2.1. Советская радиоразведка на морских театрах в годы гражданской войны и военной интервенции в россии. 1918–1922 гг.

18 февраля 1918 года германские войска начали наступление на Петроград, оккупировав Эстонию и Латвию. Личный состав БНПиС Службы связи отходил вместе с войсками к Ревелю. 25 февраля Балтийский флот, на кораблях которого находились связисты-радиоразведчики Южного района Службы связи, осуществил переход из Ревеля в Гельсингфорс. На этом этапе фактически силы и средства радиоразведки Южного района закончили существование. По мере продвижения немецких войск на восток шло свертывание Западного и Северо-Западного районов[297].

В соответствии с указанием советского правительства России 12 марта 1918 года начался Ледовый поход кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. После передачи управления всеми морскими силами Балтийского моря Центробалту в декабре 1917 года, обретения независимости Финляндией и завершения 2 мая 1918 года Ледового похода радиоразведка на Балтийском флоте как система прекратила существование[298]. Приказом № 325 от 6 июня 1918 года по флоту должность начальника Службы связи была упразднена, районы расформированы и ликвидировано ее управление[299]. Функционировали лишь станция в Кронштадте, радиостанция Новая Голландия в Петрограде и телеграф Морского Генерального штаба. 28 июня Радиотелеграфный завод Морведа национализирован и на длительное время законсервирован.

Во второй половине 1918 года в связи с расширением масштабов иностранной военной интервенции и Гражданской войны проводились мероприятия по дальнейшему укреплению Красной армии и Военно-морского флота. Для единства руководства фронтами и всеми военными и военно-морскими учреждениями Вооруженных сил страны постановлением ВЦИК от 2 сентября 1918 года был создан Революционный военный совет Республики (РВСР), заменивший Высший военный совет и Коллегию наркомата по военным делам. Для непосредственного управления флотами и флотилиями в составе Оперативного управления Полевого штаба РВСР в ноябре создается морское отделение, в задачи которого входили подготовка решений главкома по вопросам применения РККФ, контроль за формированием и снабжением озерных и речных флотилий, практическая организация взаимодействия между ними и объединениями РККА[300]. Решением РВСР от 5 ноября 1918 года в составе Полевого штаба Реввоенсовета было создано Регистрационное управление в качестве центрального органа военной разведки, а ныне 5 ноября ежегодно в России отмечается День военной разведки. Приказ № 1 по Региструпру (от 8 ноября) гласил: «Регистрационное Управление Полевого Штаба РВСР считать сформированным с 1-го ноября с.г.»[301]. Структурно управление состояло из отдела военного контроля, агентурного отдела и военно-цензурного отделения. Войсковой разведкой по-прежнему занималось разведывательное отделение оперативного управления Полевого штаба РВСР, информационная служба осталась в оперативном управлении Всероссийского Главного штаба (ВГШ), а радиоразведкой ведало Управление связи РККА[302].

13 ноября 1918 года в составе Регистрационного управления было создано первое подразделение армейской радиоразведки – Приемоконтрольная радиостанция, на которую был возложен перехват радиообмена радиостанций интервентов и Белой армии. Другие специальные формирования радиоразведки в Красной армии из-за недостатка специалистов и техники на тот момент (на 1 ноября 1918 года на фронтах имелось всего 38 связных радиостанций) не предусматривались. Радиоразведка должна была вестись радистами связных приемопередающих радиостанций[303]. 21 ноября состоялось открытие Курсов разведки и военного контроля, начальником которых был назначен генштабист Г.И. Теодори. К занятиям на них приступили 29 слушателей[304].

В тот же месяц (ноябрь 1918 года), Реввоенсовет Республики приступил к восстановлению связи на морских ТВД, приняв решение о создании четырех районов связи Балтийского флота: Кронштадского, Петроградского, Шлиссельбургского и Онежского. Правда, функции этих районов были несколько сокращены: некоторые переданы специальному шифровальному отделению, радиоперехватом занималась только радиостанция Новая Голландия, откуда все сведения поступали непосредственно в штаб.

18 декабря при РВСР создается Морской отдел, к которому переходят функции Коллегии НКМД. Через него РВСР производил назначения высшего руководства военно-морского флота, принимал решения о новых формированиях РККФ, утверждал штаты, нормы и табели. Рабочим органом Морского отдела РВСР стал МГШ. Произошли изменения и в структуре управления флотов и военных флотилий: вместо коллегиальной формы управления учреждаются должности начальника морских сил с правами командующего флотом и главного комиссара флота; восстанавливаются штабы флотов; создаются реввоенсоветы флотов.

Однако опыт применения флота в ходе войны вскоре показал наличие недостатков в разграничении функций боевого (оперативного) управления силами флота и руководства его повседневной деятельностью. Поэтому в 1919 году была произведена дальнейшая реорганизация органов управления: Морской отдел РВСР упраздняется; все морские, озерные и речные силы Республики и морские крепости подчиняются командующему Всеми морскими и речными вооруженными силами Республики (коморси), который, подчиняясь РВСР, являлся помощником Главнокомандующего Вооруженными силами страны (по морской части) по подготовке организации морских, озерных и речных сил, по разработке операций по заданиям Полевого штаба РВСР; при коморси на базе изъятых из состава МГШ органов управления боевой (оперативной) деятельностью создавался штаб (Штаб коморси Республики, с 3 июля 1920 года – Штаб всех морских сил Республики); вводится должность управляющего делами НКМД (упморком), которому подчинялись все учреждения, заводы и части, не входившие в состав действующей армии, он же являлся ответственным руководителем по вопросам деятельности МГШ, утратившего со второй половины 1919 года значение высшего оперативного органа РККФ. «Образование Штаба коморси Республики, очевидно, имело целью совершенствование системы боевого управления силами флота, однако в первое время из-за отсутствия разработанных планов применения сил и устойчивой связи со штабами группировок на театрах военных действий он не смог выполнять свои задачи в полном объеме. К тому же возникла неясность в разграничении сфер ответственности между ним и Морским Генеральным штабом… Положение осложнялось тем, что коморси Республики и упморкому были свойственны задачи, властные полномочия и круг ответственности такие же, как у бывшего Морского отдела РВСР…»[305].

К весне 1919 года в составе Региструпра приступили к созданию морского разведывательного отделения[306].

В период Гражданской войны и отражения интервенции экспедиционных корпусов США, Англии и Франции посты радиоразведки действовали и на некоторых кораблях советского Балтийского флота, но это был лишь эпизодический радиоперехват без радиопеленгования. По сути, такая организация добывания сведений о противнике в радиоэфире на Балтийском флоте соответствовала в большей степени радионаблюдению, чем радиоразведке, отброшенной революционными событиями на первоначальную ступень своего развития.

На Черном море Гражданская война началась сразу же, как только власть в Севастополе перешла к Военно-революционному комитету. 26 ноября 1917 года части Белых захватили власть в Ростове. Примерно в эти же дни в Симферополе образовалось крымское реакционное правительство, которое стало создавать свои вооруженные силы. В Симферополе, Ялте, Керчи, Феодосии, Евпатории и других городах Крыма были созданы органы власти Белой армии. В связи с этим советское правительство приняло решение перевести все боевые корабли и вспомогательные суда из Севастополя в Новороссийск. Но и здесь флот оказался под угрозой захвата немецкими интервентами, продолжавшими наступление на Северном Кавказе. В результате было принято решение – затопить корабли советского Черноморского флота. В этих условиях радиоразведывательная деятельность на Черноморском театре практически была прекращена[307].

