Глава VII. Восстановление и развитие Таганрогского порта в 1770–1783 гг.

Глава VII.

Восстановление и развитие Таганрогского порта в 1770–1783 гг.

Альфред Тайер Мэхэн, формулируя свою теорию, указал среди элементов морского могущества и на военно-морские базы.^{1677} Это абсолютно. справедливо. Удобно расположенная, надежно защищенная и хорошо оборудованная военно-морская база — важная опора военного флота.

В отечественной историографии, при рассмотрении истории Черноморского флота, традиционно говорится лишь о Севастополе, как главной его базе. Однако такой подход ошибочен. Рождение русскому флоту на Черном море дала, как указывается выше, Азовская флотилия, основанная в 1768 г. Именно ее история в 1768–1783 гг. составила первый период истории Черноморского флота, закончившийся переходом из Керчи в Ахтиарскую бухту 2 мая 1783 г, эскадры Ф.А. Клокачева из 11 кораблей флотилии. Моряки этой эскадры 3 июня 1783 г. и заложили в данной бухте город и порт Севастополь.

Главной же базой Азовской флотилии на протяжении всей ее истории являлся Таганрогский порт. Восстановлению его истории в 1769–1800 гг. и посвящена данная глава. Кроме того, стоит отметить, что история Таганрогского порта в данный период — это еще одна иллюстрация обычного в России отношения к проблемам базирования боевых кораблей и способа ведения хозяйственных дел.

* * *

Начало Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Россия встретила, не имея выходов на южные моря. Азов и Таганрог являлись буферными землями и Российскому государству не принадлежали. Более того, Екатерина II, стремясь оттянуть начало вооруженного столкновения, пошла даже на прекращение строительства крепости Св. Дмитрия Ростовского в низовьях Дона. Это не помогло — турки все равно развязали войну.

С началом войны занятие этих пунктов приобрело ключевое значение: они контролировали выход на Азовское море. Переход их в руки неприятеля не только запирал Азовскую флотилию на Дону, но и предоставлял туркам прекрасный плацдарм на глубоком фланге русско-турецкого фронта. Поэтому уже в ноябре 1768 г. в Петербурге было принято решение о занятии русскими войсками Азова, а в январе 1769 г. эту задачу дополнили и необходимостью занятия Таганрога.

Уже в марте 1769 г. войска генерал-поручика Вернеса из армии П.А. Румянцева сумели без боя занять Азов (6 марта) и Таганрог (19 марта он был занят передовыми частями, а 2 апреля основными силами).^{1678} В них разместили гарнизоны и сразу же приступили к восстановлению укреплений. А в июле З.Г. Чернышев представил в Совет мнение о включении Азова и Таганрога в число прочих государственных крепостей и об учреждении в первой из них трех, а во второй — четырех гарнизонных батальонов, с принадлежащими к оным крепостям артиллерийскими и инженерными командами.^{1679} Решение было одобрено, и в сентябре 1769 г. военная коллегия сообщила об официальном учреждении в Азове и Таганроге гарнизонных батальонов.^{1680} Тем временем с июня 1769 г. оборону дельты Дона осуществляли суда Азовской флотилии.

Однако прежде всего этого, когда Таганрог еще был ничейной территорией, в поисках базы для своей флотилии в феврале 1769 г. в нем побывал и произвел тщательный осмотр гавани А.Н. Сенявин. При этом он выяснил, что она весьма мелководна (максимальная глубина составила 4 фута), практически подтвердив данные 1737–1738 гг., когда по этой причине отказались ее восстанавливать. (По данным тех лет ситуация с глубинами в районе Таганрога была следующей: от устья Дона до Таганрога они равнялись 5–7 футам, при входе в Таганрогскую гавань — 7 футам, внутри гавани — 4¹/₂ футам; глубины в 11 футов начинались в 2 верстах от гавани, а в 25 футов — с 32 верст от гавани.^{1681}) Да и сама Таганрогская гавань предстала в очень разоренном виде.^{1682} Тем не менее, можно было рассчитывать на ее восстановление, пусть и с приложением изрядного труда, поэтому А.Н. Сенявин принял решение о создании базы флотилии именно здесь.^{1683}

10 ноября 1769 г. Екатерина II, своим рескриптом передав Таганрогскую гавань в распоряжение А.Н. Сенявина, повелела ее восстановить. На это выделялось 200 тыс. рублей.^{1684} Для руководства работами посылался инженер-подполковник И. Збородов. Кроме того, тем же рескриптом Сенявину предписывалось и воссоздание береговых построек порта. В декабре же 1769 г. было решено, что будущая контора Таганрогского порта станет главным органом руководства тыловым хозяйством флотилии. Ей в подчинение, в качестве «главного магазина» флотилии, передавалось Новопавловское адмиралтейство. Определили и штат адмиралтейств: он должен был насчитывать 1002 человека (878 человек в Таганроге и 124 в Павловске). На содержание отпускалось в год 26 123 руб. 40 коп.^{1685}

Большая часть 1770 г. ушла на борьбу за доставку к Таганрогу необходимого строительного материала. Тем не менее, в сентябре 1770 г. А.Н. Сенявин приступил к возрождению порта, а 1 октября того же года началось и восстановление гавани. «По получении первых доставляемых через подряд лесов и материалов, — писал А.Н. Сенявин, — из оных по планам начато портовое построение сентября 9-го, а гаванное октября 1-го числа…».^{1686} Кроме того, в сентябре 1770 г. была образована и Контора Таганрогского порта, приступившая к управлению тылом флотилии.

