Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

25 марта 1963 г., как только Меир Амит был официально утвержден в должности начальника Мосада, он побывал во всех министерствах и встретился с высшим военным и гражданскими руководителями страны. Он был вынужден это сделать прежде всего в связи с сомнениями, — и он это знал, — которые вызвало у некоторых членов правительства его назначение.

Харел считался человеком незаменимым. Этой точки зрения придерживались и те, кто его недолюбливал.

Меир Амит не ограничился чисто формальными визитами. Он решил заодно выяснить, что думают о задачах Мосада те, кого он посетил, и просил их высказать свои соображения. Из всех, кого Амит посетил, только один человек — генерал Мордехай Ход, командующий военно-воздушными силами Израиля — мог четко сформулировать свои пожелания.

Он сказал Амиту, что Мосад, безусловно, оправдает свое существование, если добудет МИГ-21.

МИГ-21, если верить русским, был самым лучшим в мире бомбардировщиком. В 1961 г. русские в обстановке максимальной секретности начали поставлять его арабским странам на Ближнем Востоке. К моменту прихода в Мосад Амита бомбардировщики этого типа уже входили в состав воздушных сил Египта, Ирака и Сирии. Западным странам ничего о них практически известно не было.

Для израильских военно-воздушных сил было жизненно важно знать о МИГе все — скорость, вооружение, маневренность, оборудование, управление. Только при этих условиях могли израильтяне научиться противостоять ему.

Генерал Ход интересовался МИГом уже давно. Но агенты могли только сообщить, что русские взяли на себя ответственность за безопасность, обучение летчиков и уход за самолетами.

Эли Когену удалось сфотографировать МИГ на одной из секретных баз в Сирии. И это было все, чем располагали израильтяне.

Русские отдавали себе отчет в том, что, разместив МИГ-21 за пределами Советского Союза, они рискуют. Западные страны попытаются их секреты раскрыть. Поэтому была установлена строжайшая охрана.

Летчиков для МИГа выбирали очень придирчиво. Только самых лучших. Назначение в эскадрилью МИГов было большой честью. Естественно, что о подкупе и речи быть не могло. Нельзя было надеяться и на то, что кто-нибудь из них проговорится при случае. Так что ни у Мосада, ни у Военной разведки, не было никаких перспектив.

В 1964 г., перед Рождеством, неизвестный человек вошел в здание израильского посольства в Париже и попросил разрешения встретиться с военным атташе. Он сказал, что пришел без приглашения, но у него есть столь важные сведения, что атташе захочет с ним поговорить. Военного атташе в этот момент в посольстве не было, поэтому второй секретарь посольства, молодой человек, принял его в малом конференц-зале. Посетитель сразу приступил к делу. Он объяснил, что вторично сюда не придет и ничего израильтянам о себе сообщать не собирается. Один из его друзей в Ираке просил его передать важное сообщение. Поэтому он здесь. Если израильтяне хотят получить русский МИГ, им следует позвонить в Багдад и попросить к телефону Джозефа, который все и устроит.

Израильский дипломат, естественно, очень удивился, даже развеселился, и попросил, было, дополнительную информацию. Неизвестный на это ответил, что ничего больше не знает, пожал дипломату руку и покинул посольство, так и не назвав ни своего имени, ни адреса.

В распоряжении израильтян оставались: имя «Джозеф» и номер телефона в Багдаде.

Молодой дипломат написал об этой встрече отчет и отправил его в отдел Мосада в посольстве. Никто не придал этому эпизоду серьезного значения. В мире шпионажа всякого рода мистификации — не такое уж редкое явление, и они доставляют разведке забот не меньше, чем действия агентов противника. У некоторых мистификаторов воображение разыгрывается до такой степени, что они сочиняют вполне правдоподобные истории. И агентам приходится иметь дело подчас с казалось бы серьезно разработанными сведениями. На поверку же выходит, что попусту уходят немалые деньги и драгоценное время.

Амит, однако, к этому инциденту отнесся серьезно. Каким бы невероятным эпизод в Париже ни казался, пренебрегать им нельзя, посчитал он. Придется звонить в Багдад. Он предложил своим сотрудникам в течение двадцати четырех часов представить план осуществления этого разговора.