В начале 1920 года было принято решение о восстановлении Черноморского флота, в том числе формирования Службы связи, начальником которой был назначен С.А. Касаткин. Были созданы Одесский, Очаковский, Херсонский и Мариупольский районы Службы связи. Ее главное управления включало: командование, оперативный отдел с дежурством по связи, четырьмя шифровальщиками и двумя переводчиками, что позволяет предполагать о ведении перехвата иностранного радиообмена. В результате за период с апреля по июнь 1920 года на Черноморском флоте было развернуто не менее 25 наблюдательных постов, где устанавливались постовые радиостанции, 4 районных и центральная радиостанция.

Кроме того, в соответствии со сложившейся на тот момент классификацией радиостанций, в отдельный подкласс береговых радиостанций Службы связи выделяются радиостанции особого назначения, включавшие в себя разведывательные радиостанции, радиопеленгаторы и навигационные радиоустановки. Разведывательная радиостанция представляла из себя «большую установку, снабженную всеми усовершенствованиями в области улавливания и регистрации электромагнитных волн, принимающая таким образом и регистрирующая все радио – свои, иностранные, неприятельские, организованная в смысле самого тщательного учета всех радиопереговоров, охватывающих данный морской театр.

Весь радиотелеграфный материал, регистрируемый этой радиостанцией, служит, с одной стороны, для контролирования своих переговоров, с другой – для исследования радиопереговоров противника, с целью извлечения из них всего, что могло бы способствовать выяснению военной обстановки; с третьей стороны – для ознакомления командования с радиопереговорами мировой международной сети»[308]. Как видно, несмотря на появление отдельных радиостанций, нацеленных на ведение разведки без совмещения со связными функциями, все же их задачи в части разведки обладали еще довольно низкой избирательностью и в целом по-прежнему соответствовали радионаблюдению на морском театре с исследовательско-информационным характером. В этой связи не менее интересен взгляд начала 1920-х годов на радиопеленгатор как элемент радиостанции особого назначения. «Специальная установка, определяющая направление на действующий отправитель; радиопеленгаторы устанавливаются в известном количестве по всему побережью театра с таким расчетом, чтобы находящийся в любом месте на море радиотелеграфирующий корабль мог быть запеленгован, по крайней мере, одной парой радиопеленгаторов, причем угол между обоими пеленгами должен быть более или менее близок к 90 градусам.

Радиопеленгаторы предназначаются: для определения места в море корабля противника с разведочной целью, и для того же определения места своих кораблей, в частности – воздухоплавательных аппаратов, с целью навигационной, если таковая надобность встретится.

Радиопеленгаторы должны быть снабжены, для экстренных случаев, постовой радиостанцией (если ее нет в непосредственной близости) и надежной проволочной связью с районной и центральной радиостанциями. Эта связь в первую голову должна служить для немедленного использования результатов радиопеленгования»[309].

При явно прослеживающейся прогрессивности идей в области методов местоопределения, организации оповещения и обеспечения безопасности информации, прослеживаются и упущения: не учитывается негативный опыт Первой мировой войны по размещению наблюдательных постов и станций вдоль побережья; так же, как и в случае с разведывательной радиостанцией, не полной представляется предложенная объектовость разведки (не упоминаются береговые радиостанции противника, увязываемые с системой связи и управления ВМС разведывательных / иностранных государств, морская авиация, подводные лодки).

Важно отметить, что данная классификация уже предусматривала наличие радиопеленгаторов на линейных кораблях и крейсерах, хотя на тот момент в отечественном флоте настоящего корабельного (судового) радиопеленгатора не существовало. На Балтийском флоте, помимо опытов с подводными лодками, изучались и возможности в радиопеленговании миноносцев за счет выполнения по л циркуляции кораблем. Но это было признано неприемлемым как по временным характеристикам, так, и тем более, в эскадренном строю. Ренгартен полагал, что «при современном высоком совершенстве усилителей приема, даже весьма легкая и компактная, специальной формы антенна может быть создана и помещена в судовых условиях, сохраняя достаточную чувствительность. Если это будет осуществлено, то легко себе представить какое важное средство будет в руках корабля в море, обнаружившего ряд направлений – радиопеленгов на радиотелеграфирующего противника и определяющего таким образом его место». Вооружать радиопеленгатором предлагалось также миноносцы, а особыми радиопеленгаторами – подводные лодки. Предполагалось оборудование разведывательными радиостанциями «большие» летательные аппараты гидроавиации[310].

Необходимо также подчеркнуть, что Ренгартен напрямую увязывал ведение радиоразведки с вопросами обеспечения безопасности связи своих сил и радиоэлектронного подавления связи противника. И хотя очерк, посвященный этой проблеме, он озаглавил «Борьба за обладание пространством»[311], Иван Иванович пришел к выводу, что «мы должны готовиться к организации борьбы не за обладание пространством, на преимущественное владение которым ни одна из сторон, вообще говоря, не посягает, но к борьбе за неуловимость противником своих радио»[312].

Особое место в истории радиоразведки в период Гражданской войны и военной интервенции занимает деятельность радистов Волжско-Каспийской военной флотилии. Эпизодический перехват радиограмм противника велся еще радистами Волжской флотилии, которая начала создаваться с весны 1918 года из разрозненных отрядов вооруженных буксирных пароходов и барж. Команды судов флотилии в основном состояли из моряков Балтийского флота и волжских речников. В начале октября 1918 года Реввоенсовет Республики направил в Астрахань особоуполномоченного и командующего флотилией С.Е. Сакса. 13 октября приказом РВСР было объявлено о создании Астрахано-Каспийской и Волжской военных флотилий, а в июле 1919 года путем их слияния была сформирована Волжско-Каспийская военная флотилия.

Во второй половине октября 1918 года связисты флотилии перехватили несколько радиограмм противника об обстановке в районе Гальяны на Каме. Это дало возможность командованию успешно организовать поход на Гальяны в целях освобождения пленных красноармейцев. Большую роль сыграла радиоразведка после выхода флотилии в Каспийское море. Как на восточном, так и на западном побережье Каспия практически отсутствовала проводная связь, и радиосвязь имела первостепенное значение. Поэтому между белогвардейцами и силами Волжско-Каспийской флотилии развернулась упорная борьба за захват и уничтожение радиостанций.

Известной страницей в истории радиоразведки является захват радиостанции в Форт Александровском и использование ее в радиоигре. Значимость этой станции в системе управления Белой армии стала понятна в августе – сентябре 1919 года из результатов деятельности 4-го радиотелеграфного дивизиона Туркестанского фронта. Причем непосредственное наблюдение за радиосвязью противника осуществляла автомобильная радиостанция при штабе 4-й армии[313]. В октябре командование Туркестанского фронта, анализируя результаты деятельности радиоразведки за сентябрь, отметило возросшую активность радиостанций белых в районе Каспийского моря, в том числе осуществлявших радиосвязь со штабом А.И. Деникина[314],[315]. Было принято решение попытаться использовать радиостанцию в Форт Александровском в радиоигре.

30 декабря 1919 года отряд кораблей флотилии подошел к полуострову Мангышлак и высадил десант, захвативший Форт Александровский. Долгое время белогвардейцы не знали об этом и продолжали передавать через станцию радиограммы, поступавшие из штаба Деникина в Баку, для передачи адмиралу Колчаку в Гурьев. Например, радист с эсминца «Карл Либкхнехт» Н. Чемруков, работавший на радиостанции форта, перехватил 5 мая 1920 года радиограмму о переходе из Петровска в Гурьев судна «Лейла» с военной миссией во главе с генерал-майором А.Н. Гришиным-Алмазовым[316]. Радиотелеграфист К. Ровков перехватил переговоры между «Лейлой» и английским вспомогательным крейсером «Президент Крюгер». Вскоре, после того как крейсер расстался с судном, оно было захвачено эсминцем «Карл Либкхнехт». В числе захваченных ценных документов был план совместного похода войск Деникина и Колчака на Москву.

