Переходное национальное правительство Сомали
Переходное национальное правительство Сомали
К 2000 г. общее количество погибших в гражданской войне сомалийцев достигло миллиона человек[191]. В январе 2000 года президент Джибути Исмаил Омар Гелле выступил с новым планом мирных инициатив. Коренное отличие от всех предыдущих планов — смещение акцента в создании переходного правительства в сторону гражданского общества, а не, как обычно, в сторону лидеров клановых группировок. План Джибути в сомалийском обществе поддерживали только интеллектуалы, часть бизнесменов и эмигранты, а также сторонники Али Махди, а это около 12% участников переговорного процесса[192].
Конференция в Джибути откладывалась несколько раз. Она открылась без повестки дня, но с главной заявленной целью дать легитимную основу для создания правительства и парламента. Дебаты велись в сомалийском стиле «столь долго, сколько это нужно». Руководство Сомалиленда не удалось уговорить прислать своих представителей. Из лидеров клановых группировок в работе конференции приняли участие лишь Али Махди и Хасан Hyp «Шатигуцуц», который согласился на приезд, несмотря на отказ от участия в конференции его группировки АСР.
Первый подготовительный этап Сомалийской национальной мирной конференции, совещания традиционных и клановых лидеров, был официально открыт 2 мая 2000 г. в городе Арта, примерно в 40 км к северу от столицы Джибути. Второй этап был официально открыт президентом Гелле 15 июня. Всего насчитывалось 810 делегатов[193]. Гелле пригласил, в основном, бывших министров правительства Сиада Барре, эмигрантов, бизнесменов, старейшин. Вместе с делегатами прибыло вдвое больше сопровождающих, так что всего на конференции собралось более двух тысяч человек[194]. Руководство Пунтленда обвинило Джибути в навязывании повестки дня и состава участников и отозвало своих делегатов.
Работа конференции с 13 по 26 августа закончилась избранием президента, премьер-министра переходного национального правительства (ПНП) и парламента. В принятой хартии, состоящей из шести частей, наиболее важной стала третья, где говорилось о необходимости создания сильного центрального правительства, однако указывалось на необходимость усиления значения регионов. Фактически впервые в сомалийской политической риторике прозвучало официальное признание того, что процесс децентрализации страны стал необратимым.
Президентом был избран не военный вождь, а представитель интеллектуальной среды выпускник биологического факультета МГУ доктор Абдикасим Салад Хасан. В правительстве Сиада Барре он занимал пост министра внутренних дел и одновременно заместителя премьер-министра. Салад Хасан принадлежал к подклану айр/хабр-гедир/хавийя, то есть к подклану Фараха и Хусейна Айдида. Новый парламент состоял из 245 мест. 44 места закреплялось за племенем дир (вместе с исаак), 44 — за хавийя, 44 — за дарод, 44 — раханвейн (вместе с дигил), 24 места для мелких кланов и национальных меньшинств, 25 мест специально для женщин, 20 мест для известных политиков, которые действуют самостоятельно, не защищая интересы какого-то одного клана.
В новом парламенте оказалось около ста бывших коллег Салада Хасана — министры, генералы и другие высшие чиновники режима Сиада Барре, меньше всего интеллектуалов. Состав же созданного в октябре нового Переходного национального правительства отражал стремление собрать вместе тех, кто находится в оппозиции к влиятельным военным и политическим лидерам, не принявшим временное правительство. ПНП, президент Салад Хасан и премьер-министр Али Халиф Галаид шли на сознательную конфронтацию. Например, пост министра обороны получил Абдуллахи Мусе (маджертин) — родственник и личный враг президента Пунтленда Абдуллахи Юсуфа Ахмеда, пост главы МИДа — Исмаил Хурре «Буба» (исаак) — непримиримый противник президента Сомалиленда Ибрахима Эгаля. Проводились также переговоры с одиозным генералом «Морганом», который вел войну против всех[195].