Михаэль Шарон (имя изменено), начальник оперативного отдела, опытный офицер Пальмаха, который работал в Мосаде с самого его основания, организовал группу из трех человек для разработки плана. Михаэль Шарон поначалу был одним из самых ярых оппонентов Амита, но позднее свое отношение к нему изменил, проникшись к нему не только уважением, но и полюбив его.

Самой опасной в этом деле представлялась возможность не мистификации, а попытки противника этим примитивным способом заманить израильтян в западню. Поэтому никто из действующих в Ираке агентов звонить по этому телефону не мог. Более того, багдадскому агенту нельзя было даже поручить проверить номер телефона. Иракцы могли это предусмотреть.

План, составленный Михаэлем Шароном, исходил из предпосылки, что это западня. Следовательно, в Багдад должен отправиться человек совершенно посторонний, но разумный и достаточно опытный, чтобы на месте завязать контакт (если он существует) и выслушать предложение. Об израильской разведке такой агент не должен знать ничего, что могло бы ее скомпрометировать, если его, скажем, начнут пытать. Ведь никто в Багдаде не сможет оказать ему помощь, если она понадобится. В его распоряжении не будет ни одного номера телефона, по которому он смог бы позвонить.

Тот, кто получит это задание, сказал Шарон, должен быть заранее предупрежден, что идет скорее всего на верную смерть.

Меир Амит нашел подходящего для этого случая кандидата. Он случайно встретился с молодым офицером Военной разведки, который произвел на него очень хорошее впечатление: тренированный парашютист, арабист с дипломом Иерусалимского университета, свободно говорящий по-английски и по-арабски. Звали его Иосиф Мансор. Семья его жила в Палестине с начала века. Даже дедушка уже был сабра. По званию он был лейтенантом, но ожидал повышения. В области разведывательной деятельности сколько-нибудь серьезного опыта у него, однако, не было. И тем не менее лучшего кандидата и представить себе было трудно. Его пригласили на свидание с Амитом и Шароном. Амита он знал. Шарон назвался просто Михаэлем. В своем рассказе о задании он не упустил ничего, связанного с опасностями, которым будет подвергаться агент. По мнению его коллег, сказал Шарон, человек, посетивший посольство, был скорее всего фантазером, и притом зловредным. Такие люди Мосаду попадались. Он будет ждать звонка и тут же сообщит о нем иракским властям. Надо полагать, этот тип давно измышлял доносы на будто бы известные ему ячейки израильских шпионов. И вот на этот раз сможет передать им из рук в руки настоящего израильского шпиона.

Меир Амит со всеми оценками Шарона согласился, но к уже сказанному прибавил еще кое-что. МИГ этот очень нужен. Никто не стал бы предлагать задание, которое казалось таким нелепым, если бы цель его не была столь важна. Шарон изложил смысл сказанного Амитом в более грубой и откровенной форме. В данный момент, сказал он, этот МИГ важнее, чем ваша жизнь.

Мансору было предложено обдумать все, что он услышал, но думать он не стал и тут же согласился ехать в Ирак.

Меир Амит, не посчитавшись с возражениями Шарона и других сотрудников, решил все же Мансору помочь, хотя и рисковал потерять при этом одно из своих наиболее успешно функционирующих предприятий.

В Европе за несколько лет до этого была создана фирма, которая занималась изготовлением сложного медицинского электрооборудования. Основные ее деловые связи были главным образом с арабскими странами, но она имела клиентов и в Европе, и в Африке. Фирма процветала и считалась одной из самых солидных в этой области, к тому же ежегодно приносила хороший доход и служила Мосаду надежным прикрытием. Мосад часто посылал через нее в арабские страны агентов под видом коммивояжеров. Репутация фирмы в деловом мире была настолько безупречной, что ее служащие без затруднений получали визы на въезд в арабские страны, а ее филиалы открывались в столицах арабских стран.

Амит отдавал себе отчет в том, что, попади Мансор в ловушку, фирма может оказаться настолько скомпрометированной, что ее придется ликвидировать.

Под прикрытием этой фирмы сейчас работал только один агент (в Каире). Его тут же отозвали, обезопасив сотрудников. Тем не менее риск был велик: терять подобное прикрытие, само собой разумеется, Мосад не хотел.