Кроме того, через радиостанцию форта проводилась активная дезинформация. Все перехваченные радиограммы противника, после внесения в них необходимых изменений в штабе 11-й армии, передавались их адресатам.

Радиоперехватом на флотилии успешно занимались не только береговые, но и корабельные радиостанции. Так, 2 апреля 1920 года радисты эсминца «Карл Либкнехт» перехватили радиограмму, предписывавшую генерал-майору В.С. Толстову[317] погрузить гарнизон и серебро на корабль в Форт Александровском, и ждать дальнейших приказаний. На основе добытых ранее сведений был сделан вывод о подготовке белогвардейцами перехода в персидский (иранский) порт Энзели (Пехлеви)[318]. 4 апреля в 16 ч 45 мин у Тюб-Караганского залива эсминец «Карл Либкнехт» обнаружил и обстрелял белогвардейский вспомогательный крейсер «Милютин» и канлодку «Опыт». Крейсер ушел в море, а высаженный десант моряков 5 апреля пленил два казачьих полка, артиллерийскую батарею, отдельную сотню, роту, пулеметную команду Уральской отдельной армии (всего 2 генерала, 77 офицеров и 1088 рядовых казаков) и захватил трофеи, в том числе 1450 кг серебра[319].

Однако Толстову вместе с отрядом офицеров и казаков численностью в 214 человек удалось уйти и 4 июня пересечь границу Ирана[320].

Помимо флотских подразделений радиоразведку на морских и речных театрах военных действий вели части фронтовой радиоразведки. В январе 1919 года на фронтах началось формирование пеленгаторных и приемоинформационных радиостанций – органов фронтовой радиоразведки, на которые возлагались также задачи по контролю за радиопередачами Красной армии. В 1919 году на Западном, Юго-Западном, Туркестанском, а к концу года и на Кавказском фронтах радиоразведку вели 24 приемные и шесть радиопеленгаторных станций[321].

В мае-июне 1919 года радиоразведкой Западного фронта отмечалась исключительно активная работа польских радиостанций, в частности Варшавы, на связи со штабами Белой армии в районах Николаева, Одессы, а также с Парижем, Лондоном и некоторыми другими западноевропейскими столицами. Это указывало на подготовку Польши к участию в военных действиях на стороне войск Антанты.

В сентябре 1919 года для разгрома войск Деникина был создан Юго-Восточный фронт. Радиоразведку в его интересах стали вести приемноинформационные и связные радиостанции фронтового и армейского подчинения. Помимо радиоразведки противника в районе боевых действий Уральской и деникинской армий они вели радионаблюдение за судовыми радиостанциями белогвардейцев на Каспийском море. В результате, в ноябре 1919 года радиоразведкой Красной армии были вскрыты прибытие начальников британской и французской военных миссий генералов Бриго и Ш. Манжена в ставку главнокомандующего ВСЮР Деникина, а также поставка военного имущества и продовольствия для Уральской армии на судах Каспийской флотилии белых («Австралия», «Африка», «Астрахань», «Азия», «Европа», «Слава» и «Крюгер»).

В декабре 1919 года была проведена очередная реорганизация, в результате которой руководство радиоразведкой на фронтах и в армиях стало осуществляться отделениями радиосвязи и радиоразведки при радиоотделах начальников связи. Эти отделения обрабатывали радиоразведывательные материалы, составляли ежедневные сводки и схемы радиосвязи противника. Наиболее важные сведения передавались по телеграфу в радиоотдел управления связи Красной армии. В конце года было разработано «Наставление для производства радиотелеграфной слежки в Красной Армии», направленное в штабы Западного, Кавказского, Юго-Восточного, Туркестанского, Восточного фронтов и 6-й армии[322].

Продолжая поиски лучшей организации управления РККФ, РВСР приказом от 14 февраля 1920 года объединил должности коморси и упморкома. В подчинении коморси оказались два штаба: Штаб коморси Республики и МГШ[323]. В результате деятельность последнего стала сокращаться, а его функции постепенно переходить формируемому с июля 1920 года на базе Штаба коморси нового высшего органа управления морскими силами РСФСР – Штабу всех Морских Сил Республики.

В 1920 году количество сил и средств радиоразведки Красной армии возросло до 80 приемных и восьми пеленгаторных радиостанций. Однако приемные станции использовались как связные и вели радиоразведку лишь попутно с выполнением основных задач. В начале года противник начал отводить войска в Крым – сведения об их состоянии и направлениях отхода добывала радиоразведка. В ходе военных действий против польских интервентов весной-летом 1920 года на Юго-Западном фронте при штабе фронта и штабах 12, 13 и 14-й армий были развернуты четыре приемоинформационные радиостанции. В первых числах июля радиоразведка Кавказского фронта отметила увеличение числа полевых радиостанций белых и оживление работы судовых радиостанций на Азовском море. Это было связано с высадкой 6 июля 1920 года десанта противника в районе Мариуполя и переходом врангельцев в наступление[324].

21 сентября 1920 года был образован Южный фронт, командование которым принял М.В. Фрунзе. Основные усилия фронта намечалось сосредоточить на главном – каховском направлении и нанести концентрические удары по основной группировке Русской армии генерала П.Н. Врангеля, расположенной в Северной Таврии, отрезав ее от Крыма. Для содействия войскам с советско-польского фронта была переброшена 1-я конная армия. Организуя взаимодействие всех родов войск, Фрунзе также принял необходимые меры по улучшению состояния и деятельности советских морских сил Черного и Азовского морей. Например, по его предложению в северо-западном районе Черного моря был создан Объединенный приморский укрепленный район, подчинявшийся РВС Южного фронта, усилен действующий отряд вводом в строй новых кораблей и судов, в том числе подводной лодки «АГ-23». Меры по усилению морской обороны в районе Одесса – Очаков и сорванное Красной армией наступление белогвардейских войск на Каховский плацдарм окончательно сорвали планы Врангеля на соединение с Польшей.

12 октября в Риге был подписан договор о перемирии и прелиминарных условиях мира между Российской и Украинской советскими республиками, с одной стороны, и Польшей – с другой. По договору военные действия на советско-польском фронте должны были прекратиться с 18 октября 1920 года. Это дало возможность сосредоточить силы в интересах Южного фронта. Приступив к реализации оперативного плана по разгрому войск П.Н. Врангеля, Фрунзе поставил перед командованием Азовской флотилии задачу быть готовой к высадке десанта в Геническе. 26 октября армии Южного фронта перешли в общее наступление, а 3 ноября Азовская флотилия получила приказ на высадку десанта и постановку минных заграждений в районе Арабатской стрелки. Однако флотилия (9 канонерских лодок), выйдя из Таганрога 4 ноября, не смогла пробиться через льды, сковавшие залив, и вернулась в базу[325].

Фрунзе в приказе войскам Южного фронта от 5 ноября подвел итоги сражений в Северной Таврии: «Первый этап по ликвидации Врангеля закончен… Противник понес огромные потери, нами захвачено до 20 тыс. пленных, свыше 100 орудий, масса пулеметов, до 100 паровозов и 2000 вагонов и почти все обозы и огромные запасы снабжения с десятками тысяч снарядов и миллионами патронов. Лишь отдельные части армий противника прорвались в Крым…»[326].

На крымских перешейках шли кровопролитные бои, части Красной армии штурмовали укрепления Перекопа и Чонгара. 13 ноября Фрунзе писал в оперативном приказе: «Рядом сверхчеловеческих усилий наша героическая пехота 6-й и 4-й армий овладела укрепленными позициями противника и, разбив защищавшие их войска, ворвались вместе с конницей в Крым»[327]. 15 ноября он телеграфировал В.И. Ленину: «Сегодня наши части вступили в Севастополь»[328].

