Кампании 1771–1772 гг.

Кампании 1771–1772 гг.

Поскольку Турция так и не пошла на мирные переговоры, Петербург в кампании 1771 г. решил провести операцию по овладению Крымом. Ситуация теперь этому благоприятствовала: Турция была серьезно ослаблена, а ее вооруженные силы распылены и скованы. Таким образом, защита Крымского полуострова была во многом предоставлена войскам крымского хана и наличным силам турок на полуострове. Но и Крымское ханство было существенно ослаблено в 1770 г. отделением ногайских орд — двух полностью и двух фактически. А главное, на Азовском море Россия, наконец, создала военно-морскую силу, способную оказать нужное содействие сухопутным войскам в Крымской операции (флотилия А.Н. Сенявина оказалась готовой в нужный момент!).

И в конце 17–70 г. началась подготовка Крымской операции. План ее был разработан З.Г. Чернышевым с учетом опыта прежних неудачных попыток занять Крым и удержаться там, трудностей ведения военных действий на полуострове и на подступах к нему, а также благоприятной ситуации, сложившейся для овладения им.^{748} За основу же им был взят указанный выше план И. Г. Чернышева. Предваряя анализ окончательного варианта плана Крымской операции и хода его реализации, необходимо сказать несколько слов о театре предстоявших военных действий и о противнике русских войск.

Северное Причерноморье и Крымский полуостров были действительно очень сложными для действий войск.^{749} Трудности начинались уже на подступах к Крыму, в бескрайних степях северного Причерноморья. Недостаток воды, продовольствия и фуража (татары выжигали степь) осложнялся крайне затруднительной доставкой всего этого сухим путем.^{750} Мешало фактическое бездорожье — дорог было мало, а те, что имелись, были очень плохими. Это затрудняло и военные действия. Серьезную проблему для них создавала также устанавливавшаяся летом (обычно с июля) жара, непривычная для русских, в основном выходцев из северных и центральных районов России. Таковы были условия Северного Причерноморья, северных и центральных районов Крымского полуострова. Особым же районом было южное побережье Крыма от Кафы до Ахтиарской бухты. Здесь вдоль морского берега протянулись горные массивы — местность, чрезвычайно сложная для маневрирования войск, но поэтому, с одной стороны, удобная для защиты от действий из центрального Крыма, а с другой — трудная для обороны береговой линии от морских десантов только сухопутными войсками (в отдельные пункты побережья грузы можно было доставлять только морем^{751}).

Что же касается противника русских войск, то он был отнюдь не слабым и очень специфичным. Войско крымского хана, состоявшее из конных воинов, было многочисленно и мобильно. Нельзя не отметить прекрасных качеств крымских татар как кавалеристов, отличных наездников. Стремительные массированные удары большими конными массами были очень грозным оружием и крымских, и турецких войск.^{752} А численность тех и других в Крыму была достаточно велика: крымский хан имел около 60 тыс. человек, а турецкие гарнизоны в Перекопе, Козлове, Бахчисарае, Ак-Мечети, Карасубазаре, Кафе, Керчи, Еникале и Арабате осенью 1770 г. составляли 30 тыс. человек.^{753} Немаловажной была также привычность противника к местным условиям. Кроме того, поздней осенью 1770 г. султан пошел на смену сомневавшегося в успехе противостояния русским крымского хана: Каплан-Гирей был заменен Селим-Гиреем, который даже стал готовить новый удар по южным границам России^{754}(о чем русское командование немедленно проинформировали ногаи^{755}).

Однако назначение Селим-Гирея, уже бывшего ханом в Крыму (в 1764–1767 гг.), стало не лучшим ходом Константинополя. Он вызвал общее неприятие у ногайских татар (в частности, именно во время смены хана из Крыма сумели уйти Джамбулакская и Едичкульская орды) и смятение у части крымских татар. У последних это только усилило брожение: недовольные поражениями и поведением турок, многие крымские татары все больше склонялись к отложению от Турции. К тому же и сам хан на деле не спешил заниматься укреплением обороны полуострова. В итоге о каком-либо взаимодействии между крымскими татарами и турецкими войсками в Крыму говорить стало очень сложно. Между тем, и сама турецкая армия на полуострове к весне 1771 г. заметно разложилась: распущенность янычар, взаимное неподчинение и открытая корысть турецких военачальников, казнокрадство и нерадивость интендантов усиливались нехваткой денег, продовольствия и подкреплений (деньги были разворованы, а недостаток продовольствия возник в связи с порчей большей его части зимой 1770/1771 г. из-за ненадлежащего хранения). Отсутствие же помощи из Турции весной 1771 г. дополнительно обостряло обстановку в Крыму. Таким образом, при значительной численности на полуострове войск крымских татар и турок их состояние оставляло желать лучшего.[108] При этом неудачные походы корпуса Берга в Крым в 1769–1770 гг. еще и создавали иллюзию невозможности захвата Крыма русской армией, что безусловно расслабляло противника. Однако даже при всех этих проблемах турки и крымские татары сами по себе оставались весьма серьезной силой и имели достаточно большие возможности для успешной обороны полуострова. Операция по занятию Крыма отнюдь не обещала быть легкой прогулкой.