Четыре недели спустя Иосиф Мансор под видом англичанина, специалиста по рентгеновскому оборудованию (его наскоро подучили в Израиле), прилетел в Багдад и остановился в роскошном старом отеле на Саадан-стрит. В течение недели он посещал госпитали и официальных лиц в министерстве здравоохранения, предлагая везде свое оборудование (он оказался прекрасным коммивояжером). Все это время он подготавливал себя психологически к тому единственному телефонному звонку, ради которого приехал.

Наконец, он понял, что откладывать больше невозможно. Чтобы хоть как-то себя обезопасить, он пригласил двух старших сотрудников министерства здравоохранения пообедать с ним в одном из лучших багдадских ресторанов. Во время обеда он извинился и вышел, сказав, что ему надо позвонить по делу.

Он набрал номер. Ноги его дрожали. Трубку сняли, и он попросил к телефону Джозефа. Мысленно Мансор настроился на то, что ответит сразу Джозеф. Поэтому вопрос: «Кто говорит?» — смутил его. Запинаясь, он ответил: «Друг из другого города». И тут же сообразил, что выразился неудачно. В течение целой минуты он судорожно сжимал трубку в потной ладони. Наконец, Джозеф подошел к телефону. Мансор знал, что второго секретаря посольства в Париже обвиняли в том, что он не договорился со своим посетителем о каком-нибудь самом простом коде.

С Шароном они условились, что он скажет следующее: «Я был рад познакомиться с вашим другом. Может быть, мы можем встретиться и обсудить наши дела?» Но едва он услышал голос собеседника, он, тут же обо всем этом позабыв, произнес: «Вы и есть Джозеф?» Джозеф, в отличие от Мансора, совершенно спокойный, спас положение. «А вы — тот джентльмен, который встречался с моим другом?» Мансор пробормотал что-то утвердительное.

Они условились о встрече в одном из центральных багдадских кафе в двенадцать часов на следующий день. Чтобы успокоиться после разговора Мансору пришлось зайти в туалет. Он понимал, что нарушил все без исключения данные ему в Тель-Авиве инструкции. Это он, Мансор, а не Джозеф должен был выбрать место встречи. Это он, Мансор, а не Джозеф должен был предложить время встречи, Мансор даже подумал, не позвонить ли еще раз, чтобы исправить сделанные им оплошности, но сообразил, что это будет совсем уж нелепо. Он вернулся к столу.

Впоследствии Мансор признался Мосаду, что ничего не запомнил из того, что говорилось в течение всего оставшегося вечера. Не помнил он даже, как добрался до отеля.

На следующий день, сидя под тентом кафе в центре Багдада, он осознал, что нарушил еще одну, и при этом самую важную, инструкцию. Джозеф не только указал ему место встречи, но и для того, чтобы узнать его, спросил, как он, Мансор, будет одет. Это было ужасающей ошибкой. Таким образом из хорька он превратился в кролика. Ему самому надо было выяснить, как выглядит Джозеф, а не наоборот. Теперь бы он спокойной сидел в кафе напротив и поджидал Джозефа, готовый бежать, если что-нибудь ему покажется подозрительным. Вместо этого он сидит смирно, ощущая на себе взгляды всех окружающих, и ожидает момента, когда почувствует на своем плече тяжелую руку сотрудника иракской разведки.

Он чуть не свалился со стула, когда точно в двенадцать напротив него опустился человек, который тут же с улыбкой отрекомендовался как Джозеф. Ему было лет шестьдесят. Лицо смуглое, в глубоких морщинах. Белоснежные волосы великолепно обрамляли это лицо. Но костюм на нем был, казалось, с чужого плеча. Они заказали черный турецкий кофе и для Джозефа какое-то тошнотворное пирожное. Джозеф рассматривал при этом Мансора очень внимательно.

До конца своих дней Мансор будет помнить первые слова, произнесенные Джозефом. «Спасибо, что вы пришли», — звучали они так, точно Мансор зашел запросто на чашку чая, а не прилетел с фальшивым паспортом в неприятельскую страну, рискуя при этом жизнью. Он тут же подумал, что все это окажется зловредной шуткой. Этот старик сумел перевернуть весь Мосад снизу доверху, вероятно, ради какой-нибудь бредовой фантазии, о которой и говорить не стоит. Одно Мансор, однако, сразу понял: никакого отношения к иракской разведке Джозеф не имеет. Для этого он выглядел слишком деликатным.

