праву гордились мощью своих береговых батарей (некоторые имели калибр 305 миллиметров). Всего в районе главной базы флота было девять стационарных батарей (34 орудия) и две подвижные (8 орудий). Все стационарные располагались вдоль побережья. Три из них еще не были перестроены для стрельбы по сухопутным целям, шесть находились в полной боевой готовности. 54–я береговая батарея старшего лейтенанта И. И. Заики уже 30 октября вступила в бой с немецкими танками и пехотой, стремительно продвигавшимися по Евпаторийскому шоссе, и героическими действиями задержала передовые части врага.

Обо всем этом рассказал начальник штаба береговой обороны Иван Филиппович Кабалюк. С первой нашей встречи этот корректный и предупредительный, отлично знающий свое дело офицер произвел на меня наилучшее впечатление, которое никогда не изменялось. В дальнейшем мы встречались часто, и много раз полковник Кабалюк был для меня добрым вестником: именно от него я узнавал о подходе морских транспортов с боеприпасами, следовавших с Большой земли. Сведения об этом имели в Севастополе строгую секретность, и Иван Филиппович передавал их мне только устно и наедине.

Быстро наладившееся боевое содружество между артиллеристами Приморской армии и береговой обороны флота в дальнейшем привело естественным порядком к слиянию некоторых должностей, что диктовалось интересами дела. Так, командующий береговой обороной генерал–майор П. А. Моргунов фактически стал заместителем командарма, а полковник И. Ф. Кабалюк — заместителем начальника штаба Приморской армии. Это очень облегчало и упрощало согласование действий армейских и флотских частей.

А в тот день я с помощью офицера из штаба береговой обороны, которого полковник Кабалюк дал мне в провожатые, осмотрел местность к северу от города. Район, примыкающий к станции Мекензиевы Горы, оказался вполне подходящим для размещения огневых позиций артиллерии, и я приказал командиру подходившего к Севастополю 265–го артиллерийского полка майору Н. В. Богданову следовать прямо туда. Надо сказать, что командарм И. Е. Петров заранее потребовал от меня, чтобы бодгановский полк прикрывал именно северное направление. Иван Ефимович, который вообще любил артиллерию, глубоко понимая ее роль, относился к бодгановскому полку с особым пристрастием, часто его посещал.

Стараясь быстрее поставить артполки на огневые позиции, я исходил из проверенного жизнью правила: готовность артиллерии должна опережать общую боевую готовность войск. Артиллерия размещалась с таким расчетом, чтобы обеспечить максимальную плотность огня там, где было наиболее вероятно наступление противника.

Наши 51–й и 52–й армейские артполки предназначались на южное (балаклавское) направление. 4 ноября штаб артиллерии проверял их выход в отведенные районы. Сам я вновь отправился на Мекензиевы горы, где застал батареи 265–го артполка уже на огневых позициях. После трудного марша артиллеристы держались бодро. Они уже знали, что им доверен весьма ответственный рубеж.

— Мы тут покажем фашистам, на что способны богдановцы! — слышал я от рядовых бойцов и сержантов. Именно этого я собирался им пожелать.

Николай Васильевич Богданов находился на полковом НП. Он доложил о готовности к открытию огня и о том, что все работы, еще не законченные, будут завершены в срок.

Объяснив Богданову значение района Мекензиевых гор, и в частности позиций его полка, я подчеркнул:

— Отсюда можно широко маневрировать огнем на значительном участке фронта. Сейчас, когда еще не вся артиллерия заняла свои позиции, это особенно важно.

Командиру 265–го полка я временно подчинил все находившиеся в этом районе артиллерийские подразделения. До подхода 25–й и 95–й дивизий Богданов являлся старшим артиллерийским начальником всего участка к северу от линии Черкез–Кермен, Северная бухта. На южном направлении такими же правами был облечен командир 51–го артполка полковник А. А. Бабушкин.

В штабе армии, куда я возвратился вечером, общее настроение значительно поднялось по сравнению с тем, что было накануне. Большая часть наших войск еще находилась в горах и с боями выходила из окружения, но известия оттуда поступали все более обнадеживающие. Командиры 25–й и 95–й дивизий доносили о разгроме заслонов противника и даже о захваченных трофеях.