А теперь обратимся непосредственно к окончательному плану Крымской операции, получившему высочайшее утверждение. Проведение ее было возложено на 2-ю армию генерал-аншефа В.М. Долгорукова (сменившего в декабре 1770 г. П.И. Панина), насчитывавшую 48 тыс. человек. Активное содействие ей должна была оказывать Азовская флотилия А.Н. Сенявина. К 1771 г. она имела готовыми к боевым действиям 10 «новоизобретенных» кораблей (корабль 1-го рода «Хотин», корабли 2-го рода «Азов», «Таганрог», «Новопавловск», «Корон», «Журжа», «Модон», «Морея» и 2 бомбардирских корабля 3-го рода «Первый» и «Второй»), дубель-шлюпку, палубный бот, 3 44-пушечных прама («Парис», «Лефеб», «Елень»), 44 военные лодки и два транспортных судна — поляку и шаитию. Эти суда располагались в Таганроге и у крепости Святого Дмитрия Ростовского. Кроме того, флотилия имела еще 4 судна: 2 прама («Гектор» и «Троил») находились на хранении в Павловске, а 2 корабля 4-го рода (большой бомбардирский корабль «Яссы» и транспорт «Бухарест») зимовали на Дону,^{756} и для введения последних в строй нужно было еще привести их в Таганрог, там достроить и подготовить к кампании. Численность личного состава флотилии достигала 2413 человек (по штату 1770 г. полагалось иметь 3218 человек).^{757},[109]

Из материалов Высочайшего Совета^{758}

20 декабря 1770 года. Впущен был генерал князь Долгоруков и прочтен ему был именной рескрипт, которым объявляется он командиром второй армии и предписываются ему действия в будущую кампанию.

^{Князь В.М. Долгоруков-Крымский. Генерал-аншеф. Художник А. Рослин}

Долгоруков Василий Михайлович (1722–1782 гг.)

Родился 1 июля 1722 г. в семье сенатора князя Михаила Владимировича Долгорукова. Принадлежал к одной из трех ветвей древнего русского рода, уходящего корнями к черниговскому князю Михаилу Всеволодовичу, потомок которого в седьмом поколении — князь Иван Андреевич Оболенский, прозванный Долгоруким, стал родоначальником князей Долгоруких (Долгоруковых).

При Анне Иоанновне семья Долгоруковых попала в опалу, что отразилось и на Василии Михайловиче, которого, в частности, было запрещено производить в офицеры. Тем не менее, молодой князь продолжил службу в армии и в 1736 г., во время штурма Перекопской крепости, проявил мужество, за что, вопреки запрещению, был произведен Б.Х. Минихом в прапорщики (по данным П. Долгорукова, он получил чин офицера за Очаков). После этого В.М. Долгоруков еще раз отличился в ходе Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., на этот раз при штурме Очакова в 1737 г.

Далее В.М. Долгоруков участвовал в Русско-шведской войне 1741–1743 гг. В 1747 г. получил звание полковника и стал командиром Тамбовского пехотного полка. В 1748 г. принимал участие в походе русской армии на Рейн. 1755 г. принес Долгорукову звание генерал-майора.

Активно участвовал в Семилетней войне 1757–1762 гг. За отличие в бою под Кюстрином (1758 г.) получил чин генерал-поручика и орден Александра Невского. В сражении при Цорндорфе ранен картечью в ногу. 8 сентября 1761 г. при штурме артиллерийских батарей у Кольберга получил новое тяжелое ранение, а вскоре — чин генерал-поручика. В сентябре же 1762 г. пришедшей к власти Екатериной II был произведен в генерал-аншефы. В 1767 г. получил высший орден Российской империи — орден Св. Андрея Первозванного.

Принял князь участие и в начавшейся Русско-турецкой войне 1768–1774 гг. Зимой 1770 г. получил под свою команду 2-ю армию (сменив генерал-аншефа П.И. Панина) и задачу по овладению Крымом. Отношение к нему в армии было разным: одним нравились его простота и грубоватость, однако других возмущали мужичьи повадки. Общим же местом в характеристике В.М. Долгорукова была смесь аристократических и простонародных замашек, личной храбрости и поразительной малограмотности. Причиной назначения его командующим 2-й армии стала известная его послушность. Однако политические переговоры с крымскими татарами ему не доверили — этот вопрос поручили Е.А. Щербинину.

Забегая вперед, отметим, что В.М. Долгоруков в 1771–1774 гг. проявил себя совсем неплохо, сумев не только быстро овладеть Крымом, но и наладить его оборону. За взятие Крыма получил орден Св. Георгия I степени. Правда, в конце войны все же совершил грубую ошибку, начав выводить войска с Крымского полуострова, несмотря на ситуацию, строго следуя положению Кучюк-Кайнарджийского трактата. Этим он вызвал негодование даже у Екатерины II и был уволен из армии. Тем не менее, в первую годовщину победы над турками, 10 июля 1775 г., получил шпагу с алмазами, алмазы к ордену Андрею Первозванного и приставку к фамилии — Крымский.

В 1780 г. был назначен главнокомандующим в Москву, но уже в 1782 г. скончался. Из особенностей его поведения в 1771–1774 гг. можно отметить чрезмерное стремление запрашивать инструкции из Петербурга, надменность по отношению к подчиненным, крайне сложные отношения с А.Н. Сенявиным, поскольку особенности морской службы он так и не понял.

В заключении приведем выдержку о В.М. Долгорукове из «Записок князя Петра Долгорукова», в которых говорится следующее: «…Василию было запрещено обучаться чему бы то ни было, с перспективой на будущее с 15 лет и до последних дней остаться простым кантонистом. Он стал солдатом; но при взятии Очакова так отличился, что фельдмаршал Миних, очевидец его мужества, еще не зная, кто он, тотчас произвел его в офицеры. Когда же фельдмаршал узнал, что это был Долгоруков, которому было запрещено продвижение по службе, то воскликнул: “Миних никогда не врет; я назвал его офицером, офицером он и останется”. Запрет на учебу помешал князю Долгорукову-Крымскому приобрести необходимые знания: он был настолько неграмотен, что с трудом мог поставить свою подпись. Позднее, уже став московским, обожаемым жителями генерал-губернатором, ему случалось, накладывая резолюцию на представленные на подпись бумаги, делать самые невероятные орфографические ошибки. Его глава канцелярии, Василий Степанович Попов, говорил ему тогда: “Ваше превосходительство допустили ошибку в таком-то слове”, — и тогда князь с досадой бросал перо наземь, восклицая: “Вы просто не умеете чинить мне перья!”»^{759}.