По замечанию Марка Доорнбоса: «Корень проблемы заключался в том, что процесс, запущенный конференцией в Арта, означал новую попытку восстановить государство, что вступило в конфликт с другими процессами государственного формирования, которые уже имели место в политической системе бывшего сомалийского государства»[196]. Как было видно, все попытки восстановить централизованное государство при помощи международного сообщества или соседних стран проваливались, и это привело к популярной идее внутри Сомали о построении взаимоотношений клановых территорий по принципу самоуправляемых кантонов. Второй путь — построение «регионального автономного государства» в границах единой страны, который на деле осуществили маджертин в Пунтленде, пытались также реализовать дигил и раханвейн в Бай и Бакол и хавадле в провинции Хиран. К тому же многие лидеры клановых группировок видели в ПНП прямую угрозу своей власти. Важным также остался «фактор Сиада Барре». Восстановление централизованного государства пугало многих сомалийцев возвращением диктатуры одного человека и одного клана.
Несмотря на первоначальное приветствие президентом Сомалиленда Эгалем джибутийских инициатив, парламент этого «государства» занял враждебную позицию, приняв резолюцию, гласящую, что каждый гражданин Сомалиленда, принявший участие в этой конференции, будет казнен[197]. Эгалю пришлось уступить.
Помимо Пунтленда и Сомалиленда, в оппозиционный список вошли фактически все значительные группировки — Хусейна Айдида, Османа Али «Атто», Каньяре Афрах, Мусе Суди, Хусейна Хаджи Бода, Абдуллахи Hyp Габьо, Армия сопротивления раханвейн, Национальное движение Южного Сомали[198].
Однако Хусейн Айдид и СНА стали противниками ПНП не сразу. Большинство в группировке склонялось к сотрудничеству с правительством. К тому же на этом настаивала Ливия — один из главных спонсоров внутрисомалийского диалога. Салад Хасан и Хусейн Айдид в сентябре провели переговоры в Триполи и подписали соглашение о сотрудничестве. Но вскоре Муаммар Каддафи, изменив отношение к переходному правительству, заставил Хусейна Айдида отказаться от заключения соглашения с ПНП и президентом Салад Хасаном. Лидер АСР полковник «Шатигудуд» отказался от сотрудничества с ПНП под давлением своего спонсора — Эфиопии[199]. Руководство Эфиопии относилось к конференции в Арта и ПНП изначально негативно, так как для него любое восстановление и усиление Сомали означало бы усиление сепаратистских тенденций в эфиопском Огадене.
Хотя столица провинции Бай город Байдоа был выбран на конференции в качестве «временной столицы временного правительства, до того как закон и порядок не будут восстановлены в Могадишо», в октябре 2000 г. президент Салад Хасан, правительство и парламент переехали в Могадишо, взяв под контроль небольшую часть столицы. Боевые столкновения формирование правительства страны не остановило. Более того, вскоре вся новая администрация оказалась просто еще одной группировкой Могадишо, только без клановой окраски. Любые попытки правительства расширить зону своего влияния вызывали конфликт интересов с клановыми группировками, что быстро привело к боевым действиям.
По сравнению с началом 1990-х гг. военно-политическая обстановка в Могадишо значительно усложнилась. Военные вожди теперь не были полновластными хозяевами города. Местные бизнесмены, добившись самостоятельности, предпочитали содержать свои небольшие частные армии или сотрудничать с исламскими судами, нанимая у них отряды боевиков для своей зашиты. Шариатские суды к этому времени, на фоне неумения и нежелания лидеров группировок восстановить порядок в стране, стали единственными административными и юридическими единицами, действительно обеспечивающими порядок. Однако по этническому составу они все равно оставались в основном клановыми.
В марте 2001 г. лидеры клановых группировок на конференции в Аваса (Эфиопия) под патронатом Мелеса Зенауи основали Сомалийский совет по примирению и восстановлению (ССПВ), куда вошли даже два непримиримых противника — АСР и СНА. Совет возглавили пять сопредседателей на ротационной основе: Хусейн Айдид (СНА/ОСК), Аден Абдулла Hyp (СПД), Хасан Мохаммед Hyp «Шатигудуд» (АСР), Абдулла Шейх Исмаил (НДЮС) и Хилоуле Имам Умар[200]. Позже к ним присоединились Мусе Суди, генерал Сайд Херси «Морган», Мохаммед Омар Дере, провозгласивший себя губернатором провинции Средняя Шабелле, а также Движение сопротивление клана биймал (семья кланов дир).
В общей сложности в этом непрочном альянсе насчитывалось до четырех тысяч бойцов[201]. При эфиопском финансировании ССПВ попытался создать единые вооруженные силы с общей тренировочной базой около Байдоа[202]. Союзником ССПВ объявил себя и Абдуллахи Ахмед Юсуф. Несмотря на то, что ССПВ был детищем Эфиопии, его члены вовсе не управлялись из Аддис-Абебы, часто их действия шли вразрез с эфиопской политикой.
Альтернативной ССПВ организацией стала «Группа 8». В нее вошли военные и политические лидеры в основном из хавийя, оппозиционно настроенные по отношению к правительству, однако не желающие переходить под эфиопское покровительство. Наиболее могущественными членами «Группы 8» стали Каньяаре Афрах, Мусе Суди «Ялахоу», Омар «Финиш», Осман Али «Атто». «Группа» была еще менее устойчивым объединением, чем Сомалийский союз по примирению и восстановлению. Несмотря на общую цель — блокировать деятельность Переходного национального правительства, членам «восьмерки» это не мешало периодически воевать между собой[203].
После 11 сентября 2001 г. внутренний конфликт в Сомали вновь попал в центр внимания мирового сообщества благодаря США. В ноябре 2001 года поползли упорные слухи, что США, скорее всего, начнут в Сомали «контртеррористическую операцию». Уверенность в этом возросла, когда председатель комитета начальников штабов США генерал Ричард Майерс и министр обороны Дональд Рамсфелд назвали Сомали потенциальной целью наряду с Йеменом и Суданом. По словам Рамсфелда «…Сомали — это страна, где лидеры «Аль-Каиды» и ее боевики провели довольно много времени»[204]. Противники переходного правительства немедленно использовали ситуацию, обвинив его в связях с этой террористической группой.
После нескольких недель переговоров между временным правительством и лидерами некоторых группировок очередное соглашение было подписано 24 декабря 2001 г. в кенийском городе Накуру Участники встречи договорились о создании правительства, включающем все заинтересованные стороны. Эта конференция привела к новым расколам внутри клановых группировок. Полевой командир Мохаммед Омар «Финиш», будучи заместителем Мусе Суди «Ялахоу» — противником сотрудничества с ПНП, тем не менее пошел против воли своего военного вождя. Это привело к боевым столкновениям в Могадишо между бывшими соратниками.
В заявлении от 7 января Переходное национальное правительство утверждало, что Эфиопия пыталась саботировать проведение совещаний по вопросу о примирении в Кении путем оказания давления на некоторых руководителей фракции с тем, чтобы они бойкотировали эти совещания. Переходное национальное правительство также утверждало, что Эфиопия занимается наймом и подготовкой боевиков внутри Сомали, с тем чтобы начать «новую гражданскую войну». ПНП призвало Совет Безопасности ООН осудить правительство Эфиопии за «финансирование, подготовку и вооружение антиправительственных полувоенных формирований». Эфиопия опровергла эти утверждения.[205]
В январе 2002 года автор этой книги работал в Сомали. С самим Хусейном Айдидом встретиться не удалось — большую часть времени он проводил в Аддис-Абебе. В его отсутствие тогда СНА руководил «серый кардинал» — его родной брат Хасан. Формально у Хасана не было никакой должности — альянсом руководил Совет председателей, но фактически он контролировал любое решение. Во время встречи автора с полевыми командирами или членами совета председателей каждый из них при ответе оборачивался к Хасану, который сидел в стороне. Официальных интервью Хасан Айдид не давал, но в приватном разговоре был достаточно откровенным: «Правительство Абдикасима мы не признаем — это узурпация власти. Что касается американцев, то мы не боимся их мести за 1993 год. Мы не перестаем заявлять, что мы не враги США, и события 1993 года — трагическая ошибка»[206].
К этому времени весь Могадишо был разделен на четыре зоны влияния. Первая контролировалась правительством. Вторая — район Хусейна Айдида. Третья — кварталы Османа Али «Атто». Четвертая — зона Муса Суди «Ялахоу». Столкновения «Финиша» и «Ялахоу» привели к формированию пятой зоны Омара «Финиша». В его группировке было 2,5 тыс. человек. Вот как он прокомментировал свой переход на сторону правительства: «До 2000 года мы были сами по себе. Но когда создали переходное правительство, мы решили, что с клановой точки зрения оно ни с кем не связано, и потому у него есть шанс на успех. Американцы обвиняют новое правительство в связях с «Аль Итихадом», но моя группа была одной из первых, кто столкнулся с «Аль Итихадом» в 1991 году, и потом сталкивалась не раз. «Аль Итихад» — такая же группировка, как и многие, только с исламистским уклоном. Но мы все видели его угасание, и сейчас «Аль Итихад» из себя ничего не представляет»[207].
Четкую линию разделения зон ответственности в Могадишо визуально было трудно определить. Просто каждый житель Могадишо хорошо знал, где чья территория. Небольшой анклав правительство контролировало полностью. Другие кварталы подчинялись ему только формально.
Попасть к военному вождю Мусе Суди «Ялахоу», как, впрочем, в группировку Айдида, можно было только после переговоров, тянувшихся несколько дней. Необходимо было действовать через посредников, с помощью которых все враждующие группировки поддерживают контакт между собой. Мусе Суди — типичный клановый лидер, которого интересует только состояние дел его клана. «Новое правительство не может обеспечить безопасности моих людей, и потому я должен их защищать любой ценой. Мы не признаем группу Арта (переходное правительство) и будем защищать свою независимость».[208]
Президент Абдикасим Салад Хасан считал, что Соединенные Штаты могут действительно помочь, если до того как примут какое-либо решение, еще раз все хорошенько взвесят: «Западное телевидение и пресса в последнее время раздували шумиху вокруг того, что в Сомали якобы есть базы террористов, которые помогают «Аль Каиде». О том, что вообще существует «Аль Каида», мы узнали только после воздушной атаки на Нью-Йорк 11 сентября 2001 года. Вашингтон и мировое сообщество провоцируют наши военные вожди, которым выгодно, чтобы в Сомали и дальше не было порядка. В этом не только их интерес, к этому их подталкивает еще и Эфиопия, которой тоже не хочется, чтобы Сомали, неоднократно воевавшая с ней, вдруг вновь стала сильным государством. Но схема, сработавшая в Афганистане, в Сомали не будет работать. Айдид и его союзники — не Северный альянс, а мы — не Талибан. Мы не чувствуем за собой никакой вины и предлагаем американцам провести полную инспекцию страны и найти хоть одну террористическую базу»[209]. Этот разговор происходил в конце января 2002 года, и действительно, вскоре в Сомали зачастили делегации от ООН и США.
Переходное правительство пыталось укрепить свою власть перед возможной высадкой войск США. В подчиненных ему кварталах Могадишо был сформирован двухтысячный корпус полиции[210]. Это были лучше всего вооруженные правительственные части, поскольку они имели право забирать себе на вооружение все конфискованное у населения оружие. В их кварталах оружие носили либо только они, либо охрана местных магазинов, банков и отелей. Их отличительной чертой от других группировок была единая форма оливкового цвета (бойцы всех группировок одеты в гражданское).
Рынок оружия полицейские не контролировали. Прямо в центре города можно было купить стрелковое оружие производства самых разных стран. Самый популярный товар — автомат Калашникова. Продавались также минометы, пулеметы, в том числе крупных калибров, небольшие безоткатные орудия, а также любые боеприпасы.
Регулярная правительственная армия Сомали не имела почти никакого тяжелого вооружения. На его закупки не было денег. Всего ее части насчитывали пять тысяч человек[211]. В будущем планировалось довести это количество до десяти тысяч. Для здешних мест это серьезная цифра (ни у одной группировки число постоянно действующих бойцов не превышала и тысячи). Часть вооруженных сил еженедельно, по вторникам, собиралась на ипподроме, построенном в колониальные времена. Для поддержания боевого духа и для того, чтобы показать оппозиции, что армия действительно существует, устраивался военный парад.
Кадровые офицеры получили приличную по местным меркам зарплату (эквивалентную 50 долларам США). По словам начальника штаба армии Сомали генерала Исмаила Кассина Нааджи, всех желающих армия принять не могла — на это не было средств. По его словам: «Пока нам только необходимы силы, достаточные, чтобы окончательно взять под контроль Могадишо. Это — главная задача. Тех, кто воевал и воюет сейчас на стороне мятежных группировок, но не совершил серьезных преступлений, мы, возможно, будем принимать в свои ряды, но только после годичного обучения и соответствующей идеологической обработки»[212].