В тот вечер я узнал в штабе, что есть приказ адмирала Г. И. Левченко об образовании Севастопольского оборонительного района во главе с генерал–майором И. Е. Петровым.

— Вот на что я хотел обратить ваше внимание, — встретил меня Иван Ефимович, когда я явился к нему с докладом. — Значительные силы противника скованы в горах, и он не может пока выйти к Севастополю всей своей группировкой. Однако это не означает, что он не будет пытаться отдельными частями или сильными разведывательными отрядами захватить выгодные районы на подступах к городу.

Я ответил, что имею это в виду и артиллерия, занявшая огневые позиции, готова к отражению внезапных атак.

— Наши артиллеристы, — продолжал И. Е. Петров, — приобрели в боях за Одессу ценный опыт. В боях за Севастополь перед ними, надо полагать, откроется еще более широкое поле деятельности. Тут, как и под Одессой, необходимо централизованное управление всей артиллерией — полевой, береговой, корабельной. Объясните это начальнику артиллерии береговой обороны…

Начальником артиллерии береговой обороны был майор Б. Э. Файн. Еще при первой встрече я обратил его внимание на то, что под Севастополем, очевидно, потребуется широко применять метод последовательного нанесения огневых ударов, так как нам будет не хватать артиллерии для одновременного выполнения огневых задач на различных участках фронта. Одесский опыт показал, какое значение имеет возможность широкого маневра огнем, массирования его на решающих участках. Для этого и нужно было централизованное управление всей артиллерией.

Как уже было сказано, отношения со штабом береговой обороны флота с самого начала сложились у нас очень хорошо. Весьма слаженно работал с нами и начальник артиллерии береговой обороны. Начали с того, что вместе наметили участки заградительного огня береговых батарей и связали с их корректировочными постами армейские артполки. Береговые артиллеристы быстро достигли высокого мастерства в ведении огня по непривычным для них сухопутным целям. Уже в первые дни обороны Севастополя отличились вслед за батареей старшего лейтенанта Заики береговые батареи Александера, Драпушко, Дмитриева, Лещенко, Матушенко.

Первые севастопольские дни были для штаба Приморской армии исключительно трудными. Но все важные вопросы решались оперативно, быстро. Штаб работал дружно, что во многом зависело от его начальника Николая Ивановича Крылова. Как и полковник Н. И. Крылов, я являлся заместителем командарма, который предоставил нам обоим большую самостоятельность, не вмешиваясь обычно в способы выполнения его указаний. Делясь мыслями о положении на фронте, мы легко приходили к единому мнению.

И. Е. Петров не любил что?либо преувеличивать, сгущать краски. Он всегда стремился держать и штаб, и командиров в разумной степени напряженности, соответствующей обстановке. Иван Ефимович очень часто сам посещал войска, и скоро вся армия знала командующего в лицо. Большую роль в сплочении армии играли его методы живого руководства, а также умение замечать достойных людей, которых командарм смело выдвигал на должности, соответствующие их личным качествам, опыту.

Удачно выдвинул Иван Ефимович, например, А. И. Ковтуна–Станкевича. Призванный в армию незадолго до войны, после длительного перерыва в военной службе, он в дни Одесской обороны возглавлял разведку Чапаевской дивизии. После ранения командира полка Султан–Галиева И. Е. Петров, командовавший тогда этой дивизией, временно вверил полк майору Ковтуну–Станкевичу. Тот хорошо показал себя в новой должности, а у генерала Петрова, ближе присмотревшегося к майору, уже сложилось представление о том, как можно использовать его в дальнейшем.

Отправляясь из Шумхая в Севастополь с полевым управлением армии, командарм взял с собой и Ковтуна-Станкевича вместе с его разведбатальоном. Батальон был немедленно выдвинут под Дуванкой. А майору Ковтуну–Станкевичу, хотя он не занимал еще никакой должности в штабе армии, генерал Петров поручил возглавить оперативную группу (в нее также вошли капитаны И. Я. Шевцов и К. И. Харлашкин), которая, прибыв на кордон Мекензи № 1, быстро установила связь с прикрывавшими это направление отдельными батальонами и отрядами. Опергруппа помогла упорядочить управление мелкими частями и подразделениями, большей частью только что сформированными, подготовила рекомендации относительно того, куда их влить или кому подчинить с подходом основных наших сил. На этой работе проявились те качества А. И. Ковтуна–Станкевича, которые дали И. Е. Петрову основание вскоре, еще в ноябре, поставить его во главе оперативного отдела штаба армии.