Расписание командиров судов Азовской флотилии в кампании 1771 г.

^{Класс и название судна … Командир}

Фрегат «Первый» (находился в плавании по Дону) … Капитан-лейтенант О. Кузмищев

Фрегат «Второй» (находился в плавании по Дону) … Капитан-лейтенант, князь А. Гундуров

Корабль 1-го рода «Хотин» … Капитан-лейтенант М. Фондезин

Корабль 2-го рода «Азов» … Капитан-лейтенант С. Тулубьев

Корабль 2-го рода «Таганрог» … Капитан-лейтенант Ф. Неелов

Корабль 2-го рода «Новопавловск» … Капитан-лейтенант И. Баскаков

Корабль 2-го рода «Корон» … Капитан-лейтенант С. Панов; лейтенант С. Раткеевский (осенью)

Корабль 2-го рода «Журжа» … Капитан-лейтенант С. Токмачев

Корабль 2-го рода «Модон» … Капитан-лейтенант В. Федоров

Корабль 2-го рода «Морея» … Капитан-лейтенант Я. Карташев

Корабль 3-го рода (малый бомбардирский) «Первый» … Лейтенант М. Воейков

Корабль 3-го рода (малый бомбардирский) «Второй» … Лейтенант П. Хвостов

Корабль 4-го рода (большой бомбардирский) «Яссы» … Капитан-лейтенант И. Басов

Корабль 4-го рода (транспортный) «Бухарест» … Лейтенант В. Култашев

Дубель-шлюпка … Лейтенант А. Колычев; лейтенант Н. Баскаков

Палубный бот … Лейтенант Я. Панов

Шаития … А. Тверитинов

Поляка … Б. Шишмарев

При проведении Крымской операции войска В.М. Долгорукова и флотилия А.Н. Сенявина, и это особо подчеркивалось, должны были осуществлять самое тесное взаимодействие.[110]

Непосредственно для действий против Крыма из 2-й армии выделялся корпус численностью 27,3 тыс. человек (командовать им должен был сам В.М. Долгоруков).^{760} Остальные же силы (более 21 тыс.) оставались для прикрытия коммуникаций.^{761} На пуги к Перекопу из 27-тысячного корпуса для самостоятельных действий должен был выделиться отряд под командованием генерал-майора Ф.Ф. Щербатова в составе 3395 человек.^{762} После этого корпусу В.М. Долгорукова (где оставалось 23 950 человек) надлежало атаковать непосредственно Перекопскую укрепленную линию, отряд же Ф.Ф. Щербатова должен был, по возможности, одновременно с этим переправиться через Сиваш на Арабатскую стрелку из Геничи.^{763} Далее войскам В.М. Долгорукова предписывалось развивать наступление на Кафу, выделив еще один отряд для занятия Козлова. Отряду же Ф.Ф. Щербатова надлежало овладеть крепостями Арабат, Керчь и Еникале.^{764}

Таким образом, русским войскам для занятия Крыма и утверждения там нужно было овладеть его основными укрепленными пунктами: Перекопской укрепленной линией с крепостями Ор-Капи, Арабат, Козлов, Кафа, а также крепостями Керчь и Еникале, располагавшимися на восточной оконечности полуострова и контролировавшими Керченский пролив — вход в Азовское море для неприятельских судов и выход в Черное море для русских.^{765} Установление контроля над проливом было особенно важно потому, что, опираясь на расположенные здесь крепости, турецкий флот мог запереть флотилию А.Н. Сенявина в Азовском море, при этом сохранив за собой возможность оперировать там, противодействуя флотилии и угрожая ее главной базе, а также восточному флангу русских войск в Крыму. Более того, он мог не допустить переправы русских войск через Сиваш у Геничи.[111]

Действиям русских войск, как уже говорилось выше, должна была способствовать Азовская флотилия. Ее задачи были четко сформулированы в высочайшем рескрипте, 7 марта 1771 г. полученном А.Н. Сенявиным, находившимся по вызову в Петербурге. Флотилии предписывалось:^{766}

1. Обеспечить переправу отряда Ф.Ф. Щербатова через Сиваш на Арабатскую стрелку. Непосредственное наведение переправы должна была осуществить лодочная эскадра. Корабельной же эскадре надлежало обеспечить переход военных лодок к Геничи и наведение ими там моста через Сиваш, после чего она должна была действовать по обстановке: в случае возникновения опасности для переправы от турецкого флота А.Н. Сенявину поручалось организовать ее защиту, при отсутствии же какой-либо опасности он должен был договориться о дальнейших совместных действиях с Ф.Ф. Щербатовым.

2. В случае отсутствия угрозы наведенной переправе провести с корпусом Ф.Ф. Щербатова совместную операцию по скорейшему овладению крепостями Арабат, Керчь и Еникале. В рескрипте намечались основные этапы этой операции: после перехода корпуса Ф.Ф. Щербатова через Сиваш на Арабатскую стрелку А.Н. Сенявин должен был взять на суда десантные войска из состава этого корпуса и, согласовав с его командующим, «когда и где высадить [десантные] войска для общего с ним предприятия на Арабат, Керчь и Еникале», осуществить их доставку и высадку в оговоренном месте, после чего подкрепить высаженные войска «с морской стороны сильнейшим образом». В Петербурге прекрасно понимали всю значимость Керченского пролива: чем раньше он окажется в руках русских войск и флотилии, тем лучше.