В первый раз с момента своего приезда в Ирак он успокоился. И тут же понял, что ему тоже нужно придерживаться правил затеянной игры. «Мы очень заинтересованы в товаре, о котором упоминал ваш друг», — «Вы имеете в виду МИГ?» — спросил старик. Мансор судорожно сглотнул и кивнул головой. «Это будет очень дорого вам стоить, — продолжал старик, — и потребует много времени. Но я все же думаю, что это возможно».

Мансор еще не отдавал себе ясного отчета, почему, — но почувствовал прилив возбуждения.

Джозеф выглядел так по-царски спокойно и уверенно, что просто отмахнуться от него было невозможно. Мансор попробовал подойти к вопросу с другой стороны. «Мои друзья не могут себе представить, как вы можете рассчитывать на успех, когда, говоря откровенно, многие уже пытались это сделать, но безуспешно». В ответ Джозеф улыбнулся и предложил встретиться еще раз на следующий день в более спокойной обстановке, например, в уединенном месте, на скамье в парке.

Сидя на этой скамье на следующий день, Мансор выслушал его рассказ. Джозеф родился в бедной семье иракских евреев. В десятилетнем возрасте его отдали в услужение в семью богатых христиан-маронитов. Он никогда не учился в школе. Едва умел читать и писать, но с годами занял в семье, на которую работал, особое положение. Хотя он оставался слугой, но постепенно сложилось так, что все члены семьи всегда обращались к нему за советом и помощью, как в личных своих делах, так и в финансовых. Его влияние трудно было переоценить. Теперешний глава семьи вырос на его руках, Джозеф благословил его на брак и потом ухаживал за его детьми так же нежно и заботливо, как когда-то за ним самим. Никто ничего от него не скрывал. Ни одна семейная встреча не обходилась без него. И его слово было на этих встречах решающим. Он был не просто членом этой семьи. Он стал для них всех духовным отцом.

Два года назад, однако, произошло событие, которое изменило всю его жизнь. Между ним и главой семьи возникла ссора и, разгорячившись, хозяин дома сказал, что он, Джозеф, малограмотный человек и вне его семьи — ничто. Через несколько часов, опомнившись, он извинился, и в соответствии с арабским обычаем они обнялись в знак примирения.

Джозеф, однако, понял, что по существу его хозяин был прав, хоть и высказал свое мнение в пылу гнева. Он действительно существовал только постольку, поскольку имел отношение к этой семье. Обдумав положение, он — в свои шестьдесят лет — решил, что так быть не должно. Вот тут-то он и вспомнил о своем еврейском происхождении, о котором и не вспоминал до этого никогда в своей жизни. У него не было знакомых среди евреев. Более того, к Израилю он испытывал типичное для иракца недоверие. Джозеф начал искать своих соплеменников.

В начале 50-х годов количество евреев в Ираке значительно уменьшилось. Тем не менее в Багдаде евреи были. Джозеф нашел учителя, местного рабби, который познакомил его с Библией и с основами еврейской религии. Джозеф вошел в состав небольшой группы, члены которой собирались раз в неделю, чтобы обсуждать вопросы, связанные с иудаизмом и говорить об Израиле. Все они, по наблюдению Джозефа, чувствовали себя связанными с Израилем прочными духовными узами, хотя эмигрировать туда не собирались. Они были сионистами до тех пор, пока от них не требовали, чтобы они уезжали в Сион.

Постепенно и Джозеф стал разделять эти чувства. Его преданность семье не ослабела, но и обретенное чувство любви к Израилю было глубоким.

Примерно через шесть месяцев Джозеф понял, каким образом он сможет оказаться полезным и семье, и Израилю. Иракское правительство стало преследовать христиан-маронитов — религиозное меньшинство в стране. На очередном собрании членов семьи ее глава рассказал, что из-за постоянного вмешательства правительства стало тяжело управлять делами. Он испытывал финансовые затруднения. Многие из его друзей были арестованы по обвинению в выдуманных преступлениях. И его могла ожидать такая же участь. Если бы только, сказал он, мы имели бы возможность уехать!