С началом наступления войск Южного фронта на Крым 28 октября 1920 года радиоразведка вскрывала передислокацию штабов белогвардейцев, добывала сведения о боевой деятельности войск, военных кораблях и судах противника. Отступая под ударами войск Южного фронта, врангелевцы не успевали шифровать радиограммы, и важные тексты передавались открыто, что использовалось командованием Красной армии. В этот период радиоразведка Юго-Западного фронта обнаружила корабли интервентов с боеприпасами, продовольствием и снаряжением для Русской армии у берегов Крыма; установила наличие радиосети между штабом Врангеля и руководством Антанты, осуществляя радиоперехват сеансов связи с Парижем, Варшавой, Константинополем, Бухарестом и Афинами[329].

Секретным отношением начальника штаба Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР) от 4 апреля 1920 года на имя командующего флотом приказывалось, соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить соответствующий тоннаж для перевозки в случае необходимости около 100 тыс. человек в Константинополь. Для этого предлагалось распределить нужный тоннаж по предполагаемым портам посадки с таким расчетом, чтобы было можно начать посадку на суда через 4–5 дней после начала отхода с перешейков. При этом определялись пункты посадки и количественное распределение войск по портам.

12 октября 1920 года командующим Черноморским флотом и начальником Морского управления был назначен контр-адмирал М.А. Кедров[330], заменивший больного вице-адмирала М.П. Саблина; начальником штаба одновременно был назначен контр-адмирал Н.Н. Машуков[331]. 27 октября командующий назначил в порты посадки старших морских начальников, которым были даны соответствующие инструкции на случай эвакуации. В Евпаторию был назначен контр-адмирал А.М. Клыков[332], в Ялту – контр-адмирал П.П. Левицкий[333], в Феодосию – капитан 1 ранга И.К. Федяевский[334]и в Керчь – контр-адмирал М.А. Беренс[335].

30 октября Кедров послал срочную телеграмму:

«Генералу [А.П.] Кутепову[336], генералу [Ф.Ф.] Абрамову[337], командиру конного [корпуса], начдиву Кубанской [казачьей дивизии] и комкору [командиру] Донского [корпуса]. Пароходы для войск поставлены по портам согласно директивам Главкома. Эвакуация может быть обеспечена, только если на Севастополь выступят первый и второй корпуса, на Ялту – конный корпус, на Феодосию – кубанцы и на Керчь – донцы. Если же войска будут отступать не по дислокации, то никого не увезти. Убедительно прошу выполнить дислокацию и дать флоту возможность исполнить свой долг перед армией. Командующий флотом адмирал Кедров»[338].

Однако подготовка и собственно эвакуация Русской армии из Крыма не остались незамеченными советской радиоразведкой, о чем свидетельствуют документы из фондов Российского государственного военного архива. Уже 27–30 октября (9-12 ноября) 1920 года она отметила «полное затишье» в работе полевых радиостанций противника в Крыму и начало «оживленной» радиосвязи кораблей и судов Белого флота и иностранных интервентов в Черном море с портовыми радиостанциями Севастополя, Евпатории, Феодосии и Керчи[339]. Ознакомившись с содержанием перехваченных радиограмм, вряд ли, можно утверждать, что эвакуация прошла в полном порядке. Уточняются и некоторые фрагменты роли иностранных флотов, в частности Франции, в обеспечении эвакуации из Крыма. Например, 2(15) и 3(16) ноября были перехвачены следующие радиограммы:

[от] «РКИ»[340] Командующему] флот[ом]. «Троекратные попытки вести [эскадренный миноносец] „Жаркий“ на буксире кончаются неудачей вследствие обрыва пер. линей[341]. Имею угля [в] обрез до Константинополя. Прошу разрешения покинуть его, сняв команду и приняв меры [к] потоплению [эсминца]. 2[(15)].11. Командир [транспорта-мастерской] «Кронштадт» [К.В.] Мордвинов[342]»[343] и ответ командующего флотом – «(начала [радиограммы] нет) людей снять, миноносец потопить. 2[(15)].11. Командующий] флот[ом]»[344];

[для] «РКИ» [и] «ГА»[345] [в] Константинополь. Аген[ту] мор[скому]. «Все суда прошу выслать [к] 17 часам при сильных буксирах к маяку Рулеви для оказания помощи буксируемому [ледоколом] „Ильей Муромцем“ [линейному кораблю] „Георгию Победоносцу“ […пропущенный текст…] [эскадренному миноносцу] „Гневному“; на которых находятся войска и беженцы. 2[(15)].11. Командующий] флот[ом]»[346];

[от] «РК»[347] [радиограмма] н[оме]р 50. «Покажите свое место. Все войска взяли на корабли. [Крейсер] „[Генерал] Корнилов“ [еще в] Ялте. Эвакуация Севастополя закончена. 2[(15)].11. 10 часов. Командующий] флот[ом]»[348];

[на] «РК» ([крейсер] «Ген[ерал] Корнилов») [от] «ТДН»[349]. «[В] Феодосии осталось около 500 тысяч[350] неорганизованных солдат и офицеров. 2[(15)].11. [Радиограмма] номер 40. Ка[питан] пе[рвого] ран[га] И.К. Федяевский»[351];

2/15 ноября «РИГ»[352] из «ГК» [на] «Саратов» генералу Кутепову, копия генералу [А.С.] Лукомскому[353]. «Впредь до моего прибытия [в] Константинополь все войска и флот, находящиеся [на] рейде [в] Константинополе и проливах подчиняются Вам. [Радиограмма] н[оме]р 4715. Врангель»[354];

«[В] море [в районе с координатами] 44 град[уса] 8 минут [северной] широты и 33 градуса [восточной] долготы от Гринвича [русскими, эвакуировавшимися из Крыма,] брошены 33 шаланды и моторных судна»[355];

3/16.11 Адмирал Руссо – адмиралу Кедрову. «Я отдал приказание Константинополю и дополнительно телеграфировал о Вашем желании. Все мои [корабли] сопровождают [в] дороге транспорты, [идущие из Крыма], чтобы [в] случае нужды, оказать им помощь. „Алжир“ сопровождает „Корнилова“»[356];

3/16.11 от адмирала Руссо – для ген[ерала] Врангеля. «Обязанный немедленно вернуться в Париж я обращаюсь [к] Вам [с] почтительным приветствием и желаю счастливого пути до Константинополя. Я счастлив, что эвакуация Крыма так благополучно закончилась. Я дал приказ „Алжиру“ сопровождать „Корнилова“ и служить Вашим эскортом до Константинополя»[357].

Документально подтверждают эффективную деятельность радиоразведки материалы радиоперехвата о ходе эвакуации из Керчи за 1(14) и 3(16) ноября 1920 года:

«Ген[ералу] Фостикову[358]. Первая и третья Кубанские дивизии до последнего казака посажены [в] Керчи на суда. 1[(14)].11. [генерал от кавалерии П.Н.] Шатилов»[359];

[на] «ГК»[360] ([крейсер «Генерал] Корнилов») Командующему] флот[ом]у. «С [пароходом] „Россией“ вхожу в Керченский пролив. 3[(16)].11. 11 час. [Радиограмма] № 734. Начальник] шта[ба] флот[а]»[361];

[на] «ГК» (крейсер «[Генерал] Корнилов») [от] «ВД»[362]. Командующему] флот[ом] из Керчи. «Все идет исключительно [в] порядке. Все войска посажены на корабли и вышли [в] Керченский пролив. Посадка закончена. [В] Городе не осталось ни одного солдата, все раненные увезены. Противника нет. Угля хватит всему отряду. [В] Городе полный порядок. Беренс на „Всаднике“[363], Абрамов на «Грозном»[364]. [В] 16 час. выбуду [навстречу] «Корнилову». 3[(16)].11. 14 часов. Начальник] шта[ба] флот[а]»[365]; и др.