Ведомость «Военным и транспортным судам и на них полагаемому числу людей»^{767},[112]

3. Производить доставку припасов русским войскам в Крыму, поскольку по воде это было удобнее делать.

Так формулировались задачи Азовской флотилии в операции по овладению Крымом. Кроме того, этим же рескриптом перед А.Н. Сенявиным ставились и задачи, которыми определялись первые действия после занятия Крыма.

В частности, А.Н. Сенявину предписывалось после овладения Керченским проливом уделить особое внимание скорейшему укреплению крепости Еникале, имевшей огромное значение «как ключ прохода из Черного моря в Азовское» (то есть речь шла об утверждении в Керченском проливе, единственном на тот момент выходе России в Черное море), а также поручалось создать там первую базу флотилии на Черном море. При этом в будущем А.Н. Сенявин мог выбрать и другой пункт для базы (например, Кафу), но прежде всего он должен был утвердиться именно в Керченском проливе, ибо, сделав это, как писала в данном рескрипте А.Н. Сенявину Екатерина II, Россия сразу же могла поставить «твердую и непоколебимую ногу права собственности и соучаствования (своего. — Авт.) в тамошних водах, коими (она. — Авт.) столь долгое время другим уважениям жертвовать принуждена была».^{768}

Предвидение же борьбы за удержание Крыма, при сознании важности роли в ней Азовской флотилии, вызвало пункт о сосредоточении всех сил флотилии в Керченском проливе, особенно 32-пушечных фрегатов, которые А.Н. Сенявин должен был как можно скорее ввести в строй и отправить в пролив.

Первой же текущей задачей А.Н. Сенявина должно было стать «скорейшее вооружение флотилии и скорейшее выступление с ней с море».

К апрелю 1771 г. закончила подготовку к новому походу в Крым 2-я армия В.М. Долгорукова. 20 апреля 27-тысячный корпус под командованием В.М. Долгорукова выступил из Полтавы.^{769}

Активно готовилась и Азовская флотилия. Уже на следующий день после получения высочайшего рескрипта А.Н. Сенявин послал остававшемуся старшим во флотилии капитану 1 ранга Я.Ф. Сухотину приказание «с получением тех ордеров все военные новоизобретенного рода суда немедленно вывести за [Таганрогскую] гавань и на безопасной глубине с помощью военных лодок вооружить и оснастить», а сам стал немедля собираться в дорогу.^{770} 20 апреля он прибыл «в Троицкое, что на Таганроге».^{771}

Между тем, подготовка «новоизобретенных» кораблей уже шла полным ходом. Корабли выводились на рейд, где на них устанавливались рангоут и такелаж, они оснащались, вооружались и загружались припасами. С берега все необходимое доставляли на них 14 военных лодок. К приезду А.Н. Сенявина вышеуказанные работы велись уже на 6 выведенных на рейд кораблях: двух бомбардирских, одном 1-го рода («Хотине») и трех 2-го рода («Морее», «Журже» и «Короне»).^{772} По окончании работ на этих кораблях А.Н. Сенявин планировал подготовить и оставшиеся четыре. При благоприятной погоде он рассчитывал закончить снаряжение всей эскадры к 10 мая. В письме же И.Г. Чернышеву от 25 апреля 1771 г. А.Н. Сенявин написал: «…При всей моей скуке и досадах, что еще не готов, B.C. вообразите себе мое удовольствие: видеть с 87-фуговой высоты, стоящие перед гаванью (да где ж? В Таганроге!) суда под военным российским флагом, чего со времени Петра Великого… здесь не видели».^{773}

Тем временем, с начавшимся на Дону половодьем вниз пошли зимовавшие там 2 корабля 4-го рода, из которых большой бомбардирский корабль «Яссы» уже 26 апреля пришел в Таганрог.^{774} На следующий день он втянулся в гавань.

Но как ни спешил А.Н. Сенявин, к 10 мая подготовить эскадру не удалось. Однако и опоздание оказалось незначительным. 12 мая были готовы первые три «новоизобретенных» корабля, на которых поднял свой брейд-вымпел Я.Ф. Сухотин, а 17 мая к кампании были готовы и все 10 кораблей первых трех родов, после чего на «Хотине» поднял свой флаг и А.Н. Сенявин.^{775},[113] Но выйти в море в тот день не удалось — помешал штиль.

Таким образом, впервые со временем Петра I у России на Азовском море появилась боеспособная эскадра: на Таганрогском рейде под Андреевскими флагами стояли «Хотин», «Азов», «Таганрог», «Новопавловск», «Корон», «Модон», «Журжа» и «Морея» и малые бомбардирские корабли «Первый» и «Второй».^{776} Не было только дубель-шлюпки и палубного бота, но они уже действовали. И в Петербурге по достоинству оценили день 17 мая 1771 года. Екатерина II написала по этому поводу И.Г. Чернышеву: «С большим удовольствием усмотрела я, что 17 числа мая российский флаг веял на Азовском море после семидесятилетней перемешки, дай Боже вице-адмиралу Сенявину счастливый путь и добрый успех».^{777}