Его старший сын Мюнир Редфа никаких трудностей не знал. Он воспитывался среди арабов, учился в арабских школах, был иракцем в большей степени, чем сами иракцы. По профессии он был летчиком и занимал должность заместителя начальника эскадрильи. Он был на прекрасном счету и ему доверили управление новым самолетом МИГ-21, самым быстрым и совершенным бомбардировщиком в мире, доставленным русскими в Ирак.

Его рассказы об этом чудо-самолете русских и рассуждения о том, что израильтяне охотно заплатили бы миллионы за возможность рассмотреть его, побудили Джозефа поразмыслить над этой ситуацией. Ему казалось, что он сможет уговорить мальчика доставить самолет в Израиль в обмен на согласие Израиля вывезти всю его семью в безопасное место и обеспечить ее средствами, которые позволят им жить так же безбедно, как они привыкли жить в Багдаде.

Джозеф отличался способностью находить простые решения для самых сложных проблем. Когда один из его друзей, коллега по учебной группе, отправлялся в Европу по своим делам, он попросил его зайти в израильское посольство и передать его предложение. После этого он стал ждать. В полной уверенности, что израильтяне откликнутся.

Мансор спросил его, сколько денег потребуется для семьи. Джозеф все это уже обдумал — пятьсот тысяч фунтов стерлингов. Для себя он ничего не требовал, даже на проезд.

Через неделю Иосиф Мансор уже докладывал Меиру Амиту в Тель-Авиве о своей поездке. Мансор постарался, не привлекая к себе внимания, проверить в Багдаде все что мог. Семья Джозефа действительно жила в Багдаде, и сын служил в Военно-воздушных силах. Всему остальному, в том числе и тому, что он летал на МИГе, приходилось верить на слово.

Мансор за время общения с Джозефом обрел полное к нему доверие. Ему было трудно, однако, убедить в этом старших агентов Мосада. Убеждать Меира Амита, однако, не пришлось. Как язвительно заметил его заместитель, Меир поверит, что Джозеф — мистификатор только в том случае, если ему это подтвердит президент Ирака лично. И все потому, что страстно хочет заполучить «МИГ». Профессионалы Мосада были настроены в общем скептически. Хуже всего, конечно, если окажется, что Джозеф работает на иракцев и пытается заманить израильтян в западню. В лучшем случае — он изобретательный мошенник, который, без сомнения, начнет заниматься вымогательством.

Партия защитников Джозефа в Мосаде была потрясена, когда два месяца спустя Джозеф именно это и стал делать. Мансор отправился вновь в Ирак с тем, чтобы выяснить, как предполагает Джозеф всю эту операцию выполнить.

Семья, сказал Джозеф, должна быть уверена в том, что ее интересы будут надлежащим образом соблюдены — иначе он даже не будет излагать им свой план.

Джозеф решил предложить им отправить на лечение в Швейцарию дядю, пользующегося у всех полным доверием и потому могущему легко получить разрешение на выезд из Ирака. Дело Израиля позаботиться о том, чтобы его в Швейцарии уже ждал солидный аванс. Он сможет послать тогда в Багдад телеграмму, подтверждающую, что израильтянам можно доверять.

На вопрос о том, какую сумму дядя будет считать достаточной, Джозеф назвал двести пятьдесят тысяч. Теперь уже и Мансора потрясла эта непомерная сумма и он начал испытывать некоторые сомнения.

Джозеф и на этот раз смог все разумно объяснить. Он уже этот вопрос тщательно обдумал. Летчик, сказал он, примет предложение только в том случае, если будет уверен, что семья его будет вполне обеспечена. Семья тронется с места только в том случае, если им представится возможность за пределами Ирака хорошо устроиться. Дело в том, что, несмотря на дискриминацию политического характера, уровень их жизни в Ираке был намного выше, чем могли вообразить себе люди на Западе. Так что скорее всего они рискнут остаться в Ираке, если будут думать, что окажутся стесненными в средствах на Западе. Когда придет время изложить им свой план, Джозеф должен иметь возможность говорить только об очень больших деньгах и о таких способах реализации плана, которые убедят их, что израильтянам можно довериться.