Советская военная радиоразведка вскрыла и сложности первых дней пребывания эмигрантов в Константинополе и Галлиполи, о чем свидетельствуют материалы радиоперехвата за 4(17)—12(25) ноября 1920 года:

«"Ген[ерал] Корнилов" из Константинополя Главнокомандующему. [Радиограмма] № 106. Прибывшие [в] Константинополь суда [с] войсками, эвакуированными [из Крыма], сосредоточены [в] районе Моды. Раненые свезены уже [на берег], больные частью [находятся в] госпитале. Продовольствие прибывших [в Константинополь] налаживается [с] чрезвычайным трудом. Переполнение судов грозит эпидемическими заболеваниями. Приняты меры [по] скорейшему разрешению пересадки на другие суда [в] районе Константинополя. 5.11 (ст[арый] ст[иль]). [Радиограмма] № 6655. Аген[т] мор[ской] Лукомский»[366];

«Передать по радио и семафору приказание Командующего русским флотом: все лица, имеющие возможность жить в Константинополе имеют право съехать на берег. Съезжающим надлежит зарегистрироваться на военных кораблях у старших офицеров на транспортах и комендантах. Списки съехавших представить [в] штаб Командующего флотом на крейсер „Ген[ерал] Корнилов“ 21.11.1920 г. [Радиограмма] № 2228. Начальник] шта[ба] флот[а] контр-адмирал Машуков»[367];

«Командующему] флот[ом], копия ген[ералу А.] Багаевскому. […пропущенный текст…] [транспортом] „Саратов“ высажено три тысячи пятьсот [человек], [транспортом] „Херсон“ – одна тысяча пятьсот [человек]. Палаток нет люди на воздухе. Пока нет палаток придется прекратить высадку. Для выгрузки походных кухонь, тяжелых грузов необходимы баржи с буксирами. 22/11. 18 ч. [Радиограмма] N9 2211. Кутепов»[368];

«[на] „РК“ и „РИГ“. [Радиограмма номер] 103. 23/11. 23 часа 15 мин. Главкому, копия Комфлоту. Выгрузить казаков не могу ввиду полного отсутствия помещений на берегу. Галлиполи. 23/11. Кутепов»[369];

«[от] „ГК“ на „ТДН“. [Радиограмма] N9 16. „Дон“ Каперангу Федя[е]вскому. Выполняйте точно полученные Вами инструкции. Ген[ералу] Бруссо [Руссо] сегодня посланы директивы, что русский Главнокомандующий и командующий флотом признаны французскими властями и что он должен согласовать свои действия с нашими начальниками на Мудросе, которые получили точные директивы от русско-французских властей в Константинополе. О последующем немедленно донести. 12[(26)]/11. Начальник] шта[ба] флот[а]»[370];

«[от] „ГК“ на „РЧИ“. [Радиограмма] н[оме]р 164. Ген[ералу] Кутепову по докладу ген[ерал-майора А.В.] Фока высылаю „Георгия Победоносца“ и „412“ как временные плавучие казармы. Можете оставить „Херсон“ под плавучий госпиталь, [еще] намечается „Румянцев“. Командующий] флот[ом] назначил ка[питана] пе[рвого] ранга [В.К.] Потапова старшим морским начальником в Галлиполи. Ходатайствую всемерно и [о] прочих нуждах. При первой возможности прибуду лично на „Корнилов“. 25/11-[19]20. Врангель»[371].

С 20 ноября советская радиоразведка стала отмечать снижение интенсивности радиосвязи Русской эскадры. Например, «затишье в работе судовых станций флота Врангеля» указывается в результатах радиопеленгования за 20–22 ноября[372], а также в материалах радиоперехвата и разведывательных донесениях за 23–27 ноября 1920 года:

«[В] Работе судовых радиостанций противника [на] Черном море за 23–24 ноября отмечается затишье, слышна только работа иностранных судов малооживленного характера»[373];

«Наблюдение пеленгаторных радиостанций за 25–26 ноября отмечает группировку судов у берегов Черного моря между Варна и Константинополь. Работа радио преимущественно иностранных судов. Слышны „ГК“ (Ген[ерал] Корнилов), „ТДН“ (Дон), „РПИ“ (Херсон – судно) и „РКИ“ („Кронштадт“ – транспорт-мастерская)»[374];

«Наблюдением радиостанций за 26–27 ноября подтверждается наличие группы иностранных судов [в] районе Варна-Константинополь. Среди них слышны „РПИ“ (Херсон) и „Гк“ („Генерал Корнилов“)»[375].

Одной из причин, объясняющей снижение интенсивности радиосвязи Русской эскадры[376] в 20-х числа ноября, является приказание командующего флотом от 23 ноября: «Всем командирам и комендантам приказываю все радио-переговоры кроме оперативных, имеющих особое военное назначение, прекратить. Ответственность за неисполнение приказания возлагается на Вас. Подпись Комфлот»[377]. А уже 30 ноября радиоразведка докладывала, что «радиослежкой ничего не установлено»[378].

Помимо разведки каналов радиосвязи в звене «корабль – корабль» и «корабль – берег – корабль» флота Русской армии и впоследствии Русской эскадры советские радиоразведчики осуществляли перехват сообщений иностранной прессы, в том числе французской. Наличие подобной информации позволяет объективнее оценить положение русских эмигрантов и отношение к ним иностранных властей. Например, 20 ноября 1920 года были перехвачены следующие информационные сообщения:

«Врангель был Германофилом. [В] Связи [с] отходом Врангеля [с] Русской боевой арены […] одновременно означает поражение первого русского полководца, симпатизирующего Германии […] отр[яды] были вывезены за границу заманчивыми обещаниями правительства изобилием продовольствия. Казаки были враждебно настроены [к] Врангелю, которого окрестили Крымским Ханом […] все привезенные [в] мае месяце на японском крейсере из Владивостока колчаковское золото, вывезено за границу, для обеспечения глав правительства, рядовые же офицеры, как и при деникинском разгроме оставлены на милость большевистского чека […] сам по себе Врангель ни под каким видом не является серьезной угрозой [для] Советской] России […] России Врангель ничего хорошего не дал бы. Я крайне жалею офицеров, введенных им в заблуждение. Единственным результатом врангелевской экспедиции является представление крупной территории Польше и несказанное кровопролитие»[379];

«[В] Министерстве иностранных дел [Франции идет] обсуждение вопроса по изысканию способов перевозки беженцев из Крыма – [всего] восемьдесят тысяч военных и двадцать пять тысяч гражданских лиц, которые уже прибыли [в] Константинополь 18 ноября»[380].

Подобные сведения, кроме того, могли быть успешно использованы в информационном противоборстве.

Исследуя донесения о состоянии радиоразведки в 1921 году[381], удалось обнаружить телеграмму в адрес наркома РККА, освещающую состояние русской эмиграции и отношения к их проблемам Франции. На наш взгляд она заслуживает права быть опубликованной.

РСФСР

ШТАБ РККА

Начальник и Военный Комиссар

УПРАВЛЕНИЯ

Связи Красной Армии Республики

12 мая дня 1921 года

№ 458412

Копия

Секретно

Народному Комиссару Иностранных Дел

Вх. № 2338 / с

Препровождается на обороте сего – копия телеграммы Временно] исполняющего] должность] [начальника] [Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] [на] Укра[ине] Борзова для сведения[382].

Приложение: копия.