Тем временем, 18 мая эскадра А.Н. Сенявина отправилась в море и, согласно плану, взяла курс на устье реки Берды. В шканечном журнале «Хотина» выход эскадры А.Н. Сенявина описан так: «В начале 6 часа (утра. — Авт.) по служении Господу Богу молебна при отдании марселей и натягивании шкотов выпалено у нас из пушки. В 6 часов снялись мы с якоря и легли в дрейф, тож чинила и вся флотилия. В V, 7 часа от его высокопревосходительства (А.Н. Сенявина. — Авт.) отправлены… пакеты к предводителю второй армии к Е. С. господину генерал-аншефу и кавалеру князю Василию Михайловичу Долгорукову и в Петербург; в начале 8 часа наполнили марсели и крюйсель, салютовано нам с Таганрогской гавани батареи из 9 пушек, от нас ответствовано тож число… В 9 часу ветер брамсельный, небо малооблачно, сияние солнца, над берегами густая мрачность. Высходе 9 часа наполнили формарсель [и] пошли на румб ZZW, притом учинен сигнал форзелями (авангардом. — Авт.) быть кораблям Азову и Таганрогу».^{778}

Экипаж флагманского корабля 1-го рода «Хотин» на момент начала кампании 1771 г.^{779}

Первый переход прошел спокойно, и 25 мая эскадра Сенявина прибыла к устью реки Берды. Сюда лее 26 и 27 мая пришли 37 военных и 2 казачьи лодки, а также судно шаития с провиантом и мостовыми материалами для наведения переправы у Геничи; 26 мая туда пришла и дубель-шлюпка. А 29 мая флотилия понесла первую серьезную потерю: во время внезапно обрушившегося сильного шторма неожиданно затонул малый бомбардирский корабль «Первый», причем спаслись всего 6 человек, погибли 29, в числе которых оказались командир, лейтенант М. Воейков, и два офицера.^{780},[114] Гибель корабля произошла так быстро и внезапно, что с других судов просто не успели оказать ему помощь. В шканечном журнале корабля «Хотин» так описан эпизод гибели этого корабля: «В 6 часов (утра. — Авт.) судно бомбардирское Первое от шторма жестокого и волнения великого вдруг в один мах повалило на левый бок, погрузило, которого видна только… от вымпела до воды одна треть мачты, людей видно около… человек пяти, да на гафеле два, но помощи оказать им не можно».^{781}

5 июня, разделив стоявшие суда на две эскадры — корабельную и лодочную, А.Н. Сенявин вышел от Бердинской косы к Геничи. Первая эскадра, под командованием капитана 1 ранга Я.Ф. Сухотина (здесь же находился и А.Н. Сенявин), состояла из 8 кораблей, малого бомбардирского корабля и дубель-шлюпки, вторая — капитана 2 ранга Л.Г. Скрыплева, насчитывала 35 военных и две казачьих лодки и судно шаитию.^{782} Перед уходом же Сенявин отправил И.Г. Чернышеву письмо со следующим содержанием: «Карта здешнего моря, описи капитана Герценберга, со всем негодна и плавание по ней за неверностью производить нельзя, во уверение чего если B.C. прикажите положить суточные счисления пути моего на оную, то найти изволите, что я с кораблями своими шел не водой, а степью, а посему благоволите заключить о службе нашей… вода здешняя налитая в бочки сама ль по своей слабости или от жаров чрез 2 недели так испортилась, что страшно и писать какой мерзкий дух имеет, а сие при старых моих летах (А.Н. Сенявину было в 1771 г. 55 лет. — Авт.) здравие мое приводит в великую слабость».^{783}

Идти эскадрам пришлось в сложных условиях — сильные противные ветра и волнения затрудняли движение. Тем не менее, 9 июня обе эскадры подошли к Федотовой косе, но обойти ее погода все же не позволила, и суда встали на якорь.^{784}

Тем временем, войска В.М. Долгорукова успешно продвигались к Перекопу. Выбранные время, маршрут движения и режим переходов обеспечивали достаточно благоприятные условия похода и сравнительно высокую скорость движения войск. Выступив из Полтавы, войска вышли к Днепру и большую часть пути двигались по его берегу, используя реку как транспортную артерию.

В конце мая для движения к Геничи отделился отряд Ф.Ф. Щербатова. Войска Долгорукого же, следуя берегом Днепра, 5 июня вышли к урочищу Балки-Володалы, откуда до Перекопа оставалось около 70 верст, но уже через степь.

Поскольку этот пункт был последним, до которого можно было пользоваться сплавом по Днепру, здесь с 5 по 9 июня в качестве опорной базы был устроен редут, названный Шагингирейским. Оставив в нем небольшую охрану, В.М. Долгоруков 9 июня выступил к Перекопу.

Перекопская линия представляла собой весьма солидное укрепление. По данным 1770 г. (собранным Г. фон Бергом во время его похода к ней), линия имела следующий вид. Простираясь от Черного моря до Сиваша, она полностью перекрывала весь Перекопский перешеек, протяженностью чуть более 6 верст. На пересечении линии с дорогой, идущей в Крым, находилась крепость Ор-Капи или Перекоп, которая обстреливала дорогу и обеспечивала продольную оборону линии (последняя, впрочем, все равно оставалась слабой). Кроме того, крепость делила линию на две части: большую (3¹/₄ версты) — обращенную к Черному морю, которую дополнительно усиливали 3 батареи, и меньшую (2¹/₂ версты) — идущую к Сивашу, где находились 2 батареи.

Сама линия состояла из вала высотой до 4 сажен (около 8,5 м) и рва перед ней глубиной до 3 сажен (около 6,4 м). Крепость Перекоп состояла из двух валов: первый из них был земляным и на 4 фута (1,2 м) возвышался над валом линейным; второй же был уже каменным и также превышал передний на 4 фута. «Одежды рвов вообще в крепости и на линии были каменные». При этом ширина крепостного рва достигала 4 сажен. На вооружении крепости находилось значительное количество пушек.^{785} В дополнение к турецкому гарнизону за крепостью уже расположился со своими войсками крымский хан Селим-Гирей.^{786} Таким образом, русские войска здесь ждали.