Что же должна была представлять собой Таганрогская гавань? Ее планировалось воссоздать на старом Петровском основании, с воспроизведением той же конструкции. Она должна была представлять собой мол, ограждающий внутреннюю акваторию от рейда и состоящий из заполненных камнем деревянных срубов, несколько возвышающихся над водой, над которыми находился «бруствер». Мол прорезали одни ворота. В августе 1770 г. И. Збородов представил план предстоящей гавани и ведомости. Согласно им, длина мола достигала 863 саженей, а высота над ординарной водой — 10 футов. Для сооружения такого мола требовалось 25 430 штук одних 3–5-саженных бревен. В целом же на его строительство, согласно представленной И. Збородовым ведомости, были необходимы следующие материалы.

Материалы, необходимые для постройки Таганрогской гавани, по ведомости инженер-подполковника И. Збородова^{1687}

^{Перечень требуемого … Количество}

Бревен сосновых длиною в 3 сажени, шт. … 8980

Бревен сосновых длиною в 4 сажени, шт. … 7850

Бревен сосновых длиною в 5 сажен, шт. … 8600

Досок сосновых пильных: длиною 3–4 сажени, толщиною 3 дюйма, шт. … 8300

Досок сосновых пильных, длиною 3–4 сажени, толщиною 4 дюйма, шт. … .1500

Досок сосновых пильных, длиною 3 сажени, толщиною 2 дюйма, шт. … 3500

Гвоздей всех видов (18-, 16-, 12-, 10-, 6- и 4-дюймов), шт. … 179 700

Камня мелкого дикого или плитняка в погрузку обрубов и бруствера, кубических сажен … 650

Железа сибирского на скобы по укреплению к сваям в фундаменте продольных бревен, также к починке инструментов: полосного шириной 3, толщиной 0,5 дюйма, пудов … 570

Брущатого железа толщиной 1 дюйм, пудов … 100

Стали, пудов … 15

Далее перечислялся другой материал и инструмент. В конце данной ведомости Збородов оговаривался: «Возобновлением вся гавань на прежнем фундаменте по прожекту в настоящую профиль и плану может построена быть временем в два года, ежели ни в чем недостатка и остановки не будет».

Работы по воссозданию гавани развернулись достаточно активно: уже к ноябрю была построена, правда, без забивки камнем «вестовая линия [гавани] от вестового бастиона до самого берега на 176 сажен и от вестового бастиона к зюйдовой линии 40 сажен, всего на 216 сажен». На бастионе даже поставили флагшток и пушки. Но в ночь с 9 на 10 ноября 1770 г. «последовавшим от веста великим ветром и прибылой водой до осми с половиной и более футов… сделанной гавани всю вестовую линию до батареи на три части разломало и вся оная тронута, которую следует сделать вновь».^{1688} Затоплена оказалась и батарея, в результате чего флагшток был сломан, порох намочен, несколько орудийных лафетов смыто. Разбушевавшейся стихией и смытыми ею бревнами повредило канаты нескольких «новоизобретенных» кораблей, находившихся в гавани, правда, без вреда для них самих.

Рапорт Конторы Таганрогского порта вице-адмиралу А.Н. Сенявину о последствиях шторма в Таганрогской гавани. 10 ноября 1770 г.^{1689}

Сего течения с 9 на 10 число последовавшим от веста великим ветром и прибылою водой до осмии с половиной и более футов пополудни в 10-м часу сделанной гавани всю вестовую линию до батареи на три части разломало и вся оная тронута, которую следует сделать вновь, и тем разбитым гаванным лесом на бомбардирских судах на Первом канат и кабельтов, на Втором перлинь подорвало, да у Новопавловска канат и перлинь перебило. Судам вреда никакого не последовало, только некоторые с якорей немного подрейфовало, да ж состоящих на берегу в стопах брусьев той водой подняло и разнесло две стопы…

О случившемся было сразу же доложено А.Н. Сенявину, и тот немедленно дал указание Конторе Таганрогского порта восстановить разрушенную часть гавани, а для ее укрепления немедленно начать заготавливать плитняк. Кроме того, он распорядился без промедления восстановить батарею, после чего поставить на нее пушки. Для ускорения работ Конторе Таганрогского порта было велено выделить необходимое число людей, а в случае надобности требовать их с эскадры «новоизобретенных» кораблей.

Указ из Конторы Таганрогского порта инженер-подполковника И. Збородову. 5 января 1771 г.^{1690}

Алексей Наумович Сенявин от 1 января повелевает поврежденной на гавани в прошедшие крепкие ветры волнением временной батареи и сломанный флагшток, а наипаче батарею, как наискорее можно исправить и поставя на нее пушки, иметь флаг и то конечно немедленно сделать…

Однако раньше февраля 1771 г. к серьезным работам приступить не удалось. Более того, вернувшийся в январе из крепости Св. Дмитрия Ростовского Збородов с удивлением увидел как моряки и адмиралтейские служители растаскивают на дрова то, что уцелело от построенной вестовой стенки: доски уже все сняли и теперь тесали брусья и выламывали бревна. В частности, он в январе 1771 г. писал в контору Таганрогского порта: «По приезде моем ныне из крепости Дмитриевской в Таганрог усмотрено мною, что разнесенное построение гавани, обрубы, которые состоят в точном моем ведомстве и находятся у берегов, из которых обрубов морские служители бревна ломают, объявляя якобы на дрова в госпиталь, також и брусья тешут на военные суда, имеющиеся на тех обрубах доски все растасканы: а по какому повелению оное чинится ниоткуда знать мне не дано, а сколько бревен уже выломано не знаю…».^{1691}

Тем не менее, 1771 г. прошел в напряженной работе. Быстрыми темпами была восстановлена батарея, и на нее установили пушки. В результате 18 мая 1771 г., в день выхода в море эскадры Азовской флотилии, крепость салютовала ей. Активно восстанавливалась и вестовая стенка гавани, для которой заготавливался плитный камень (по распоряжению Конторы Таганрогского порта вдоль берегов Таганрогского залива, насколько возможно, был произведен сбор унесенных бревен). И напряженная работа дала свои плоды. 26 августа 1771 г. Збородов доносил А.Н. Сенявину: «После последне отправленного к вашему высокопревосходительству рапорта, работа происходила здесь: гавани вестовую сторону до берега всю заложили и нарубили кроме прежних 67 сажен достальную часть в три ряда и нагрузили каменьями…».^{1692} Таким образом, самая важная часть гавани — вестовая — была сделана.