Начальник связи Красной Армии и военком [И.А.] Халепский Начальник Оперативно-Технического Отдела УСКА Штраус

Телеграмма

[Начальнику Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] Респ[ублики]

Перехват Николаевской радиостанции [от] 9/5 [в] 2250–2310 [объемом] 130 слов радиотелеграммы, полученной 8/5 [в] 1800 Верховным Командующим Французскими морскими силами в Константинополе, [и отправленной] представителям Нар[одного] комиссариата] иностранных] дел в Одессе и в Новороссийске. «Я Вам передаю следующую телеграмму от русских беженцев [в] Константинополе: „Русские, которые желают вернуться в Россию, и которые находятся в Константинопольском рейде на пароходе – „Рашид Паша“ в количестве 1500 человек, просят своих товарищей в Советской России принять срочные меры, чтобы получить возможность быть принятыми в Россию. За неполучением ответа французское командование задерживает отход парохода. На пароходе товарищи страдают уже продолжительное время. Представители эмигрантов парохода Белоусов, капитан Печелнянин, Барипов, Дорочнов Ефим“. Принято 8/5 23 35 минут».

Заместитель] начальника] зарубежного] сек[тора] [-] помощник] командующего] арм[ией] б Степанов, Комиссар Броневицкий, Временно] наполняющий] должность] [начальника] [Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] [на] Укра[ине] Борзов, Военком Костылев[383].

Неизвестно, насколько оперативно на подобные телеграммы реагировали представители Наркомата иностранных дел, но радиоразведчики подобную информацию добывали и, как видно, докладывали вышестоящему командованию и заинтересованным ведомствам в кратчайший срок. Всего же с 1919 по 1921 год только по материалам перехвата Серпуховской приемоинформационной радиостанции было составлено более 930 сводок о международном положении и по военным вопросам, имевшим важное значение для Советского правительства и командования Красной армии[384].

В целом в 1921 году советским радиоразведчикам удалось добиться значительных результатов, выявив расположение радиостанций, обслуживающих корабли и суда Европейских государств при их нахождении в водах Черного моря и Финского залива. Полученные данные позволили пополнить уже имевшиеся сведения о положении и деятельности радиостанций иностранных государств, особенно радиостанций, обслуживающих суда румынского флота. Более длительным оказался процесс вскрытия организации радиосвязи приграничных азиатских государств[385].

Освещая обстановку на Балтийском морском театре военных действий в 1921 году, радиоразведка выявила изменения в организации радиосвязи ВМС Финляндии, связанные с прибытием к ее берегам кораблей и судов иностранных государств и увеличившимся количеством радиосредств Выборского, Гельсингфорского и Хангского узлов связи. В частности было установлено присутствие германских пароходов «Герберт Горн» и «Олесия», национальная принадлежность других кораблей и судов – Финляндия, Германия, Эстония, Англия, США и Латвия (всего 15), при этом по восьми обнаруженным у берегов Финляндии объектам не установлена даже национальная принадлежность. Кроме того, было перехвачено несколько сеансов радиосвязи береговых станций с двумя узлами связи сухопутных войск Финляндии[386]. Анализ радиосвязи ВМС Финляндии позволил определить ее свойства, позволяющие получить представление об организации системы их управления. Например, выявлена главная радиостанция – в Гельсингфорсе, обеспечивавшая правительственные линии связи (с Петроградом, Ревелем, Ригой, Варшавой, Христианией, Люнгби и др.) и наибольший объем радиообмена с кораблями и судами иностранных государств. Узел связи в Ханге определен как радиостанция средней мощности, также поддерживавшая радиосвязь в направлении «корабль – берег – корабль» с судами иностранной принадлежности. Выявлены и радиостанции, работавшие лишь по национальным планам – в Сурисаари, Лавансаари, Сан-Михеле и Николомштадте[387].

Разведка системы связи Эстонии позволила определить главную радиостанцию – в Ревеле, поддерживавшую постоянную радиосвязь с десятью эстонскими объектами (установлено местоположение только двух из них – в Нарве и Юрьеве) и периодическую радиосвязь с судовыми радиостанциями иностранных государств (по две английские и немецкие, одна финская и три неустановленной принадлежности). Кроме того, Ревельская радиостанция поддерживала связь с Петроградом, Выборгом, Гельсингфорсом, Хангой, Ригой и Варшавой.

Обнаруженные латвийские береговые радиостанции были классифицированы радиоразведчиками по мощности излучения и построению позывных на две группы: первая – средней мощности (4 радиостанции с 3-х-буквенными позывными, определено местоположение двух – в Риге и Митаве), вторая – малой мощности (всего три радиостанции с 2-х-буквенными позывными, местоположение не установлено). Они поддерживали радиосвязь с двадцатью одним объектом из числа иностранных кораблей и судов, в том числе четырьмя, находившимися в портах Латвии.

Самым малоинформативным источником являлась Литва, поскольку в 1921 году на ее территории действовала лишь одна береговая радиостанция – Ковенская.

Наиболее развитой системой радиосвязи среди прибалтийских государств обладала Польша, где функционировали стационарные радиостанции в Варшаве, Вильно, Гдыне, Лиде, Слониме, Львове, Познани, Торне, Кракове, Данциге и еще не менее девяти станций, местоположение которых радиоразведчиками по состоянию на сентябрь 1921 года не было определено. Не наблюдалась на тот момент и работа польских полевых радиостанций, последний раз которые (всего три) были обнаружены во второй половине августа того же года, положение их определить не удалось[388].

При этом не ослабевал интерес советских радиоразведчиков к русской эмиграции. Неоднократно перехватывались сеансы радиосвязи Русской эскадры, в частности, радиопеленгованием было установлено, что линейный корабль «Генерал Алексеев» и миноносец «Дерзкий» 15 августа находились в районе Галлиполи, вооруженный ледокол «Гайдамак» – в районе Мидии[389].

О высокой интенсивности деятельности радиоразведки на юге России в 1921 году свидетельствуют возраставшие потребности в разведывательной аппаратуре. Например, начальник штаба Отдельной Кавказской армии С.А. Пугачев[390] в июне 1921 года просил необходимых распоряжений Управления связи Красной армии на поставку трех радиопеленгаторных станций. При этом, дабы не снижать эффективности радиоразведки, он ходатайствовал о временном подчинении командованию Отдельной Кавказской армии в оперативном отношении пеленгаторной станции в Лазаревской[391], находившейся в непосредственном подчинении начальника связи Северо-Кавказского военного округа (СКВО).

Причем основные проблемы кавказские разведчики испытывали именно со вскрытием обстановки на морском театре военных действий – на Черном море. Очевидно, учитывая этот факт, в Управлении связи пошли на купирование документа – начальству доложили только часть телеграммы, ее пояснительная часть сохранилась на бланке: «…в настоящее время армия не имеет ни одной пеленгаторной рации, засечками которых могло бы быть запеленговано местонахождение неприятельских раций. Последнее время [на] Черном море [у] берегов Анатолии и Кавказа отмечаются факты появления военных судов Греции и Антанты, следы которых [за] неимением технических средств, радиоразведка не может определить. [В] целях частичного устранения этого недостатка [прошу временно подчинить силы и средства] Батумской и Лазаревской пеленгаторных станций СКАРМУ Кавказской (начальнику связи Отдельной Кавказской армии. – В.К.), с тем, чтобы они [при этом] продолжали давать копии результатов своих работ радиоразведке СКВО. Результаты ходатайства прошу сообщить»[392]. Начальник штаба армии Республики П.П. Лебедев принял решение, что 113-я (радиопеленгаторная станция в Лазаревской) все же временно должна остаться в подчинении СКВО, «где дело радиослежки ведется [в] хорошо налаженном виде», а пеленгаторы для Кавказской армии будут высланы после изготовления[393].