Тем не менее, проведя разведку, В.М. Долгоруков решил предпринять немедленный штурм укрепленной линии, который состоялся в ночь с 13 на 14 июня 1771 г. Атаку начал отряд М.В. Каховского. Он наносил демонстрационный удар по правому флангу Перекопской линии и сумел привлечь все внимание противника. Тогда главный удар по левому флангу линии нанесли гренадерские и егерские батальоны армии Долгорукова под командованием В. П. Мусина-Пушкина. Они с ходу перебрались через ров и вскоре заняли свой участок линии. Одновременно с ними, только с тыла, на противника обрушился отряд А.А. Прозоровского, обошедший правый фланг укреплений через Сиваш. Прозоровский сумел отбить контратаку татар, после чего обратил их в бегство. В результате к утру 14 июня Перекопская укрепленная линия была взята русскими войсками, а крымские татары обращены в бегство. Оставалась невзятой только ее цитадель — крепость Ор-Капи, которая была полностью окружена. Но гарнизон последней, считая сопротивление бесполезным, капитулировал, и 15 июня войска Долгорукова вошли в нее.^{787} Путь в Крым, таким образом, был открыт. (Нельзя не отметить, что при проведении штурма В.М. Долгоруков отлично использовал опыт взятия Перекопской линии Б.Х. Минихом в 1736 г., в котором участвовал и сам.[115])

Однако 14 июня 1771 г. не только войска В.М. Долгорукова ворвались в Крым — вошел туда и отряд Ф.Ф. Щербатова. Произошло это следующим образом. Как было отмечено выше, 9 июня флотилия А.Н. Сенявина подошла к Федотовой косе и стала на якоря, ожидая известий от корпуса Щербатова. 12 июня А.Н. Сенявин получил доставленное дубель-шлюпкой сообщение от генерала-майора Ф.Ф. Щербатова о прибытии его корпуса к Геничи. Несмотря на установившийся крепкий ветер, А.Н. Сенявин повелел лодочной эскадре, а также малому бомбардирскому кораблю идти за Федотову косу к месту намеченной переправы. Следом, чтобы занять более удобную позицию для охраны, пошла и корабельная эскадра. Но разыгравшийся 13 июня крепкий ветер и значительное волнение не позволили в тот день установить переправу. Мост удалось навести только на следующий день, для чего понадобилось 14 военных лодок, и корпус Щербатова сразу же перешел на Арабатскую стрелку.^{788} В это время эскадра А.Н. Сенявина охраняла переправу с моря.

Таким образом, первая задача Азовской флотилии была ею успешно выполнена. Более того, прорыв на Крымский полуостров двух отрядов русских войск был осуществлен в буквальном смысле одновременно — 14 июня.

Между тем, также 14 июня дубель-шлюпка доставила А.Н. Сенявину с берега два сообщения от В.М. Долгорукова, в которых говорилось, во-первых, о невозможности выделить на эскадру запланированные 1600 человек для десантной операции против Керчи и Еникале, в связи с малой численностью корпуса Щербатова, почему А.Н. Сенявину предоставлялась свобода действий на Азовском море, а во-вторых, о готовящимся появлении у Крыма турецкой эскадры с 10-тысячным десантом на борту, о чем В.М. Долгорукову, в свою очередь, сообщил П.А. Румянцев.^{789}

Исходя из сложившейся обстановки на совете командиров кораблей, состоявшемся в тот же день, было принято решение о немедленном походе с 8 кораблями к Керченскому проливу, чтобы запереть вход в Азовское море. Остальные суда должны были содействовать корпусу Ф.Ф. Щербатова.^{790}

Как показали последующие события, это было абсолютно верное решение. Уже 15 июня при благоприятном ветре корабельная эскадра А.Н. Сенявина, в составе 8 кораблей и дубель-шлюпки, снявшись с якорей, направилась к Керченскому проливу, при этом «держась сколько можно ближе Крымского берега, дабы на оном обывателям в страх показать вид флотилии»,^{791} что также стало правильным ходом. 19 июня, восточнее крепости Арабат, А.Н. Сенявин встретил турецкую эскадру из 14 шебек и полугалер, они шли под берегом на запад (видимо, к Арабату). В шканечном журнале корабля «Хотин» оставлена следующая запись: «Высходе 12 часа накропление дождя, видно у нас с салинга, потом и с марса, идущих под парусами неприятельских небольших судов 9, которые идут к крепости Арабату, от нас на ZOtZ… потом [увидели] за ними идут 2 судна… за ними ж идущие еще 3 судна».^{792} Для противника это стало полной неожиданностью. Турки, даже не думая о бое, отошли к берегу в Казантипский залив. А.Н. Сенявину же атаковать не позволил сильный ветер и большое волнение, но он быстро закрыл противнику путь к Арабату своей эскадрой. В итоге весь день 19 июня из-за непрекращавшегося сильного ветра русские и турецкие корабли простояли на виду друг у друга, с той разницей, что турки были под берегом, а русские — в открытом море.^{793} При этом Сенявин еще утром направил для сообщения о своих действиях Ф.Ф. Щербатову дубель-шлюпку, а вечером к эскадре пришли 2 военные лодки с ответным посланием Щербатова.^{794} Эти лодки стали выполнять функции брандеров при эскадре. Не менее важно и то, что Сенявин постоянно поддерживал связь с русской армией в Крыму, координируя действия.