Другая причина финансовых сложностей нового правительства была связана с тем, что США, в рамках операции по борьбе с терроризмом, заморозили все зарубежные активы единственной в Сомали серьезной финансовой группы «Аль Баракат» — главного денежного донора администрации Абдикасима Салада Хасана. Именно через нее поступала в Сомали основная масса денег из зарубежной диаспоры. «Аль Баракат» — это группа из шестидесяти двух финансовых и телекоммуникационных организаций. Премьер-министр Республики Сомали Хасан Абшир Фарах заявил: «Поступая так, американцы только усложняют ситуацию. Сейчас их ждут все враждующие группировки, и наше правительство тоже. Но 1993 год уже показал пример того, как быстро меняются в Сомали настроения, и жесткая позиция США может только повредить им, если они все-таки решатся действовать. Нужно очень много времени, чтобы хоть что-то изменить в этой воюющей стране»[213].
Столицей ССПВ была выбрана столица провинции Бэй Байдоа. Здесь сохранялась намного более спокойная обстановка, поскольку центральное руководство территорией осуществлял клан раханвеин, и поэтому клановые разногласия не были столь остры по сравнению с Могадишо или Кисмайо. В Байдоа гораздо реже можно было встретить людей с оружием, нежели чем в Могадишо.
В правительстве утверждали, что Совет по примирению и восстановлению Сомали финансируется из Эфиопии, и более того, на подконтрольной ему территории, например, в провинциях Бай, Бакол и Гедо, присутствуют не только эфиопские военные советники, но и небольшие подразделения эфиопской армии. Председатель парламента Сомали Абдалла Дероу Исаак в беседе с автором заметил: «По моему мнению, Эфиопия никогда не оставит нас в покое и будет всегда помогать тем, кто борется против государственности в Сомали. Нам невыгодно воевать с Эфиопией, но когда-нибудь они вынудят нас, и тогда никто ничего не сможет гарантировать».[214]
В конце 2001 г. девять представителей Пентагона прибыли в Байдоа и встречались с руководством ССПВ. О результатах встречи в беседе с автором рассказал генерал «Морган»: «Мы беседовали с американцами о текущей ситуации в нашей стране и о присутствии международных террористов в Сомали. Мы передали им определенную информацию, но она — секретная, единственное, могу утверждать, что этой информации достаточно для того, чтобы поверить в наличие террористических баз на территории Сомали и в то, что их поддерживает новое правительство. Однако, скажу честно, у меня не сложилось впечатления, что США намерены действовать. И сейчас, по прошествии длительного периода времени мы не имеем никаких контактов с американской стороной и ничего не знаем о ее планах. Надеюсь, что, если они начнут операцию, главной движущей силой в ней будут все-таки сомалийцы, а не американцы или британцы»[215].
Как рассказали автору в Байдоа, американские советники посетили здешнюю бывшую «базу фундаменталистов» из «Аль Итихад аль Ислами»[216]. Так, по крайней мере, ее обозначили представители Армии сопротивления раханвейн. Автор посетил также эту базу. Бывшая военная часть. Несколько складов и бункеров, какие-то строительные леса, какие-то полуразобранные аппараты. Никаких доказательств присутствия террористов не было видно. После посещения «баз террористов» никаких официальных заявлений американцами сделано не было.
Регион Байдоа — типичный пример обособленности сомалийских общин и следования популярной концепции самостоятельных кантонов в рамках конфедерации. Сообщение с другими регионами было тогда не слишком активное. В основном летали только самолеты. Дороги были заминированы. Только один раз в неделю — по понедельникам — по взаимному соглашению между правительством и АСР разминировали дорогу Байдоа-Могадишо, чтобы торговцы и с той и с другой стороны могли делать свой бизнес.
Губернатор провинции Бэй Али Аден Калиле (АСР) сказал автору: «В начале войны нас сильно потрепали, и мы стали сражаться против всех. В итоге у нас получилась автономия со всеми атрибутами внутренней власти, но мы не сепаратисты»[217]. Сопредседатель Совета по примирению и восстановлению Сомали Абдуллахи Шейх Исмаил отмечал: «Сомали больше не может быть прежней. Нам необходимо перестроить государственную систему, пересмотреть конституцию. Я вижу выход в перераспределении полномочий среди таких местных общин, как наша. Мы не сепаратисты, но считаем, что децентрализация власти — правильный путь. Классическая конституционная западная система государства с вертикальной системой власти здесь не нужна. Она ведет к давлению центра на регионы и, как следствие, к войне»[218].