Нечего и говорить, что в Израиле все эти рассуждения были встречены скептически. О Мансоре сложилось мнение, как о наивном молодом человеке, которого водит за нос опытный мошенник. Амита его коллеги стали уговаривать забыть обо всей этой истории.

Но Меир Амит не согласился. Он рассуждал так: Израиль рискует потерять полмиллиона фунтов стерлингов — это с одной стороны. С другой — он все же может выиграть МИГ-21. Игра стоит свеч.

Кабинет утвердил эту операцию без помех. Амит поставил обо всем в известность Ицхака Рабина, начальника Штаба армии, который горячо его поддержал. Для военных эта операция значила больше, чем все операции разведки, бывшие ранее.

Если операция окажется успешной, значение ее для военно-воздушных сил, да и для других родов войск, — переоценить трудно.

Независимо от того, как профессионалы оценивали шансы этой операции на успех, и Мосад, и Военная разведка со всей серьезностью отнеслись к выполнению задания, коль скоро решение о нем уже было принято. Все понимали, как велик был риск.

Все до мелочей надо было предусмотреть в этой ситуации. В свое время Амит критически относился к тому, что Харел в своих операциях практически использует одновременно все силы Мосада. Но сейчас он сам делал то же самое. И оправдывал это тем, что все вместе взятые прежние операции Мосада ни в какое сравнение не идут с этой, в своем роде единственной.

Амит поставил на карту не только все эти огромные деньги, но и свою репутацию. Если бы Джозеф оказался, чего очень многие опасались, просто ловким мошенником, карьера Амита была бы кончена. В течение последующих восемнадцати тревожных месяцев всех посвященных в это дело мучили сомнения.

Оперативное планирование было поручено Шарону. Это был прекрасный выбор, поскольку у него был здоровый запас скепсиса. Он не поддавался соблазну поверить в Джозефа. Скептицизм, если он не приобретает разрушительного характера, часто бывает качеством весьма полезным и позволяет по крайней мере уберечь от гибели многих людей.

Шарон действовал очень разумно. Прежде всего удалил из Ирака почти полностью всю израильскую агентурную сеть, которая создавалась годами. Он не желал рисковать. Даже случайная встреча могла погубить операцию. После этого он создал пять оперативных групп.

Группа номер один состояла из Иосифа Мансора и радиооператора. Они должны были жить в Багдаде и организовать там бизнес. Радиооператор выступал в роли помощника. В задачу Мансора входило, устроившись, наладить контакты с Джозефом и, может быть, с семьей.

Группа номер два, состоящая из четырех человек, была тоже послана в Багдад в помощь Мансору, но он об этих людях ничего не знал. Мансор имел возможность сноситься с ними посредством сейфа, в котором оставлял свои письма, точно так же он получал ответы. Но с кем он ведет переписку, он не имел представления.

На самом деле в случае неудачи этой группе было дано задание вывезти Мансора и его радиооператора из страны или взять на себя их функции, если ситуация сложится так, что Мансор потеряет над ней контроль.

Группа номер три, включающая трех человек, была отправлена в Багдад на два-три месяца для наблюдения за членами семьи маронитов. Группа имела возможность использовать для этой цели электронное оборудование. (Оказалось, однако, что ей ничего существенного сделать не удалось и в скором времени она вернулась в Израиль, опасаясь, что наблюдение, которое она вела, может повредить делу.)

Группа номер четыре состояла из шести агентов Военной разведки и была направлена в Курдистан. Эти шестеро должны были поддерживать контакты с курдами. Предполагалось, что именно курды будут содействовать вывозу семьи маронитов за пределы Ирака.

Группа номер пять обосновалась в Ахвазе, в Иране. Они должны были принять участие в эвакуации семьи.

В Вашингтон и в Турцию тоже были направлены агенты с дипломатическими поручениями. Нужно было обеспечить, если это понадобится, возможность посадки и заправки самолета. Беспосадочный полет из Ирака в Израиль проходил бы все время в воздушном пространстве неприятельских стран. Это особой опасности не представляло, так как Иордания, например, вряд ли располагала самолетами, способными перехватить МИГ в воздухе. Дело было в другом. Израильтянам было известно, что русские, опасаясь угона самолета на Запад во время тренировок, заполняли баки горючим только наполовину. Перелет из Ирака в Израиль без дополнительной заправки был бы невозможен, если и в Ираке русские придерживались того же правила.

Джозеф между тем все еще выжидал благоприятного момента. Прежде чем начать переговоры, он хотел уточнить, сколько членов семьи Израиль готов вывезти. И тут выяснилось, что речь идет не о муже, жене и детях, как предполагали израильтяне, а о целом клане — дедушках, бабушках, тетях, дядях, племянницах и племянниках, а также о двух старых слугах.

Михаэль Шарон принял к сведению эти экстраординарные требования и глазом не моргнув. Тем не менее он понимал, что это создавало нешуточные проблемы. Дело было не в том, как физически вывезти всю эту огромную семью, а совсем в другом. Трудно было представить себе, что кто-нибудь из ее членов не проговорится в разговоре с друзьями, что они навсегда уезжают из страны.

Знаток человеческой природы, как и все выдающиеся мастера шпионажа, Шарон был убежден, что среди этого множества людей кто-нибудь не совладает с искушением открыть свой секрет, или хотя бы намекнуть на него. А в Ираке агенты разведки сновали повсюду. Одно неосторожное слово — и вся операция провалится, а люди, с ней связанные, погибнут.

Джозеф между тем опять нашел простое решение этой ситуации. Надо так организовать отъезд, сказал он, чтобы большинство членов семьи не знали, куда они едут. Все они ежедневно молили Бога о том, чтобы покинуть Багдад навсегда. Так что можно было надеяться, что они не будут слишком разочарованы, когда выяснится, что их вывезли.

Наконец, все было готово и Джозеф мог приступить к переговорам с семьей своего хозяина. Эти переговоры отняли у него в общей сложности почти четыре месяца. Начал он с главы семейства, которого убедил в реальности своего предложения. Затем подошла очередь сына, начальника эскадрильи Мюнира Редфы, который поначалу пришел в ужас от этого предложения, но постепенно осознал, что только таким образом сможет обеспечить себе и всей семье благополучное будущее. Он все еще сомневался, раздираемый противоречивыми чувствами: патриотизмом и родственными обязательствами.

Меира Амита, который поддерживал ежедневную радиосвязь с Багдадом, вдруг осенила блестящая идея. Он знал, что ЦРУ и Пентагон тоже мечтают о МИГе. Он отправился в Вашингтон и сообщил директору ЦРУ, что у Мосада МИГ-21 на подходе. Ему требуется лишь небольшое содействие ЦРУ, чтобы его заполучить. Американцы за это ухватились.

Один из дипломатов высшего ранга в американском посольстве в Багдаде встретился однажды вечером в условленном месте с Джозефом и начальником эскадрильи Редфой и объяснил им, как важно для всех западных союзников, ведущих борьбу с коммунизмом, ознакомиться с этим самолетом. На следующий же день этот дипломат вылетел в Америку. На всякий случай — могло ведь случиться, что летчик донесет на него властям. Но Редфа этого не сделал. Как только он понял, что его просят работать не только на Израиль, который он привык считать враждебным государством, но прежде всего против русских, он сказал Джозефу, что согласен. Тем более, что при этом он обеспечивал свое собственное благополучие и благополучие всей своей родни.

Вслед за этим Мюнира Редфу пригласили в Израиль. Он полетел в отпуск в Париж в сопровождении оперативного работника Мосада — красивой женщины, выдававшей себя за богатую американку. В Париже его снабдили фальшивыми документами и привезли в Израиль, где он был принят начальником Военно-воздушных сил Израиля генералом Мордехаем Ходом. Генералу удалось убедить Редфу, что его бегство и вывоз его родни подготовлены надлежащим образом.

Строго говоря, эта поездка не была необходимой, но она способствовала приобщению пилота к задачам, стоящим перед Израилем, и укрепила его уверенность в том, что на израильтян можно положиться.

В Ираке между тем Михаэль Шарон начал не спеша и очень осторожно комбинировать все элементы своего плана.

Как и предполагалось, дядя без труда получил разрешение на выезд в Швейцарию на лечение. В Швейцарии он получил деньги, и после этого и день и ночь находился под наблюдением израильских агентов, которые должны были быть уверены, что он не сбежит.