^Шебека

^Галера

К утру 20 июня ветер стал тише, и А.Н. Сенявин, построив эскадру в ордер баталии и приготовившись к бою, немедленно двинулся с эскадрой к турецким кораблям. Но погода вновь сорвала атаку: когда головной корабль эскадры Сенявина «лег левым галсом к W в параллель берега и их (турецких судов. — Авт.), чтоб вшед всем и при втором обороте совершенное зачать сражение», на эскадру неожиданно стали находить сильные шквалы с дождем. Все буквально утонуло во мгле. В шканечном журнале «Хотина» записано: «Вначале 11 часа нашел от ZZO шквал с жестоким крепким дождем которым поворотило нас на левый галс, по утишении немного спустя нашел другой шквал с дождем в такой же силе, по утишении же ветра поворотило нас на првый галс, высходе часа нашел [новый] шквал и с крепким дождем… В 11 часов такой же шквал с крепким дождем нашел… В начале 12 часа по утишении немного ветра корабль поворотили буксиром на левый галс… [но] в ¹/₂ часа нашел крепкий шквал с которого и ветер стал крепкий и дождь… Находящими шквалами с темными тучами с крепким дождем неприятельские суда закрылись от нас под-берегом».^{795} Когда же к вечеру стихия вновь успокоилась, и А.Н. Сенявин повторно двинулся к берегу, то турок там уже не было.^{796} Стало ясно — они ушли к проливу. Разбирая события этого дня с точки зрения военно-морского искусства, нужно отметить, что А.Н. Сенявин, с одной стороны, показал свою решительность, атаковав с меньшими силами больший турецкий отряд, а с другой — действовал при атаке слишком уж строго по схеме линейной тактики: сначала построил корабли в линию баталии, а затем в этом построении стал приближаться к противнику, на чем потерял темп и время при не столь сильных турецких судах.

Русская эскадра немедленно взяла курс на пролив, однако догнать турок не смогла. Утром 21 июня А.Н. Сенявин обнаружил суда противника, но уже в Керченском проливе: они шли к югу без всякого порядка.^{797} Не имея возможности атаковать крепости Еникале и Керчь из-за отсутствия как десантных войск, так и крупных орудий, А.Н. Сенявин решил закрыть туркам всякий доступ в Азовское море, для чего расположился с эскадрой у входа в него из Керченского пролива.^{798} Случилось невероятное — турки без боя оставили Азовское море!

Таким образом, флотилия А.Н. Сенявина установила полный контроль над Азовским морем. Это был важный успех. 23 июня 1771 г, А.Н. Сенявин так написал об этом И.Г. Чернышеву: «По сей час я могу уверить В. С, что милостью Божьей на Азовском море владычествует флаг всероссийской Императрицы, с чем и имею честь В. С. поздравить».^{799} И эскадра А.Н. Сенявина, усиленная подошедшими 23–25 июня малым бомбардирским кораблем, дубель-шлюпкой и 9 военными лодками, расположившись полумесяцем, стала ожидать занятия Ф.Ф. Щербатовым Керчи и Еникале.^{800} Находившиеся же в проливе турецкие суда, несмотря на свое численное превосходство (а 22 июня А.Н. Сенявин обнаружил в Керченском проливе уже 30 турецких судов), не только не атаковали русскую эскадру, но в начале июля вообще ушли из пролива.^{801}

Однако эскадре А.Н. Сенявина все же пришлось иметь боевое столкновение с противником, правда не морским, а сухопутным. К концу июня на кораблях эскадры подошли к концу запасы пресной воды, и А.Н. Сенявин решил пополнить их в обнаруженном на крымском берегу около Керченского пролива источнике. А поскольку «новоизобретенные» корабли не могли покинуть занимаемых позиций, будучи на страже входа в Азовское море, то для набора воды были направлены 9 военных лодок под прикрытием дубель-шлюпки (перед этим на лодки с кораблей были свезены пустые бочки и часть солдат морских батальонов для охраны на берегу). Руководство операцией было поручено капитану 1 ранга Я.Ф. Сухотину (набирать воду предстояло на неприятельском берегу).

27 июня Я.Ф. Сухотин подошел к берегу и, отогнав противника артиллерийским огнем, высадил солдат морских батальонов, под прикрытием которых и начался набор воды. Но закончить операцию в тот день не удалось, поэтому 28 числа набор воды продолжался. Противник все это время внимательно наблюдал за действиями русских, но не мешал, однако затем все же напал, выбрав для этого самый удачный момент. А.Н. Сенявин так доносил о происшедшем Адмиралтейств-коллегий: «По окончании наливки воды перед полуднем, как уже десант (солдаты морских батальонов и моряки. — Авт.) стал перебираться и коего на трех шлюпках и отправлено было на лодки, тогда неприятель в немалой толпе, по видимости признавая более 100 человек янычар и 200 конницы, оказался на горе вблизи и янычары все бросились под гору к нападению». Но оставшиеся на берегу русские десантники не растерялись и встретили противника сначала ружейным огнем, а затем приняли в штыки и сделали это «так храбро, что вскоре неприятель, потеряв более 30 человек на месте убитыми и со многим числом раненых [был] обращен в бегство и прогнан на гору». Далее русские преследовать противника не решились, опасаясь, чтобы неприятель «подкреплением конницы» не отрезал их от своих судов. В итоге русские десантники вернулись к шлюпкам и были благополучно переправлены сначала на военные лодки, а затем на суда эскадры, куда доставили и пресную воду.