Тем не менее, в штабе армии Республики ходатайство командования Отдельной Кавказской армии учли, дав 4 июля 1921 года указание начальнику штаба СКВО «в целях информации о курсировании неприятельских судов» у побережья Черного моря направлять копии добытых радиоразведывательных материалов в адрес органов радиоразведки штаба Отдельной Кавказской армии, уведомив об этом командование армии[394]. Однако командование Отдельной Кавказской армии по-прежнему настаивало на своем: «Отсутствие в распоряжении армии пеленгаторных раций, могущих дать ценный материал по производству разведки, совершенно парализует работу разведупра и лишает последнее возможности следить за происходящей в настоящее время перегруппировкой противника и появлением судов его в Черном море. Во избежание могущего быть ущерба работе разведупра работой разведупра армии, прошу срочного распоряжения о передаче 103-й пеленгаторной рации в Батуме в полное подчинение и распоряжение армии, также высылке двух пеленгаторных раций в распоряжение СКАРМА отдельной. О последовавшем прошу уведомить меня»[395].

В этот момент последовали, пожалуй, самые кардинальные изменения органов управления отечественного ВМФ. 27 августа 1921 года морское ведомство, по сути, было ликвидировано: приказом РВСР были упразднены должности коморси Республики и его помощника по техническо-хозяйственной части, Штаб всех морских сил Республики, МГШ и все главные управления. Для обеспечения боевого и повседневного руководства флотом были учреждены должность помощника главнокомандующего по морским делам (помглавкомор) и Морской штаб Республики с дислокацией в Петрограде. В результате этой реорганизации РККФ, по существу, утратил статус самостоятельного вида Вооруженных сил. Причем опыт существования новой структуры органов управления флотом выявил ее нежизнеспособность, фактически парализовав работу управленческого аппарата, как в центре, так и на местах. Особенно тяжелый удар был нанесен по организации боевого управления, руководству строительством и подготовкой РККФ. По мнению помглавкомора Э.С. Панцержанского (назначен на должность приказом РВСР № 317 от 22 ноября 1921 г.), изложенному в адресованной 18 ноября 1921 года председателю РВСР Л.Д. Троцкому «Записке о флоте»[396], последний оказался «под несомненной угрозой окончательной гибели».

В последующие 1920-е – 1930-е годы реорганизация центральных и высших оперативно-стратегических органов управления РККФ продолжилась. Но новые структуры вновь и вновь оказывались недолговечными. При этом не ясными остаются целесообразность и обстоятельства упразднения ГМШ в 1918 году, МГШ в 1921 году, особенности формирования и деятельности Штаба коморси Республики (Штаба всех морских сил Республики). «Глубоко противоречащим военно-морскому историческому опыту и абсолютно неоправданным экономическими соображениями», «величайшей государственной ошибкой с точки зрения научно-академической и с точки зрения практической» уже тогда представлялось, не находя вразумительных объяснений, «расформирование Морского комиссариата», «подчинение флота армии» и «перенесение Морского штаба Республики из центра на периферию»[397]. К сожалению, большинство трудов по истории отечественного ВМФ[398] не дают исчерпывающих ответов на эти вопросы, в них отсутствуют объективные оценки тех событий и их последствий для безопасности государства, а потому сохраняется высокая степень вероятности повторения величайших государственных ошибок.

Безусловно, ликвидацию органов управления отечественного морского ведомства в 1921 году необходимо увязывать с принятым на X съезде РКП(б) в марте того же года решением, как ни странно, – о возрождении и укреплении флота. После окончания гражданской войны положение на флоте было крайне тяжелым. За семь военных лет он израсходовал все свои боевые и материально-технические запасы, потерял значительную часть кораблей (всего свыше 700 кораблей и судов) и баз, десятки тысяч военных моряков-болыневиков ушли с кораблей на фронт, а затем оказались на партийной, советской и хозяйственной работе. Некоторые корабли были укомплектованы рядовым и командным составом лишь на 20–40 %. Корабли и суда нуждались в капитальном ремонте. Война и разруха тяжело отразились на судостроительной промышленности. Большое количество кораблей и судов увели старая армия и интервенты[399]. Вот как оценил состояние флота Фрунзе: «В сумме все это означало, что флота у нас нет»[400].

Вопрос о судьбе флота рассматривался на состоявшемся 1 января 1921 года совещании руководящего состава и представителей партийных организаций РККФ. Оно признало «необходимым теперь же определить политику по морскому вопросу и реально приступить к воссозданию Красного флота на морях Республики». Попыткой в этом роде явилась разработка проекта «Декрета о воссоздании морской силы РСФСР»[401], представленного коморси 15 февраля 1921 года на рассмотрение РВСР. В целом он был ориентирован на создание сильного флота, включая программу капитальновосстановительного ремонта, достройки кораблей и нового военного судостроения до 1926 года. Однако проект на X съезде даже не рассматривали: помимо недостаточной его экономической проработки, негативные политические последствия для судьбы отечественного ВМФ имело Кронштадтское восстание 1921 года. Доверие к флоту, и в первую очередь к его руководящим органам, было подорвано. В результате, съезд посчитал необходимым «Центральному Комитету партии принять меры к тому, чтобы РВСР и ПУР провели в центральных военных органах республики изменения, способные действительно обеспечить интересы Красного военного флота»[402].

Таким образом, толчок для очередной «реорганизации» флота, его кадровой, в большей степени политической чистки – фильтрации – дало Кронштадтское восстание. Несмотря на наличие целого ряда объективных причин кронштадтских событий[403], руководство страны в первую очередь призвало всех коммунистов сделать политический вывод о необходимости сплочения партии и недопущении в ней оппозиции[404]. Одной из основных причин «антисоветского мятежа в Кронштадте» считалась «слабость партийной организации и ослабление политико-воспитательной работы» на флоте, что воспринималось как следствие отсутствия «мощного высокоавторитетного военно-морского (политического) центра, облеченного величайшим доверием правительства»[405]. И если раньше, осенью 1920 года, Ленин лишь декларировал мысль о ликвидации морского ведомства, то на этот раз он сделал все для реализации своего решения. После X съезда, в марте, а затем в июле 1921 года были образованы комиссии по реорганизации флота. По прямому указанию Ленина их решения были направлены на ликвидацию оперативно-стратегической самостоятельности флота. Например, в записке от 30 июля, адресованной Троцкому, он напоминал: «Ликвидация морского ведомства необходима. Комиссия при РВСР по ликвидации Морского ведомства этот вопрос предрешила. Компетентные органы считают необходимым это дело ускорить»[406].

Версию о преобладании политического аспекта в тех решениях косвенно подтверждают и результаты смотра Главнокомандующим всеми Вооруженными силами Республики С.С. Каменевым и начальником ПУРа С.И. Гусевым Балтийской практической эскадры 2 сентября 1921 года, который «произвел отличное впечатление» и «свидетельствовал» о «правильности намеченных РВСР путей возрождения Красного военного Флота»[407]… Всего-то, сократи в два раза личный состав флота, увеличивая в нем процентное содержание однопартийцев (к августу 1921 года коммунисты на Балтике составляли 12,3 %), лиши его оперативно-стратегической самостоятельности, ликвидировав прежние и создав новые центральные органы управления, причем сменив их дислокацию, – и через пару месяцев, а то и несколько дней (с 27 августа по 2 сентября), он уже вполне дееспособен и боеготов – «безупречный рецепт»: зачем какие-то «экономически неоправданные» расходы на капитально-восстановительный ремонт флота и военное судостроение?!