^{Таганрог. План города 1808 г.}

Далее работы замедлились: не хватало людей и материалов. Кроме того, в 1772 г. в Таганроге свирепствовала чума. И все же к 1773 г. были восстановлены все основные постройки порта (правда, для экипажей не хватало жилья, и приходилось заимствовать его у крепости) и две трети гавани: деревянные молы (забитые изнутри камнем) закрыли ее с западной и юго-западной сторон. Посетивший Таганрог в сентябре 1773 г. во время своего путешествия по Южной России академик И.А. Гйльденштедт так описал увиденное: «Остановившись возле ключа, в полуверсте от моря насупротив небольшого редута Черепаха, замыкающего на востоке Таганрогскую линию. Шагах в 50 на юг этой балки начинается Таганрогская линия (ретрашемент Петра Великого), состоящая из земляного вала в 9 футов высоты, перед коим с северной стороны идет сухой ров. Он тянется до реки Миуса, где также замыкается небольшим редутом Павловским. Для прикрытия вала вдоль линии выдвинуты углы на расстоянии двух ружейных выстрелов один от другого. От этого Павловского редута Миус течет еще верст 30 прямо на запад до моря, где на восточном берегу его устья опять небольшой редут — Семеновская крепость — прикрывает к нему доступ. На это промежуточное пространство 4 года тому назад вслед за взятием Таганрога и его укреплений переселены были 500 семей донских казаков, взятых ото всех станиц. Они составляют Таганрогский казачий полк и разделяются на 5 рот. Первая, вместе с полковым командиром, стоит у самого Павловского редута, остальные вниз по реке, в пятиверстном друг от друга расстоянии до 5-й роты, стоящей у самого Миуса, возле Семеновской крепости. В обеих этих крепостях казаки содержат пикеты, больше же в них ничего нет. В настоящую войну, на этой же линии вверх по Миусу были также поселены три слободы малороссиян, каждая в сто семей. Лесом для своих построек поселенцы запасаются на Миусе, но теперь уже рубят его в сорока верстах выше линии, т. к. ниже уже все вырублено. На топливо казаки употребляют камыш.

19 сентября. Я ездил сегодня в Таганрог, крепость, отстоящую на три версты от восточного конца линии или от редута Черепахи. На пол дороге мы проехали широкую балку, через которую для удобства сообщения проложена плотина, и потому выше скопилась стоячая вода. Эта балка со своими отлогими берегами постепенно понижается к морю: но с южной стороны почва опять поднимается и идет, постоянно возвышаясь до крепости. Крепость стоит на совершенно ровной возвышенности, поднимающейся на 30 саженей над уровнем моря, у которого она с южной стороны обрывается крутым берегом. Длина крепости с востока на запад 600 саженей, а ширина с севера на юг 450. Она окружена сухим рвом с палисадом и правильным валом с батареями и бастионами. Вал примыкает к крутому морскому берегу, составляющему природное укрепление. Противоположную крепости часть моря занимает гавань, обведенная деревянным молом. Мол имеет в окружности 600 саженей, в ширину 3 сажени, а в вышину 10 футов. Он состоит из срубов, наполненных камнями. Две трети его с (западной. — Авт.) стороны уже готовы… Он возведен на старом фундаменте времен Петра Великого. Насупротив гавани, верстах в трех на юг, лежит остров, на котором устроен карантин для судов, приходящих из Крыма.

Гарнизон крепости состоит из четырех батальонов или двух тысяч человек; если прибавить к ним несколько [сот] человек морских чинов, да человек сорок торговцев, то вот и все население города. Дома все бревенчатые и строятся на счет казны. На фундаменты и углы их употребляется плитняк, из которого сооружаются также церковь, пороховой магазин и другие здания. До сорока таких домов уже готовы; в каждом живут по две семьи, в совершенно отдельных друг от друга и одинаковых по величине помещениях. Крыты они гонтою. Для купцов также выстроены в виде четырехугольника каменные лавки и дома, которые отдаются в наймы… Казармы расположены вдоль вала; они вырыты на половину в земле и одеты камнем; над землею поднимаются только четыре бревна».^{1693}

Здесь нужно только добавить, что из-за недостатка собственного жилья для флотских чинов порта арендовал у сухопутного ведомства один штаб- и четыре обер-офицерских дома, а также две солдатских землянки. Обусловлена такая нехватка была ограниченностью ресурсов и сил у флотилии, так как приоритетными ее задачами были усиление корабельного состава и ведение боевых действий. Тем не менее, Таганрогский порт имел практически все необходимые хозяйственные постройки. Кроме каменного здания конторы над портом, все остальные были деревянными, крытыми дранкой, лубом, соломой и гонтом.

Ведомость постройкам Таганрогского порта на 1776 г.^{1694}

Дом флагманский в 14 покоях со службами и принадлежащими к тому надобностями.

Три обер-офицерских корпуса, один о 8, а два о 4 покоях.

Старый обер-офицерский дом о трех покоях (что перевезен из Дмитриевской крепости).

Корпус для жилья канцелярских служителей в пяти покоях.

Три корпуса служительских о тридцати покоях.

Кантора Таганрогского порта с ее департаментами.

Такелажная связь. Строения под горой.

Провиантский магазин с погребами. Адмиралтейская кузница о 12 горнах.

Два корпуса госпитали в 5 больших и 3 малых покоя.

При госпитали портомойня в трех небольших покоях.

Погреб для поклажи льда. Пивоварня.

Кухня для печения хлебов о двух покоях. Амбар для поклажи провианта. При госпитале баня. Временные строения. Мундирный магазин. Погреб для денежной казны. Магазин для провианта. Магазин для поклажи с кораблей такелажа. Кухня для варения пищи к иностранным судам. Смольная (небольшая). Свинешная.

Магазин для такелажа. Мачтовый амбар. Сарай близ кузницы для угля. 7 землянок для жилья адмиралтейских служителей.

Пороховой погреб в столбах обсыпан землей. Артиллерийский двор, при котором лабораторная изба.

Амбар для поклажи материалов. Амбар для артиллерийских припасов. Погреб для поклажи бомб и брандскугелей.

Два сарая, построенные для летнего времени к положению из госпиталя больных служителей.

За городом два кирпичных сарая. Сараи для содержания казенных волов и лошадей. При оной конюшне караульных две землянки. До занятия Таганрога постройки.

Для поклажи конторы Таганрогского порта письменных дел о двух покоях. Старый дом, где ныне имеется морская гауптвахта в двух небольших покоях.

Три дома: два сделанные из кирпичей, а третий деревянный от портового строения. Два покоя, в которых ныне имеются мастерские блоковая и купорная. При оных мастерских кухня.

Кстати, летом 1770 г. в связи с обустройством Таганрога произошел случай, с одной стороны прекрасно проиллюстрировавший всю сложность этих работ, а с другой — человеческие и организаторские качества А.Н. Сенявина. Дело было в том, что Сенявин, предвидя недостаток жилых строений в Таганроге, приказал купить у подполковника Ильина его дом, для перевозки в Таганрог в разобранном виде. Но пока происходили торги, комендант крепости Св. Дмитрия Ростовского, генерал-майор Потапов перекупил этот дом для себя. Узнав об этом, Сенявин послал Потапову 650 рублей, заплаченных им за этот дом, и приказал, разобрав его, доставить в Таганрог.^{1695} И.Г. Чернышев полностью поддержал действия Сенявина, а коменданту крепости Св. Дмитрия Ростовского был сделан строгий выговор.^{1696}

Как свидетельствуют источники, жить и работать в Таганроге было действительно очень непросто. Ветреная весна, жаркое и знойное лето, жестокие холода, перемежающиеся с резкими оттепелями, зимой дополнялись открытостью места для ветров и нехваткой хорошей пресной воды. Вдобавок Таганрогский мыс был практически не обжит, и все пришлось начинать с нуля.

Здесь уместно привести следующий пример. Указом А.Н. Сенявина от 28 ноября 1772 г. был определен способ отапливания помещений: в Таганроге дровами, в Керчи — кизиком, причем в зимнее время полагалось выдавать на каждую печь «трехполенных плах дров по полу, а в летнее — по одной четверти сажени». Зимнее время устанавливалось с 16 ноября по 1 марта, так как те места считали южными. Однако реальность заставила изменить взгляды. И по указу уже Адмиралтейств-коллегий от 20 марта 1778 г. предписывалось, поскольку «всегдашними опытами и сделано, что во весь ноябрь, а также и март месяцы бывает и от ненастливых погод очень немалая стужа, а притом нередко и жестокие морозы, по сему тех месяцев ни как за летние почитать не можно и для того отныне и впредь зимнее время считать ноября с 1-го апреля по 1-е число».^{1697}

Таганрогский порт, ставший главной базой Азовской флотилии, выполнял огромный объем работ в сложнейших условиях мелководья: с 1771 г. он становится центром достройки судов флотилии, а с 1772 г. — и центром судоремонта. Между тем, осуществление достройки, вооружения и снаряжения судов в Таганроге было отнюдь не простым делом. Мелководность гавани заставляла проводить все эти работы, даже у «новоизобретенных» кораблей, на внешнем рейде. Доставку же с берега производили с помощью лодок и шлюпок. При этом ветер и волнение дополнительно затрудняли как доставку грузов, так и сами работы. С достройкой же фрегатов было еще сложнее. Поскольку у них осадка изначально была больше, а по мере завершения работ она только увеличивалась, то их приходилось отводить все дальше и дальше от берега, то есть от порта (так, фрегаты «Первый» и «Второй» начинали достраивать на расстоянии 3 верст от гавани, затем дистанция росла и в итоге превысила 10 верст). При судоремонте же, чтобы ввести корабли в гавань, их нужно было практически полностью разгрузить, а затем с величайшей осторожностью подвести к берегу. Для фрегатов данная процедура была вообще невозможна. Много хлопот приносила и доставка материалов и припасов в Таганрог.

Подводя итог очерку истории Таганрогского порта в 1769–1774 гг., заметим, что комендантом Таганрога являлся тогда генерал-майор Де Жедерас. Восстановление же гавани, а с 1772 г. и «портового берегового цивильного строения» находилось в ведении упоминавшегося инженер-подполковника И. Збородова.

* * *

Таганрог остался фактически единственным российским портом на южных морях и после победного завершения войны 1768–1774 гг. с Турцией, когда по Кючук-Кайнарджийскому миру к Российской империи официально перешли Керчь, Еникале, Таганрог и Азов. И с 1774 г. началось его развитие во второй ипостаси: как торгового порта. Уже в ноябре 1774 г. сюда приходит первое торговое судно из Стамбула.^{1698}

Таким образом, воссозданный в 1770–1774 гг. Таганрогский порт стал первой военно-морской базой России на южных морях. Его роль в обеспечении деятельности Азовской флотилии в завершившейся войне сложно переоценить: здесь происходила достройка практически всех основных кораблей флотилии, здесь же начали осуществлять и их ремонт. Однако проблемы, остро стоявшие перед Таганрогом, и в частности мелководность гавани, недостаток жилья, отсутствие доков, — все это еще раз показывало общее отношение к проблеме базирования кораблей в русском флоте, хотя в данном случае была и веская объективная причина — сил и средств для полноценного развития Таганрога у А.Н. Сенявина просто не хватало. На первый план выходило обеспечение деятельности флотилии на море, что и было сделано.

Тем временем уже в 1775 г. начали оправдываться высказанные до войны прогнозы о большой выгодности для России морской торговли на южных морях при наличии своего порта. Несмотря на недавнее окончание войны, неустроенность порта, напряженность русско-турецких отношений, число прибывших в 1775 г. в Таганрог судов достигло 19 (11 из них имели шкиперами греков, 3 — турок, а 5 судов были под российскими купеческими флагами).^{1699} Суда пришли из Константинополя, Тралезунда, Анатолии, Архипелага. Список привезенных товаров составляли вино, орехи, нардек, духи, яблоки сушеные, кофе, мыло, финики, стручки, ладан, сок лимонный, изюм, пшено, табак, бумага, лимоны, апельсины, инжир, масло деревянное. Кроме того, в 1775 г. в Таганрог из Греции прибыло значительное число греков-переселенцев, составивших первое гражданское население города.

А 5 февраля 1776 г. Екатерина II учредила в Таганроге главный порт Азовского моря с главной таможней. Ей подчинялись Кагальницкая, Темерницкая таможни и таможня у Петровской крепости. 4 же августа 1776 г. был учрежден особый тариф для торговли в Таганроге, с более низкими таможенными пошлинами. Наконец, 27 апреля 1780 г. Екатерина II разрешила свободу поселения в Таганроге и по берегам Азовского моря. Эти меры способствовали довольно динамичному развитию Таганрогской торговли. В итоге в 1780-х гг. Таганрог становится важным внешнеторговым портом России на юге. Именно из него в 1779 г. в западный турецкий порт Смирну через Дарданеллы ушло первое русское торговое судно. Главными предметами вывоза через Таганрог стали сельскохозяйственные продукты, и в частности пшеница, вывоз которой был разрешен с 1792 г.[279] В целом, изменения объема торговли в 1770–1790-х гг. наглядно иллюстрирует таблица, представленная ниже.

Изменения объема морской торговли Таганрога в 1770–1790 гг.^{1700}

Развитие торговли способствовало и росту города. В 1775 г. Таганрог получил статус города Азовской провинции. А уже к 1782 г. в нем было построено 300 частных домов из дикого камня и деревянных, 3 деревянные церкви (Николаевская, Михайловская и Греческая). В городе проживали 55 купцов, 127 мещан и цеховых ремесленников и 108 других семейств.^{1701} Облик Таганрога в это время представлялся приезжим следующим: «Весь город состоял из одной части. Где теперь живописно раскинуты 2-я и 3-я части, была степь, а где теперь площадь нового базара и конторские улицы — болото, поросшее камышом. Дома и другие постройки были деревянные и из дикого камня на глине и крыты камышом и соломой. Не было вблизи города ни одного кирпичного и известкового завода. Для печей кирпичи выделывали солдаты, жившие в крепости в землянках».^{1702} Несколько дополняют приведенную картину данные П.П. Филевского: «Территория города постепенно разрасталась, однако, в XVIII столетии город был сосредоточен у моря, ближе к гавани, по нынешней Греческой улице, но едва ли далее каменной лестницы. От гавани на юг жили моряки, там же было и адмиралтейство и флотская церковь, ныне Никольская. В глубину материка город далее старого базара не шел; здесь были постройки для трех ярмарок, а далее степь, понижавшаяся к западу и переходившая в болотистую ложбину, поросшую камышом и богатую болотной дичью…».^{1703}

Более конкретно развитие Таганрога как города после 1774 г. шло следующим образом. С 1776 г. к северу за чертой форштадта были поселены греки из Архипелага, построившие в отведенном им квартале близ порта деревянную церковь Константина и Елены. Между тем, сам форштадт, разросшийся к концу XVIII в., занимал полукружие вдоль крепостного гласиса. Его центром стала Петровская (Базарная) площадь с деревянным Успенским собором и ярмарочными лавками. На южном конце форштадта, рядом со слободкой моряков и рыбаков, наметилась еще одна торговая площадь — Рыбная (впоследствии Екатерининская), где шла оптовая торговля рыбой. Важно отметить, что по плану, составленному в 1779 г. инженер-генералом А.И. Ригельманом, развитие застройки шло не как попало, а вдоль улиц, расходившихся веером от крепости на мысу.^{1704}

С 1774 г. проходила и организация территории торгового порта в северо-восточной части прибрежной полосы. Там были поставлены деревянные здания биржи и купеческих магазинов, а с обрывистого берега к ним устроены спуски. Карантин для судов разместили в 2 км от берега на острове Черепашка.

Таким образом, к концу XVIII в. в Таганроге сложился в основных чертах организм характерного южного торгового порта: система торговых площадей среди жилой застройки, порт со всем комплексом его сооружений и квартал ведших посредническую торговлю греков у порта.

Вся заграничная торговля производилась в основном греками. Но торговали не только с Турцией. Уже в 1776 г. в Таганроге была открыта контора торгового дома «Сидней, Джемс и К⁰».^{1705} Развивалось и русское мореходство, но в первую очередь каботажное.^{1706} С 1776 г. в Таганроге действовала штурманская школа, в которой в 1780 г. обучались 17 подштурманов и 16 штурманских учеников. В 1802 г. Таганрог становится центром градоначальства, а в 1806 г. приобретает статус международного порта.^{1707}

Однако центр внешней торговли России на юге с начала XIX в. все же переместился в Одессу, основанную в 1794 г. и получившую по указу Александра I от 1802 г. большие податные льготы на 25 лет.^{1708} О темпах развития через нее торговли прекрасно говорят следующие цифры: в 1795 г. сюда пришли 35 судов, в 1797 г. — уже 87, а в 1802 г. — около 200, причем товарооборот составил 6 млн. рублей.^{1709} Тем не менее, и в первой половине XIX в. Таганрогский порт продолжал играть достаточно видную роль во внешней торговле России, занимая пятое место среди портов, через которые такая торговля осуществлялась. Впереди были только Рига, Петербург, Одесса и Архангельск.^{1710} Мог Таганрог играть и большую роль, поскольку являлся центром торгового тяготения для огромного района примыкавшего к Волге и Дону, однако Петербург уже сделал ставку на Одессу, а российская бесхозяйственность, к сожалению, способствовала стагнации Таганрогского порта.[280]

^{Таганрог. Вид города в начале XIX в. Литография Гейфслера}

Нельзя не сказать и несколько слов об условиях жизни в Таганроге во второй половине XVIII в. А они были достаточно трудными. Первую проблему составляли температурные перепады. Летом жара достигала +36 °С, а зимой температура нередко была ниже — 20 °С. Весна сопровождалась сильными ветрами и дождями, и только осенью погода была действительно великолепной. Второй проблемой являлась нехватка воды при плохом качестве имевшейся. Большое количество примесей извести способствовало широкому распространению заболеваний почек. Нередкими в рассматриваемое время были в Таганроге и тяжелые инфекционные заболевания, в частности чума.

* * *

Между тем, несмотря на быстрое развитие Таганрога как торгового центра, его гавань влачила жалкое существование. Работы по ее воссозданию фактически закончились в 1774 г., и хотя в конце 1773 г. в Таганрог были направлены 300 работников, а в 1775 г. Екатерина II разрешила использовать и каторжников, больше не продвигались. В июне 1776 г. в отпуск по болезни ушел А.Н. Сенявин, и Адмиралтейств-коллегия в августе того же года приняла Таганрогскую гавань в свое подчинение, назначенному же на место Сенявина контр-адмиралу Ф.А. Клокачеву гавань передавалась лишь в управление. Прежде всего, он должен был ознакомиться с ходом дел и составить отчет.

Результаты знакомства были не самыми лучшими. Да еще разгорелся острый конфликт с И. Збородовым, который в 1776 г. являлся и комендантом Таганрогской крепости. Суть же конфликта, к сожалению, тривиальна: Клокачев потребовал от Збородова отчета о положении дел и плана дальнейших работ, но тот вначале стал тянуть время, а затем, когда Клокачев прислал к нему адъютанта с требованием выполнить указанные требования, ответил, что Ф.А. Клокачев ему не указ и его «ордерами [он] подтирает то, что благопристойность претит тут сказать» (кстати, на непристойные поступки и грубость Збородова были и другие жалобы). В результате в конфликт вмешался Г.А. Потемкин: И. Збородову было предписано немедленно представить требуемые сведения и объяснить свои действия, а пока же он отстранялся от своих должностей.

Из материлов о конфликте контр-адмирала Ф.А. Клокачева и бригадира И. Збородова

1. Из письма Ф.А. Клокачева И.Г. Чернышеву от 6 ноября 1776 г.^{1711}

По довольно прошедшей в бытность мою здесь терпимости и нахожусь принужденным В. С. милостивому государю изъяснится; от господина бригадира и коменданта Збородова, на посланные от меня к нему одно из Петербурга, а другие здесь повеления, против данных мне от Государственной Адмиралтейств-коллегий двух указов, о препорученном ему гаванном, береговом и цивильном строении требовал плана и следующего сведения: что сделано? что надо сделать? Довольно ли лесов и припасов? О деньгах, о коих к нему и от господина адмирала и кавалера Сенявина троекратно ордерами писано было, и с чего я мог рассмотреть и с верным обстоятельством донесть коллегии; но на те мои повеления не только исполнения, но и ответов в получении не имею, а как он, господин Збородов, сверх того обязан двумя должностями комендантскую и по здешнему городу гражданскую, почему и за всем строением собственного ево присмотра никогда сделать не может, что и примечено мною.

Чего для В. С… донеся и всепокорнейше прошу, если все то удостоите от меня принять самую справедливость, то и не соблаговолите ли приказать господина Збородова возложением на него кроме строения двух должностей, ныне от оного отрешить и препоручить с находящейся при оном всеми служителями под собственный мой присмотр здешней Конторе над портом, так как оное и прежде в ведомстве ее было.

2. Из письма Ф.А. Клокачева И.Г. Чернышеву от февраля 1777 г.^{1712}

…Минувшего месяца 26 числа посылаемому от меня к нему [Збородову] по собственной надобности в дом штата моего адъютанту между другими презрительными выражениями приказал мне объявить, что ордерами моими подтирает то, что благопристойность претит тут сказать (курсив наш. — Авт.), но я и сей ево поступок простил и поставил на щет азартному гневу ево и не трезвости, однако и за тем снисхождением моим отважился еще на посланный от меня к нему 4 числа сего месяца о заготовлении плиты ордер не только словесно, но и письменно в предосуждении долга и узаконениям… и чести моей, отозвался якобы я несведущ, и не тово звания и искусства человек…

3. Копия с ордера Г.А. Потемкина И. Збородову от 4 февраля 1777 г.^{1713}

Препровождая при сем копии с сообщения ко мне Е.С. Адмиралтейств-коллегий вице-президента графа Ивана Григорьевича Чернышева и рапорт господина генерал-майора и Азовского губернатора Черткова предлагаю вам по первому на требуемые от вас сведения о строении Таганрогской гавани к господину контр-адмиралу Клокачеву дать обстоятельный отчет немедленно, а по второму, против показанной означенных в рапорте господина Азовского губернатора о непорядочных ваших распоряжениях и поступках прислать мне объяснение ваше, до получения которого предписал я помянутому господину губернатору отказав вам от команды Таганрогскую крепость препоручить старшему по вас офицеру… а вас отправить для подачи требуемого отчета к означенному контр-адмиралу Клокачеву.

В конце концов И. Збородов представил требующиеся сведения. По его плану для достройки гавани и порта требовалось 273 079 руб. 89 коп.^{1714} Ознакомившись, Ф.А. Клокачев не согласился с ним и через некоторое время представил свой план и смету на его выполнение. Излагая свои соображения, он первым делом показал развернутую картину состояния дел, и в частности, отметил, что ряд построек морского ведомства оказались в зоне крепостной обороны, где строить было запрещено. В их число входили: морской госпиталь (к тому же, рядом планировалась постройка еще и флотской церкви и «связи» (то есть сруба, избы) для медицинских чинов), артиллерийский двор, кузница и мастерские рядом с ней. Исходя из этого, офицеры инженерного ведомства требовали: «чтоб при госпитале церковь, а для медицинских чинов связь, также и что еще недостроено и конюшенные сараи на тех прежде назначенных местах в противность фортификационной регуле не возобновлять, хотя де по нужде и может на нынешний случай остаться, однако ж между тем стараться изыскивать к построению всего того в указном от крепости расстоянии другое место, что же касается до мастерских [то] буде вне крепости им быть не можно, то хотя и внутри выстроить, но только в другом месте по берегу или где удобнее под самой крепостью, дабы чрез то все оное на теперешних местах строение при востребованном случае крепостному укреплению быть более помехой не могло».^{1715}

Далее уже шли конкретные предложения по решению этой проблемы и по достройке гавани и порта. На все требовалось 246 108 руб. 1 коп.^{1716} Раскладывалась же эта сумма следующим образом: на достройку другой половины деревянной гавани требовалось в два года 46 979 руб. 77¹/₂ коп., каменной «паралель линии» 67 205 руб. 86 коп. в течение четырех лет, «пирамиды» в полуциркульном бастионе 1132 руб. 54 коп., а всего 115 318 руб. 17¹/₂ коп. Кроме того, на постройку для чистки гавани дополнительно двух машин с понтонами нужно было еще 3571 руб. 67 коп. Таким образом, «чтоб гавань привести в состояние по указу 10 ноября 1769 г. нужно было 118.889 рублей 84¹/₂ копеек».^{1717}

На береговые постройки в течение четырех лет требовалось выделить 121.115 рублей 93¹/₂ копейки, на вымостку въезда в порт единовременно требовалось 1454 рубля 60 копеек, да за полагаемые от гарнизона жилые постройки следовало истребовать 4647 рублей 63¹/₂ копейки.^{1718}

Кроме того, Ф.А. Клокачев отдельно указал суммы необходимые на поддержание исправного состояния всего вышеуказанного. В частности, на ежегодный ремонт гавани требовалось по 4 тыс. рублей, «параллель линии» по 200 рублей, дноуглубительных машин по 1358 руб. 33¹/₄ коп., берегового строения по 4 тыс. руб., а всего в год 9558 руб. 33¹/₄ коп.^{1719}

Налицо же от 200 тыс. руб. осталось только 35 тыс.^{1720} Поэтому Ф.А. Клокачев просил рассмотреть изложенный им план и выделить требуемые суммы. При этом он особенно настаивал на сооружении каменной стенки вдоль берега гавани, чтобы смываемый водой с берегов грунт не привел к обмелению гавани, а также на покупке у сухопутного ведомства штаб-офицерского и 4 обер-офицерских домов и 2 землянок-казарм для нижних чинов.

Оценочная стоимость указанных контр-адмиралом Ф.А. Клокачевым объектов^{1721}

^{Наименование … Стоимость}

Штабской дом один … 741 руб. 39 коп.

Обер-офицерский дом один … 757 руб. 96 коп.

4 обер-офицерских дома … 3031 руб. 84 коп.

Солдатская землянка одна … 437 руб. 20¹/₂ коп.

2 солдатских землянки … 874 руб. 40¹/₂ коп.

Что же касается оценки состояния данного жилья, то Ф.А. Клокачев писал так: «И с моей стороны объявленные штаб- и обер-офицерские дома против портовых одинаково деревянных, к прочности считаю весьма благонадежнее и совершенно однако деревянных не дороже; так же и землянки поелику они до поверхности земли внутрь сделаны из жженого кирпича следственно если деревянная поверхность придет в негодность, то по непоколебимой кирпичных стен твердости, не только к починке, но и совсем к наделке вновь поверхности капитала требовать будут меньше, да и к житью служителям ничем деревянных так как ныне морские служители в них и других таковых же гарнизонного ведомства землянках живут хуже примечены и быть не могут».^{1722}

Но Адмиралтейств-коллегия, уже занятая главным образом событиями в Днепровско-Бутском лимане, свернула финансирование. Свернула, несмотря на отмечавшуюся Екатериной II значимость сохранения Таганрога и собственное решение 1777 г. сохранить Таганрогскую военно-морскую базу, а также очевидную важность наличия хорошей гавани для базирования имевшихся сил Азовской флотилии. К сожалению, Таганрог стал очередным примером проявления российской бесхозяйственности, а также пренебрежительного отношения к проблеме состояния пунктов базирования флота, хотя последнее самым прямым образом влияло на его боеспособность. Но если на местах это чаще всего отлично понимали и беспокоились (как в данном случае и Контора Таганрогского порта), то в центре предпочитали «экономить».

В итоге, по указу Адмиралтейств-коллегий от 17 сентября 1778 г., к 1781 г. было построено только ограждение в восточной части гавани. Контора Таганрогского порта так сообщила об этом Адмиралтейств-коллегий: «Остовая линия… от зюйд-вестового бастиона, во всю ширину гавани до самого берега, чтоб в гавань проезду не было, а во время больших вестовых ветров прибылою водой лесов не уносило изнутри гавани подле самого старого той линии фундамента, сваями одной от другой чрез полторы сажени перебита и к ним во всю высоту из досок прибоины прибиты».^{1723} Однако отсутствие специального финансирования на ремонт гавани после сильных штормов 1782–1783 гг., серьезно повредивших молы, привело их в крайне ветхое состояние. Сильно обветшали и многие береговые постройки. В 1782 г. контора Таганрогского порта с горечью сообщала в Петербург, что «гавань ныне наиболее пришла в такую ветхость, что в прошедшую зиму во время несения льда от оного вся имела не только в местах по худости движение, но во многих частях и повреждение, так что совсем остались полые места, равным образом и крышка на оной от давнего лежания пришла в такую худость, что и пройтить по ней почти не можно; портовое же береговое цивильное строение, а паче то, которое сначала заведения порта построено так ветхо, что и починкою исправить едва можно, а ежели далее запустить без исправления то и совсем подвергнется трухлости».^{1724}

Тем не менее, на все просьбы Конторы Таганрогского порта о выделении средств Адмиралтейств-коллегия отвечала отказом. Не была удовлетворена даже неоднократная просьба о выделении средств на создание в Таганрогской гавани стенки вдоль берега, способной не допустить ее обмеления из-за сползания грунта в море. В результате, уже в 1781 г. контора Таганрогского порта вынуждена была докладывать в Петербург следующее: «Да как здешняя гавань по не имению паралель линии от текущей с гор после растаявших снегов и дождевых с землей вод и отваливающихся с крутости горы великими глыбами земли, время от времени приходит в такую мелкость, что где прежде в ординарную воду для нагрузки провиантом и прочими припасами беспалубные боты да баркасы к берегам приставать могли, тут ныне и порожние ялы далеко от берега приходить не могут, да и вся гавань против прежнего становится гораздо мельче».^{1725}

Только в 1784 г. было принято решение о строительстве в будущем каменных молов, а до тех пор поддерживании состояния существующих, но и то не полностью (только западного и части юго-западного молов). В указе Адмиралтейств-коллегий, в частности, говорилось: «Понеже Таганрогская гавань по старому фундаменту, по которому ее возобновить должно, имеет всей длины до 500 сажен, а ширины до полагаемой от берега паралель линии 90 сажен, в каковом обширном пространстве содержать ее коллегия нужды не находит… а останется только иметь там гавань для ботов транспортных и других того рода судов и галер, когда оные спустить будет надобно, также и для купецких судов, то по сему коллегия за должное почитает оную продолжать от вестовой части за ворота к осту не более еще 30, так что всего пространства будет в длину 290 сажен и тут вместо поперечной линии сделать из бревен плавучий мост побив изредко сквозь ево сваи, так, чтобы на оных тот мост при возвышении и унижении воды свободно подниматься и опускаться мог».^{1726} Разрешены были в 1784 г. и исправления портовых строений, но только самые важные.[281]

Из материалов о «борьбе» Конторы Таганрогского порта и Адмиралтейств-коллегий за спасение Таганрога

1. Из протокола Адмиралтейств-коллегий за июнь 1782 г.^{1727}

По рапорту Конторы Таганрогского порта (за 24 мая 1782 года) в коем упоминая прежние свои в коллегию представления о перестройке по сущей ветхости Таганрогской гавани и о починке портового берегового цивильного строения и о исходатайствовании потребной на то суммы денег, представляет, что та гавань ныне наиболее пришла в такую ветхость, что в прошедшую зиму во время несения льда от оного вся имела не только в местах худости движение, но во многих местах и повреждение, так, что совсем остались полые места, равным образом и крышка на оной от давнего лежания пришла в такую худость, что и пройтить по ней почти не можно, хотя де вместо таковых худых мест, дабы наиболее не довесть до крайнего разорения и приказано из наличных лесов заготовленных к исправлению судов исправить, но сего быть может не достаточно; портовое же береговое цивильное строение, а паче то, которое с начала заведения порта построено, так ветхо, что и починкою исправить едва можно, а ежели далее запустить без исправления, то и совсем подвергнется самой трухлости, а потому о том представляя, испрашивает на все то указа, объявляя при том, что ежели де вышепомянутая гавань останется на будущую зиму еще таковой же, то от идущего льда едва ли устоять может.

Приказали: оной рапорт сообщив с прежними представлениями о помянутой гавани доложить, а как из сего рапорта значится, что Контора приказала исправлять ту гавань из наличных лесов, заготовленных для исправления судов, то сего коллегия не апробует, о чем в ту Контору послать указ с тем, чтоб таковые леса конечно для исправления лесов, на кои они заготовлены, сохранить, и не инаково употребляться должны, как в самом необходимом случае, и так, чтобы затем в исправлении судов остановки последовать не могло. Подписали 23 июня 1782 года.