Таким образом, задача пополнения запасов воды была успешно решена, атака турок отбита с нанесением им чувствительного поражения, потери же отряда Я.Ф. Сухотина оказались очень невелики: погибли 2 морских служителя и 2 солдата морских батальонов, еще 9 человек получили ранения.^{802} Интересно, что данный эпизод деятельности Азовской флотилии практически не упоминается в историографии (кроме работы Б.С. Романова, но и здесь он разобран поверхностно^{803}). Однако следует учесть, что флотилия тогда добилась нового успеха, который, вместе с демонстрацией «новоизобретенных» кораблей, оказал еще большее психологическое воздействие на противника: вскоре после этого турецкие корабли покинули пролив, а крепости Керчь и Еникале были оставлены турками без боя.

При этом нельзя не отметить, что за время после ухода от Федотовой косы и до входа в Керченский пролив (4 июля) эскадре Сенявина практически все время приходилось (часто при проливных дождях) бороться с крепкими ветрами и сильным волнением, которое «новоизобретенные» корабли выдерживали не очень-то хорошо. Так, особенно плохая погода была 17–21, 24, 25 июня и 1 июля. Да и большинство остальных дней также сопровождались волнением и дождем.^{804} В таких условиях проведение блокады выхода из Керченского пролива в Азовское море на кораблях, имевших серьезные проблемы во время качки, может считаться значительным достижением русских моряков, показавших высокое мастерство в судовождении. Нельзя не отметить и решительность А.Н. Сенявина, сделавшего этот шаг.

Между тем, В.М. Долгоруков и Ф.Ф. Щербатов, прорвавшись в Крым, успешно развивали наступление вглубь полуострова. Сопротивление противника слабело. Быстрота действий и победы русских войск, появление боеспособных русских кораблей посеяли панику среди турок и крымских татар, подорвав их боеспособность. Яркий пример тому — бегство турецких кораблей из Азовского моря. О деморализации противника А.Н. Сенявин так писал И.Г. Чернышеву 23 июня: «Я думаю, что турки таких судов в Азовском море видеть не уповали; удивление их тем больше быть может, что по известности им азовской и таганрогской глубины так великим судам быть нельзя… и по справедливости сказать туркам можно, что флот сей пришел к ним не с моря, а с Азовских высоких гор».^{805}

Заняв Перекоп, В.М. Долгоруков отделил отряд под командованием Брауна (2500 человек) для занятия Козлова, а сам с главными силами двинулся к Кафе, чтобы овладеть этим важнейшим опорным пунктом противника, а также сблизиться отрядом Ф.Ф. Щербатова и Азовской флотилией.^{806} Опасаясь быть атакованным на марше, что представлялось вполне реальным, Долгоруков следовал тремя отдельными колоннами, каждая в составе дивизии. Обозы находились в середине между колоннами. Чуть впереди следовал авангард А.А. Прозоровского. Однако Селим-Гирей, вместо организации ответных действий, бежал с немногочисленной свитой в Бахчисарай, фактически отказавшись от защиты своих владений.^{807} Главным противником русских войск в Крыму теперь оставались турецкие войска, сосредоточившиеся в Кафе. И Ибрагим-паша действительно начал выдвижение к Карасубазару. Это могло создать угрозу русским войскам при форсировании реки Салгир. Но события развернулись по-другому.

17 июня к крепости Арабат по Арабатской стрелке вышел отряд Ф.Ф. Щербатова. Соорудив в этот день две батареи, он не стал откладывать штурм, и уже 18 июня его отряд тремя колоннами атаковал крепость, которой с ходу и овладел.^{808} Удар, видимо, был настолько неожиданным для противника, что серьезного сопротивления он не оказал. Однако влияние этого события на дальнейшие действия в Крыму оказалось огромным. Часть гарнизона, бежавшая в Кафу, сильно взволновала тамошние войска и жителей. Генерал-губернатор Кафы Абазех-паша вывел свои войска в поле, направив передовой отряд к Арабату, но тот был разбит Щербатовым.^{809} Это настолько деморализовало Абазех-пашу, что он не только не стал заниматься обороной Керчи и Еникале, но и сам бежал на турецкий корабль в Кафе.^{810} Но самое главное, узнав о падении Арабата, Ибрагим-паша, повернул свои войска к Кафе, отказавшись от движения к Карасубазару.^{811} Угроза атаки армии Долгорукова миновала.

Наконец, под воздействием военных неудач значительная часть крымских татар окончательно отказалась сопротивляться, начав переговоры с Долгоруковым. Во многом это стало причиной неудачных попыток Ибрагим-паши отбить Арабат, направляя туда отряды.^{812} Однако обещания татар не остановили и Долгорукова. 21 июня он вышел к реке Салгир, 23 июня форсировал ее и затем направился к Кафе. Уже 29 июня В.М. Долгоруков подошел к Кафе и в тот же день овладел ею. Важный опорный пункт и удобнейшая гавань восточной части Крымского полуострова были в руках русских войск. Командующий турецкими войсками в Крыму Ибрагим-паша попал в плен. Здесь нужно отметить поведение командующего турецкой эскадрой: при появлении русских войск он, вопреки приказу Ибрагим-паши о поддержке турецких войск в Кафе с моря, сразу же вывел свои корабли в море и ушел к Анатолии. Все это еще раз подчеркивает низкое моральное состояние турецких вооруженных сил и падение дисциплины.

Тем временем, такой же важный пункт и гавань, но в западной части полуострова — Козлов, также оказался под контролем русских войск: отряд Брауна без боя занял его 22 июня. Оставив здесь небольшой гарнизон, Браун выступил на соединение с В.М. Долгоруковым и присоединился к нему уже 29 июня. При этом во время перехода отряд Брауна с 24 по 29 июня блестяще отразил все атаки 60-тысячной конницы крымских татар.