Работа по координации действий различных частей и подразделений велась офицерами штаба и на других направлениях. Инструкторы политотдела армии, его начальник полковой комиссар JI. П. Бочаров и заместитель начальника бригадный комиссар Г. М. Аксельрод тоже все время были в войсках, устанавливали связь с комиссарами и политруками, с партийным активом.

К исходу 5 ноября штаб армии, фактически выполнявший и функции штаба Севастопольского оборонительного района, подготовил необходимые данные для принятия решения на оборону. Из трех вероятных направлений наступления противника (ялтинское, мекензийское и дуванкойское), на которые предназначались три наши основные дивизии — 25, 95 и 172–я, командарм считал тогда самым опасным мекензийское с прилегающей к этому участку долиной Кара–Кобя. И еще до выхода войск из гор И. Е. Петров наметил для прикрытия этого направления 25–ю Чапаевскую дивизию, как наиболее ему известную.

Командарм всячески торопил двигавшиеся к Севастополю войска. Но мы пережили дни тревожной неясности, когда трудно было сказать, когда именно они смогут занять оборону на севастопольских рубежах и как вообще развернутся здесь события. Ведь наши части неотступно преследовались в горах 72–й и 22–й немецкими дивизиями, в то время как с авангардами еще двух дивизий противника — 50–й и 132–й шли бои в районе хутора Мекензия, у Дуванкоя и на других участках. При особенно тревожном положении на мекензийском направлении не исключалась и попытка врага прорваться к Севастополю со стороны Балаклавы.

6 ноября появилась наконец твердая уверенность, что в течение двух суток основные силы армии будут под Севастополем. Но всех нас волновало, в каком состоянии выйдут войска из гор, пробившись через вражеские заслоны. Некоторым частям, прибывшим в числе первых, досталось крепко. Так, 4 ноября к Севастополю вышел 514–й стрелковый полк в составе сотни с небольшим бойцов…

Общая картина стала в основном ясной к вечеру 9 ноября. Части выглядели очень неодинаково. Две кавалерийские дивизии, вместе взятые, имели лишь полторы тысячи бойцов. 421–ю стрелковую дивизию приходилось вообще расформировывать, поскольку доукомплектовать ее было нечем. Однако в 95–й и 25–й дивизиях, понесших наименьшие потери, насчитывалось свыше 7 тысяч штыков.

— Всего боевого состава около двадцати пяти тысяч человек, — подвел итог начальник отдела укомплектования майор Семечкин. — Это без полевого управления, частей обеспечения и тылов.

Потери в степном Крыму и в горах были значительны. Однако армия в целом оставалась боеспособной, большинство соединений сохранило свою организационную структуру, основные командные кадры, работоспособные штабы.

Что касается артиллерии, то армейские и дивизионные артполки сохранили 70–80 процентов штатного числа орудий, и это было не так уж плохо. Восемь артиллерийских полков вместе с береговыми батареями представляли при централизованном управлении внушительную силу. Наиболее боеспособным оставался полк майора Н. В. Богданова: хотя один его дивизион и не попал к Севастополю, отойдя с 51–й армией к Керчи, полк имел двадцать две 107–миллиметровые пушки.

Всего на оборонительных рубежах Севастополя мы располагали на 9 ноября 432 орудиями и минометами (из них 398—в Приморской армии, включая 62 орудия в сооруженных моряками дотах). В среднем на километр фронта получалось 10,8 ствола — значительно больше, чем под Одессой. На некоторых участках главнейших направлений обороны было по 20–30 орудий и минометов на километр. Много значило то, что огонь примерно половины дивизионной, армейской и береговой артиллерии мог быть сосредоточен на любом участке фронта.