Дядя отправил Джозефу открытку, в которой, пользуясь условным кодом, подтвердил, что израильтяне свои обязанности выполнили.

После этого приятель семьи — врач выдал медицинскую справку, в которой было указано, что сыну Мюнира Редфы срочно необходимо лечение в Лондоне, куда он и выехал в сопровождении матери.

Назначенный день быстро приближался, и Редфа явно нервничал. Больше всего он опасался, что прилетит в Турцию и узнает, что его родители и все остальные родственники остались в Ираке. Он стал настаивать на том, что вылетит только после того, как вся его родня окажется в безопасности. Это требование выполнить было почти невозможно.

План, разработанный израильтянами, был сравнительно прост. В Ираке летом очень жарко. Зажиточные семьи обыкновенно выезжали на это время в Курдистан, в районы, расположенные у подножия гор. Восстания курдов ограничили эти возможности. Тем не менее в Курдистане еще сохранились спокойные районы, куда можно было уехать из жаркого и пыльного Багдада.

Израильтяне в военном отношении поддерживали курдов. С их лидером шейхом Банзани они заключили соглашение, по которому тот взялся вывезти семью маронитов прямо из их коттеджа, минуя районы, занятые иракскими войсками, в горы. Там их будет поджидать геликоптер, на котором они прилетят в Ахваз (городок в Иране). На всю операцию уйдет двадцать четыре часа. За это время не исключено, что их бегство может быть обнаружено.

Требование пилота угрожало всей операции провалом. Но в конце концов удалось найти компромисс: на один и тот же час был назначен старт самолета Редфы и приземление геликоптера в Курдистане. Дата — 15 августа 1966 г. По расписанию в этот день тренировочный полет Редфы с базы Мосул в северном Ираке начинался рано утром.

Все прошло хорошо. Пилот, поднявшись в воздух, сделал вираж, включил дополнительный мотор и перелетел границу с Турцией, прежде, чем русские успели понять, что произошло.

Эскорт из «фантомов» сопровождал летчика до самой его посадки на секретной базе ЦРУ. Здесь он заправился и — опять же в сопровождении бомбардировщиков — вылетел из пределов Турции в район Средиземного моря, где его уже поджидал новый эскорт — на этот раз израильские бомбардировщики, которые и проводили его до Израиля.

В это же время четвертая группа Михаэля Шарона без особых трудностей выполнила свою часть задания. Она встретила семью маронитов в полном составе в заранее условленном месте, выбранном ими как бы для пикника. Две машины, взятые в Багдаде напрокат, отвезли их в район, находящийся южнее расположения иракских войск. Там они оставались до наступления темноты.

Взвод курдских партизан, хорошо знавший этот участок, поскольку именно отсюда курды проникали в Ирак, подобрал маленький отряд. Ночью, посадив всех на мулов, курды проводили маронитов к месту прибытия геликоптера, который приземлился в точно назначенное время. Через тридцать пять минут вся семья была доставлена в безопасную зону. В течение нескольких последующих дней все они получили новые документы и исчезли из поля зрения иракцев, чтобы в покое и безопасности начать новую жизнь.

2 мая 1968 г., в двадцатую годовщину получения независимости, израильское правительство, несмотря на недовольство ООН, организовало в Иерусалиме большой военный парад. Поводом для торжеств было не только двадцатилетие независимости. За одиннадцать месяцев до этого Израиль одержал победу в Шестидневной войне. Победу, которая считается одной из самых знаменитых в истории современных войн.

В 10.00 утра в присутствии полумиллиона зрителей начался парад. В небе над городом появился выкрашенный в красный цвет самолет. Восторженные крики толпы приветствовали его полет. Но лишь немногим было известно, что это не израильский «Мираж», а русский МИГ-21.

Генерал Амит и его коллеги из Мосада и Военной разведки в параде участия не принимали. Их представлял МИГ-21, который был получен Израилем в результате операции, которая считается одной из самых триумфальных в истории израильской разведки.

МИГу было разрешено открыть парад. Тем самым верховное командование израильской армии выразило свою признательность израильской разведке за блестяще разыгранную операцию.