В феврале 2002 года Абшир Фарах представил новое правительство, в которое он так и не смог привлечь ни одного лидера клановой фракции. Каньяаре Афра, самый значительный военный вождь, поддержавший правительство, отказался от дальнейшего сотрудничества[219].
1 апреля 2002 года АСР объявила о создании в регионах Бай и Бакол нового автономного образования Государство Юго-Западного Сомали. Это решение было принято на совете старейшин кланов раханвейн в Байдоа. Основатель АСР полковник Хасан Мохаммед Hyp «Шатигудуд» прошел инаугурацию как президент на четырехлетний срок. Он был офицером в национальной службе безопасности в годы правления Сиада Барре. В правительство нового «государства» вошел и генерал «Морган». Самопровозглашенный губернатор провинции Хиран Хасан Абдалла Калад заявил в тот момент о том, что идет работа по созданию такой же автономной администрации в Хиране[220].
Создание Государства Юго-Западного Сомали нанесло удар в первую очередь по ССПВ. Армия сопротивления раханвейн, используя формулу Пунтленда (максимальная автономия, но не официальный и полный суверенитет), впрямую продекларировала стремление к еще большей независимости и нежелание участвовать в альянсах, преследующих общесомалийские цели. Но основные базы ССПВ находились на территориях АСР. Использование становилось все труднее. Постепенно значение ССПВ сошло на нет, и альянс распался.
Однако противоречия между президентом «Шатигудудом» и его заместителями Шейхом Аданом Мадобе и Мохаммедом Ибрахимом Хабсаде в начале июля 2002 г. подорвали и единство раханвейн — самого сплоченного из кланов Сомали. Заместители лидера АСР посчитали, что их обошли во время избрания президента новой автономии. Поводом для начала войны стала стычка в связи со спором относительно налогообложения грузовиков, проходящих через Байдоа[221]. Мадобе и Хабсаде перешли на сторону правительства и вели боевые действия вместе с проправительственным Альянсом долины Джуба[222]. Перемирие было достигнуто усилиями совета старейшин, которые рекомендовали отказаться от идеи Государства Юго-Западного Сомали, так как сосредоточение власти в руках одного человека вызывает острое соперничество со стороны его ближайших соратников. «Шатигудуд» остается председателем АСР, а Мадобе и Хабсаде — его заместителями[223]. Это на время успокоило страсти, но в октябре бои возобновились.
Формирование первого после долгого перерыва признанного мировым сообществом общесомалийского правительства означало, безусловно, новую страницу в истории сомалийской междоусобицы. Все попытки воссоздать органы государственного управления до этого делались либо в рамках одной клановой группировки, что, естественно, не признавалось ни внутри, ни вне Сомали. Равная клановая квота в парламенте предполагала прекращение любых столкновений на этой почве. В правительстве были также представлены большинство кланов. Однако очевидно, что отсутствие в правительстве ведущих фигур сомалийской политики — лидеров клановых группировок — заранее обрекало его на неудачу. Президент Абдикасим Салад Хасан, правительство и парламент оказались не только в политическом, но и отчасти в экономическом вакууме. Противостояние ПНП объединило всех наиболее могущественных военных вождей, в том числе и самых непримиримых врагов в Сомалийском совете по примирению и восстановлению. Более того, уже не раз доказавшая свою несостоятельность практика западных держав, в данном случае США, вести диалог, прежде всего, с лидерами клановых группировок на этот раз сработала против законного правительства. Клановые лидеры смогли убедить американские спецслужбы, что новое правительство сотрудничает с исламистами. В условиях начавшейся в сентябре 2001 года войны США с «международным терроризмом» это было легко сделать.
В итоге ПНП потеряло финансовые источники, а вместе и надежду на расширение своего влияния. Как следствие, ПНП воспринималось в Могадишо как еще одна не самая мощная клановая группировка, а не как высший институт государства. Все, что оно могло, — это лавировать и заключать временные союзы то с одним, то с другим военным вождем, так и не сумев стать объединяющим центром. Еще одна причина провала ПНП — становившаяся все популярнее идея формирования автономных клановых кантонов по примеру Пунтленда. За годы войны сложился определенный жизненный уклад сомалийцев, накал насилия по сравнению с началом 1990-х гг. значительно ослаб, между регионами сохранялись торговые связи. В самом существовании Переходного национального правительства многие сомалийцы просто не видели необходимости.