К тому времени, когда нам стало известно решение Ставки — возложить руководство обороной Севастополя на командующего Черноморским флотом вице–адмирала Ф. С. Октябрьского, — штаб Приморской армии провел большую работу по организации стройной системы обороны. Приказами генерала И. Е. Петрова было создано в составе СОР сперва три, а затем четыре сектора. Комендантом каждого из них становился командир основного в секторе войскового соединения — стрелковой дивизии. Мелкие отдельно действовавшие флотские отряды и подразделения пошли на пополнение полков, дивизий и бригад.

Первый сектор, оборонявший балаклавское направление, возглавил командир 109–й дивизии полковник П. Г. Новиков (он отлично показал себя под Одессой, командуя полком). Очень ответственное восточное направление— вдоль Ялтинского шоссе и по долинам Кара–Кобя и реки Черная — относилось ко второму сектору, возглавляемому командиром 172–й дивизии полковником И. А. Ласкиным (эта новая в Приморской армии дивизия была сформирована в Крыму). На не менее важном мекензийском направлении заняла оборону 25–я Чапаевская дивизия, командиру которой генерал–майору Т. К. Коломийцу подчинялись, как коменданту третьего сектора, 7–я бригада морской пехоты и 3–й морской полк. Наконец, четвертый сектор — от Дуванкоя до берега моря— возглавил командир 95–й дивизии генерал–майор В. Ф. Воробьев, в подчинение которого поступала 8–я бригада морской пехоты.

Начальники артиллерии четырех дивизий стали начартами соответствующих секторов. В двух сектоpax — третьем и четвертом — это были офицеры, хорошо мне известные: Ф. Ф. Гроссман и Д. И. Пискунов — оба опытные артиллеристы, но весьма разные по натуре.

Подполковник Фрол Фалькович Гроссман был до войны преподавателем в училище. Настояв на откомандировании в действующую армию, он в самом начале войны прибыл в 14–й стрелковый корпус в мое распоряжение. Помню, на первый взгляд он почему?то показался мне человеком нерешительным, даже робким. Но, убедившись в его хорошей подготовке и ценя стремление быть на фронте, я представил его на вакантную должность начарта 25–й Чапаевской дивизии. И вскоре Гроссман показал себя смелым и энергичным артиллерийским командиром, заслужил в дивизии общее уважение.

Если живой и темпераментный Гроссман был весь в движении, то полковник Дмитрий Иванович Пискунов отличался словно нарочитой медлительностью. Однако за его невозмутимой неторопливостью крылось умение обо всем своевременно позаботиться, все учесть и рассчитать. И я уже знал, что этот безупречно организованный человек способен оставаться спокойным в самой сложной обстановке.

С начальниками артиллерии двух других секторов полковниками Шатиловым и Рупасовым я был тогда еще мало знаком. Потом, в ходе боев, и они показали себя с самой лучшей стороны.

10 ноября вице–адмирал Ф. С. Октябрьский объявил приказом о своем вступлении в командование оборонительным районом (командарм Приморской И. Е. Петров становился заместителем командующего СОР по сухопутным войскам). Адмирал Октябрьский выражал уверенность, что защитники Севастополя превратят город в неприступную крепость и истребят на подступах к нему не одну дивизию зарвавшихся фашистских захватчиков. «Все необходимое для выполнения этой задачи, — говорилось в приказе, — у нас есть. Мы имеем тысячи замечательных бойцов, мощный Черноморский флот, севастопольскую береговую оборону, славную авиацию. Вместе с нами закаленная в боях Приморская армия, ее славные бойцы и командиры».

Затем последовал приказ командующего СОР о том, что все организованные на флоте бригады, полки, отряды и батальоны морской пехоты придаются Приморской армии и нераздельно входят в ее состав. Командующий оборонительным районом требовал от командиров всех степеней в равной мере заботиться о красноармейских и краснофлотских частях. Окончательная ясность вносилась в управление артиллерией. Оно оставалось централизованным, сосредоточенным в руках командующего артиллерией Приморской армии и его штаба. Словом, так, как было в Одессе.

В сущности, не только артиллерия, но и вообще все взаимодействующие силы армии и флота с начала обороны Севастополя как бы слились в единый боевой организм. И это, мне кажется, явилось одним из важнейших условий самой возможности столь длительной и упорной борьбы с врагом на севастопольском плацдарме.