В сложившейся обстановке рассчитывать на получение информации о ВМС иностранных государств и обстановке на морских театрах по-прежнему в большей степени приходилось на фронтовую (армейскую) радиоразведку. К концу 1921 года ее силам и средствам удалось, например, добыть ряд ценных сведений об организации, составе и деятельности ВМС Румынии. Было установлено, что румынский флот включал в себя морскую и речную флотилии, которые в зависимости от класса и типа кораблей и судов подразделялись на группы и отряды; выявлена дислокация дивизиона канонерских лодок в Сулине, группы мониторов в Галаце, группы вооруженных катеров («минная группа» или «ударная речная группа») в Килии, минно-торпедной группы в Галаце. Отдельную группу, по сведениям РЭР, формировали пароходы– вспомогательные крейсера, подчинявшиеся Водной службе Румынии.

Частично был установлен и командный состав румынского флота: командир группы мониторов – лейтенант-командор Пейч; начальник Речной судовой силы, управляющей Дунайской флотилией – лейтенант Фрунзунеску; командир «ударной речной группы» – командор Пассераро; командир Дунайской флотилии – командор Барцуряну; начальник Морской школы в Констанце – Бухгольцер; представитель высших органов руководства флота – контр-адмирал Шкодра и другие.

Кроме того, радиоразведкой была выявлена направленность переходов кораблей и судов ВМС Румынии, характер перевозимых грузов, мероприятия боевой подготовки и повседневной деятельности флота (смотр флота адмиралом – морским инспектором в августе).

Внимание советских радиоразведчиков привлекло постоянство и высокая интенсивность радиообмена между Румынией и Францией, касающегося вопросов военно-морской деятельности. Было установлено наличие в Сулине французской радиостанции, обеспечивающей радиосвязью силы румынского и французского флотов, находившихся в базе; пребывание в Бухаресте морского французского атташе и морской комиссии Франции, поддерживавших регулярную радиосвязь с французским командованием в Константинополе. Из радиоперехвата были получены сведения о постепенном наращивании сил французского флота в Сулине, а также посадке на мель в 20 милях от Сулина французского парохода «Азера», шедшего с медикаментами и продовольствием в Одессу (из румынского радиообмена установлено, что груз был разграблен прибрежными жителями). Осуществлялась разведка и каналов связи полевых радиостанций Румынии[408].

В 1922 году наблюдение за деятельностью корабельных сил иностранных государств советскими береговыми станциями, расположенными на побережье Черного моря получило дальнейшее развитие. Количество объектов разведки возросло, расширилась и зона разведки, охватывавшая на тот момент уже Черное, Мраморное, Эгейское и восточную часть Средиземного морей, а также отдельные районы Адриатического и Красного морей. Увеличившиеся объемы радиоперехвата и мастерство радиоразведчиков позволили определить разведывательные признаки радиосвязи отдельных государств (национальная привязка), а также принадлежность к военным или гражданским объектам. Наибольшую деятельность в этот период в зоне деятельности черноморских радиоразведчиков проявляли флоты и торговые суда США, Великобритании, Франции, Италии, Германии и Греции. Кроме того, неоднократно перехватывались сеансы радиосвязи судов Японии, Голландии, Норвегии, Румынии и лишь изредка суда Русской эскадры[409] (например, в феврале 1922 года был вскрыт переход судов «Ефрат» и «Иерусалим» в Александрию и обратно, в западную часть Средиземного моря[410]).

Как следствие, в 1922 году радиоразведчиками управления связи Красной армии на Украине и в Крыму (УСКАУКРКРЫМ) была практически полностью вскрыта система построения позывных корабельных и судовых радиостанций иностранных государств. Более ста позывных радиостанций кораблей и судов ВМС Великобритании, Германии, Греции, Франции и Румынии нашли отражение в изданном сборнике «Новых позывных иностранных раций за март 1922 года». В нем помимо самих позывных указывались номиналы радиоволн, тон, слышимость и другие разведывательные признаки корабельных и судовых радиостанций ВМС иностранных государств[411].

Таким образом, период Гражданской войны и военной интервенции в России явился сложным этапом в истории радиоразведки отечественного ВМФ, характерным для которого стало полное прекращение ее ведения в русском императорском флоте и ограниченная деятельность радиоразведки РККФ. В результате кардинальных изменений в системе базирования Балтийского флота, потере баз на Черном море флотская радиоразведка лишилась наиболее значимой своей компоненты – береговой радиоразведки. В этих условиях, ввиду отсутствия радиопеленгаторной сети, на кораблях осуществлялся лишь поиск, слежение и перехват.

В дальнейшем потребовалось почти 20 лет чтобы радиоразведка отечественного Военно-морского флота достигла уровня развития, аналогичного ее состоянию в годы Первой мировой войны. Менее болезненно этот период прошел для фронтовой и армейской радиоразведки, где систематическая радиоразведывательная деятельность была налажена уже в 1918–1919 годах. Успешное ведение радиоразведки на морских театрах военных действий разведывательными станциями Красной армии в этот период было не случайно: после развала флотов значительная часть специалистов морской РЭР оказалась именно в подразделениях фронтовой разведки, где их опыт оказался востребованным раньше. Знание организации радиосвязи русского флота, сохранившейся в Белом флоте, позволило им успешно решать задачи разведки морских сил противника.

Проецируя уроки организации радиоразведки на морских театрах военных действий в годы Гражданской войны и военной интервенции в России в настоящее и обозримое будущее, с учетом состояния современного военного искусства, можно сделать следующие выводы, имеющие практическую значимость.

Во-первых, требования к разведке в целом и РЭР в частности по критерию гибкости должны быть значительно увеличены. Силы и средства разведки должны быть способны и готовы к решению задач в операционной зоне флота в условиях значительных изменений системы его базирования. Причем, как в условиях скоротечного отступления на приморском направлении, связанного с оставлением прибрежных позиций, так и наступления, а значит расширения прибрежной зоны и глубины разведки. Достижение такой способности возможно за счет значительного увеличения в частях береговой РЭР мобильной составляющей (в том числе беспилотных и дистанционно-пилотируемых летательных аппаратов), создания оборудованных запасных позиций, и т. д.

Во-вторых, решение в интересах флота задач разведки (РЭР) при необходимости может быть возложено на силы и средства разведки Сухопутных войск, соединений и частей ВВС и ПВО. Следовательно, те из них, возможности которых позволяют добывать разведывательную информацию в операционной зоне флота прилегающего МТВД, должны быть готовы к ведению разведки в его интересах. При этом вполне оправданным может стать требование способности и готовности флотской разведки к работе в интересах группировок войск, действующих на приморских направлениях. Достижение данных способностей возможно за счет унификации средств разведки, совершенствования системы подготовки кадров военной разведки, высокого уровня взаимодействия между различными видами разведки и разведывательными органами видов и родов войск Вооруженных сил РФ в ходе оперативной (боевой) подготовки и т. д.

В-третьих, координация разведывательной деятельности дислоцирующихся на приморских направлениях (стратегических направлениях) сил и средств разведки видов и родов войск Вооруженных сил должна осуществляться специально созданным органом управления, дислоцирующимся в данном военно-территориальном объединении (военном округе).

В целом, вышеприведенные выводы следует признать как исторически оправданный аргумент в пользу целесообразности создания на стратегических направлениях (включающих в себя приморские операционные направления) оперативных (оперативно-стратегических) разведывательных центров – центральных органов управления разведывательной деятельностью с оперативным подчинением им всех имеющихся на данном направлении сил и средств разведки независимо от принадлежности к видам и родов войск (сил) Вооруженных сил[412]. Подобная региональная централизация разведывательной деятельности, по нашему мнению, должна способствовать более высокой оперативности в управлении добыванием, сбором, обработкой и распределением информации на стратегических направлениях, а также повышению эффективности разведки.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК